Рыжий: спасти СССР – 2

Глава 19

— Вот мы и снова с вами встретились, Анатолий Аркадьевич, — сказал Андропов, прохаживаясь передо мною. — Это, можно, сказать, наша первая настоящая встреча. Тогда, на комсомольской конференции мы и двумя словами не обмолвились. А вчера… Сами понимаете, ну какие на свадьбе разговоры…

В большом кабинете на Лубянке было тихо. С Председателем КГБ мы беседовали с глазу на глаз. Вернее — пока только он говорил, а я слушал и думал о Лидусе — как она там? Волнуется. Беременная же. Я-то был уверен, что ничем этот внезапный вызов мне не грозит, но женщины есть женщины. Они всегда тревожатся.

— Признаться, удивляете вы меня, — продолжал Юрий Владимирович. — И чем дальше — тем больше. Я вас не понимаю… Нет-нет, — предупредил он мою попытку вставить свои пять копеек. — Пока ничего не говорите. Дайте мне выговориться… Уточню. Я не понимаю не вашу деятельность. Напротив, я вижу, как вы радеете за процветание страны. И не на словах — а на деле. Ваши, с виду простые и очевидные, когда о них узнаешь, идеи работают и приносят огромную пользу государству и народу и то, что часть этой пользы перепадает лично вам, я могу лишь приветствовать. Я знаю множество людей, которые отщипывают от общего государственного пирога не крохи, а целые ломти, и при этом ни на копейку не возвращают. Вы же — наоборот. Вот, Косыгин едва ли не каждую неделю докладывает Политбюро об экономическом эффекте ваших новаций. И, скажу откровенно, цифры этих многих пугают. Более того — не все члены Политбюро и ЦК в них верят, предполагая приписки. Это не так — я знаю. И все, кто чего-нибудь стоят — это знают. И никто не даст вашим явным и тайным противникам вставлять вам палки в колеса… Хотя борьба будет нелегкой. Ну да вы к ней готовы. У вас там, в ЛИСИ, такие зубры отвечают за безопасность, что скоро я ревновать начну. — Андропов улыбнулся и даже подмигнул мне. — Но вот, чего я не понимаю, Анатолий Аркадьевич, так это вашей конечной цели… Хотите стать первым легальным советским миллиардером?.. Главой государства?..

Мне стоило больших усилий сохранить непроницаемое выражение лица. Я гадал — знает ли Председатель Конторы, о чем говорил со мною на даче Генсек? По идее, должен знать. Там наверняка все стены нашпигованы микрофонами прослушки. Уж если ГБ «пишет» разговоры в кабинете американского посла… Правда, прежде чем заговорить о серьезных делах, Леонид Ильич чем-то там пощелкал. Не исключено, что одно управление прослушку ставит, другое — ее глушит. Ну да к чему гадать. Следует выслушать Юрия Владимировича до конца.

— Думаете, меня такие цели возмущают? — выдержав паузу, продолжал тот. — Да нисколько! Вы же еще совсем молодой человек. У вас должны быть амбиции мирового масштаба. Иначе — для чего нужна молодость… Я и сам когда-то… Что-то получилось, что-то нет… Что-то уже не получится никогда… Ну не обо мне речь… Хотя, может быть, и обо мне… Только несколько позже… Если вы, конечно, соблаговолите…

К чему это он клонит? Не пойму.

— Итак, какую цель вы считаете конечной для себя, Анатолий Аркадьевич? — почти с театральным пафосом вопросил Андропов.

— Прежде, чем я начну, могу я вас попросить кое о чем, Юрий Владимирович? — спросил я.

— Разумеется, товарищ Чубайсов.

— Вы не могли бы сесть, товарищ Председатель Комитета Государственной Безопасности.

— Да, пожалуйста, — сказал главный чекист страны. — Может, тогда и коньяку?

— Уж лучше — чаю.

Он заказал чаю. Адъютант принес его. Все строго. Граненые стаканы, мельхиоровые подстаканники. Сахар. Печенье. Обстановка сразу стала походить на домашнюю, а не на допрос. Это и хозяин кабинета понял. Хлебнув чайку, я сразу почувствовал не вдохновение даже, а решимость, наконец, рассказать этому могущественному человеку все, что я думаю о происходящем в стране и мире. И хочу, чтобы он меня понял. У меня сложное отношение к этому Председателю КГБ. С одной стороны, я ему благодарен за то, что он поддержал мои начинания… Да что там — поддержал. Без него мне бы и шагу не дали здесь ступить. Тот же Романов палец о палец бы не ударил… А с другой… Ведь это он курировал Гвишиани, ВНИИСИ, всю эту шоблу состоящую из Гайдара, Авена, Березовского… Чубайсова. Не знаю, может он желал стране только хорошего, но повел ее не туда… И он же настаивал на вводе войск в Афганистан, что не могло не сказаться на общем настроении народа, привыкшего за три с половиной десятилетия к тому, что не приходят на сыновей похоронки. По крайней мере — в массовом масштабе. И к тому, что солдаты не пропадают без вести и не сидят годами в зинданах… И ведь пока ничего из этого не предотвращено. Сейчас только конец семьдесят седьмого… И даже если то, о чем со мною говорил вчера Брежнев, осуществится, без помощи Андропова мне все равно не добиться цели, о которой он хочет, чтобы я ему сейчас рассказал.

— Надеюсь, вы не ждете, что я, как пионер, отчеканю, что моя цель — это мир во всем мире и всеобщая победа коммунизма? — спросил я.

Председатель КГБ усмехнулся.

— Если бы вы так ответили мне — я, быть может, вам и поверил, но всерьез бы не воспринял.

— Это хорошо. Потому, что все, что я скажу сейчас, не будет приятно ни вам, ни кому бы то ни было из тех людей, что определяют сейчас политику Советского Союза.

Андропов смотрел на человека, что сидел сейчас напротив него, и думал — ведь ничего не стоит вызвать конвой и велеть увести. А потом распорядиться, чтобы следственный отдел завел дело. За что — найдется. Был бы человек. При желании, можно разрушить все, что Рыжий успел натворить в стране. Разогнать этот его ЛИСИ, закрыть РПЦ, отнять все права у всех этих кустарей, огородников и прочих кооператоров. И завести страну в глухой, замшелый, ледяной тупик. Из которого выход будет только один — назад к капитализму. И все-таки, чтобы Рыжий сейчас ни сказал, он, старый чекист, умрет, отстаивая путь, который тот уже предложил для СССР. Умрет, потому что в глубине души уже верит, что это путь спасения.

— Я вообще не станут формулировать свою цель, — продолжал Рыжий. — Она станет понятна из того, что я расскажу. И вы, Юрий Владимирович, сами сделаете вывод, насколько искренне я стремлюсь к ее достижению… При этом, я буду говорить лишь то, что думаю, а не то, что принято. Не знаю, насколько это вас огорошит, но основной постулат моей, если хотите, философии, таков. Коммунизм, как бесклассовое общество всеобщего равенства, цель недостижимая в силу человеческой природы. Наверное, эту природу можно изменить, внеся коррективы в наш генетический код или соединив человеческий разум с бессмертными и совершенными машинами, но будем исходить из того, что человеческая природа еще очень долго останется неизменной. А у человека есть несколько базовых потребностей — в пище, в жилье, в безопасности, в продолжении рода, в самореализации и в расширении жизненного пространства. Постепенно, из века в век, человечество стремится к максимальному удовлетворению этих потребностей, как на индивидуальном, так и на общественном уровне. Простите, за эти прописные истины, но мне так легче выстроить логику… Когда создавалось первое в мире социалистическое государство, человечество сделало следующий шаг на этом пути. Шаг весьма смелый и радикальный. И именно только Россия, которая уже тогда представляла собой союз народов, культур, языков и вероисповеданий, могла такой шаг сделать. Не Европа, не Америка, не азиатские государства — Россия. Почему? Потому, что она единственная из глобальных держав того времени, которая не пошла по пути колонизаторства. Мы изначально не порабощали народы, а делали их частью своей многонациональной семьи. В основе нашего общества всегда лежала община, а община — это, если хотите, зародыш коммунизма, но чтобы этому зародышу дать созреть, необходимо главное условие — экономически, технологически, политически, культурно развитое, обладающее всесокрушающей военной мощью государство. Однако государство не только средство, но и цель. А если мы говорим, что наша цель отмена государства, как аппарата насилия, мы лишаем себя четко осознаваемой цели. Потому, что никто не знает, что такое коммунизм, ибо ему нет примеров в истории, но все прекрасно знают, что такое сильное государство.

— Если я правильно вас понял, именно сильное советское государство вы и считаете своей целью, Анатолий Аркадьевич? — спросил Андропов, когда его собеседник взял паузу, чтобы отхлебнуть чаю.

— С вашего позволения, я продолжу, — проговорил Чубайсов.

Председатель КГБ кивнул.

— Я бы сформулировал так. В первую очередь — сильное Русское государство, в котором русские — это титульная нация, которая взяла на себя историческую роль по руководству другими народами. Вы наверняка помните тост товарища Сталина за русский народ? Так вот в нем Вождь очень четко определил историческую, культурную и политическую роль русского народа, который призван объединить все остальные. Лучше Иосифа Виссарионовича мне не сказать, но добавлю — что именно объединить, а не притеснять, не порабощать, не грабить и уж тем более — не уничтожать. Русский человек — это не национальность — это прежде всего образ мысли. Можно оставаться евреем, грузином, таджиком, белорусом, украинцем, но при этом — быть русским по духу. СССР — это прежде всего Россия, ставшая точкой притяжения для других народов. И которая должна стать таковой для всех народов Земли, без исключения. И если мы не сойдем с правильного пути, в Советский Союз однажды войдут все страны мира и это должно быть нашей конечной целью. Впрочем, об этом говорить пока рано, ибо существует множество вопросов, которые требуется решить не только в экономике, но и в идеологии и, уж извините, Юрий Владимирович, в государственной безопасности страны.

Председателя КГБ удивило то, как бесстрашно Рыжий все это произнес. Чтобы сказать главному чекисту СССР, что существуют нерешенные вопросы в области безопасности государства, надо быть либо безумцем, либо человеком безоглядно смелым. Что, впрочем, практически одно и тоже. Вряд ли Чубайсов не понимает, что во власти его, Андропова, разрушить все им созданное. От него, главного чекиста страны, зависит личное благополучие самого Рыжего, его беременной жены и будущего ребенка, родителей и друзей. Наверняка, тот понимает это, и все же говорит то, что говорит.

— Хорошо, о вопросах безопасности мы поговорим позже, — мягко произнес Председатель КГБ. — Пока же давайте коснемся вопросов идеологии.

Я с самого начала решил, что дам Андропову конкретную и чрезвычайно для него ценную информацию, только если он отнесется к моим словам максимально серьезно. Ко всем моим словам. Разумеется, я рисковал. Председатель Госбезопасности имел достаточно средств получить требуемые сведения от кого угодно, поэтому данные о сотрудниках КГБ и других предателях и перебежчиках семидесятых, начало восьмидесятых годов я предоставлю ему только в качестве бонуса. За покладистость. Мне плевать не чьи либо персональные переживания, устремления и амбиции. И если этот могущественный человек еще не понял это, я использую все, доступные мне средства, чтобы его убедить. Он хочет оттянуть разговор о проблемах безопасности? Пожалуйста, поговорим об идеологии. Тем более, что это тоже, в конечном, счете проблема безопасности.

— Прежде всего, нужно перестать расчленять историю России на «плохой» в кавычках дореволюционный период и «хороший» послереволюционный, — заговорил я. — История России едина, каждый ее период неразрывно связан со всем тем, что в ней было плохого и хорошего. От одних названий некоторых наших учебников истории оторопь берет. «История СССР. С древнейших времен до 1861 года». Понятно, что авторы пытались объединить под одной обложкой историю не только собственно русских земель, но и других, ныне входящих в состав нашего государства, но, согласитесь, куда точнее было бы использовать слово «РОССИЯ» в названии такого учебника. Не нужно оценивать деятельность тех или иных исторических личностей нашей страны, на каких языках они бы ни говорили, как «прогрессивную» или «реакционную», потому хотя бы, что подавляющее большинство этих людей сами в таких категориях не мыслили. Проще и честнее расценивать их поступки с точки зрения пользы для России или вреда. Тот же самый подход вполне применим и к зарубежным деятелям, если то, что они делали как-то было связано с нашей страной. А вы посмотрите, чему у нас учат в школах, да и в ВУЗах? Была ли, к примеру, деятельность Лжедмитрия Первого, который уничтожил династию самодержцев и народных угнетателей Годуновых прогрессивной или реакционной? А ведь он и те, кто им манипулировал, ввергли Россию в пучину бедствий, едва полностью ее не разрушив. Да и исторические события, которые происходили в зарубежных странах и прямо России не касались, тоже не следует рассматривать как прогрессивные или реакционные, а только лишь в том смысле, к каким последствиям они привели. Если мы применим такой подход к оценке исторических событий, то не придется каждое следующее поколение учащихся учить истории по новому. Отдельный вопрос — история советского государства. Не слишком ли много лакировки и сглаживания острых углов? Нельзя говорить только о героическом подвиге народа, не стоит умалчивать о допущенных ошибках и просчетах. Я говорю не об очернительстве нашей великой истории, а только — об объективности и о сохранении единого подхода ко всем периодам. Хрущев назвал эпоху Иосифа Виссарионовича Сталина периодом «культа личности». Разве это исторический подход? Это в чистом виде оценочное суждение. А стоит лишь взглянуть на деятельность Вождя с тоски зрения ее пользы для страны, ни на что не закрывая глаза, и сразу все встанет на места.

— Ну хорошо, — кивнул Юрий Владимирович, — это история. А как быть с идеологией, касающейся настоящего и будущего?

Я понимал, что в этом его вопросе кроется ловушка, но меня было уже не остановить.

— Опять же, перестать быть радетелями за угнетенных всех стран. Сосредоточиться на наших собственных проблемах и трудностях. Я не призываю к замыканию только на самих себе, просто взаимоотношения и сотрудничество с другими странами нужно строить на основании пользы для нас. И оказывать помощь небескорыстно, тратя свои, отнюдь не безграничные ресурсы, а только лишь в обмен на ресурсы других стран. Они должны покупать нашу помощь, а не получать ее бесплатно. До реализации призыва «Пролетарии всех стран соединяйтесь» еще очень далеко. Пролетарии западных, относительно благополучных стран вовсе не стремятся к соединению с пролетариями стран неблагополучных. Так зачем же нам обманывать себя? Повторяю. Наша идеология должна быть стройной и единой по всей цепи времен и ее основа — не победа коммунизма, а мощь нашего государства. Представьте, что мы призываем народ построить здание, имея лишь самое общее представление о технике строительства и не получив готового, прописанного в деталях архитектурного проекта. Каждый должен принести по кирпичу и вложить его в стену будущего здания — призываем мы. И что получиться в итоге? Груда кирпичей! Так и с коммунизмом. Нельзя построить то, о чем никто не имеет ясного представления. Цель должна быть сформулирована так — единая, могучая, неделимая Россия в ее нынешней политической форме Союза Советских Социалистических Республик. И исходя из этого постулата следует выстраивать всю нашу идеологию. И как только мы скажем народу, что именно за это сражались и страдали наши предки, и за это же должны быть готовы сражаться, а если придется, и страдать мы, то увидите, насколько воспрянет он духом и каким воистину ударным трудом он ответит.

Андропов слушал этого конопатого юнца и в его голову закрадывались странные, прежде никогда его не посещавшие мысли. Не то что бы Чубайсов сообщил ему что-то новое, прежде никому в голову не приходившее, но в его словах была твердая убежденность и железная воля человека, готового все это не только произносить, но и осуществить. Перед тем, как встретиться с директором ЛИСИ, Председатель КГБ успел ознакомиться с расшифровкой долгого, почти трехчасового разговора Рыжего с Генсеком.

К сожалению, Лёня включил глушилки, но то, что все-таки аналитикам удалось разобрать, ввергло главного чекиста СССР в оторопь. Чубайсов говорил с Брежневым о будущем, не как пифия, трактовавшая туманные пророчества Оракула, а с четким изложением событий, начиная с нынешнего 1977 года. И Генсек слушал внимательно, задавая уточняющие вопросы. А потом сквозь вой глушилок прорвались слова: «После меня будешь… ты».

Что именно будет делать после Брежнева Чубайсов, никто из расшифровщиков не разобрал, но Андропов не сомневался в том, что понимает истинный смысл сказанного Лёней. Это было неслыханно, немыслимо, не укладывалось в голове, но если он, Юрий Владимирович Андропов, не займет по отношению к сказанному Генсеком единственно правильную позицию, все ради чего он жил и сражался, пойдет прахом. После этого ему останется только застрелиться.

Оттягивая неизбежный момент принятия решения, после которого Рыжий либо пойдет в камеру, либо… Нет-нет, об этом пока рано думать. Надо еще потянуть время. Пусть выговорится. Пусть поможет Председателю Комитета Государственной Безопасности Союза Советских Социалистических Республик принять правильное решение. Пусть скажет то, что не оставит сомнения — каким именно должно быть это решение. И тогда они расстанутся либо врагами, либо верными соратниками.

— Ну а теперь давайте, Анатолий Аркадьевич, перейдем к теме безопасности государства. После того, что я уже услышал, полагаю что и эта тема окажется небезынтересной.

— Я готов, — с прежней холодной решимостью произнес Чубайсов. — Сначала — армия. Ее необходимо укреплять, одновременно модернизируя. Отставить расхолаживающие рассуждения о том, что Третья Мировая война будет скоротечной, гарантирующей взаимное полное уничтожение. Солдат и офицеров следует готовить не к одной, а к целому ряду войн в ближайшем будущем. Причем — войн высокотехнологичных. Вторая половина нынешнего века и большая часть двадцать первого столетия и будут эпохой таких войн. Это — во-первых. Во-вторых, в армии следует искоренить дедовщину, применив самые жесткие меры к солдатам и офицерам ее допускающим, вплоть до высшей. Желание офицеров поддерживать порядок в части при помощи внеуставных отношений следует рассматривать, как работу на враждебные государства, со всеми вытекающими. Третье — следует использовать армию исключительно для обороны страны и только — на территории страны. При необходимости действовать на сопредельных территориях — использовать специально созданные для этого подразделения из высокооплачиваемых контрактников.

Вот бы Устинов послушал это, — подумал Андропов, — впрочем, похоже он это еще услышит… И не от меня.

— Четвертое, — продолжал Рыжий. — Обмундирование, оснащение, обучение солдат срочников не только не должно уступать натовским стандартам, но и превосходить их. При этом следует учитывать опыт и традиции нашей армии — как царской, так и Красной. В идеале любой срочник должен быть готов перейти на контракт, чтобы служить интересам Родины на любом другом театре военных действий. Пятое — использовать военных строителей в гражданских целях следует лишь в крайнем случае, например, при ликвидации последствий стихийных бедствий. А уж гонять солдат стройбата на воздвижение генеральских дач — это прямая коррупция, которая должна караться без оглядки на звания, заслуги и государственные награды. Шестое — следует готовиться не к вчерашней, а — к завтрашней войне, в которой решающее значение будет иметь роботизированное оружие. К примеру, беспилотные средства поражения. Наша армия уже имеет целую линейку беспилотных летательных аппаратов, которые используются в основном в учебно-тренировочных целях, а может при должной модернизации стать грозным оружием, не требующих расхода в боевых действиях живой силы.

— Все это чрезвычайно интересно и заслуживает самого пристального внимания. А что вы можете предложить, Анатолий Аркадьевич, для моей службы? — сказал Председатель КГБ.

Впервые с начала разговора в глазах Чубайсова что-то мелькнуло. Не страх, скорее — торжество. Этот рыжий понимает его, Андропова, лучше него самого. Вот в чем дело. Да кто же он такой на самом деле, этот Толик из Питера? Космический пришелец? Гость из будущего? Посланник Неба? Или просто — самоуверенный умник?

— Лучше вас, Юрий Владимирович, никто вашей службы не знает, — дипломатично начал свой ответ Чубайсов. — Вы совершенно правильно ведете борьбу с националистическим подпольем в республиках, только нужно, чтобы наше законодательство было к этим проявлениям национализма еще беспощаднее. Но вот задайтесь вопросом, а так уж ли нужно преследовать граждан за то, что они слушают, читают и смотрят? Стоит ли распылять ресурсы Комитета на такие пустяки, как преследование граждан за чтение солженицынской поделки? Я говорю о книге «Архипелаг ГУЛАГ». Куда проще напечатать ее мизерным тиражом, выложив в свободную продажу, и при этом в открытой печати разобрать все приведенные в ней якобы факты. И так нужно поступать с любой литературой, которая, разумеется, не разглашает наши государственные и военные секреты. Пусть со всеми этими писаками злопыхателями разбираются их же коллеги — литературные критики. После серии таких подробно и правильно прокомментированных публикаций интерес к ним резко снизится. Такая практика мгновенно заткнет все эти забугорные «голоса» и выбьет почву у наших подпевал. А заодно высвободятся сотрудники, которых можно будет направить на борьбу с действительно опасными врагами нашего Отечества.

Да, ему пальца в рот не клади, — подумал Председатель КГБ. — Полруки отхватит, если не всю руку разом.

— И второе, Юрий Владимирович, прошу вас обратить внимание на следующих лиц…

Андропов, который все еще сидел, вальяжно развалившись в кресле, выпрямился. С трудом поборов желание встать на вытяжку.

— Борис Николаевич Южин, сорок второго года рождения, подполковник первого главного управления, — принялся перечислять Чубайсов. — В прошлом году завербован американскими спецслужбами во время работы в Калифорнийском университете в городе Беркли… Владимир Богданович Резун, сорок седьмого года рождения, сотрудник легальной резидентуры военной разведки…

Лицо Председателя КГБ начало медленно каменеть.

Самый ламповый и добрый цикл про Россию 90-х «Шоу должно продолжаться» завершен!

15 томов веселого хаоса провинциальной рок-тусовки, безбашенная молодость, настоящая дружба и любовь на фоне эпохи перемен.

Вспомним девяностые без трэша!

https://author.today/work/306515

Скидки на весь цикл!