Сельский стражник

Глава 19

Глава девятнадцатая.

Ноябрь 1994 года.

Двор дома Плотниковой.

— Что случилось? — из-за приоткрытой двери выглядывало помятое со сна, лицо Оксаны Михайловны Чебриковой, пытающейся поплотнее запахнуть на полной груди ворот теплого домашнего халата.

— Доброе утро, Оксана…- я улыбнулся максимально широко: — Помните меня?

— Вы Павел? Вы мне тогда помогли… Что-то случилось?

Наверное, для семи часов утра это, действительно, был самый логичный вопрос.

— Познакомьтесь…- я выдвинул из-за спины прячущуюся там Ирину: — Это моя невеста, депутат городского Совета Ирина Михайловна Кросовская. Можно мы пройдем. У нас для вас важная информация, и этот разговор точно надо вести не в подъезде.

Дочь аптечного олигарха не стала ломаться, распахнула дверь перед непрошенными гостями, прошла на кухню, где включила чайник и принялась выставлять на стол признаки финансового благополучия этого времени — растворимый кофе «Нескафе», чай «Липтон», импортное печенье и палку финской колбасы.

Разлив кипяток по чашкам и порезав бутерброды, Оксана посчитала долг гостеприимства выполненным и ожидающе уставилась на нас. Ира прикрылась бутербродом, предоставив начинать разговор мне.

— Оксана, мы просим прощение за вторжение в вашу личную жизнь, но меня ваша история тронула, а вчера Ирина, которая является коллегой по партии вашего мужа, случайно услышала, что сегодня, ровно в полдень, у Антона Алексеевича назначена встреча в агентстве недвижимости «Самый Центр».

Оксана, с деланным равнодушием, повела полным плечом.

— Павел, я вам очень благодарна за участие, но с недавних пор личная жизнь Антона меня интересует мало…

— Оксана, встреча в агентстве недвижимости — явно к личной жизни вашего мужа не относится.

— Ну, Антон взрослый человек и вправе…

— Оксана, вообще-то, по моей информации, у Антона ничего своего нет. Единственный его капитал — это имя вашего папы, которым он успешно торгует, пока не стало известно, что Антон скоро может стать бывшим зятем. Но мне одно непонятно — вы что, допустите, что ваша квартира стала собственностью этой чернявой профурсетки?

— Какая квартира, какой профурсетки? — выпучила на меня глаза Оксана.

— Квартира, которую Антон сегодня, я уверен на девяносто процентов, сегодня купит. А профурсетка — его любовница, из которой вы клок волос тогда вырвали. Ведь вы пока не развелись, значит, что бы ни купил Антон до вашего официального развода, является вашим совместным имуществом. Но ваш муж же не идиот, чтобы покупать квартиру, втайне от вас, а потом отдать вам или вашему ребенку половину? Следовательно, квартиру он будет покупать не на себя, а на…?

Оксана пару раз хлопнула ресницами, потом ее лицо налилось темной волной бешенства.

— Сука! — проскрипела женщина. Видимо, мысль о том, что ненавистная разлучница получит квадратные метры и будет благоденствовать в них, вместе с ветреным Антоном, встряхнуло Оксану, она побежала в коридор, откуда через несколько секунд донеслись звуки набираемого телефонного номера.

— Папа! Ты меня слышишь? Папа…- на этом силы Оксаны закончились, и она разрыдалась. Я подмигнул Ирине и кинулся в коридор, где, прижав к груди телефонную трубку, рыдала, уткнувшись лицом в, оклеенную веселенькими, в цветочек, обоями, стену Оксана. На плач матери из глубины квартиры прибежала, одетая в фланелевую пижамку, кроха лет трех на вид, которая тоже принялась рыдать. В довершении всеобщего Содома и Гоморы, из телефонной трубки доносились крики:

— Оксана! Что у тебя происходит? Оксана! С тобой все нормально?

Подмигнув Ирине, я подтолкнул ей в объятия маму и ребенка, и доктор Кросовская поволокла свою добычу на кухню, где по мере сил пыталась успокоить обеих барышень. Я же взял на себя более трудную задачу — общение с аптечным олигархом. Почему более трудную? Да потому что прошло минут двадцать, на кухне уже спокойно разговаривали, а я продолжал доказывать взбудораженному папаше, что я не бандит, и его дочери и внучки ничего не угрожает.

Сердце Города.

К старому дому где располагались Городское бюро технической инвентаризации, агентство недвижимости «Самый центр» и другие значимые для Города объекты, я приехал ровно в полдень. Припарковал машину у соседнего здания, где располагалась известная нотариальная контора, прошел во дворы, застроенные серыми зданиями, похожими на многоэтажные бараки, почему-то считавшиеся памятниками архитектуры регионального значения, прошелся вдоль окошек первого этажа. Несмотря на то, что в памятнике архитектуры всякие переделки были запрещены, риелторы расширили окна первого этажа, и теперь, проходя мимо этих окон, любой желающий мог лицезреть элегантных агентов и счастливых клиентов, сидящих в большом общем зале. Два небольших кабинета же предназначались для проведения денежных расчетов, и в момент совершения финансовых операций в них задергивались плотные шторы, дабы соблюсти определенную приватность. Пройдя вдоль фасада серого дома, я «срисовал» общую обстановку в агентстве. В общем зале ни Антона, ни его темноволосой подруги видно не было, а окна в одном из «расчетном» кабинете были плотно занавешены.

Я покрутил головой, после чего двинулся к припаркованному у соседнего дома здоровенного американского седана. «Линкольн Таун Кар» темно-зеленого цвета был настолько чужеродно смотрелся во дворе серой «сталинки», что я смело направился к нему.

Тонированные до черноты боковые стекла скользнули вниз, и из салона выглянул мужчина лет пятидесяти, с глубокими залысинами на крупной голове.

— Павел?

— Михаил Владленович?

Михаил Владленович Краснобаев, высокий костистый мужчина в два приема вылез из американского седана и, шагнув ко мне, протянул ладонь.

— Как будем действовать?

— Вы здесь давно? Зятя своего видели?

— Да нет, мы немного опоздали, в сугробе завязли, никого уже не разглядели.

— Скорее всего, они в том кабинете, где окна занавешены. Делаем так. Я иду прямо сейчас, а вы подтягивайтесь минут через пять. Надеюсь, вы не один приехали?

— Нет, конечно. Антоша боров здоровый, а я уже староват, для бойцовских поединков. Со мной два бойца, в машине сидят. Мы подойдем в указанное время.

Помещение АН «Самый Центр».

— Здравствуйте…- от ресепшена ко мне шагнула девушка в классическом офисном костюме — белый верх-черный низ: — Чем могу вам помочь? Что бы вы хотели — купить, продать, снять или сдать недвижимость?

— У меня тут сделка купли-продажи, я один из участников…

— О! — девушка округлила глаза на милом личике: — Позвольте вас проводить.

Так что в нужный мне кабинет я вошел вполне официально. Девушка осторожно приоткрыла дверь, пропустила меня вовнутрь и, также тихо, удалилась.

Присутствующие подписывали договор, поэтому не сразу обратили на меня внимание. К моему удивлению, в комнате отсутствовала темноволосая любовница Антона, зато рядом с Зятем сидела худенькая женщина в мутоновой шубе и норковой шапке -таблетке, что глядела на присутствующих, круглыми от удивления, глазами.

— А вы, собственно, кто такой? — первым меня заметил риелтор.

— Здравствуйте, господа. — я церемонно раскланялся: — А я собственно, из милиции. Прибыл по заявлению о совершении сделки с недвижимостью, совершаемой на денежные средства, добытые заведомо преступным путем.

Сделав шаг к столу я выхватил из рук незнакомого мне мужчины подписанный экземпляр договора купли-продажи квартиры.

— Прелестно, прелестно…- я пробежался глазами по тексту: — Скажите, а Чебрикова Анна Леонтьевна кто? Я, как понимаю, это вы? Подскажите, вы кем работаете?

— Ты кто такой? — взревел раненым медведем либеральный депутат Городского собрания Чебриков, бросившийся на выручку своей матери: — Ты кто такой, мент! Пошел вон отсюда. Завтра будешь передо мной на коленях ползать, чтобы с тебя погоны не сорвали!

— Господин депутат, вы здесь не орите, не позорьтесь. — я спрятал договор в папку и шагнул к чемоданчику — «дипломату», лежащему на столе: — А здесь, как я понимаю, лежат денежки, добытые преступным путем?

— Дай сюда! — депутат попытался вырвать у меня чемодан, но тут он не преуспел, после чего попытался вернуться в цивилизованное русло.

— Товарищ милиционер, в этом «дипломате» лежат деньги, принадлежащие моей матери, Чебриковой Анне Леонидовне. Еще вопросы имеются?

— Конечно. Я так и не услышал ответа, кем работает ваша мама.

— Какая разница, кем она работает?

— Разница в том, господин депутат, что я уверен, что в этом чемодане денег столько, сколько ваша мама не заработала за свою жизнь…

— Это я ей занял, понятно! Понятно вам. Я занял своей матери деньги. Понятно? А что? Имею право! А теперь с дороги отойдите, и мы пойдем. Как я понимаю, сегодня ничего подписать у нас не получится.

— Идите, вас никто здесь не держит. Вы же депутат, а вот вашей маме задержаться придется. Она же знала, что эти деньги являются вашей совместной, с супругой Оксаной, собственностью, но, тем не менее, решилась участвовать в этой мошеннической сделке. Так что, вы свободны…

— Ах ты сука! — это было последним, что я услышал, прежде чем могучий захват депутата обхватил мою шею и сдавил, так что у меня потемнело в глазах. Честно говоря, я подставился специально, повернувшись спиной к здоровенному Антону, одновременно «наезжая» на депутатскую маму. Не знаю, сколько меня душил народный избранник в присутствии многочисленных свидетелей, но буквально через несколько секунд удушающие объятия Антоши ослабли, я почувствовал, что я снова могу дышать, усаженный на стул.

В комнате толпились люди, депутат сидел за столом рядом с матерью, у которой глаза стали, казалось бы еще больше и округлее. Чемоданчик с деньгами из зоны видимости исчез, папа — Краснобаев стоял у окна с двумя какими-то солидными дядьками, по внешнему виду, явно не тянущими на охранников. Было ощущение, что запланированный небольшой скандал перерос во что-то, более масштабное.

Ужасно саднило горло, было больно сглотнуть, я просто боялся шевельнуться, когда, оттолкнув кого-то, кто стоял передо мной, передо мной опустилась на колени Ирина.

— Ты как, Паша? — холодные, с улицы, тонкие пальцы легли на мою многострадальную шею и сразу стало легче. Ирина подхватила меня под руку и повела к выходу. На улице, втянув стылый ноябрьский воздух, я прижался спиной к стене здания и попросил, тревожно вглядывающуюся мне в глаза.

— Ира, подожди, мне передохнуть надо…- я вдыхал свежий городской воздух и не мог надышаться.

— Ладно, я попозже подойду. — Ирина бросила на меня испытывающий взгляд

Ушел я минут через двадцать. Все это время Ира весело проболтала с Оксаной и Краснобаевым-старшим, стоя у красивой американской машины.

Тихий центр. Частный дом.

— Паша, а ты что уехал то? — Ирина пришла домой только вечером, веселая и оживленная, прошла на кухню, поставила чайник, вернулась ко мне, присела на кровать.

— А Михаил Владленович такой дядька интересный. — Ирина откинулась спиной к стене, мечтательно подняла лицо к потолку: — Ты представляешь, он так быстро все вопросы порешал. С Антоном Чебриковым уже все. Пока непонятно, куда его, но в бюджетный комитет его уже не делегируют. А знаешь кого в этот комитет рекомендуют?

Пока Ирина порхала по дому, радостно щебеча о своих планах, я сидел на кровати с дежурной улыбкой, пряча за ней накатившую тоску. Ирина, увидев воочию падение, казалось бы, непотопляемого, Антона Чебрикова, познакомившись с аптечным олигархом Краснобаевым и почти подружившись с его дочерью Оксаной, Ирина Кросовская сделала шажок в другой мир, который был мне чужд, так как жил он совсем по иным законам и правилам. И вроде бы я сам сделал все, чтобы Ира оказалась в этом мире, где не пересчитывают рубли в кошельке и дни до следующей получки, а летают три раза в год на Мальдивы, а Новый год проводят на Доминикане, невзирая на сезонное удорожание.

— Паша, что у тебя с лицом? Что-то случилось?

— Ира, ты прости, но меня в командировку отправляют, вместе с Демоном.

— Надолго?

— Пока не знаю. — я начал собирать вещи. Не знаю, где мы с псом будем ночевать сегодня, но я чувствовал, что я должен отступить, дать Ире оглядеться в ее новом окружении, в ее новом образе жизни. Уверен, что с сегодняшнего дня у моей подруги не будет никаких материальных проблем. Скорее всего, Краснобаев сделал ей предложение, от которого не отказываются, у нее все будет хорошо.

Поселок Клубничный. Помещение опорного пункта.

— Эй, мужик… из темноты, к крыльцу «опорника», вынырнули, пошатываясь, три мужские фигуры, сделали несколько шагов, но внезапно остановились, как будто натолкнулись на невидимую стену…

— Грибанов, а ты что колобродишь ночью? — я встал с перил крыльца и шагнул в сторону аборигенов, с удовольствием бы подрался бы с местными алкашами, благо, что запинать меня они бы не смогли, где-то за сугробом фыркал, гоняя какую-то мелкую живность, Демон. Если мордобой затянется, он меня обязательно выручит.

Но алкаши, бормоча что-то, развернулись и, поддерживая друг друга, поползли в темноту. Зачем они приползли? Хотели стекла побить, или на крыльце нагадить? В последнее время редко я заезжал в, опустевший по зимнему времени, поселок, и местная блатота несколько расслабилась. Надо завтра, с раннего утра пробежаться по адресам, взбодрить некоторых граждан, благо, что часть забот, в связи с моей «командировкой», с меня снялись.

Компания Плотниковой М. С.

— Что значит нет денег? — я с удивлением обернулся к хозяйке фирмы: — У нас с вами, Мириам Степановна, был договор. Мне деньги нужны…

— Всем нужны. — сегодня повелительница экскаваторов и бульдозеров смотрела на меня, как на просителя с улицы: — Денег нет. Возьми экскаватор на день. Во! Ты же кран на пневмоходу просил? Бери в любой день.

— Ладно. — кран мне действительно был нужен: — Значит, в суде у вас другой юрист будет?

— Почему? Паша, я же на тебя рассчитывала.

— Я бесплатно не работаю, и десять дней работы бульдозера мне не нужны.

— Паша, это стоит гораздо дороже. Найдешь, кому технику пристроить… Не будешь работать по бартеру, значит вообще ничего не получишь.

— Как знаешь, Марина, как знаешь.

Она что-то кричала мне вслед, но я не прислушивался, ушел не оглядываясь. Можно было поторговаться, выпросить часть суммы, но, я не захотел давать слабину. Выпрашивать каждый раз заработанное я е собирался. Очевидно, наличие ментовской крыши несколько вскружило голову моей бывшей приятельницы.

Здание Городского Сельского РУВД.

Начальник службы участковых вызвонил меня вчера, поздно вечером, что было неудивительно, так как ночевал я в помещении «опорника», привезя сюда старую электроплитку с открытой спиралью и металлический чайник. Поэтому, утром я входил в руководящий кабинет.

— Как дела, Павел? — по жизнерадостному виду моего временного начальника, я понял, что меня сейчас начнут опускать в дерьмо.

— Да все нормально, вроде, Николай Владимирович. Работаем, профилактикой занимаемся, с утра и до позднего вечера на участке нахожусь, с общественностью активно работаю.

— Да, слышал я, Паша, ты молодец. — начальник вильнул в сторону глазами: — Тут мне позвонили насчет тебя. Ты сделай, Паша, что должен. Оно, правда, лучше будет для всех…

— Николай Владимирович, я не понимаю. Я вроде бы все делаю, что положено…

— Паша, Паша, ну ты же понимаешь, что я совсем о другом речь веду. Паша, мне с большого управления звонили, им не отказывают.

— Николай Владимирович, я правда не пойму, о чем речь…

— Ладно, Паша, иди. Я все сказал, ты услышал. Парень ты взрослый, тебе жить.

Слежку за собой я засек, возвращаясь вечером в Клубничный. Зимой поселок пустел, как и дорога к нему. Серая, неприметная «копейка» болталась за мной на приличной дистанции, а перед самым поселком ее сменил оранжевый «Москвич».