Сфера времени

Futurum X

Марго не могла поверить в случившееся. Фрося застряла в прошлом во время экспедиции. Сутки, целые сутки они пытались добиться от ЗАА «Сфера» правды и натыкались лишь на глухую стену молчания. Наконец менеджер по внешним контактам компании связался с Тихомиром Айдаровичем и будничным тоном, каким говорят о пробках на дороге, сообщил, что турист Багрянцева не вернулась из 1200 года.

— Её личные вещи из кабинки изъяты. Обещают вернуть. Вещи, не Фросю. Сказали, что спасательной экспедиции не будет, так как это нарушит временной поток и может привести к созданию дублирующей реальности. Еще сказали, это профессиональный риск, и она знала, на что шла. Все согласия подписаны её электронным кодом и отпечатком, — закончил рассказ Фросин отец, мигом постаревший на десяток лет.

— Мне почему не сообщили? — ошарашенно поинтересовалась женщина.

— В базе данных ваш брачный договор числится расторгнутым. Вы развелись?

— Да, Фрося нашла себе мужчину, с которым захотела создать ячейку.

— Почему я не знал?

— Они тайно встречались пять лет и наконец решили вступить в брак.

— Н-да, — Тихомир Айдарович потер ладонями лицо, бессонная ночь, полная переживаний и тревог, сказывалась на восприятии. — Какое чудесное толерантное общество, в котором мужчина и женщина вынуждены любить друг друга втайне, а напоказ выставлять то, что все хотят видеть. Прости, деточка, не в обиду тебе было сказано.

— А я и не обижаюсь, — попыталась улыбнуться Марго.

Впервые в жизни она была растеряна и подавлена. Чем помочь свёкру? Как сказать Елисею? Где искать этого Ивана, который, наверное, надеялся, ждал, а теперь чувствует себя обманутым. И главное, как жить дальше, понимая, что живой, близкий человек не просто умер, а умер тысячу лет назад?

Марго поднялась и обняла Тихомира Айдаровича за плечи. Они справятся. Они обязаны справиться с этим ради себя, ради Елисея, ради Фроси, в конце концов.

На смарт-браслет заведующего клиникой поступил звонок.

— Встречи с вами просит министр социального взаимодействия Эвелин Коренёв. Примете или назначить на другое время?

— Приму, конечно, нечасто к нам золотосотенцы заглядывают, — ответил заведующий, надеясь хоть ненадолго забыться в работе.

Марго тоже никуда не ушла.

Через пару мгновений секретарь впустила в кабинет высокого светловолосого мужчину. Его красота была настолько яркой, что даже коротко остриженные волосы и шрам от брови до уха не портил впечатление. Марго невольно залюбовалась. Хорош министр, вживую даже лучше, чем на гало-проекциях. Только колкий взгляд небесно-синих глаз все портил. Сразу становится ясно, что перед тобой хищник, а не праздный прожигатель длинной жизни.

— Тихомир Багрянцев, Марго Стаммо, я правильно понимаю? — мужчина протянул руку в устаревшем жесте приветствия, и Марго вдруг вспомнилось, откуда возник этот обычай. Фрося рассказывала, что раньше так давали понять, что в руке нет ножа или кинжала. Но в следующий миг все мысли вылетели из головы, потому как, поздоровавшись, гость продолжил, обращаясь к ней:

— Сударыня, думаю, что вы меня заочно знаете как Ивана. Смею предположить, что именно из-за меня Ефросинью оставили в прошлом. Поэтому я здесь.

В кабинете повисла вязкая тишина.

— Может, присядем, и вы нам всё расскажете? — первым пришёл в себя отец Фроси.

Эвелин кивнул и расположился на небольшом кожаном диванчике. Короткий, больше похожий на отчет рассказ занял не более двадцати минут.

— Вы пришли сюда только, чтобы поведать нам это? — вкрадчиво спросил Тихомир Багрянцев.

— Как минимум вы должны знать правду, а не лайт-версию для прессы, — горько усмехнулся Иван. — Но вы правы, я пришёл сюда не только, чтобы рассказать о причинах. Мне нужна ваша помощь.

Профессор Багрянцев нахмурился.

— Если вы считаете, что я не буду заявлять претензий, то очень крупно ошибаетесь.

Иван резко поднял вверх изящную кисть, призывая собеседника остановиться.

— Заявляйте, я не против. Вряд ли у вас в одиночку что-то получится, но может, хотя бы отвлечёте внимание от основного удара, — Иван как-то недобро улыбнулся. — Но об этом разговор позже, и, простите, не с вами, Тихомир Айдарович, — гость впился глазами в Марго. Та поёжилась. «А ведь маска ДНС стирает все черты лица, остаются только глаза. Что Фрося нашла в этих холодных, колючих глазах? Могут ли они смотреть иначе? Умеют ли? Хотя характер нанитами тоже не сотрёшь. Я тут с ним рядом и пары минут не просидела, а уже смята в бумажку. Зачем сильной женщине ещё более сильный мужчина? Чтобы хоть иногда чувствовать себя слабой?»

— Какой помощи вы от меня ждете? — недоуменно поинтересовался Тихомир Айдарович.

— Насколько я знаю, ваша клиника много лет назад вживляла в мозг биопроцессоры. Мне нужен один такой узкоспециализированный с древнерусским языком, культурой, географией и историческими реалиями на 1200 год. Завтра у меня будет нелегальная возможность воспользоваться Сферой времени. К этому моменту Фросин купол спадет, я её смогу найти и передать новый браслет, после чего нас засечет и выудит аппаратура «Сферы».

Марго ахнула и спешно прикрыла рот рукой. Собеседник на это никак не отреагировал и продолжил:

— Это в идеале. Увы, ни одна операция, в том числе спасательная, не идёт по плану. Честно скажу: по данным моих аналитиков возможность благоприятного исхода в районе семидесяти двух процентов. Это много, но сами понимаете: недостаточно много. С каждым часом, проведённым в прошлом, возможность благоприятного исхода уменьшается, поэтому крайне важно поймать сигнал термокостюма сразу же. Тем более мы не знаем, как далеко от места дислокации она могла уйти за эти три дня. Потому никаких гарантий я дать не могу.

— Но почему именно вы собрались лететь? Неужели нельзя отправить обученного специалиста? — Марго смотрела на Ивана со смесью ужаса и недоумения.

— Я и есть обученный специалист. Лучший из доступных, — Эвелин пожал плечами. Не говорить же этим людям, что он не лучший, а единственный из возможных вариантов.

Сегодня в обед Ивану позвонил Вадим, попросил встретиться. Растрёпанный, как всегда не выспавшийся, коллега жадно поглощал энергетик, теребил край фирменной куртки и выглядел отвратно.

— Вань, тут такое дело, — начал он невнятно, суматошно бегая глазами. — Сегодня утром информация о Багрянцевой просочилась в сеть, на тематических чатах паника. Акции начали падать.

— Ну и замечательно, — спокойно отозвался собеседник.

Вадим дёрнулся, как от пощечины.

— Не говори так, это же наше детище! Это величайшее открытие столетия! Ты просто не представляешь его потенциал!

— Отчего же? — черты лица министра заострились. — Представляю. Чтобы развлекать обладателей золотых кредиток. Вадим, если ты пришел со мной поговорить про акции и потери, прости — не по адресу. У тебя для этого целый управляющий совет есть.

— Нет. Не про акции, — теперь страдала от назойливых движений Вадима биопластиковая бутылка. — Из-за всего этого скандала отказался лететь один турист. Он хотел посмотреть коронацию польского короля[59], но решил, что это недостаточно важный повод, чтобы рисковать своей шкурой, — собеседник снова замялся. — Пойми, если я оформлю возврат и отказ от путёвки официально, это сильно ударит по компании, но и туристу придётся заплатить неустойку в размере тридцати процентов, а это очень большие деньги. Вот я и вспомнил наш с тобой вчерашний разговор и предложил ему решить дело миром.

Иван аккуратно отставил чашку с кофе, чтобы ненароком не раздавить её.

— Я верно тебя понимаю: ты мне предлагаешь лететь вместо отказавшегося туриста?

— Ну да, там рядом, никто и не заметит, плюс-минус виток. По отчётам полетит один человек в одно время, а по факту — другой и в другое. А там найдёшь свою профессоршу, и я вас вытащу. В конечном счёте — победителей ведь не судят.

Эвелин небрежно откинулся в кресле и прикрыл глаза. Ему нужны были эти мгновенья и ничего не значащие движения, чтобы совладать с собой и принять решение. Под своим именем лететь он не мог: совет управления не пустит. После вчерашнего выступления уж точно. Да и пока совещаться будут, драгоценное время уйдёт. Ведь чем дольше Фрося в прошлом без сферы, тем выше вероятность искажения временного континуума. И если незначительные отклонения время поглотит, то после серьезного вмешательства в ход истории можно ненароком создать дополнительную временную ветку, и тогда пробиться в исходный мир будет невозможно.

— Хорошо, я оплачу твоему туристу стоимость путёвки, — принял решение Иван.

— Тогда жду тебя завтра. В четыре отправка.

Таким образом, вопрос со Сферой был решён. Всё же Вадим при всей своей эксцентричности прекрасно ориентировался в ситуации и знал: Эвелин слов на ветер не бросает. Поэтому он сделал всё, чтобы обезопасить своё детище от разъярённого политика. Благо ресурсов и связей хватало.

Фросин отец смотрел на Коренёва с недоверием. Всё навалилось разом: развод девчонок, исчезновение дочери, появление жениха-золотосотенца, его желание отправиться в прошлое. Каждое событие отдельно уже стоило того, чтобы хвататься за сердце! Но нет: сидят, беседуют, запивая горькие слова не менее горьким кофе.

— Понимаете, Эвелин Филиппович, — начал аккуратно биолог, — Биопроцессоры не просто так перестали устанавливать. Их работа вхолостую приводит к атрофии мозга, и удалить эту дрянь без вреда для организма практически невозможно. Вы генноизмененный, вам будет проще, но, тем не менее, считаю нецелесообразным вставлять вам заведомо опасную аппаратуру, использовать которую вы будете от силы несколько часов.

Иван поморщился от навалившихся перспектив. Всё верно: ступив на шаткий мост, сложно держать равновесие. За одним решением неизбежно идёт другое. И вот под тобой пропасть и дорога только одна — вперёд.

— Я вас понял, и осознаю риски. Давайте не будем тратить время на уговоры.

— Хорошо, однако предлагаю обойтись только базовой лингвистикой. Карты можете просмотреть и так, не думаю, что там что-то сверхсложное, а политическая ситуация в княжествах вообще не представляю зачем вам может понадобится. Вживление биопроцессора — операция несложная, главная трудность в создании языковой матрицы.

Коренёв задумался: в словах профессора была своя правда. Конечно, хотелось перестраховаться, но и цеплять на мозг потенциально опасную дрянь, которой с большой долей вероятности и не воспользуешься, было опрометчиво.

— Ладно, пусть будет только лингвокарта. Небо! Надеюсь, что даже она не пригодится! Зато теперь я знаю, чем на пенсии заниматься буду — переводить с древнерусского на современный и наоборот, — попытался отшутиться Иван.

— Я попрошу у Фросиных коллег с кафедры, — встряла Марго, — был там один милый мальчик.

— Хорошо, Эвелин Филиппович, будет вам биопроцессор с запрашиваемыми данными. Приходите завтра в шесть, до начала рабочего времени. Хотя я так и не понимаю, почему такой видный человек сломя голову мчится спасать мою дочь.

— Поверьте, ваша дочь стоит того, чтобы всё бросить и отправиться за ней хоть на край вселенной, — Иван поднялся с кресла. — До завтра.

Около телепортационной кабины Ивана догнала Марго.

— Вы хотели со мной поговорить! — В сказанном не было даже оттенка на вопросительную интонацию. — Выпьем кофе?

Иван хмыкнул.

— Нет. Ещё одна чашка кофе и по моим венам будет течь черная жижа вместо крови. Помнится, вы предпочитаете более крепкие напитки? У меня в кабинете есть Блэк Бакарди десятилетней выдержки и нет прослушки. Разрешите вас пригласить?

— Обычно дамам предлагают более лёгкие напитки, — Марго недоумённо выгнула черную бровь.

— Обычно я не приглашаю дам в свой кабинет, — отрезал Иван, протягивая руку, — но для вас сделаю исключение.

Удивление братьев Като, когда их шеф вышел из кабины перемещений с шикарной длинноногой шатенкой, было практически осязаемым. Одинаковые лица зеркально вытянулись, глаза приобрели привычный для европейцев вид.

— Рон, сводный отчет по работе ДНС за десятилетие готов? — поинтересовался министр.

— Да, на вашем столе, — помощник постарался принять деловой вид, выходило так себе.

— Хорошо. Рой, перенеси завтрашние встречи на первую половину дня или отмени. После обеда я буду занят. И свяжись с министром внекастовых, скажи, что я жду его у себя в кабинете к шести часам. Как закончите, свободны. Ясно?

Помощники синхронно кивнули, а Рой тут же погрузился в недра 3D экрана, внося правки в расписание. Зайдя в кабинет, Коренёв кинул гостье небрежное «Располагайтесь» и набрал Ариадну:

— Евстафий будет к шести, если можешь, приезжай раньше, есть что обсудить.

— Если краткость — сестра таланта, то вы самый одаренный человек из моих знакомых, — не смогла смолчать Марго.

— Я стараюсь не тратить время на людей, не понимающих меня с полуслова, — процедил Иван, доставая из бара ром, апельсин и два пузатых бокала.

— А Ефросинья понимала вас с полуслова или вам было не до разговоров? — ехидно поинтересовалась гостья.

Этот мужчина раздражал, как крошки на постели, но Марго очень хотела понять, что Фрося нашла в нём.

— Мы разговаривали, — сухо произнес Иван и протянул бокал с ромом. После молча сел за стол и погрузился в работу.

«Да уж, разговаривали они, как бы не так. Со смарт-браслетом можно более содержательную беседу вести, чем с этим куском цемента. И зачем я его только окликнула?» — выругалась про себя женщина и пригубила напиток.

Пока супруга Фроси сцеживала яд в бокал, Иван изучал отчёт по ДНС. Интересная вырисовывалась картина. Десять лет существовал Дом Неопределённой Связи, предлагая людям партнёров, совместимых по биохимическим и интеллектуальным параметрам. Притом кандидатов, выданных за раз, было не менее шести: по три каждого пола. Выбирай любого, лишь бы абонент или абоненты на другом конце были согласны. И что же в итоге получалось? Поэкспериментировав в среднем от трех месяцев до полугода, абоненты устанавливали более или менее постоянные связи. Преимущественно моногамные, иногда полиаморные, но образовавшись, они длились несколько лет и заканчивались, как правило, расторжением договора с ДНС. Эвелин подтянул общую нотариальную базу. Всё верно: подавляющее большинство союзов преобразовалось в семейные ячейки. Министр включил аналитический алгоритм, рассчитывающий процентное содержание различных типов ячеек. Любопытная в итоге получилась диаграмма. Шестьдесят четыре процента составляли так называемые классические пары. Ретроградные, немодные, признанные экономически невыгодными, ушедшие в подполье, но все еще востребованные.

Эвелин хмыкнул: нечто подобное он и предполагал, читая ежегодные отчеты. Заархивировал файл и поставил таймер на отправку в базу данных Иса. Если через три дня министр не вернётся из своего увлекательного средневекового турне, информация поступит на обработку искусственного интеллекта, а аватар Коренёва сделает ряд громких заявлений. Это отвлечёт на некоторое время граждан и золотосотенцев и позволит запустить семейную реформу, которую до нового созыва свернуть не выйдет.

Довольный этой рокировкой, Эвелин откинулся на спинку кресла и взглянул на Марго.

— С кем бы вы были, если бы не создали семейную ячейку с Фросей? — прервал он наконец молчание, царившее в кабинете.

Марго удивлённо посмотрела на него, потом неуверенно дернула плечом.

— Ни с кем, наверное. Я крайне нетерпима к людям, а из длительных связей у меня только работа.

Иван усмехнулся и отпил из бокала. Да уж, эта характеристика как нельзя точно отражала его суть.

— Ефросинья же умела без любви, лишь на одном уважении строить длительные отношения, — продолжила гостья. — Мы делили быт, финансы, ребёнка, секреты, но не чувства. Думаю, все эмоции доставались вам с Елисеем.

Эвелин задумался. Доставались ли ему эмоции? Страсть — да, а в последнюю встречу немного раздражения и обиды, и на этом, пожалуй, всё. Они разговаривали, но никогда о личном. Иван не спешил делиться своими тайнами, и Фрося не откровенничала в ответ. Всегда приветливая, гибкая, удобная. Нет, она не притворялась, но и не раскрывалась целиком. Единственный раз дала слабину, рассказав про Елисея.

Не получится ли так, что когда он найдет её, то придётся знакомиться заново?

Их нескладный разговор снова сошёл на нет. Марго допила ром и отставила бокал.

— Иван, вы хотели обговорить со мной некоторые детали без Фросиного отца. Я вся — внимание.

Коренёв скривился. Он не хотел, но считал необходимым. Две большие разницы.

Проведя пять лет внекастовым, он прекрасно понимал, что человек сколь угодно может думать, планировать, готовиться, но быть уверенным в успехе невозможно, а потому сантименты и суеверия прочь.

— Вы правы. Теперь слушайте и запоминайте всё, что я вам скажу. Завтра я отправлюсь за Фросей. Мне уже скинули карты и минимум данных по эпохе и региону. Скажу сразу: площадь поиска огромна. Надеюсь, Ефросинья не успела за три дня уйти дальше, чем на сотню километров. Лучше бы ей вообще обитать где-то в районе деревни. Тем не менее запас времени я даю себе примерно три дня, но максимум — месяц. Не больше, потому как даже за месяц мы оба в прошлом можем столько дел наворотить, что возвращаться будет некуда. Соответственно, если мы не вернёмся через месяц, то, скорее всего, не вернёмся вообще. Во всяком случае в эту реальность. Вы меня поняли? — Иван дождался утвердительного кивка и продолжил:

— Поэтому закидывайте ЗАА «Сфера» жалобами, подавайте иски, кричите в сети. Отвлекайте, одним словом. И следите. Если мы не вернёмся, вы поймете это из новостей. Говорят, что месть принято подавать холодной, я же считаю, что она должна быть выдержанной, как хороший алкоголь.

Марго открыла рот, чтобы спросить, что конкретно задумал политик, но тут дверь открылась, с грохотом ударившись о стену. В кабинет влетела взбешенная Ариадна.

— Ты! Самоубиться решил?! — прорычала она прежде, чем заметила, что они не одни.

Елисей стоял у ворот Дома Надежды и сжимал одноразовый пропуск. Надо всего лишь приложить карточку к замку, и дверь откроется. Какое простое и незамысловатое движение, но сколько сил требуется! Ноги приросли к земле, а кусочек пластика по ощущениям весил не меньше центнера. Проще было бы развернуться и уйти прочь, но после того, что случилось с Фросей, он не мог себе позволить эту слабость.

«Не затягивай, — сказала она тогда. — Человеческая жизнь непозволительно быстротечна». Мог ли он представить, что это будет их последний разговор? Нет. Мог ли подумать, что ему будет физически больно от известия о её пропажи? Тоже нет.

Елисей вздохнул. Очень долго он воспринимал Фросину любовь как прихоть богатенькой тетушки, которая не могла получить разрешение на рождение ребёнка и играла в «маму», а вчера понял, что навсегда потерял её. Не будет улыбок, обниманий, слёз. Не будет строгого «Лесь, не бросай, где попало, носки!» Она никогда не потреплет его по волосам, а он не съехидничает в ответ. И это чувство беспомощности, отчаяния всколыхнуло в нём забытые, потерянные воспоминания.

Словно плоское кино, всплыла сцена его расставания с родной матерью.

Он цепляется за её одежду, хватается за её шею, что-то кричит. Она судорожно гладит его по голове, целует в щеку, шепчет «Всё будет хорошо» и больше ничего не обещает, только карие глаза наполняются слезами. Его снова пытаются оторвать, но он хватается за мамины опаловые бусы. Прочная нить не выдерживает и рвется, бусины разлетаются по полу. И лишь три остаётся у него в руке. Он сжал пальцы так, что их пронзила судорога. Разжать смогли только через несколько дней и расслабляющего мышцы укола.

Елисей вытер вспотевшие ладони и сделал шаг в рамку. Аппаратура подтвердила его право посетителя находиться здесь.

— Стефания Мазур расположилась во внутреннем дворе VIP-апартаментов, следуйте за подсветкой, — сориентировал его электронный голос системы.

Парень стоял, опершись на живую изгородь, и смотрел на женщину, подстригавшую можжевеловый куст, зеленые мягкие ветки устлали каменную дорожку. Вот она закончила работу и не спеша повернулась.

— Ты пришел, — произнесла Стефания одними губами, и улыбнулась. А Елисей понял, что все эти годы мать ждала и помнила его. Жила надеждой встречи.