Сара Фогбрайт в академии иллюзий

Глава 16. Драка в гномьем квартале

Мои ноги вмиг стали ватными. Я не ощущала их, не могла двинуться и удивилась, как это я ещё стою. Мистер Харден вцепился в перила, напряжённо глядя вниз. Своим плечом я чувствовала его закаменевшее плечо.

Внизу, под балконом, Томас Твайн крепко держал Шарлотту и грозил Сэму пистолетом.

— Спускайся, Бернард, — ледяным голосом велел он. — И без глупостей. Мне нужен только ты.

Мистер Харден выбросил руку вперёд, сделал ею движение, будто что-то отбрасывал, и воскликнул:

— Mossa obietto!

Комиссар вскрикнул. Пистолет вылетел из его руки и упал в снег. В следующий миг Сэмюэль пнул комиссара под коленку.

Мистер Харден бросился к лестнице, едва не споткнувшись о тройняшек. Джейси — нос с царапиной — в один миг вскарабкался на балконные перила и со свистом съехал вниз по тросу, стоя одной ногой в котелке.

— Куды! — только и успел сказать господин Сторм.

Он поймал кого-то из оставшихся братьев за ухо, но второй уже протискивал трость за перила. Вот она полетела вниз.

— Я хочу только поговорить! — воскликнул комиссар, не отпуская Шарлотту, и потянул руку к пистолету. — Mossa obietto la mi…

В этот миг Джейси выпалил в него из трости, а Сэмюэль успел отшвырнуть пистолет в сторону. Их всех окутал белый дым. Из лавки вылетел мистер Харден и нырнул в этот дым.

— Наших бьют! — заревел господин Сторм на всю улицу.

Он тоже хотел съехать по тросу, но вовремя понял, что тот не выдержит, а тогда схватил верёвку с крюком, лежавшую в углу среди всяких вещей, зацепил за перила, с кряхтением перевалился через них и мигом оказался внизу.

— Наваляй ему, батя! — заорала Хильди, стуча черпаком по котелку.

Повсюду со скрипом распахивались балконные двери, и гномы, цепляя крюки за перила, съезжали по верёвкам. Женщины стучали по котелкам — сперва вразнобой, но вот я уловила ритм.

Облако дыма всё не рассеивалось. Из него кубарем выкатился Сэм, но тут же опять ринулся в бой. Вот комиссар попятился, но чья-то рука втянула его обратно. Вот боком, кашляя, вылетела Шарлотта и привалилась к стене, согнувшись. Вот мелькнула трость.

— Ты не в тот квартал забрёл, желторотик! — орали гномы во всю глотку, кидаясь в атаку со всех сторон.

— А наши-то кто? Кого колотить?

— Бей всех скопом, там разберёмся!

Вертелы, ложки и черпаки ритмично ударяли по сковородам и котелкам, и от этого звука у меня внутри всё дрожало.

Дым начал рассеиваться. Я увидела, что мистер Харден лежит в снегу лицом вниз, и гномы заламывают ему руку, а Джейси, Джаспер и Джок молотят их и кусают. Их вмешательство помогло: мистер Харден ловко вывернулся, откатился и вскочил на ноги, озираясь. Должно быть, выглядывал комиссара.

Я застыла, напряжённо вглядываясь во всё вокруг, и заметила полупрозрачный силуэт, будто вдоль дома двигалась медуза. Она собиралась уплыть в безопасные воды, прочь из гномьего квартала.

— У зелёной двери! — закричала я изо всех сил, перекрикивая грохот, и указала рукой. — У зелёной двери! Забросайте его снегом!

Первый снежок бросил Сэм. Джейси, Джаспер и Джок тоже метнули свои, поменьше.

— Цельсь, пли! — взревел господин Сторм, и лавина снежков обрушилась на комиссара.

Он только и успел закрыть лицо и стоял, пошатываясь, а потом упал на колени. Одна из гномок, свесившись с балкона, обсыпала его мукой из деревянной кадки, а после нечаянно выронила и саму кадку. Та с глухим стуком встретилась с головой мистера Твайна, и он рухнул в снег.

— Сдаюсь, — прохрипел он, поднимая руку. Потом рука упала, и он затих.

Черпаки перестали грохотать.

Мистер Харден медленно подошёл и осторожно ткнул комиссара тростью, обернулся и кивнул. Гномы восторженно взревели, потрясая кулаками:

— Победа! Хо-хо! Будет знать, как это самое!

Опустившись на колено, мистер Харден защёлкнул на запястьях комиссара наручники.

— А это кто вообще? Чё мы его били? — вполголоса спросил кто-то.

— Да погодь, куды спешить? Щас и разберёмся…

Комиссара отволокли в лавку и усадили на стул. Выглядел он жалко: весь в снегу, который теперь начал таять, и в муке. Фетровая шляпа превратилась в блин. Хильди отыскала её снаружи и заботливо водрузила мистеру Твайну на голову.

Лавка была крошечная: три ступеньки от двери вниз, до прилавка четыре шага. На полу — плитки с цветочными узорами, от бежевых до коричневых, двух одинаковых не найти. Слева и справа на полках круглили бока сыры, жёлтые, рыжие и белые, будто присыпанные мукой. Кое-где стояли горшочки с зеленью, чтобы оживить вид.

Здесь и сесть-то было негде, так что господин Сторм, пыхтя, убрал за прилавок тяжёлые весы с двумя чашами и сдвинул в сторону круглую разделочную доску с устрашающего вида ножами (один походил на пилу с двумя ручками, второй — на вилку тролля, если бы тролли пользовались вилками). Низкий гномий прилавок сошёл за скамью для тех из нас, кто был выше ростом. Хильди и Сэм примостились на нижней ступеньке лестницы, ведущей в дом.

— Чё это, небось тоже какой-нить граф? — спросил господин Сторм и, щёлкнув рычажком, разжёг лампу, но она дала мало света. — Погодь, я эту усатую харю в газетах видал. Да это ж наш комиссар!

Дверь оставалась открытой, и я отчётливо услышала, как на улице кто-то сказал:

— Комиссар? Ну, меня туточки не было!

Тут же все, кто стоял у порога или заглядывал в лавку, исчезли. Снег заскрипел под быстрыми шагами, неподалёку хлопнула дверь, и на улице стало очень тихо.

Комиссар сидел, наклонясь вперёд, и тяжело дышал. Казалось, он вот-вот упадёт. Но я его недооценила: он поднял голову, обвёл нас мутным взглядом, отыскал мистера Хардена и сразу пошёл в атаку.

— Что ты устроил, совсем с ума сошёл? Я отдал приказ, у тебя было дело в столице. Нет, он явился навестить дочурку на праздники! Ты накопал хоть что-то на Камлингтона? Хоть что-то, Бернард? Чертежи, показания свидетелей? Или ты занят исключительно своей семейной драмой?

Мистер Харден так сжал челюсти, что на щеках заиграли желваки. Ноздри его раздулись. Подавшись к комиссару, он гневно сказал:

— Мне любопытно, Томас, какую роль ты сыграл в моей семейной драме, как ты выразился. Не поделишься? Я уже понял, что ты знал всю правду о Камлингтоне и его планах на Бернардиту. Как ты мог ничего мне не сказать? Как ты мог отослать меня именно теперь? А если бы я не вернулся, кто защитил бы мою дочь?

— Ты знаешь моё мнение! — рявкнул комиссар. — Она не твоя дочь. Она дочь этой ужасной женщины, на которой ты по ошибке женился, и я всегда говорил: тебе следует с ней разойтись и завести нормальную семью и собственных детей, как у меня с Мэри. У этой девочки уже есть родители, которые о ней позаботятся.

Мистер Харден занёс руку и несколько раз сжал и разжал кулак. Было видно, что он едва сдерживается. Комиссар невольно отклонился и заморгал.

— Давай, ударь меня, — подначил он. — Ты знаешь, что я прав.

Мистер Харден так стиснул пальцы, что они побелели, и сказал дрожащим от злости голосом:

— Я не ударю тебя лишь потому, что ты скован. Позаботятся? Позволь представить тебе мисс Фогбрайт.

Он указал на меня.

— Прежде чем отправляться на практику, они с Бернардитой в шутку поменялись внешностью. Они отличаются ростом, фигурой, манерами… Мисс Фогбрайт провела несколько часов в компании моей жены, и та не заметила подвоха. Примерная мать, не правда ли? Это мисс Фогбрайт приходила к тебе, и это её ты отдал Камлингтону!

— Фогбрайт? — подняв брови, удивлённо пробормотал комиссар и присвистнул. — Из тех самых Фогбрайтов? Мог выйти знатный скандал. Почему вы ничего не сказали мне, мисс?

— Я пыталась, — ответила я с обидой, — но ведь вы не стали слушать. Помните, вы отмахнулись — мол, работаете и страшно заняты? И это когда я сказала, что мистеру Хардену грозит смерть!

В это время на улице прогремел выстрел.

Мы всполошились, но тут же раздались детские крики и смех. «Дай мне!» — завопил кто-то из тройняшек. «Нет, моя очередь!»

— Это чё они там, с тростью играются? — засопев и нахмурившись, предположил господин Сторм. — Ну, я ухи-то им щас оборву…

— Пусть их, — остановил его мистер Харден. — Она совсем не опасна, дым безвредный… Если ты ещё не понял, Томас, Бернардита — моя дочь.

— Это не твоя… — начал было комиссар, но мистер Харден его перебил.

— Она не «дочь этой ужасной женщины» и уж точно не дочь Камлингтона, и я не отдам её им и не позволю, чтобы ей причинили вред. Пойду хоть против всего мира, если придётся. Уясни это себе, наконец!

Ах, как жаль, что Дита не слышала! Я подумала, что непременно передам ей эти слова, как только смогу. Она должна знать.

На улице вновь прогремел выстрел, а вслед за этим раздался звон стекла.

— Я пытаюсь сказать, что у мальчишек не твоя трость, — сумел вставить комиссар. — Потому что она в углу, вон там. У них мой пистолет.

— Чё?! — заорал господин Сторм и вылетел наружу.

Вскоре Джейси пронёсся мимо нас к лестнице, потирая зад. Его братьев господин Сторм привёл за уши. Они морщились и поскуливали. Хильди сделала такое страдальческое лицо, будто это ей влетело, и явно хотела вмешаться, но отец сурово зыркнул на неё из-под косматых бровей. Хулиганы были переданы матери, и госпожа Сторм увела их, ворча.

Со всей этой суетой мы потеряли нить разговора, потому ненадолго повисла тишина. Сэмюэль вставал со ступеней, чтобы тройняшки могли пройти, и теперь не спешил садиться, а топтался, глядя на мистера Хардена, и наконец нерешительно спросил:

— А что у вас был за приказ? Ну, что вам требовалось разузнать про графа Камлингтона? Что-то, что ему навредит? И отчего именно теперь?

— Хороший вопрос, парень, — сказал мистер Харден и обратился уже к комиссару: — В Энсворде, сидя за решёткой, я слышал, как этот титулованный хлыщ велел тебе разобраться со мной, а ты не стал ему возражать. Как он взял над тобой такую власть, не объяснишь? Нам вообще приказывали под него копать, или это твоя личная инициатива? Сдаётся мне, ты крепко сидишь на крючке и ищешь пути соскочить.

— Не твоё дело, — хмуро сказал комиссар. — Главное, что мы на одной стороне.

— Неужели? Знаешь, Томас, я вот всё думаю: что было бы со мной, если бы не подоспела помощь?

— Разумеется, я вытащил бы тебя!

— Вытащил бы! Звучит смешно, не находишь? Ради Первотворца, Томас! Меня удерживали по надуманному обвинению. Ты мог их всех размазать, с твоей-то властью — а ты извивался там, как червяк! Вытащил бы, надо же… Сознавайся, чем тебя держит Камлингтон.

У комиссара сделалось такое страдальческое лицо, будто ему рвали зуб. Он посмотрел влево, потом вправо, поднял взгляд и ответил:

— Не могу сказать. Но я не позволил бы тебя убить, клянусь! Вот что: у меня во внутреннем кармане записывающий кристалл. Я расколол оболочку, когда граф приказывал тебя убрать. Этого хватит, чтобы причинить ему проблемы… и мне заодно. Может, удовольствуешься этим?

Мистер Харден запустил руку ему за пазуху, отыскал кристалл, подбросил на ладони и приложил к уху. Затем кивнул.

— Сойдёт, — сказал он, пряча кристалл в карман брюк.

— Так что, снимешь с меня наручники? Мы должны действовать вместе, я ради этого и пришёл! Мы союзники в этом деле, Бернард. У нас общий враг.

Мистер Харден задумался.

Когда господин Сторм привёл сыновей, он затворил дверь, так что теперь в лавке было полутемно. Тусклая жёлтая лампа, кристальный стержень в которой почти совсем выгорел, едва освещала прилавок, и мы все заметили, как в приоткрытом ящике что-то отчаянно мигает красным.

— Ох ты, — сказал господин Сторм, почёсывая в затылке, — старина Роско чё-то сигналит! Ну, беда. Или сюда двигают по меньшей мере три санитарных инспектора, или уж я и не знаю, чё стряслось!

Он собрался пойти и спросить, но в этот самый миг в лавку ворвался краснощёкий мальчишка-гном.

— Дед велел сказать, в конце улицы в экипаже звонилка трезвонит, — протараторил он на одном дыхании. — Небось экипаж комиссара. А это комиссар, вот это, да? Настоящий? Ого! Ого! А можно, я с вами пойду и покручу звонилку? Дед не разрешил. Можно? Ого, вот это трость! Чё она такая здоровущая? А чё это у ней тут за крючок?

Конечно, он потянул за крючок раньше, чем его успели остановить. Раздался страшный грохот, и лавка наполнилась дымом.

— Ого! — восторженно закричал мальчишка и подозрительно затих, только что-то загремело по ступенькам и стукнуло о порог.

— Ну всё, плакала твоя трость, — проворчал господин Сторм. — Так чё делать-то будем?

Он пробрался мимо нас, едва видимый в дыму, и, открыв дверь настежь, принялся махать руками. Хильди тоже трясла каким-то ковриком, только это ни капли не помогало.

Мистер Харден вздохнул и сказал:

— Я так полагаю, спокойно поговорить не получится, да и времени на разговоры нет. Хорошо, будем действовать вместе. Выходим. Где моё пальто?

— Я принесу! — донёсся с верхних ступеней лестницы голос госпожи Сторм.

Моя накидка тоже осталась наверху, но я сочла, что её кто-нибудь прихватит, и решила выйти на улицу. В лавке стоял густой туман, и жёлтая лампа едва-едва просвечивала сквозь него, как солнце в мареве. Я осторожно пробралась мимо полок, ощущая под рукой круглые холодные бока сырных голов, постаралась не опрокинуть горшочки с зеленью, вовремя вспомнила о трёх ступеньках, ведущих наверх, но всё-таки споткнулась о порожек.

Комиссар стоял снаружи, растирая запястья. Мистер Харден снял с него наручники и теперь, убирая их на пояс, торопливо говорил:

— Слухи не лгали, Камлингтон правда выдал чужое изобретение за своё, но доказательств у меня нет, только слова мастера. Это некий Лафайет Пинчер, гном…

Он вовсе не глядел на меня, но каким-то чутьём угадал, что я споткнулась, и подхватил под локоть, не прерывая разговора.

— Так вот, этот самый Лафайет несколько оторван от жизни. Подписал какие-то бумаги, думал, для работы, а вышло, что передал права на все настоящие и будущие изобретения графу. Этот договор и все первоначальные чертежи хранятся где-то в столичном особняке Камлингтона…

— И ты мог найти их, пока он здесь! — с упрёком сказал комиссар.

— Я мог искать их вечно. Разумеется, он не держит их в письменном столе! У меня есть мысли насчёт того, как их добыть, но графа нужно вернуть в столицу. Но прежде всего я хочу увидеться с дочерью.

Комиссар зачерпнул горсть снега и попытался оттереть пальто от муки, но стало только хуже.

— С дочерью, — хмуро сказал он. — Я вижу, тебя ничем не прошибёшь. Как думаешь добыть бумаги?

— Попрошу мастера сделать новый чертёж. Прослежу, куда граф его спрячет.

— Попробуем, — кивнул мистер Твайн. — Идём, я должен ответить на звонок! Держу пари, это граф. Меня звали присутствовать на обручении, но время в последний момент изменили, и я опоздал. Подоспел в аккурат когда они искали виновных. Та ещё была картина… Хотя могут звонить и насчёт тех двоих, что влетели в аркановоз — это тоже твои друзья, Бернард? Когда я проезжал мимо, их собирались доставить в госпиталь.

— Не совсем друзья, — ответил мистер Харден, однако ничего пояснять не стал.

— Я вообще не думал, что у тебя есть знакомства в таких кругах, — сказал комиссар, бросая выразительный взгляд на гномов.

Сэм как раз вышел, пыхтя под грузом пальто и накидок. Он прихватил и наши сумки. Госпожа Сторм пыталась всучить Шарлотте свёрток, приговаривая: «Бери, бери, детка, хучь чё пожуваешь! Усех накормили, одна ты голодная осталася». Шарлотта стояла с таким лицом, будто ей совали динамит с горящим фитилем, но всё-таки приняла свёрток и даже выдавила из себя слова благодарности.

— Я и сам не думал, что у меня есть знакомства в таких кругах, — с улыбкой ответил мистер Харден.

Было далеко за полдень. Потеплело, воздух стал сырым, и небо, рыхлое и раскисшее, нависло над тёмными крышами, напитываясь дымом из печных труб. Самое время для игры в снежки или для прогулки, но обитатели гномьего квартала, очевидно, решили и носа не казать наружу, пока комиссар не уйдёт. Лишь одинокий прохожий в котелке и потрёпанном бархатном пальто шёл в нашу сторону с таким растерянным видом, будто заблудился и не мог понять, куда его занесло.

— Добрый день! — робко приветствовал он нас. — Работает ли лавка? Уж не пожар ли случился?

— Чё сразу пожар? — пробасил господин Сторм и несколько раз взмахнул рукой у порога. Дым, разумеется, никуда не делся. — Эт нам к празднику лавку украсили, «Туман в горах» называется. Видали, какова красота? Бытовики за это содрали — страх!.. Работаем, как не работать. Вона, сам комиссар за сыром явился.

Он дружески ткнул мистера Твайна кулаком в бедро. Тот пошатнулся и поправил измятую шляпу, пытаясь не терять достоинства.

— А чё это ты в куртке, Мэтью? — с подозрением спросила госпожа Сторм. — Опять куда намылился?

— Так я это, недалеко, в столицу, — легкомысленно ответил тот.

Боевой огонь вспыхнул в глазах госпожи Сторм. Я услышала, как наяву, громыхание черпаков о котлы. А потом мы все узнали, что она думает: и о том, как её бросили отдуваться в лавке одну накануне праздника, в самую горячую пору…

— Чё это одну? — возмутилась Хильди. — А я будто не помогала!

…и о том, что теперь народ проспится, опять повалит — чего бы не повалить, если праздничные дни, и все остальные лавки в округе закрыты! Конечно, другие-то могут себе позволить пару дней отдыха, другие-то не по уши в долгах…

— Да уж прям-таки по уши! — попытался вставить господин Сторм.

Но жена так и припечатала его: а рама для общежития? А топливо? Ишь, разъезжает на своём велосипеде туда-сюда! А фонарь? Ведь ещё разбили фонарь, и кому платить, как не им! А если по справедливости, так виноваты и те, кто бросает свои пистолеты где ни попадя, а перед тем наставляет их на малых детей…

Бедный покупатель явно жалел, что пришёл. Он что-то пробормотал и хотел попятиться, но госпожа Сторм предусмотрительно схватила его за полу и крепко держала.

— Ишь, наделали тута вашего тумана в горах, и усё, и нету вас! — кричала она, размахивая свободной рукой. — А Мэгги одна вертись, как хошь!

Комиссар задумчиво поглядел на фонарь, потом на Сэмюэля и достал бумажник, чтобы, как он пояснил, рассчитаться за сыр. Чем больше он отсчитывал, тем добрее становилась госпожа Сторм. Мистер Харден тоже дал денег. Сказал, что это долг за раму, ведь его дочь жила в той же комнате.

— Дак я ж чё, — миролюбиво сказала госпожа Сторм, пряча банкноты в карман передника. — Будто я не понимаю! Ежели наших притесняют, в стороне оставаться нельзя. Поезжай уж, Мэтью, да помоги этому Лейфу, да скажи ему, пущай в Дамплок переселяется. Чё он тут, места не найдёт?

На прощание они с мужем горячо расцеловались. Даже мне было неловко глядеть, а что уж говорить о покупателе, чьё бархатное пальто госпожа Сторм так и не выпустила из своего крепкого кулачка!

— Я батю проведу, — осторожно сказала Хильди.

— Ток недалеко, — добродушно согласилась госпожа Сторм, и, похлопывая себя по кармашку, направилась в лавку. Покупатель тащился за ней, как послушный пёс на верёвочке.

Я подумала, что она просчиталась, не уточнив, до каких пределов простирается это «недалеко». Так и вышло. Когда мистер Харден выгнал экипаж из пристройки, Хильди не спешила с нами прощаться, и когда комиссар с кем-то беседовал по коммутатору, она тоже не думала уходить.

Из хлебной лавки вышел, прихрамывая, старый гном с длинными усами, заплетёнными в косицы. Это оказался тот самый Роско. Он вынес нам пакет сырных булочек, а на вопрос, не видел ли он своего внука с чужой тростью, с сожалением ответил, что не видел.

Где-то в переулке бахнуло. Мистер Харден вздохнул и сказал, что ему некогда гоняться за мальчишками, а трость не последняя, так что можно забрать её позже. Старый Роско с сомнением почесал в затылке и без особой надежды пообещал, что если ему удастся вырвать трость из цепких ручонок внука, то он её, конечно, сбережёт.

Тем временем комиссар закончил разговор и вышел из экипажа.

— Нужно ехать в госпиталь, — хмуро сказал он. — Допросить тех двоих. Один из них выдавал себя за графа Слопмонта… Кто эти люди, Бернард? Что мне следует о них знать?

— Мошенники, — ответил мистер Харден. — Охотились за мисс Фогбрайт в своих целях. С нашим делом это не связано. У нас мало что на них есть…

— Подождите, — сказала Шарлотта.

Она извлекла из-за пазухи что-то среднее между пухлым блокнотом и небольшой книгой в обложке из красной кожи и, заметно поколебавшись, протянула комиссару.

— Здесь не всё, но большая часть. Всем заправляла миссис Тинкер. Она обманом и угрозами принуждала студенток из академии иллюзий участвовать в её делишках. Не повторялась, чтобы её не поймали. Украшения, ткани, шкатулки, статуэтки — всегда что-то новое. Здесь адреса и имена мастеров, у которых она заказывала товар, места, где она работала, и подсчёт выручки. Этого довольно?

— Миссис Тинкер? — без интереса спросил комиссар, принимая блокнот. — Не уверен, что у меня будет время этим заняться, но я постараюсь кому-нибудь передать.

Я сочла, что самое время блеснуть знаниями, и гордо заявила:

— Её настоящее имя — Изабелла Росси! Мы выяснили, что это она. Скорее всего.

Комиссар вскинул брови и уставился на меня.

— Не мели чушь, Сара Фогбрайт, — недоверчиво сказала Шарлотта. — Изабелла Росси живёт за границей, она младше на два десятка лет, и с чего бы ей заниматься подобным? Ты хоть думаешь, что говоришь?

— Ох, возраст она могла прибавить и иллюзией, и гримом, и у неё брошь-туфелька…

— Брошь-туфелька? Вот уж веский довод! Хочешь сказать, женщина, которая всегда пеклась о внешности, накинет себе лет? Да миссис Тинкер, если желаешь знать, высмеивала Изабеллу. Её любимая шутка…

— На споры нет времени, — прервал нас комиссар. — Если это и впрямь Изабелла Росси, думаю, я узнаю её. Ты был ещё молод, Бернард, а я застал пик её славы — увы, её звезда погасла слишком быстро. Так случается: успех кружит голову, и хочется больше, больше, больше. Вечеринки, дорогие подарки, не те мужчины, дурные привычки… Неужели она пала так низко? Благодарю, мисс, что рассказали мне всё.

Шарлотта красноречиво хмыкнула, но дальше спорить не стала.

Обдумав ситуацию, мистер Твайн сказал, что нам лучше разъехаться, чтобы зря не терять времени. Сам он собирался в госпиталь, где теперь, кстати же, находился и граф Камлингтон и ждал ответов, а мистер Харден, так уж и быть, мог отправиться к дочери перед тем, как ехать в столицу.

Я согласно кивала. Мне не терпелось поговорить с Дитой. Ей предстояло столько всего узнать! Мистеру Хардену наверняка понадобится помощь.

Но когда я уже начала продумывать речь, которая тронет сердце Диты, комиссар сказал нечто ужасное.

— Нельзя впутывать мисс Фогбрайт в это дело. Ведь она должна проходить практику в Беллвуде? Обменяй их со своей дочерью, Бернард. Сделайте вид, мисс, что находились там с самого начала. По крайней мере, эта проблема будет решена.

Проблема? Как он мог назвать меня проблемой! Я запротестовала, но тщетно.

— Довольно с вас приключений, Сара, — мягко сказал мистер Харден. — Счастье, что всё обошлось. Ведь вы понимаете, это не развлечение. В Беллвуде вас никто не станет искать, и мы позаботимся о том, чтобы вам больше ничего не грозило.

— Но я могу помочь, — не сдавалась я. — Ведь я уже столько всего сделала, без меня вы бы не справились!

— Помощь больше не потребуется, — непреклонно заявил он.

Ох, он всерьёз намеревался оставить меня в Беллвуде! И никто не встал на мою сторону.

Хильди, к слову, и теперь не спешила домой. Более того, она одной из первых забралась в экипаж, несколько раз подпрыгнула на сиденье, довольно похлопала рукой по обивке и устроилась так, будто в лавке её никто не ждал.

Мы все набились на заднее сиденье: Шарлотта, я и Сэм. Господин Сторм с удобством устроился впереди. Хильди с горящими глазами трогала дверные рычажки и выглядывала в окно, но при этом помалкивала. Видно, боялась, что отец может спохватиться и отослать её. Я думала: как будет досадно, если даже она отправится в столицу, а я — нет! Я всё порывалась сказать, что ей пора домой, уже набрала воздух, но мне не хватило решимости.

Я зевнула и вспомнила, что почти не спала этой ночью. Удивительно, сколько всего случилось за день! Мы угнали аркановоз, и взорвали тюрьму, и я обручилась с мистером Харденом — ох, конечно, мы оба выдавали себя за других людей, но кольцо, надетое им, всё ещё оставалось у меня на пальце.

Я подумала, что навсегда его сохраню. Просто на память о приключениях, ничего больше. Я выглянула из-за сиденья: и он не снял своё.

— Хорошо, что вы заметили, — сказал мистер Харден, проследив за моим взглядом, и стянул кольцо. — Совсем позабыл. Давайте сюда ваше.

Я сказала, что спрячу кольцо в сумке, но мистер Харден и слышать ничего не желал.

— Давайте, — сказал он твёрдо, протягивая ладонь. — Это вещественное доказательство.

Мне было ужасно, ужасно обидно, но кольцо пришлось отдать.

Мы тронулись. На улицах загорались огни, а в салоне было полутемно, и экипаж мягко покачивался, будто колыбель. Я вовсе не собиралась засыпать, просто моргнула — и оказалось, что мы уже стоим в каком-то дворе под фонарём, и моя голова лежит у Шарлотты на плече, а Сэмюэль спит на моих коленях. Шарлотта невозмутимо ела сырную булочку и никого не собиралась будить. Даже удивительно, как это она упустила такую возможность съязвить!

Хильди дышала на стекло и выводила рожицы. Мистер Харден барабанил пальцами по рулю и смотрел, как в свете фонаря кружится снег.

— Так чё, идёшь? — толкнул его в плечо господин Сторм. — Топай ужа!

— Ведь она там под чужим именем, — нервно сказал мистер Харден. — Под каким предлогом я её позову?

— Да уж будто не смекнёшь!

— Не торопи меня, Мэтью. Сейчас придумаю и пойду.

— Да струсил, так и скажи. Чё, до завтра просидим? Вперёд! Двигай-топай!

Похоже, мы прибыли в Беллвуд. Крошечная гостиница глядела на нас слуховыми окнами, будто гномы в снежных колпачках выстроились в ряд. Вывеска над входом гласила: «Старый колокол». Раскидистые клёны едва заметно покачивали белыми ветвями.

Хильди вздохнула и сказала:

— Ладно уж, я пойду.

— О! — удивился господин Сторм. — А ты ишшо тут откудова? Чё-то я и не приметил!

Я помогла Хильди открыть дверь, потому что она не знала, как правильно дёргать рычажок, а мистер Харден и не думал ей помогать. Хильди спрыгнула и решительно побрела в гостиницу, утопая в снегу по колено. Шарлотта вышла из экипажа, и я решила выйти тоже.

— Сэм! — прошипела я. — Сэм, поднимайся!

— Не брал я твои ботинки, — заявил он сонным голосом, не собираясь открывать глаза.

Вздохнув, я попыталась выбраться, и тогда он схватил меня за колено, воскликнул: «Перси! Отдай мою подушку, не смешно», резко отстранился и замолчал, моргая глазами, весь встрёпанный. Я поспешила выйти, чтобы его не смущать.

Мистер Харден зачем-то взял в багажнике трость, уронил её, поднял, взял в правую руку, затем в левую, а после сунул обратно в багажник. Он положил её криво, так что багажник никак не закрывался. Я помогла ему, а он, кажется, даже не понял, что было не так.

Мы все вышли и ждали снаружи. Шарлотта скрестила руки на груди, сонный Сэм в колпачке набекрень тёр глаза и зевал, а мистер Харден так дёргался, будто его било током. Он то делал шаг вперёд, то отступал, всё потирал ладони друг о дружку и хрустел пальцами. Я великодушно готовила речь, потому что он точно не сумел бы сказать Дите ни единого правильного слова.

У двери звякнул колокольчик, и Хильди вышла. Дита шагнула следом и тут же застыла столбом. Персиваль неловко её обогнул, встал рядом, поправляя очки, и набычился, будто собрался с кем-то сражаться.

Речь не пригодилась. Господин Сторм толкнул мистера Хардена, тот невольно сделал шаг, нерешительно протянул руки, и Дита немедленно влетела в его объятия, плача и смеясь. Ей вообще не понадобились никакие объяснения.

Мистер Харден сказал, что забирает её, и она согласилась. Они немного неловко познакомились с Персивалем, кто-то сунул мне в руки сумку, и всё — отбыли! Сэмюэль изъявил желание остаться, так что мы втроём глядели, как экипаж тает в зимних сумерках. Вот сквозь снег в последний раз мелькнули огни, а вот уже всё стихло, только метёт метель.

Я думала, мы ещё поговорим! Думала, мистер Харден хоть что-то скажет мне на прощание! Я не могла поверить, что всё кончилось вот так.

— Хе-хе, старина! — воскликнул Сэм и протянул Персивалю кулак.

— Старина, хе-хе, как сам? — весело ответил тот.

Они исполнили замысловатый ритуал приветствия, ударяя кулаками по-всякому и совершая нелепые движения.

— Она всё ещё невысоко тебя оценивает? — поинтересовался Персиваль, кивая на меня. — Не разглядела твоих достоинств?

— Я вижу, ты большой шутник! — ответил ему Сэмюэль. — Похоже, девушка тебя бросила, а? Уехала с другим? Небось из-за твоих дурацких шуток.

Я чувствовала себя ужасно лишней, и кроме того, забыла сказать мистеру Хардену, что никак не могу занять место Диты. Внешне мы на одно лицо, но ведь она провела здесь какое-то время. Как объяснить, отчего у меня за один вечер пропали косы и память о двух последних днях? Ведь это катастрофа!

Между тем Сэмюэль вкратце изложил, что случилось. Персиваль нахмурился.

— В столицу? — только и спросил он.

— Ага, — кивнул Сэм. — Я на мели.

— Сколько?

— Шиш да ни шиша.

— Ну, я на шиш и одну дыру богаче!

Очевидно, для них беседа имела смысл, но я ничегошеньки не понимала, а потому просто стояла рядом, изо всех сил делая вид, что участвую в разговоре. Огни экипажа, свернувшего к гостинице, я разглядела первой.

Моё сердце подпрыгнуло: неужели мистер Харден вернулся? Но тут же я поняла, что это не он. Сюда прибыл граф Камлингтон!

Они приехали только вдвоём с Виктором. Тот остался за рулём, а граф неуклюже выбрался. В госпитале ему наложили аккуратную повязку на глаз, и он стал похож на пирата-неудачника.

Граф поглядел на нас и изобразил улыбку.

— Милые детки, — сказал он, — не знакомы ли вы с Бернардитой Харден? Я слышал, она как раз здесь.

Это был шанс!

— Это я, — ответила я, склонив голову к плечу. — Только я прячусь под иллюзией. Не говорите никому, это большой секрет!

И, улыбнувшись, похлопала ресницами.

— Как замечательно, — сказал граф, потирая ладони. — Могу я пригласить тебя на прогулку в экипаже?

Я бросила взгляд на своих спутников. Персиваль, кажется, ничего не понимал — я прежде не видела, чтобы человек так высоко поднимал брови.

— А ведь я вас знаю, — ответила я графу. — Вы знаменитый изобретатель аркановоза, тот самый граф Камлингтон. Ах, я и не мечтала с вами познакомиться! Конечно, я с радостью с вами прокачусь, но можно ли мне взять с собой подруг? Они тоже от вас в восторге!

— Подруг? — с недоумением спросил граф.

— Ну конечно, ведь мы все под иллюзией! Это моя одногруппница, Хильди Сторм…

Сэмюэль сделал реверанс.

К чести Персиваля, соображал он быстро.

— А я Кэтрин Дэкстерфолл, — пропищал он. — Мы с вами в дальнем родстве, милорд. Ах, я так люблю складывать и раскладывать пасьянсы — наверняка это во мне от вас! Для меня честь познакомиться с вами.

Граф оглянулся на дорогу, будто боялся, что кто-то ещё может приехать. Похоже, он думал, что опередил мистера Хардена.

— Конечно, — согласился он. — Конечно, садитесь.

И распахнул перед нами дверцу.