Сфера времени

Futurum VIII

Как и следовало ожидать, Иван оказался дома раньше Ариадны. Дверь послушно открылась, отсканировав его биометрические данные. Умный дом зажег свет. Иван прошел в гостиную, осмотрелся. Мало что изменилось с его последнего визита. Чисто, сухо, запах кофе — со всем этим справляется умная электроника. Но отцовский смарт-лист так и лежит в углу подоконника. Точно так же, как и пять лет назад, когда его не стало.

Ариадна лишь иногда ночует дома, редко когда заглядывая дальше кухни, санузла и личной спальни.

Эвелин провел тонкими пальцами по барной стойке, взглянул на меняющиеся гало-фотографии и поджал губы. Вот трёхлетняя Ариша самозабвенно разрисовывает стену, а вот её шесть и они вместе на роликах. Он аккуратно поддерживает сестру, не позволяя ей упасть. Сестра…жена…и первая женщина, к которой он не испытывал настороженности и недоверия. Человек, от которого у него не было секретов. Та, которая его понимала лучше всех, и та, которую он понимал без слов. Он любил её так, как можно любить только младших сестренок: безумно, самозабвенно, до синих кругов перед глазами. И это при том, что они не были родными. Эвелин перешел в семью Ариадны, когда ему исполнилось шестнадцать. Он сам инициировал этот процесс. Никто не верил в то, что он добьётся положительного результата, и тем не менее это произошло, создав прецедент.

Его мать…Его биологическая мать, которую он лишил права называться таковой, была звездой квартета. Гражданка четвертой категории, она всю свою жизнь посвятилаискусству. Не было даже зыбкой грани между личной жизнью и служению Музе. Её трое коллег по квартету (и мужей по совместительству) являлись партнёрами не только в танцах, но и в жизни. Семейная ячейка занимала лидирующие места в рейтингах по пропагандированию семейных и общественных ценностей.

Жанна Коренёва — звезда танцпола мирового масштаба — была неподражаема и наивна в своём эгоизме. Все в доме вращалось вокруг неё, словно это не человек, а макет солнечной системы. В ней не было ни одной добродетели, присущей слабому полу. Напротив, как истинное дитя своего времени, она умела подчеркивать свою женственность путем отрицания оной.

И вот в одно прекрасное утро, в тот момент, когда солнечный луч переполз с подоконника на звукоизолирующий паркет, Жанна решила, что желает завести ребенка. Нет, конечно, вынашивать дитя долгих девять месяцев она не намерена. Во-первых, у неё концерты расписаны на три года вперед, а во-вторых, живот — это так не эстетично, да и восстанавливаться потом придётся. Нет, нет и нет. Тем более сейчас существует масса альтернативных вариантов от суррогатных матерей для любителей «эко» до инкубаторов полного цикла.

Приняв решение, она осчастливила новостью своих супругов. Те восприняли информацию о прибавлении в ячейке снисходительно. Так порой богатый муж реагирует на желание своей молодой супруги завести минипига. «Очень мило, но такая глупость».

Тем не менее мужья биоматериал сдали, пошлину заплатили. Внешние параметры Жанна выбирала особенно тщательно. Она запланировала для своей дочери карьеру фотомодели. Раз делаешь вклад в будущее, то он должен полностью себя окупить. Поэтому все должно быть на высоте: светло-русые волосы, вьющиеся крупными локонами, голубые с синевой глаза, высокие скулы, алые пухлые губы, белая тонкая кожа, изящные руки, рост не ниже метр восемьдесят, тонкокостность и масса других трепетных нюансов. Только вот незадача: графу «пол» она не заполнила. То ли пропустила, то ли поставила галочку, а та слетела, когда один из параметров вошел в противоречие. Но в тот момент, когда стало известно, что у квартета Коренёвых будет не девочка, а мальчик, менять уже что-либо было поздно. На хайпе с медицинской клиникой квартет увеличил просмотры своего канала в три раза. Ребёнка они, конечно, забрали. Имя дали Э́велин, с ударением на первый слог. Видеозапись на канале отредактировали так, чтобы скандал сохранился, а причина осталась неясна. Во всех официальных документах в графе «пол» проставили «хен».[39]

Жанна с маниакальной педантичностью оснастила комнату ребенка. Там было всё, что нужно для полноценного роста и развития. Беби смарт-браслет, передающий все показатели дитя на панель управления комнатой, автомат со смесью, изготовленный из биосиликона по слепку с материнской груди, робот, меняющий подгузник, интерактивная образовательная няня, регулятор влажности и температуры, имитатор уличных прогулок. Людям заботу о своем потомстве Жанна не доверяла. Специалисты из пятой касты казались ей недостаточно образованными, а педагоги из второй — недостаточно креативными, чтобы воспитывать ребенка. Сама она переслушала массу литературы и прекрасно знала и про важность контактов с матерью, и про семейные ритуалы. Поэтому два раза в день она брала ребенка на руки, играла с ним, делала зарядку. Все это фотографировалось, снималось на видео и выкладывалось в сеть. По выходным они впятером посещали бассейн и беби-фитнес. Со временем она завела ритуал «семейного часа» в режиме онлайн. В результате её семейный проект стал настолько популярен, что потребовался отдельный интернет-канал и инхаус-менеджер на зарплате. С его-то легкой руки был задуман ряд маркетинговых ходов. Самый успешный заключался в нейтрализации гендера ребёнка. Жанна и так не афишировала Эвелин, как мальчика, а тут решили устроить целую интригу: «Кто я?» И

За годы этот слоган превратился в торговую марку. Гендерно-нейтральная одежда, средства гигиены, парфюм, украшения и бытовые мелочи.

Вообще в современной культуре уже достаточно давно были стёрты границы между мужским и женским. Все выглядели одинаково андрогинными, носили брюки и скёрты не зависимо от пола. Длина, цвет и дислокация растительности на теле также не имели ничего общего с гендером. Тем не менее человеческая психика как-то подстроилась под культурный выверт и научилась решать этот ребус. Так, например, граждан низших каст вообще было сложно перепутать. Мужчина в скёрте идентифицировался именно мужчиной, а лысая женщина — именно женщиной. Там совершенно никто не задавался вопросом: с чего вдруг биологический пол должен отличаться от социального? Похожая ситуация творилась и с первой по вторую касты. Крайне редко обертка этих людей не соответствовала содержанию. Чувствуешь себя женщиной, а не мужчиной — никаких проблем: иди, меняй пол. Зачем ерундой маяться? А вот третья и четвертая категории представляли собой эдакий калейдоскоп образов, типажей, мнений.

Посему во имя всеобщей толерантности и с целью предотвращения потока судебных тяжб уже сто лет, как все подростки в школах до получения первого совершеннолетия звались «существами», и в качестве личного местоимения использовалось лишь «оно».

Но гений, запустивший линейку «Кто я?», сыграл на намеренном запутывании образа. К тому моменту, когда Эвелин исполнилось пятнадцать, школа представляла собой нечто среднее между собранием попугаев и палатой душевнобольных. Словно кто-то выплеснул все краски разом и перемешал не глядя. Мальчики, похожие на мальчиков, мальчики, похожие на девочек, девочки, похожие на мальчиков, и девочки, похожие на девочек, а также субъекты, не похожие вообще ни на кого.

Эвелин был лицом бренда. Дизайнеры регулярно меняли хен-образы. Один сезон в ребенке все видели девочку, в другой — мальчика, но никто не желал заглянуть глубже и проверить, а есть ли там кто живой.

Что поразительно, но под скорлупой действительно развился человек. Странный, противоречивый, чья улыбка никогда не затрагивала глаза. Звезда школы, отличник, мечта мальчиков и девочек класса. Хен умел дружить со всеми, ни с кем не сближаясь. Люди казались ему не настоящими, мир зыбким, и только в точных науках он находил хоть какую-то стабильность. Если бы кто знал Эвелин достаточно хорошо, чтобы охарактеризовать хен одним словом, то слово это было бы — ртуть. Гладкий, податливый, но в то же время ядовитый металл.

Хен терпеть не мог своих отцов за то, что те всё время отбирали у него мать, и при этом не научился испытывать каких-либо чувств к женщине, что дала материал для появления хен на свет. Ведь сложно любить или ненавидеть образ, созданный интернет-каналом. Тем не менее Эвелин старался соответствовать всем тем биркам, что на него вешали. Словно вода, которая принимает форму любого сосуда. Осознает ли она себя важнейшим компонентом на земле, наполняя собой прозрачный стакан?

Жестокое столкновение с действительностью, превратившее ртуть в сталь, началось с того, что Эвелин влюбился. Вполне себе закономерное явление для любого подростка.

Отношения развивались стремительно. За несколько месяцев высеченная искра превратилась в пожар, а робкие поцелуи — в страстные. И вот объект обожания прижат к холодной стене. Манят теплые губы, соблазняет ямочка у ключицы. Задран короткий пышный скёрт. Блестит в светящемся чулке вожделенная тонкая ножка, оголяется мягкое бедро и…

Эвелин отскочил, как ошпаренный. Глаза его округлились. Существо, в которое он был влюблен, выглядело, как девушка, говорило, как девушка, одевалось, как девушка, пахло, как девушка, но физиологически было парнем. На тот момент крайне возбужденным парнем. Эвелин развернулся и зашагал прочь, через несколько метров сорвался на бег, а за ближайшим углом его вырвало от отвращения. Он ошибся. Очень сильно ошибся.

Придя домой потерянный, разбитый, не чувствующий почвы под ногами, он уставился на себя в зеркало.

«Кто я?»

У длинного, тощего оранжевоволосого недоразумения с зелеными накладными ресницами не было ответа.

«Кто я?»

У существа, за пятнадцать лет ни разу не задавшего себе этот вопрос, не было ответа.

«Кто я?»

У насмешливого гада, что жил внутри и разбавлял одиночество своими ехидными шутками, всегда был ответ.

«Ты идиот. Розовый пудель, которого заботливая хозяйка раз в две недели водит на стрижку».

Эвелин взревел и ударил кулаками по ненавистному зеркалу. Увы, то было сделано из сверхпрочного материала. Парень сполз по гладкой поверхности стекла на пол. Его тело сотрясли беззвучные рыдания. Через несколько минут сабо на платформе полетело прочь, за ним второе. Блуза, бриджи, бельё. Он сбрасывал одежду, как змея шкуру. В ванной сбрил налысо оранжевые патлы, выдрал все серьги и тоннели, соскреб мочалкой до ссадин кожу. В комнате отыскал среди груды вещей штаны в стиле формы внекастовых и черную толстовку. Остальное отнес в мусороприёмник. Теперь оставалось последнее в списке — напиться. До зеленых фей перед глазами. Чтобы перебить чужой вкус на губах одной зубной пасты оказалось мало.

Семейный бар был заперт, в магазинах алкоголь до шестнадцати лет не продавали. Оставался единственный вариант — пищевой автомат в кварталах для нижних каст.

Разделяющий кварталы забор был серьезным препятствием, но не для подростков, знающих все дыры и тайные лазы. Ловко преодолев этот нехитрый барьер, Эвелин направился к первому автомату. Фол. Еда, газировка, электронные сигареты с наркотой и без. Выпивки нет. Во втором то же самое. Только шестой автомат в самой глубине квартала оказался с алкоголем. Отлично! Теперь нужно подождать желающего подзаработать.

Долго стоять не пришлось. Через три минуты в подворотне появился мужик. Синтетическая клетчатая рубашка, вытертые джинсы, щеки, которые не видели бритву дня три, не меньше. Эвелин разглядывал представителя нижней касты, как некое чудо природы. «Такого не спутаешь» — промелькнуло в голове.

— Чё надо? — гавкнул детина.

— Абсент.

— Тыща крипторублей.

— С ума сошел? — Эвелин аж задохнулся. — Тысяча за бесплатное пойло?!

— Так я не заставляю, — мужик показал зубы, треть из них отсутствовала.

— Ладно, номер счета говори.

Когда Эвелин перевел нужную сумму, незнакомец приложил руку со смарт-браслетом к панели управления аппарата. Тот, пикнув, открылся.

— Закуску будешь? За счет заведения, так и быть.

— Чипсы давай, — буркнул Эвелин.

— Да вы, батенька, гурман! — хохотнул мужик. — Что, несчастная любовь? Тут крыша неподалеку есть. С неё прыгать удобно.

— Да пошел ты! — подросток дёрнул бумажный пакет и зашагал прочь.

Местом своей импровизированной попойки он выбрал заброшенный мост через реку. Вонь, грязь, мерзкая музыка вдалеке. Внешний мир шикарно резонировал с внутренним.

Однако спокойно напиться ему не дали. На мосту появилась компания из трех подростков. Весь их внешний вид говорил о том, что ребятам скучно, и они готовы развеять свою хандру любым доступным способом.

— Эй, агли[40], ты что тут делаешь? Это наш мост.

— Ну, так распихайте его по карманам и шуруйте отсюда, отбросы, — огрызнулся Эвелин.

— Как ты нас назвал, кукла фарфоровая? — Вожак достал заточку.

Дальше была драка, злая, яростная, беспощадная. Нижнекастовых было больше, но Эвелину нужно было выплеснуть свою боль. Желательно через причинение боли другим. В результате дело закончилось условной ничьей. Убивать завравшегося подростка не стали. Даже абсент оставили. Немного. Рассекли лицо от левой брови до уха, свернули нос и отбили бока. Стая тоже понесла потери: кто-то лишился зуба, а из разбитой губы текла кровь, у кого-то было выбито колено. Вожак же остался без ножа.

Когда потасовка закончилась, Эвелин с глухим стоном поднялся, вправил нос, проглотив хлынувшую в рот солоноватую кровь, смочил платок абсентом, шипя от боли протер лицо и поплёлся домой. Глаз медленно заплывал, разбитая рожа затекала, однако парень был счастлив. Эмоциональный вакуум, окружавший его всю жизнь, впервые рассосался. Адреналин, выброшенный в кровь, вызвал чувство эйфории. Мир вокруг наконец обрел реальные черты. Улыбаясь, он ввалился в квартиру. Мать уже с включённой видеотрансляцией ожидала его дома. Не известно, что она собиралась увидеть, но точно не лысого сына с разбитым лицом. Тихо охнув, она отключила съемку.

Дальше были стенания, метания по квартире, попытка вызвать внекастовых, адвоката, скорую. А Эвелин сидел на барном стуле и улыбался.

— Пар, не суетись, подумаешь — ссадины. Не знаю, рану зашить бы, а остальное не страшно.

— Не страшно?! Не страшно?! — взвизгнула Жанна. — У тебя показ новой коллекции через неделю! Жуть какая!

— Неа, меня на этом кринже[41] больше не будет.

Жанна замерла и, кажется, впервые за этот вечер взглянула на ребёнка.

— Я не понимаю тебя, существо.

Эвелин зло усмехнулся.

— Охотно верю, потому что я не существо. Поэтому не смей меня больше так называть. — И видя её растерянность, продолжил: — Что, помочь подобрать эпитеты? Юноша, молодой человек, пацан, парень, сын.

— Сорвешь показ, и ты мне не сын больше! — прошипела Жанна.

— Ок, доброй ночи.

— Я на тебя неустойку повешу! — кричала в бессильной злобе женщина, давшая Эвелину свой генный материал. Но он так и не повернулся. И рассечённый висок остался не зашит. Парень лишь небрежно стянул его тейпами и повалился спать.

Со следующего дня у него началась «веселая» жизнь. Мать заблокировала детский счет и уехала на гастроли. Без этого нельзя было добраться до школы, пообедать в столовой или купить новые вещи. Эвелин не пошел на уроки, вместо этого он написал обращение в социальный центр для несовершеннолетних. Перекинул вчерашние записи с камер наблюдения, достал из семейного архива документы и сел ждать.

Это был грандиознейший скандал созыва и один из самых громких судебных процессов. Со стороны квартета Коренёвых — адвокаты, судебная практика и интернет, шумиха. От соцслужб — вещественные доказательства, заключение психолога и упрямство штатного юриста. Три инстанции были на стороне квартета, и только когда дошли до верховного суда, дела в котором анализировались Исом, получилось переломить решения.

Эвелин Коренёв был признан гражданином мужского пола, достигшим первого (малого) совершеннолетия.

Жанна Коренёва и её супруги были лишены родительских прав и обязывались выплатить сто тысяч крипторублей за нарушение прав и законных интересов своего несовершеннолетнего ребенка. Дополнительно Ис разъяснил, что при гендернонейтральном воспитании ребёнка родители изначально не разъяснили ему право на самоидентификацию, а после обозначения гендера нарушили конституционный принцип толерантности, применив финансовый рычаг давления, что принесло психологическую травмунесовершеннолетнему.

Социальный центр был обязан в трехмесячный срок найти для истца семейную ячейку с традиционной моделью воспитания.

Всё.

Вот она цена за год унизительных заседаний, атак блогеров и журналистов, шептаний и тыканий пальцем, каждодневных бесед с психологом и укоризненных взглядов. За это время Эвелин стал еще более замкнутым и неразговорчивым. Он сменил школу, но ни с кем из сверстников не сблизился, предпочитая одиночество сомнительной славе. Он всё чаще ходил один по городу, возвращаясь в социальный центр лишь для ночлега. Мир снова начал плыть и терять очертания. Так продолжалось до той поры, пока в границах заброшенного склада ему не повстречалась банда трейсеров.

Группа подростков носилась по крышам, перепрыгивала через перила, взлетала на стены, используя водостоки и выступы. Как завороженный, он смотрел на людей, для которых не существовало земного притяжения. Правда, наблюдая за бешеной гонкой, он и сам засветился. Хотел было шагнуть в тень, но нет, засекли. Застегнул наглухо куртку и приготовился драться.

— Хей, парень, — крикнул один из ребят. Изо рта его вылетел клубок пара. — Ты заблудился или поглазеть решил?

— Шел мимо, увидел, как вы бегаете, остановился посмотреть, что нельзя? — вздыбился Эвелин.

— А чё, можно. Хотя лучше с нами.

— Ничего не выйдет, я так не могу.

Подросток рассмеялся.

— Все не умели. И все научились. Айда?

— Айда, — усмехнулся Эвелин.

А потом он медленно ходил по парапетам, учился кувыркаться, прыгать через ступени. Его страховали, поддерживали. Ему показывали движения и объясняли, как правильно падать. Никто не задавал глупых вопросов, не смотрел косо. Было такое чувство, что компания не знает кто такой Эвелин. «Они что вообще в сеть не заходят?» недоумевал он, ступая по ржавой канавной трубе и пытаясь сохранить равновесие.

Вечером первого дня они сидели на полуразрушенной лавке, жевали бутерброды с сублимированной свининой и передавали из рук в руки термос с горячим сладким чаем.

— Я Глеб, — представился главарь. — Это Ирка, Андрей и Вик, а тебя как зовут?

— Э… — Эвелин открыл рот, чтобы представиться и осознал, насколько дико звучит его имя на обшарпанной скамейке в старой промзоне.

— Иван, для друзей я просто Иван, — сказал он и протянул руку.