Рыжий: спасти СССР – 2

Глава 18

Она стояла у ограды Летнего сада в светлом коротком платьице, загорелая и женственно округлившаяся. Похоже, отдых у моря пошел ей на пользу. В одной руке Таня держала чемоданчик, в другой плащик. Надо же — прямо с дороги. Вертит головкой. Меня высматривает. Все глаза проглядела.

Если бы не груда дел, я бы не прочь с ней на часок вспомнить былое, но в семнадцать тридцать у меня переговоры с представителями ленинградской промышленности о возрождении дореволюционной автомобильной марки «Руссо-Балт», которая когда-то насчитывала несколько моделей, включая — гоночную.

Потом я должен буду оценить возможности первой в СССР модели мобильного радиотелефона, предназначенного для массовой продажи. Модель, получившую название БРТ-1 — бытовой радиотелефон один — разработали молодые сотрудники Всесоюзного научно-исследовательского института радиоаппаратуры, на основе технологии Леонида Ивановича Куприяновича, созданной им еще двадцать лет назад.

Так что на свидание с бывшей любовницей у меня было не более десяти минут. Бронированный «ЗИЛ» притормозил у поребрика. Первыми из машины вышли Шрам и Бондарь, который теперь тоже у меня служил. От прежних хулиганов и следа не осталось. Строгие темные костюмы, стильные прически, в народе уже прозванные «чубиками» или даже «чубаками», противосолнечные очки, наушник рации в ухе, под мышками кобуры скрытого ношения.

Осмотрели периметр, встали так, чтобы держать окрестности под контролем. Ребятки прошли краткосрочное спецобучение в питерском филиале учебно-тренировочного центра «Девятки», так что дело свое знали. Дали добро на выход из салон охраняемого лица. Меня — то есть. Я и вышел, не забыв прихватить букет роз.

Танюха, увидела сначала пацанов, которые ей были знакомы со времен наших посиделок в общаге, а потом и на меня вытаращилась. Понятно, что она не могла не услышать о крутом взлете моей карьеры, но одно дело слышать, а другое видеть. Я подошел, поцеловал ее по-братски, в щечку, вручил цветы, завернутые в хрустящий полиэтилен.

— Ну как отдохнула? — вежливо осведомился я.

— Спасибо, хорошо, — откликнулась она и смущенно потупила глазки.

Видать — и впрямь хорошо. Интересно — с кем? Хотя и не очень-то интересно. Главное, милая, ты сама сделала свой выбор. Я, конечно, тоже не грешил воздержанием. Маша в подмосковном Дунино, а здесь, в Питере, Маргоша, которая время от времени снимала мое напряжение. Чисто — для здоровья.

— Ты что-то хотела мне сказать? — подбодрил ее я, взглянув на часы. — Учти, у меня мало времени.

— На часы смотришь, — разочарованно протянула «гражданка Калужная». — Я думала мы…

— Что — мы? Никаких обещаний мы другу другу не давали, верно? Ты сама настаивала на нашей взаимной свободе от обязательств. И, как вижу, ты своей свободой воспользовалась.

Танюха уставилась на меня с суеверным ужасом. И тут же покраснела. Да, милочка, не умеешь ты контролировать эмоции.

— У меня папу арестовали, — тут же сменила она тему.

— Александра Ефимыча? — не слишком удивился я. — За что?

— Мама сказала, что за спекуляцию дефицитными запчастями для автомобилей… Такой ужас! Мама в совершенной растерянности… Не знает, что делать…

— Что делать, что делать… Жить на честные трудовые доходы. Скоро мы покончим со всем этим кумовством и хищениями.

— Мы? — переспросила она. — Разве ты служишь в милиции?..

— Нет. Мы — это советская общественность, непримиримая к разным формам спекуляции и расхищения социалистической собственности… Ладно, я узнаю, что там происходит с твоим отцом. У меня есть еще три минуты. Вопросы, просьбы?..

— Не знаю… Твои слова… Они такие холодные, чужие…

— У нас все кончено, Таня, если ты об этом…

— Ну тогда… пошел ты! — сорвалась она на крик.

Ребятки мои напряглись, но я поднял руку — все нормально.

— Да, ты прав! — продолжала орать «гражданка Калужная», распугивая голубей. — Я тебе изменила! Мой Жорик, он милый, добрый, умный, талантливый… Он… он… Внук двух великих писателей!

— Жорик? — хмыкнул я. — Писательский внук?.. Уж не Егорушка ли Гайдар осчастливил тебя?..

Она отшвырнула букет и побежала вдоль ажурной решетки ограды Летнего сада. Я расхохотался ей вслед. Ко мне подошел Вася.

— Хозяин, пора!

Я кивнул и вернулся в салон «ЗИЛа»… Хозяин… Так ко мне обращались в основном люди из моего окружения, но, однажды произнесенное, слово превращается в вирус, стремительно распространяющийся по умам граждан. Приходилось уже видеть надписи на заборах и стенах: «ЧУБАЙСОВ — ХОЗЯИН ЛЕНИНРАДА». Романову, ж*полизы, разумеется, уже донесли. Взревнует, Григорий Васильевич, решит, что я его подсиживаю. Хотя, он мужик умный, да и, благодаря мне, путь его к креслу Генсека может значительно сократиться.

По утрам, видя в зеркале, рыжую конопатую физиономию, я не мог не удивляться лихой перемене в судьбе. Даже — не в моей, а — этого типа, который должен был стать одним из главных разрушителей страны. Рожа, конечно, подкачала. Да и фамилия — тоже. Может, сменить обратно на Каледина? Нельзя. Во-первых, у советских людей эта фамилия вызывает ассоциации с Белой армией, а во-вторых, поздно уже. Чубайсов, а не Каледин, символ перемен и надежд советского народа на улучшение жизни. Вот такая ирония судьбы!.. Кстати, о надеждах. Обещания, даже если они даны бывшей, надо выполнять.

Я снял трубку автомобильной «вертушки».

— Чубайсов говорит. Соедините меня с генерал-лейтенантом Кокушкиным.

Вернувшись из Франции, где он встречался с ее президентом Валери Жискар д’Эстеном, Брежнев вызвал Андропова к себе на дачу в «Заречье-6». Во Французской республике Генсека принимали весьма радушно, и потому настроение у Леонида Ильича было превосходным. К тому же, он собирался отметить пятидесятилетнюю годовщину своего брака с Викторией Петровной, которую ласково называл «Витя» и обдумывал кого бы ему пригласить на золотую свадьбу.

Брежневу пришла в голову мысль позвать какого-нибудь особенного гостя. Он рассматривал несколько кандидатур. Среди них был ряд лидеров экзотических стран, на словах ставших на путь построения социализма, но Витя, сохранившая провинциальные предрассудки своей курской юности, сторонилась «черненьких», а Генсеку не хотелось расстраивать супругу в такой день. Вот и собирался он посоветоваться с Председателем Комитета Государственной Безопасности.

Андропов примчался немедленно, по пути гадая, чем может быть вызван этот внезапный вызов? Может опять диссидентка Алексеева или ее подельники какую-нибудь гадость написали про Генсека в западных лживых листках, а ему, главному чекисту страны, об этом не доложили? Или Леониду напели на уши о том, что Андропов якобы слишком благодушно относится к экономическим экспериментам ленинградского персека, который поднял на щит этого «рыжего выскочку»?

Председатель КГБ догадывался, кто воду мутит. Суслов, Андрей Андреевич, при неизменной поддержке Пельше, Громыко и других «ястребов из Политбюро». Эти перемен боятся пуще огня. И всем новациям предпочитают кнут, вместо пряника. Конечно, Юрия Владимировича самого немного беспокоила стремительно, как квашня на дрожжах, растущая популярность директора ЛИСИ Чубайсова, а более этого — растущее влияние Романова. Да если бы только первого секретаря Ленобкома!

Своими «Чубайсовами» поспешили обзавестись и Алиев в Азербайджане и Рашидов в Узбекистане. Спохватились и прибалты. Гришкявичюс — в Литве, Восс — в Латвии, Кэбин — в Эстонии. Уже и в других республиках спешно начинают внедрять у себя эти чубайсовские РПЦ. Областные комитеты КПСС тоже не желают отставать. И как все быстро происходит. Казалось бы, надо осторожнее действовать, с оглядкой, но, как говаривала старая нянька маленького Юры Андропова, «была б девка осторожной, мамкою не стала б».

После ареста, признания и «самоубийства» Гвишиани, Юрий Владимирович сделал для себя определенные выводы. Пересмотрел свои прежние взгляды на методы проведения экономических, а следовательно — и социальных реформ в Союзе ССР. Прежде он ориентировался на Запад, полагая, что следует взять там все лучшее. По крайней мере — в том, что касается мелкотоварного производства. Да ведь и опыт товарищей из ГДР, Югославии и Народной Венгрии продемонстрировал, что в новой НЭП нет ничего плохого.

Не засуетись западные спецслужбы, которые тут же кинулись вербовать Гвишиани и некоторых других советских специалистов, надеясь сделать из них послушных исполнителей различного рода подрывных акций, может быть и покатился бы Союз по дорожке, выстланной благими намерениями, в одно жаркое местечко. Спасибо Чубайсову, позволил уяснить, что методы искать надо не на Западе и даже — не в Восточной Европе, а здесь, у себя под боком. Как он там сказал в одной из своих речей:

«Ресурсы социализма воистину неисчерпаемы!»

Правильно сказал. Молодец, Рыжий!

Одно лишь беспокоило Юрия Владимировича. Внезапное превращение шалопая, фарцовщика, да и — уголовного элемента — были у Андропова и такие сведения — в парня правильного советского образа мысли и действия. Конечно, ведет он себя как какой-нибудь американский Элвис Пресли, правда, без наркотиков и прочего свинства, на стадионах выступает, разъезжает с собственной охраной и мотоциклетным эскортом, у себя в ЛИСИ — царь и бог, но ведь дело-то он делает, а не зря языком треплет, как комсомольские вожди.

Косыгин, лишь недавно оклемавшийся, после гибели зятя и попадания в психушку дочери, доложил на экстренном заседании Политбюро о цифрах экономического роста за последние несколько месяцев. Внедрение одних только РПЦ при ПТУ в масштабах некоторых регионов страны, принесло больше денег, чем продажа водки. Да когда такое было⁈ Расширение этой практики, того и глядишь, по доходности обгонит торговлю нефтью и газом с Западной Европой. А казалось бы, школяры всего лишь паяют утюги и самовары, которые продаются потом населению.

Та самая материальная заинтересованность граждан, о которой так любят болтать на партийных и профсоюзных собраниях, но при этом ничего не делают, чтобы ее реализовать, оказывается, может приносить немалые деньги государству. И ведь не только ПТУ-шники уже зарабатывают на этом. Взять тех самых «сталинских кустарей», деятельность которых фактически была упразднена Хрущевым. Будучи, по решению тамошних исполкомов, легализованы в отдельно взятых областях и республиках, они уже смягчили проблему товарного дефицита.

Да только ли кустари? Возможность приобретать землю в размерах, превышающих пресловутые шесть соток, при условии использования их под сады-огороды с продажей излишков населению, лишила плодово-овощную мафию одной из главных статей дохода. А РПЦ при учебных заведениях, которые готовят специалистов легкой промышленности, фактически подорвали деятельность цеховиков. Андропов, совместно с Щёлоковым, уже провел совместное заседание, на котором решено было использовать и масштабировать опыт службы безопасности ЛИСИ, создав небольшие мобильные охранные группы с расширенными полномочиями, для охраны РПЦ и кустарей от преступных посягательств.

«СЭРИКО — служба экстренного реагирования на изменение криминогенной обстановки» — так Председатель КГБ предложил назвать новую структуру, а министр внутренних дел усмехнулся и пробормотал: «Эскадроны смерти…»

— Хотел с тобой посоветоваться, Юра! — сказал Брежнев, усадив все еще погруженного в свои мысли гостя в плетенное кресло, напротив себя. — Кого бы мне пригласить на нашу, с Викторией Петровной, золотую свадьбу?

— Ну как живете, Степан? — спросил я. — Как Настя?

— Хорошо живем, — с иронией ответил он. — Душа в душу… Настя у себя в райкоме день деньской пропадает…

— А ты — у меня, — завершил я.

В августе Степан Сергеевич Конопелька и Анастасия Андреевна Смолян расписались и сыграли свадьбу в «Астории». Настины родители больше не противились ее браку. Еще бы! Жених — правая рука самого Чубайсова. Хозяина! Да и невеста не последний человек в городе. Игоря Владимировича Трошкина, первого секретаря Дзержинского райкома комсомола города Ленинграда, за бытовое и моральное разложение сняли.

Полагаю, тут не обошлось без Маргариты Булкиной, которая, видать, решила поквитаться с отставным любовником. За что, черт ее знает. Как бы то ни было, по моей рекомендации первым секретарем назначили товарища Смолян, в замужестве Конопелька. Новый секретарь стала самым активным поборником моих нововведений. Да и в собственно комсомольской работе принялась устранять всяческий застой и рутину.

Даже прием в комсомол, достигших подходящего возраста школяров, превратила в общерайонный праздник. Музыка, красные флаги, киоски со всякой вкуснятиной, произведенной в РПЦ при кулинарных учебных заведениях. Благодаря инициативе Насти, комсомолия Ленинграда вызвалась в кратчайшие сроки воздвигнуть защитную дамбу вокруг города, чтобы раз и навсегда решить проблему наводнений.

Идею новой комсомольско-молодежной стройки одобрили на самом верху. Так что работы у Степановой жены прибавилось и у него был повод жаловаться. Так ведь и ему не приходилось бездельничать. С некоторых пор стало ощущаться какое-то тихое, но упорное противодействие нашей деятельности. И дело было не в бюрократических проволочках. Чиновники — партийные и хозяйственные — как раз опасались с нами связываться.

При полной поддержке Романова, таких мастодонтов мы сковыривали на раз. Кого-то — на персональную пенсию, кого-то переводили с понижением, кого-то уличали в аморалке, как товарища Трошкина, а кого-то отдавали под суд, за срастание с мафией, подобно плесени, проникшей во многие предприятия городской торговли и общественного питания. Конечно, по нам тоже наносили ответные удары, но мы научились их отбивать.

Нет, не бюрократы и не проворовавшиеся торгаши начали нам гадить, а какие-то пока не очень понятные силы, которые умудрялись срывать казалось бы надежные договоренности, подбрасывать листовки, обвиняющие ЛИСИ и меня лично в подрыве основ советского строя и внедрении чуждых нашему образу жизни мелкобуржуазных ценностей. Доходило и до открытых выступлений.

Так во время моей встречи с молодыми музыкантами в одном из Ленинградских Домов Культуры, когда я предложил парням и девчонкам начать самим создавать рок-команды, дабы противопоставить нашу прогрессивную музыку западной, несколько типов в зале стали выкрикивать: «Позор! Долой ЛИСИ! Чубайсов, вали в Израиль!». Крикунов моя охраны скрутила и передала наряду милиции. И это бы ошибка.

Надо было взять их в наш офис и там допросить, на предмет того — кто их послал и с каким заданием. Глядишь, и потянулась бы ниточка. Илья, который уволился из КГБ и теперь легально возглавлял нашу группу контрразведки, кое-что все же нарыл. По его утверждениям в СССР давно уже действует подпольное движение революционных фундаменталистов, основанное еще в тридцатые недобитыми троцкистами.

Подпольщики эти были отлично законспирированы и гадили исподтишка. На их совести было уже несколько довольно громких терактов. В том числе — и недавний пожар в гостинице «Россия». Судя по безнаказанности, фундаменталистам покровительствовали высокопоставленные сотрудники в МВД и КГБ. Я поручил Илье Никитичу собрать как можно больше данных, чтобы предоставить их Андропову.

Каждое рабочее утро мы начинали с планерки службы безопасности ЛИСИ. Докладывали начальники групп. Кроме Воронина, обрисовывали обстановку: Матюшин, руководитель группы противодействия криминалитету, Конопелька — руководитель группы моей личной безопасности и охраны моей семьи, а также — Петр Матвеев, которого я принял на службу в качестве руководителя группы экономической безопасности. У этого атлета и студента-недоучки оказались способности в этой сфере.

Все эти мужики уже сумели показать себя в деле. Получали министерскую зарплату. ЛИСИ купил им кооперативное жилье и автотранспорт. Кроме того, они были преданы лично мне и той идее, которой все мы служили. Так что — работали на совесть. Выслушав их сегодняшние доклады, я достал из специальной папочки документ, который мне передал от Романова специальный курьер.

— На повестке дня два вопроса, товарищи, — заговорил я официальным тоном. — Первый. Принятое Советом Министров СССР закрытое постановление. С текстом вы ознакомитесь самостоятельно, а пока я скажу только, что в нашей стране создается особая межведомственная служба экстренного реагирования на изменение криминогенной обстановки в стране. У службы этой самые широкие полномочия, вплоть до ликвидации застигнутых на месте преступления убийц, насильников и террористов. Состоять она будет из мобильных групп, снабженных скоростным транспортом, оружием и прочими спецсредствами. ЛИСИ предложено разработать концепцию технологических процессов, которые позволят все это создать, но это забота наших Четырех Гениев — так мы в шутку именовали завлабов они же начальники отделов, которых я привез из Москвы. Вам же предлагаю продумать процедуры взаимодействия нашей службы безопасности с новой правоохранительной структурой.

— Это как понимать? — удивился наш главный законник Андрей Матюшенко. — Эти «эскадроны смерти» будут уничтожать преступников без решения суда?

— Да. Для этого разрабатывается особое приложение к уголовному кодексу РСФСР, с рекомендацией принять аналогичные акты другими республиками.

— С этим понятно. — кивнул Илья Воронин. — А второй вопрос?

— А второй. Меня приглашают в Москву на празднование золотой свадьбы дорогого товарища Брежнева.

— Значит, придется согласовать протокол обеспечения твоей безопасности с девятым управлением, — проговорил Степан Конопелька.

— Нашей безопасности, Степан, — уточнил я. — Я приглашен с супругой. Придется срочно жениться.

Мать настаивала на аборте, пока не поздно, но она отказывалась. Сейчас никого не удивить матерью-одиночкой. И потом, Лидия Егорьева рассчитывала на то, что у отца ее будущего ребенка хватит если не совести, то хотя бы благоразумия не отказываться от отпрыска. Слишком уж он, будущий папаша, заметная фигура, чтобы портить себе репутацию. И все-таки этот телефонный звонок оказался для нее полной неожиданностью.

— Привет, Лидок! — раздался в трубке голос, вот уж минимум полгода, как знакомый всей стране да и за ее пределами. — Ты сегодня не очень занята?

— Привет, Толик! — придя в себя от изумления, откликнулась она. — Да нет, не очень.

— Тогда надевай свое лучшее платье и через полчаса я заеду за тобой.

— Хорошо. Я буду ждать, — покорно пролепетала Лида, обычно бойкая и острая на язычок.

Положив трубку, она заорала:

— Мама!

Та выскочила из кухни, перепугано уставясь на дочь.

— Что случилась, Лидушка⁈

— Мне срочно нужно что-нибудь нарядное и чтобы этот чертов живот не торчал!

— Уф… Я уж думала, стряслось что-то… Сколько у нас времени?

— Полчаса!

— Вагон!.. Ты пока наводи красоту, а я чуть распорю твое синее, которое можно надеть с жакетом.

Лида глянула в зеркало и содрогнулась. Вот же лахудра. Но к указанному времени была полностью готова. А дальше все закрутилось, как в волшебном сне. Роскошный автомобиль. Загородный ресторан, арендованный на двоих. Предложение руки и сердца. И золотое, с неприлично большим брильянтом обручальное кольцо. Через неделю свадьба, на которой, кажется, гулял весь город, и полет в Москву специальным бортом.

На другую свадьбу. Золотую. Четы Брежневых. В самолете Толик обсуждал со своим другом и начальником охраны Степаном совершенно невероятную, с точки зрения молодой супруги, вещь. Они говорили о необходимости заказать в КБ Ильюшина разработку модели небольшого реактивного самолета для частных перелетов. И это было не шутка и не рисовка перед молодой супругой. Обсуждали всерьез. А муж заносил требуемые параметры заказа в небольшой плоский компьютер, который он называл «лэптопом».

По прилету в столицу, сказка продолжалась. Их встречал военный, представившийся полковником Медведевым. Как выяснилось — это начальник охраны самого Генерального секретаря. Он проводил их до автомобиля, который, по мнению Лиды, уступал машине ее мужа. Сопровождал их целый кортеж. Из «Шереметьево» они направились прямо в «Заречье-6». Здесь Брежнев в узком кругу семьи и друзей отмечал золотой юбилей супружеской жизни. Встречали ленинградских гостей «молодожены» радушно, как близких.

Виктория Петровна, заметив, что Лида Чубайсова на сносях, окружила ее воистину материнской заботой. А Леонид Ильич не забыл, что среди них есть и настоящие молодожены, произнеся тост за их семейное счастье и крикнув: «Горько!». Присутствующие подхватили. Пришлось вставать и целоваться. Лида уже перестала понимать, чью свадьбу сейчас празднуют — Брежневых или Чубайсовых? Потом начались танцы. Генсек вспомнил, что познакомился со своей — как он говорил — Витей, как раз на танцах.

Лихо отплясывала Галина — дочь Брежневых. Ее муж, Юрий Чурбанов, как-то некрасиво быстро напился. И тесть велел его убрать с глаз долой. Потом начались мужские разговоры. Виктория Петровна обняла утомленную перелетами-переездами и застольем будущую маму в свою спальню, чтобы та отдохнула. А Леонид Ильич пригласил ее супруга в свой кабинет на разговор с глазу на глаз. О чем там шла речь, Лида не знала, но когда они поехали в Москву, в «Националь», где для них был забронирован номер, Толик произнес загадочную для супруги фразу:

— Как ни грустно, но боюсь нам скоро придется переехать сюда, в Первопрестольную.

— Надолго? — спросила Лида.

— Как знать.

Беременность, нечаемое, хотя и желанное замужество и то, недолгое пока время их совместной с Чубайсовым жизни, изменили нрав Лидии, в девичестве Егорьевой. Куда только подевалась та разбитная, даже развязная девица, какой она была в институте. Она стала задумываться о мире и о себе и о своем месте в этом мире. После окончания ВУЗа Лида нигде не работала. Отец выхлопотал ей свободное распределение. А когда стало ясно, что она беременна и не желает избавиться от плода, родители решили, что пусть нормально выносит дитя, а, родив, ухаживает, покуда ребенок не станет на ноги.

Теперь же, поневоле погрузившись в атмосферу сложной, но увлекательной жизни супруга, Чубайсова решила, что не стоит закапывать инженерно-экономическое образование. Об этом она сказала Толику, когда они отправились в ГУМ, чтобы купить обновки. Лида давно уже не была в главном магазине страны и все же заметила деталь, прежде ему не присущую. В ГУМе появились торговые павильоны с вывеской «Произведено РПЦ». И имелось в виду вовсе не Русская Православная Церковь. Товар в этих магазинчиках был самый разнообразный. Народ валом валил и уходил, довольный покупками.

— Странно, что нет очередей, — пробормотала Лида. — Когда мы с мамой были здесь в семьдесят четвертом, вереницы покупателей тянулись едва ли не от Мавзолея.

— А зачем стоять в очереди, когда товара полно, — хмыкнул супруг.

— Нет, я понимаю, ребята делают нужные покупателям вещи и продукты своими руками, но не в таких же масштабах!

— Ты просто не знаешь. Мы изменили способ взаимодействия РПЦ с промышленностью. Теперь учащиеся и студенты не столько производят готовую продукцию, сколько разрабатывают ее и внедряют, а заводы и фабрики уже тиражируют. При этом — никаких проволочек. Наш лозунг: «Сегодня в студенческом КБ, завтра — на конвейере».

— Знаешь, Толик, возьмешь меня на работу?

— Тебя-то? Возьму… Мне как раз в отдел экономического обоснования производства высокотехнологичной продукции нужен специалист твоего профиля. До декретного отпуска там и поработаешь… А дальше — посмотрим.

— Хозяин! — обратился к Толику, сопровождающий их Степан, протягивая ему коробочку рации. — Вас на Лубянку вызывают.