Сфера времени

Futurum II

— Экспедиция запланирована на послезавтра, так как точкой прибытия я выбрала 21 червня 1199 г. Хочу выжать максимум из гранта, — завершила свой рассказ Фрося и ловко отрезала от рыбы небольшой кусочек. Нежное сочное мясо мягко огладило вкусовые рецепторы. Великолепно, пожалуй, не хуже гребешка на льду.

— А какая разница, когда отправляться? Это же машина времени! Задал параметры и всё, — Глаза Елисея горели в предвкушении, мысленно он уже был вместо второго родителя внутри сферы. Распутывал тайны прошлого, ввергал в ужас врагов, между делом спасая прекрасных дам (или кого там принято спасать у его поколения). Чудесный возраст, наполненный верой в себя и окружающий мир.

— Не всё так просто, — поддержал беседу Фросин отец. — Дело в том, что особенностью любого путешествия во времени является прокладка линейного вектора, длина которого строго ограничена. Связано это, насколько я понимаю, с огромной энергозатратностью.

Фрося удивлённо подняла взгляд на рассказчика. Её почти не интересовали физико-математические сложности работы модуля, а Тихомир, гляди, поискал, разобрался и теперь объясняет Елисею. Тот слушает внимательно, сосредоточенно, слегка нахмурившись.

— Если представить время, уходящее в прошлое в виде воронки, — тем временем продолжил мужчина, — а работу сферы времени в виде шарика, то совершенно не важно, как будет катиться шарик: горизонтально под небольшим углом, спускаясь по годам, или строго вертикально, пробиваясь сквозь столетия. Однако во втором случае день отправки и день прибытия должны совпадать. Иначе мощности попросту не хватит.

— Пар[13], а ты привезешь мне сувенир? — обратился к Фросе сын.

— К сожалению, дорогой, сфера исключает возможность любого контакта с объектом изучения. Можно только смотреть и слушать. Меня видно не будет, но и я буду словно призрак. Поэтому даже дотронуться ни до чего не смогу. Не говоря уже о том, чтобы взять на память. Но ты не переживай: если тебе на записи какая-то вещь приглянется, то ты мне скажи, мы в институте напечатаем тебе модель.

— Супер! — обрадовался пацан.

Дальше они представляли, как вскоре все соберутся опять, чтобы посмотреть файлы с экспедиции, и что на них увидят. Отец нахваливал ужин и с грустью в глазах шутил, что если его так будут кормить, то он готов каждую неделю пересматривать добытое дочерью видео.

Тихомир Айдарович жил один и питался в основном едой, распечатанной на пищевом принтере, поэтому домашней кухне был несказанно рад. Тем более, что его дочь прекрасно готовила. Но, похоже, главное было не это: глубоко пожилой мужчина страдал от одиночества. Его супруга двенадцать лет назад стала внеклассовым членом общества. Тесты показали устойчивый рост гормона «пассионарности», и в один солнечный день пришло уведомление о принудительном выводе из страты.

Варвара Багрянцева была дизайнером ювелирных украшений и владельцем компании «Династия». Её родители некогда заключили взаимовыгодный союз, предполагающий не только слияние двух предприятий, но и образование новой семьи. Гарантом сделки должен был стать ребенок. Зачатая в рекордно короткие сроки дочь оказалась в списках первых генно-модифицированных детей. Долголетие, здоровье, яркая внешность и творческий талант — вот что заказали для своей девочки ювелиры. Впоследствии художественное и экономическое образование, подтверждение третьей категории, роскошь, признание, престижный брак с представителем первой касты — внешний фасад прекрасной жизни.

Внутри же были свои скелеты. Постоянная конкуренция среди ювелиров, срывы поставок сырья, ответственность за рабочих, кражи идей, круглогодичные выставки и показы. Всё это мешало жить. Варвара чувствовала, как годы проходят мимо, а она заперта в условностях и правилах общества, словно в клетке и остро желала изменить свою жизнь.

Семья тоже разочаровала. Быстро стареющий муж, дочь, не интересующаяся семейным бизнесом и занимающаяся бесполезной наукой. Ладно бы пошла в отца и стала химиком, так нет! История! Никчемная, никому не нужная гуманитарная дисциплина. И самое поганое — невозможность хоть как-то повлиять на выбор собственного ребенка! Возведенный государством в абсолют принцип невмешательства не позволял хоть как-то надавить на дочь, потребовать исполнения семейного долга. Надо принимать и уважать чужое мнение, нельзя порицать выбранный другим человеком образ жизни и мышления. И, видят звезды, она принимала и соглашалась, закипая внутри. Приходилось носить сдерживающий эмоции браслет.

Однако внешнее спокойствие — одно, а треклятые анализы — совершенно другое.

Очередная пятилетка перевернула всё с ног на голову. И теперь Варвара Багрянцева не дизайнер и директор ювелирной фирмы, а представитель силовых структур на полном государственном довольствии.

Ей, как семейной, предложили обучение и должность в стране, но она, плюнув на всё, выбрала службу в Лунной колонии. Подальше от дома, родных, бизнеса, сидячей работы и надоевших блестящих цацок.

Муж разрывался между женой и дочерью, молил остаться, но она смотрела на седеющего старика и понимала, что Луна — это свобода, драйв, счастье.

Нечастые звонки, редкие сообщения, постоянные отговорки от встреч. Она вычеркнула этих людей из своей жизни, и дышать стало легче.

Тихомир Айдарович всё это прекрасно видел и понимал, поэтому без вопросов подписал документы на развод. К известию о том, что всё своё имущество бывшая супруга оставила ему в управление, отнесся спокойно. Благо, граждан третьей категории, готовых обременить себя должностью исполнительного директора, было хоть отбавляй. Если вернёт Варвара себе категорию, то вновь обретет все гражданские права, нет, так всё перейдет Елисею, при условии получения им третьей касты. Не свяжет парень свою жизнь с ювелирным бизнесом — предприятие, после смерти Тихомира, отойдет к государству.

— Твой отец совсем сдал, — Марго, как всегда, была прямолинейна.

— Ты думаешь? — Ефросинья наполнила бокал золотистым Капо Мартино и погрузилась в недра эргономичного кресла.

— Сегодня он предложил мне занять его место.

— Рано ему ещё на покой! — Фрося нервно прикусила внутреннюю часть губы. — Семьдесят лет не срок для ухода на пенсию.

Марго прикрыла глаза. Черты лица её разгладились. Голос стал ровнее. Так всегда происходило, когда ей надо было разговаривать на непростые темы.

— Семьдесят лет не срок для генноизменённых. Ты стареть начнешь после менопаузы, да и проживешь лет сто — сто двадцать без особых проблем и болячек. Твой отец — обычный человек. И его биоресурс подходит к концу. При хорошем питании, правильных нагрузках и своевременном приеме медикаментов он проживет лет десять — пятнадцать максимум.

Вино вдруг резко отдало кислятиной. Фрося подавила в себе желание выплюнуть жижу обратно в бокал. Сглотнула и отвернулась к окну. Впервые в жизни мелькнула мысль, что долголетие не только благо, но и зло. Каково это иметь здоровье, годы жизни в запасе и видеть, как стареют и умирают родные люди. В эту самую секунду она чуточку поняла мать. Каждый день смотреть на угасающего мужа, ничем не в состоянии помочь — это невыносимо.

Мысль об отце ударила по нервам, и свинцовым шариком перескочила на понимание того, что Марго и Елисей тоже не изменённые. Супругу взяла семейная ячейка из трех отцов. Елисея же они с боем забрали из социального центра для несовершеннолетних. И тот, и другой были незапланированными детьми из нижних каст, мамы которых по какой-то причине скрыли свою беременность, но заплатить штраф за несанкционированное размножение не смогли. В таком случае биологические родители подвергались принудительной стерилизации, а младенцы изымались и воспитывались в специальных учреждениях. Дети с отсутствием наследственных заболеваний и с высоким интеллектом вставали в очередь на место в новой семейной ячейке. Однако долголетия это никому не добавляло.

— Не грусти, — Марго ободряюще улыбнулась, прекрасно догадываясь, вокруг чего сейчас крутятся мысли её супруги. — Смерть лишь завершение жизни. Всё в мире подчинено законам природы. Живое рождается, растёт, стареет и умирает. Извечный цикл. Тебе ли, как историку, не знать?

— Да… — Ефросинья потерла виски. Боль в голове набирала обороты. Кажется, повернешь не так голову, и мигрень воткнёт раскалённую спицу в мозг. — Просто порой мне кажется, что Человек взял на себя функции эволюции. Выращивается новый вид homo futuris, а рядом будет прыгать с ветки на ветку и бить палкой по пищевому автомату вымирающий homo sapiens.

— Тебе не кажется, — жестко усмехнулась Марго, — всё так и есть. Притом настолько явно, что это уже даже вы, историки поняли. Не обижайся. Просто медицинское сообщество «включило сирену» по этому поводу еще лет сто назад, но с приходом к власти Золотой сотни все научные доводы за и против превратили в шоу, рекламу, бренд. Теперь генноизменённый ребенок — это знак престижа семейной ячейки.

— Ты жалеешь, что мы взяли Елисея?

— Нет! Напротив, я переживаю за него. Страшно боюсь, что в какой-то прекрасный момент его супруг или супруга помашет ручкой и променяет жизнь с ним на кого-то из долгоживущих.

Ефросинья вновь прикусила губу больно, до металлического привкуса во рту.

— Ты осуждаешь меня? — спросила она тихо.

— Что? Нет, конечно! — Марго немного стушевалась. Забыла, что каждая беседа всегда имеет, как минимум, два дна, и сейчас она неосторожно пробила оба.

— Ты вправе так поступить. У нас с тобой с самого начала брачный договор был сроком на пять лет. Мы его продлили только для того, чтоб Елисея воспитать. Теперь он уже большой мальчик. Скоро полное совершеннолетие получит. Нет, я не считаю твое решение о разводе чем-то неправильным. Мы получили от брака всё что хотели: гранты, признание, первую категорию, любимую работу. Но, знаешь, мне иногда кажется, что семья — это несколько больше, чем экономическое и социальное партнерство.

Фрося уставилась на супругу непонимающим взглядом. Больше? О чем она? Всегда, с древних времен, семейная ячейка строилась по принципу целесообразности. Обширные семьи у крестьян — для возможности получать и обрабатывать землю. Династические браки — для укрепления политических позиций. Мезальянсы — для получения финансовой выгоды. И так далее. Глупые сказки о любви, возникшие в эпоху романтизма, позволяли молоденьким невестам видеть в подсунутых мужьях сказочных принцев. Свобода половых отношений в XX–XXI веке привела к краху понятия «семья» и послужила причиной последовавших один за другим социальных кризисов. Кое-как в XXII веке правительству удалось восстановить работу семейных ячеек, обосновав перед гражданами преимущества брачных договоров. И то, те же представители пятой и шестой категории редко когда заключают союзы, предпочитая нарушать законы о контрацепции и популяции, чем делать все правильно.

— Какое больше? — недоуменно спросила она.

Марго вытянула свои длинные прямые ноги и широко улыбнулась.

— Милая моя супруга, объясни мне тогда пожалуйста, по какой причине ты не хочешь больше пролонгировать наш брачный договор?

Ефросинья густо покраснела и опустила глаза. Объяснить своё желание она не могла. Сама до конца не понимая, почему хочет связать жизнь с человеком о социальном и экономическом статусе, которого ни чего, по сути, не знает.

— Пойми. Меня целиком и полностью устраивает наш союз. — Пролепетала она, — Но ты правильно сказала. Цели достигнуты. Держать друг друга — больше нет смысла. Но я не хочу сбегать, как мама, никому ничего не объяснив.

Марго вздохнула. Объяснять как раз ни чего и не надо. Всё и так понятно. Любовь к мужчине. Правда, согласно Фросиному странному мировоззрению вопрос любви при формировании семьи не главное. Вот и мечется. Не понятно, откуда такое видение жизни то ли из-за родительского примера перед глазами, то ли из-за того, что до Ивана ей ни разу нормальный мужик не попался.

Десять лет назад Ефросинья уже защитила магистерскую и преподавала в колледже. Это было престижно и доходно, и вроде даже перспективно. Умные, интересные дети, двадцать часов преподавания в неделю и возможность заниматься наукой. Жизнь, казалась взлетной полосой, стремящейся ввысь. Однако женщина уже тогда понимала, что для гуманитария это потолок. На кафедру было не пробиться. Её статьям, необходимым для докторской, отказывали в печати со ссылкой «отсутствие актуальности». Заявки на грант отклонялись. Время на профильном интернет-канале не превышало получаса в год. Стена казалась непробиваемой. От отчаяния опускались руки.

У Тихомира Айдаровича была коллега немногим старше дочери. Хирург с феноменальным даром и просто сверхъестественным чутьем. Она управляла роботом с ювелирной точностью. Первый раз, увидев отчет, в котором погрешность операции равнялась 0,0076 %, он не поверил. Позже присмотревшись к сотруднице, стал давать ей возможность развиваться и совершенствоваться, включая её в любые доступные программы обучения. Не прошло и года, как девушка стала лучшим хирургом центра, а вскоре и города. Однако научная деятельность сотрудника не двигалась. Проблема была проста до глупого. Марго имела моноспециализацию. А по последнему закону «Об образовании» основным требованием к докторскому исследованию было нахождение на стыке дисциплин. Квоту же на второе высшее получить без прямого правительственного одобрения было невозможно.

Тогда и пришла в голову родителю, управленцу и ученому, идея: как протолкнуть двух гениальных девчонок.

Познакомив Ефросинью и Марго, он предложил девушкам заключить брак. Однополярными браками никого нельзя было удивить уже лет двести, но распространены они были в первую очередь среди граждан от третьей категории и ниже. Первая и вторая категории по статистике оставались ретроградными, что несколько портило картину общества, нарисованную Золотой Сотней. Поэтому правительство всячески поддерживало и проталкивало однополярные семейные ячейки среди двух первых категорий граждан. Для поддержания имиджа страны, победившей толерантности.

Девушки пообщались, пожили какое-то время вместе, обдумывая возможные перспективы. И в итоге решились заключить брачный договор сроком на пять лет.

Трое родителей Марго были счастливы, а Тихомир Айдарович в день «свадьбы» дочери заперся в своем домашнем кабинете и второй раз в жизни напился до беспамятства. Первый раз он это сделал, когда у них с женой Варварой родилась дочка Фрося.

В следующий же созыв Золотой сотни они получили свои первые категории.

Первые годы жизни в семейной ячейке Ефросинья пыталась решить вопрос со своими интимными потребностями. Пробный опыт с Марго закончился стойкой уверенностью, что женщины Фросю, совершенно не возбуждают. Случайные партнеры также не устраивали, раздражая своей торопливой похотью. Мешать работу и секс она не хотела, удовлетворять себя самой быстро надоело. Выход нашелся неожиданно. На её счастье, Марго была, во-первых, медиком, а во-вторых, немного старше, опытнее и проще. Выросшая в семейной ячейке, состоящей из трех отцов, Фросина супруга вынесла одну простую мысль: всё равно кто, где, когда и как. Главное, чтобы все участники процесса были довольны. Своих соителей она подбирала с огоньком, а к браку со светловолосой мелкой красоткой отнеслась легко, еще в ходе первого знакомства сообразив, что дальше дружеских отношений дело не дойдет, а возможность получить первую категорию даст.

Поняв, с какого рода проблемой столкнулась Ефросинья она очень корректно посоветовала одно новое и крайне интересное заведение — Дом Неопределенной Связи.

Дом Неопределенной Связи принадлежал частному лицу и обладал уникальным патентом, это говорило о том, что концепция, равно как и все разработки, были выполнены с нуля, и хозяин единственный, кто имеет право организовывать в стране подобные учреждения.

Рекламный сайт информировал пользователей о преимуществах обращения в ДНС: во-первых, компания не афишировала имена, категории и род занятий своих клиентов. В связи с чем любой, кто соглашался на её услуги, подписывал соглашение о конфиденциальности и обещал носить нанопластиковую маску, скрывавшую часть лица и меняющую голос. Надеть, или и снять этот девайс, мог только робот-аппарат, расположенный на первом этаже здания. Можно было менять любовников или оставаться с одним, но раскрытие себя, равно, как и попытки узнать личность партнера, приравнивались к вмешательству в частную жизнь. Так стороны не обзаводились привязанностями и обязательствами и в любой момент могли разорвать «союз», просто не отозвавшись на заявку. А во-вторых, компания гарантировала максимальную совместимость партнеров.

ДНС для свиданий предоставлял в пользование комфортабельные номера, которые при желании могли быть закреплены за одним из абонентов. Сервис при посещении был выше всяческих похвал. Оплатить, правда, цену за услуги Дома могли себе позволить немногие.

Послушав совета Марго и ознакомившись с информационными буклетами, Ефросинья решила воспользоваться услугами Дома. Она заполнила анкету, сдала необходимые анализы, получила индивидуальный номер Е-0458. Но так и не дождалась приглашения. Время шло, и наличие оставленной заявки в ДНС забылось. Каково же было Фросино удивление, когда на следующий день после пролонгации договора с Марго пришло сообщение о наличии партнера мужского пола под номером Д-0503, совместимость с которым превышала 98 %. Любопытство подтолкнуло к первой встрече. Лицо мужчины скрывала маска. Однако спрятать высокий рост, равно как и худое, жилистое тело, было невозможно. Светлые, не по моде коротко стриженные волосы, гладко выбритый подбородок, длинные тонкие пальцы, плавные слитные движения. Все это запомнилось фрагментами.

Смотрел он на неё так, как было не принято уже лет сто: жадно, жарко, обжигающе. Не произнеся ни единого слова, вторгся в её личное пространство, прикоснулся кончиками пальцев к незакрытой маской части лица.

Они сорвались, как два оголодавших зверя. Несколько свиданий молча, неистово насыщаясь друг другом. Впервые Ефросинья ощущала иррациональное, необъяснимое, первобытное счастье. Впервые вслед за радостью пришел страх: вдруг этот Д-0503 не оставит заявку или не придет на её «зов». Но время шло. Одна встреча перетекала в другую, а дни — в месяцы. В какой-то момент они начали общаться, узнавать друг друга. Он дал ей имя «Ева», а она долго перебирала мужские имена на букву «Д», слушая бархатный мужской смех. Плюнула и, скорее из чувства противоречия, назвала мужчину «Иван». Получив от любовника огненный поцелуй и тихое «Угадала. Очевидный ответ, не всегда правильный. Не правда ли?», Ефросинья растаяла в счастливой неге.

Пять лет они были вместе. Странно, но время не пресытило их пыл: сердце и сейчас колотилось, как бешеное, стоило подумать о предстоящей встрече. Хотелось увидеть, дотронуться, поделиться радостью прожитого дня. Непостижимо, каким родным за годы коротких встреч может стать совершенно посторонний человек! Они почти не разговаривали о семье, работе, друзьях. Тем не менее, общие темы для бесед находились легко и непринужденно. Естественно, их встречи не были каждодневными. Но если кто-то на длительное время был вынужден покинуть город, то обязательно оставлял сообщение. Иван — ещё и тюльпаны. До неприличия старомодно и до умопомрачения приятно.

Год назад он впервые предложил сойтись. Фрося долго сомневалась, металась, думала. Но под конец дала согласие.

Марго знала всю эту историю с самого начала и была искренне рада за супругу, которая за эти годы стала в первую очередь другом. Дело оставалось за малым. Сообщить Елисею о разводе и оформить документы. Но всё это уже после возврата Фроси из экспедиции.