Фаворит-9: Русский диктат

Глава 20

Русского мало убить. Его нужно еще повалить.

Фридрих II Прусский

Окрестности крепости Бендеры.

1 мая 1736 года

Военный представитель Прусского королевства Леопольд, князь Ангальт-Дессау в присутствии своих малочисленных сотрудников, всего лишь ещё троих немецких офицеров, наблюдал за разворачивающимися событиями у крепости Бендеры.

Для представителей иных держав русский фельдмаршал Миних отвёл отдельную смотровую площадку, специально сооружённую для таких нужд и находящуюся почти в двухстах шагах в стороне от наблюдательного пункта, который занимал сам русский главнокомандующий.

Ирония была в том, что на этом наблюдательном пункте находились сразу и австрийцы, и пруссаки. Если бы ещё тут были французы, которых уже и в этом сражении было побито немало, то и вовсе можно было бы посмеяться и принять этот жизненный анекдот на вооружение, чтобы блистать впоследствии в мужских компаниях на петербургских балах и приёмах. Представители тех стран, которые во всю готовятся к новой войне друг с другом находились вместе в гостях у русских.

Генерал, князь, вновь посмотрел в сторону, где шагах в двадцати столпились австрийские офицеры. Каждый из них пытался что-то другому доказать, порой весьма активно жестикулируя. Происходящее на поле боя не оставляло равнодушным.

Для выдержанного прусака подобное поведение было неприемлемым. И он даже ощущал что-то похожее на испанский стыд, так как признавал за австрийцами право именоваться германцами. Всё же родственные народы. Покорились бы воле Бранденбургского дома, правящего в Пруссии, и жили бы правильно и по распорядку.

Но все же главное, это не то, как ведут себя австрийцы, но то, что вытворяют русские на поле боя.

— Карл, — обратился к своему помощнику князь Ангальт-Дессау. — Ваше мнение о всем происходящем?

Генерал королевства Пруссии, держа в руках тонкую трость, её набалдашником указал в сторону сражения.

Карл Майнц, подполковник, молодой, но прозорливый офицер, прильнул к зрительной трубе. Для медлительного и постоянно задумчивого генерала подобное поведение его подопечного казалось более чем правильным. Но не уподобляться же тем австрийцам, которые продолжают махать руками, перебивая друг друга.

На войне всегда нужно иметь чёткий ответ, задавать чёткие вопросы, выполнять неукоснительно и до мелочей выверено приказ командующего. Иначе — это дешевый, уличный театр, а не армия.

— Я бы мог предположить, что фельдмаршал Миних — гений. Если сражение продумано до таких мелочей, как вон те… — Майнц указал рукой налево, на фланг, где группа русских стрелков смогла скрытно подобраться к правому флангу турецкой линии и сейчас просто уничтожала её.

— В этом сражении случилось уже столько, казалось бы, неожиданностей, что я бы не верил в гений этого германца на русской службе, — отверг посыл своего помощника и ученика генерал Леопольд Ангальт-Дессау.

— А я, мой генерал, и не столько утверждаю, что все действия русских происходят по заранее тщательному, до мелочей продуманному плану. Я предполагаю, что русские во время обучения своих солдат предусматривали многие манёвры. И сейчас некоторые офицеры действуют по собственному усмотрению и в зависимости от оперативной обстановки на поле боя.

Генерал посмотрел на своего подопечного с интересом, показывая тем самым, что ответом вполне доволен. Ведь это, действительно, объясняет и всё происходящее, и то, что в последнее время показывает русская армия. Но где же русские нашли столько времени, чтобы так обучить своих солдат? Впрочем, было известно, что фельдмаршал Миних преобразовывает русскую армию уже не один год.

— Это неправильный подход, и вы, подполковник, не очаровывайтесь им. Ибо в армии короля Фридриха подобных инициатив быть не может. Только дисциплина, только порядок, только неукоснительное исполнение приказов высшего начальства — вот залог любых побед. И вы увидите, как эти победы станут прославлять нашу армию, — говорил генерал.

Говорил, но одновременно и понимал, что русские действительно показывают что-то невероятное. Это просто немыслимый обстрел турецких позиций русскими стрелками. А последующие за ним подрывы множества бочек с порохом, которые устроили сущий ад, уничтожая турецкую кавалерию? Это то, что необходимо осмыслить, каким-то образом описать в своём докладе и уже в ближайшее время послать сведения в Берлин.

— Посмотрите, что делает русский левый фланг! — с явным азартом, уже не имея возможности хоть как-то сдерживаться, словно бы ребёнок, восклицал подполковник Майнц.

— Будьте сдержанным! — потребовал генерал.

Между тем он прильнул к своей зрительной трубе и всмотрелся в происходящее. Ангальт-Дессау сжал кулак на левой руке и стал нервозно постукивать себе по бедру, словно бы отбивая ритм марша. Это единственное проявление нервозности, которое позволял себе генерал.

На левом фланге те самые русские стрелки, которые стреляют из штуцеров и приняли на вооружение какой-то способ необычайно быстрого перезаряжания нарезного оружия, сейчас показывали высший класс линейной тактики.

Русские заходили во фланг турецким пехотным линиям косым строем.

— Этого не может быть. Это изобретение нашего короля. Чтобы линия умела так перестраиваться и маневрировать по ходу боя, необходимы годы обучения, — генерал показывал, что его чётко выверенное сознание прусского офицера надломилось из-за того, что вытворяют русские.

На самом деле ни подполковник, ни генерал не зафиксировали того, что стрелков как раз-таки в этом построении и нет. Несмотря на то, что военные представители тщательно фиксировали все русские полки, их названия и даже записывали имена офицеров, определить Гатчинский пехотный полк они не смогли.

Просто уже потому, что эти солдаты прибыли из Хаджибея буквально недавно, и удивительно, но во многом именно они и создают условия для русской сокрушительной победы. И сейчас на турецкие линии заходила обычная пехота с обычными фузеями. Или с необычными?

— Мой генерал, дозволено ли мне будет высказать своё мнение? — спросил подполковник.

— Говорите! — бросил генерал.

— Я, конечно, не политик, но мне кажется, что с русскими нужно каким-то образом поддерживать исключительно дружеские отношения. Иначе в предстоящей войне за выживаемость нашего королевства мы можем получить необычайно сильного противника, — сказал подполковник Майнц.

Сказал и даже вжал голову в плечи, ожидая выволочку от своего наставника. Сейчас должны были прозвучать слова о том, что это не его ума дело, что нечего молодому подполковнику задумываться о политике, потому как у Пруссии есть молодой, но необычайно умный король. Но генерал своего помощника не выговаривал.

Леопольд Ангальт-Дессау явно растерялся от того, что он видит. И нет, тут не столько выучка была идеальной. Русские сражались, словно бы на кураже, рьяно, без сомнений выполняя сложные маневры.

«Нет, подполковник, этих русских нужно уничтожать, так как в противном случае, они станут диктовать Пруссии условия. А Кенигсберг так близко к русским границам», — подумал генерал.

Русская пехотная линия сближалась с турецкими войсками. Турки уже остановились и стали изготавливаться к обмену залпами. Турецкие офицеры понимали, что у них не настолько хорошо выученные солдаты, чтобы иметь возможность быстро и качественно подготовить своих подчинённых к стрельбе. Нельзя становится рядом с русскими, соревноваться с ними в быстроте изготовки к стрельбе. Подальше встать, выжидать, когда пехотные линии фельдмаршала Миниха подойдут к туркам сами. Это единственный шанс.

Уже уставший, даже изнуренный, подполковник Шамшурин, но впечатлённый тем разгромом, который его стрелки устроили турецкой кавалерии, находился в пехотной линии.

Стрелки вышагивали рядом с обычными русскими пехотинцами, в некоторой степени расстраивая чёткую линию и ощущая на себе недовольные взгляды русских офицеров. И без того стоило трудов построить солдат и стройно выдвинуться вперёд, а теперь ещё среди их бойцов находятся стрелки.

Солдаты же знали, кто именно должен стоять рядом, чье плечо должны подпирать. А тут чужаки. Вот и терялись. Но линия все равно шла вперед. И пока еще оставалась линией.

Били барабаны, офицеры выкрикивали приказы, порой даже употребляя красное словцо, чтобы загнать вырывавшихся вперёд солдат или подогнать тех, которые отстают.

Подполковник Шамшурин не кричал. У его солдат были другие задачи. И они свои маневры знали. Да и начал бы отдавать приказы подполковник, то все запутались бы что им делать. И тогда могло случиться страшное. Так что лучше молчать.

И вот турки уже остановились, и их офицеры стали бегать перед линией, подгоняя, иногда даже ударяя не только руками, но и ногами нерадивых турецких пехотинцев, чтобы те стояли в чёткой линии и приготовились стрелять.

Триста шагов. И такая «вкусная» цель для стрелков. Турки стояли плечом к плечу. И теперь у стрелков просто не было шанса промахнуться. Однако задача стояла в том, чтобы ещё до момента остановки русской пехотной линии выбить хотя бы часть турецких офицеров.

Шамшурин, продолжая идти, приложил свой штуцер к плечу, прицелился. На прицельной мушке показался турецкий офицер, скорее всего, даже полковник. Вдох… выдох… указательный палец начинает плавно выжимать спусковой крючок. Щёлкает замок, и курок ударяется о затравочную полку. Небольшое воспламенение, искры летят, но не попадают в глаза подполковнику, так как небольшой щиток на штуцере защищает.

— Бах! — звучит выстрел.

Турецкий офицер хватается за ногу. А ведь подполковник целился ему в грудь. Но расстояние ещё слишком велико. Кроме того, Шамшурин не стал забирать себе одну из пяти винтовок со зрительным прицелом, здраво рассудив, что лучше будут использовать это оружие те, кто стреляет лучше полковника. Его задача — управление боем.

— Бах-бах-бах! — стали стрелять стрелки.

Турки, не ожидавшие, что с такого большого расстояния русские могут открыть огонь, явно опешили. Несколько десятков турецких солдат умудрились даже в это время развернуться и побежать прочь. Но османские офицеры пришли в себя и стали криком, угрожая оружием, наводить порядок.

Вот по таким крикунам и продолжали стрелять русские стрелки.

В это время Гатчинский пехотный полк, долженствующий в скором времени стать гвардейским, где и служит немалое количество бывших преображенцев, семёновцев и измайловцев, косым строем заходил почти что во фланг первой турецкой пехотной линии.

Подобный манёвр было необычайно сложно исполнить, особенно в условиях сражения. И он впервые применялся, до того множество раз опробованный на полигонах.

Выгода от такой тактики заключалась в том, что в то время, как противник нацелен стрелять вперёд, ему сложно заставить солдат, которым вбили в голову правила построения, развернуться по фронту к наступающим косым строем врагам.

Турецкий правый фланг попробовал развернуться. Но там началась просто сумятица. Даже не все офицеры понимали, что и как нужно делать, а солдаты и вовсе растерялись. В это время русская линия, состоящая всего лишь из одного полка, остановилась.

— Готовьсь! — прокричал подполковник Казанский.

Опять же молодой человек, который лишь благодаря тому, что во всех подразделениях, подчинённых генерал-лейтенанту Норову, очень быстро растут в чинах, не так давно получил подполковника. Мало того, Сергею Ивановичу приходится каждую минуту доказывать многим матёрым и не утратившим честолюбие бывшим гвардейцам, что он имеет право командовать полком.

Так что сейчас огромный груз ответственности лежал на этом офицере. И если совершаемый им манёвр принесёт существенную пользу для русского воинства и окажет влияние на исход сражения, то он может окончательно утвердиться в роли командира полка. Ведь мало быть назначенным командиром, нужно быть ещё и фактическим военачальником — умным, решительным и в немалой степени удачливым.

— Пали! — прокричал Казанский, голос его дал петуха, но с замедлением в несколько секунд весь строй русских разразился выстрелами.

Левый фланг турок уничтожался, не успев произвести хоть какой-то выстрел. Более того, там не нашлось достойного и решительного офицера, который оценил бы ситуацию и погнал своих солдат в рукопашный бой. Ну какие сейчас линии, когда русские имеют возможность стрелять, а турки не могут разобраться со своим построением. Косой строй — это ещё один козырь, отбить который турки не знали какой картой.

— Второй ряд! — командовал Казанский, понимая, что тактика «стреляй и беги в штыковую» для данной ситуации является неверной.

Турки давали возможность перезаряжаться и расстреливать себя практически безнаказанно.

— Пали! — командовал подполковник.

В это время его солдаты и офицеры показывали истинные чудеса скорости перезарядки. Именно в этом полку, который должен был выделяться из всех подразделений под началом генерал-лейтенанта Норова, научились совершать в минуту пять выстрелов. Да, при этом использовался картонный патрон, который немного ускорял процесс перезарядки. И все же…

— Пали! — на разрыв голосовых связок продолжал кричать подполковник.

Да, эмоции его захлёстывали. Однако в голове крутилась мысль, которая не давала войти в кураж, потерять связь с реальностью.

«Холодный рассудок…» — заставлял себя вновь и вновь повторять Сергей Иванович.

Турки вынуждены были вырывать ещё один полк из своей большой пехотной линии. Купировать опасность с фланга они были просто обязаны. Тем более в тот момент, когда норовские стрелки уже начали разряжать свои винтовки, находясь в приближающейся русской пехотной линии.

— Отход! — после очередного, уже восьмого залпа, нехотя, вынужденно, сражаясь внутри себя с мальчишкой, который рвётся в штыковую атаку, всё же приказал Казанский отступать.

Своевременно.

— Мне нужно было Норова не отправлять куда-то, а заставить хотя бы месяц позаниматься с моими офицерами и солдатами, — плохо скрывая радость, бурчал Христофор Антонович Миних. — Это же надо! Во время марша взяли, развернулись и заходят под углом на противника!

— Ваше высокопревосходительство, прошу простить меня, но не могу вас не спросить… Не кажется ли вам, что по левому флангу вполне удачно может ударить кавалерия? — спросил генерал-поручик Салтыков Петр Семенович.

— Вы правы… Вот только кирасиры возвращаются с атаки. Кони у них уставшие. Их нельзя. И действительно, левый фланг требует какого-то оперативного вмешательства… — Миних задумался.

В его распоряжении было порядка двенадцати тысяч иррегуляров. Это башкиры, калмыки, казаки. Но он держал эту конницу до последнего. Ведь именно таким родом войск удобнее всего гнать противника и крушить, ударяя ему, бегущему, в спину.

— Распорядитесь, господин генерал-поручик. Думаю, что и казакам впору придётся порезвиться, — приказал Миних.

Сам же командующий прильнул к зрительной трубе и посмотрел, где сейчас находятся русские кирасиры.

Вот их бы с ходу направить на левый фланг, где и случился недавнишний разгром османской тяжёлой конницы. Но Христофор Антонович Миних, не будучи ни разу кавалеристом, всё же понимал, что лошади в той лихой атаке явно устали. И наспех собранные кирасирские полки далеко не полностью укомплектованы лучшими лошадями. Частично животные менее выносливы и на второй заход растянутой по расстоянию атаки могут и не пойти.

Тем временем, как наблюдал командующий, стрелки, находящиеся в пехотных рядах, стали их покидать. Всё правильно. По плану сражения штуцерники отработали и теперь могут возвращаться в лагерь и отдыхать с чувством выполненного долга.

Стрелки покинули строй. Русская пехотная линия смыкалась. Немного замедлилась, но офицерам удалось быстро навести порядок и ритм движения восстановился.

Кто имеет преимущество в начале перестрелки в линиях? Многие знатоки военного искусства утверждают, что выигрывает та сторона, которая отвечает, а не которая начинает стрелять. Причём кто первый, тот часто менее опытен, начинает пулять издали от страха отсюда большая рассеянность пуль. А вот тот, кто выдержит первый выстрел, да не побежит — это опытный и крепкий солдат.

Но… это же если не использовать совершенно другую тактику. Такую, чтобы не дать противнику и опомниться, а смести его с игровой доски как просто лишнюю фигуру. А ещё происходящее на левом фланге заставило турок начать переброску туда своих пехотинцев, что несколько ослабило линию.

— Пали! В штыки! — прокричали офицеры.

— Бах-бах-бах-бах! — загремели выстрелы.

По русской линии расползался густой туман дыма от сожжённого пороха. По-хорошему туркам нужно было бы немного обождать, чтобы вообще видеть, куда стрелять. Понятно, что нужно стрелять просто вперёд себя. Но тут было сложно определить и высоту, и то, где находятся русские офицеры.

Только оставшиеся в живых турецкие командиры начали открывать рот, чтобы набрать воздуха и выкрикнуть необходимые команды, как из белёсово-густого тумана вырвались вперёд русские полки.

— Ура! — кричали русские воины, направляя свои ружья с примкнутыми штыками в сторону врага.

Выстрел и резкий переход в рукопашную атаку — это одна из основных тактик русского воинства. И она работала. Эффектное появление из дыма решительно настроенных русских солдат, резкий крик сотен, тысяч глоток ошеломлял турок, заставлял османских офицеров потратить драгоценные десять секунд, чтобы осмыслить, что вообще происходит. Ведь так французы не учили драться. Почему же русские нарушают правила сражения?

Но было уже поздно, и первые русские штыки находили турецкие тела и протыкали их. Практически мгновенно оставшиеся солдаты первой пехотной турецкой линии были сметены. Недостаток офицеров, а многие были расстреляны ещё стрелками, делал невозможным подавить панику у солдат и вернуть их в строй.

Первая турецкая линия побежала. Вторая, находящаяся в двухстах шагах от первой, опешила. Но бегущие турки врывались во вторую линию, пытались разорвать её, подвинуть своих соплеменников, чтобы дали пройти, убежать. Офицеры уже не просто кричали, призывая к порядку, они начали расстреливать своих же.

А русское «ура» неумолимо приближалось.

— Посылайте дикарей вперёд! — принял решение Миних.

Он уже видел, всем своим нутром чувствовал, опытом понимал, что осталось только чуть-чуть нажать на турок — и начнётся повальное бегство. И этим нажатием может оказаться вступление в бой степняков и казаков.

Внешне Миних старался этого не показывать, но он сокрушался, что не получился манёвр обхода Бендер. Столько готовился. А в итоге сработали те тактики, на которые первоначально командующий не надеялся. Не получилось сразу и в крепость войти. И сейчас остатки турецкого войска устремятся в Бендеры. Закроются там. Будут готовиться к обороне.

Но главное — это победа.

Турки дрогнули, побежали в крепость. Ворота Бендер были открыты, но возле них началось сущее столпотворение. Русские пехотинцы, пропустив союзных кочевников, также устремились вперёд, расстреливая замешкавшихся турецких солдат.

Навстречу этой лавине вышли янычары. Они стойко стояли, героически умирали. Но самое главное, что умирали. И героизм не помогал. Не те времена, когда можно было решительно встать и биться, не пуская врага. Нынче можно получить пулю в лоб и все… Огнестрельное оружие поставило все с ног на голову.

Но янычары все же выигрывали время, своими жизнями предоставляли возможность соплеменникам по большей части всё-таки протиснуться в крепость. Но Бендеры не могли принять всех турок. Османы начали сдаваться. Ворота крепости закрылись.

Первое большое сражение было выиграно. Но это ещё далеко не окончание войны.