Русская Америка. Голливуд

Глава 9 Первые переговоры

Мы с Левиным, кряхтя от натуги, загружали два длинных мешка в его «Паккард». Мой Форд «Ранэбаут» такую поклажу бы просто не вместил. А вот длинный здоровенный и хищный седан бизнесмена стал отличным «катафалком» для двух бандитов из Флориды, пришедших по мою душу.

Сейчас машина моего «компаньона поневоле» стояла на заднем дворе, что был окружён высоким забором. Хорошо, что я ещё не убрал ограду. А ведь были такие мысли, чтобы открыть для себя неплохой вид на долину у подножия Голливудских холмов.

— Ногами сюда его загружай… — выдавил Александр.

Сейчас мы тащили Тома. А он был покрупнее своего напарника.

— Это голова! — нахмурился я.

— Какая голова? У тебя ноги! — раздражённо зашипел бизнесмен.

— Да тут ни черта не понять — где что! — прошептал я.

— Вот ты накрутил этой мешковины! Я тоже не пойму — что у меня! — зачертыхался Левин, осматривая «мумию» у нас в руках.

— Ну извини, я не каждый день трупы «пакую»! — парировал я ему в ответ.

— А в драке всё выглядело так, словно каждый! — нахмурился Левин, — Клади! Ага… вот так…

В процессе нашего малоприятного общего дела по утилизации трупов гангстеров мы с Александром незаметно перешли на «ты». Что там в двадцать первом веке говорят психологи и коучи на тимбилдингах для крупных компаний?

«Нам надо придумать наше „ключевое“ дело!»

Ага, был я на таких собраниях, слушал. Теперь я понимал, что одно из самых крепких ключевых дел для объединения: это «прибраться за собою» после нападения бандитов. Присказка про то, что «совместное грехопадение — сближает больше всего» — заиграла новыми красками.

Наконец-то мы задёрнули шторки на задних дверцах «Паккарда», укрыли тела одеялом, и Левин полез за руль. Я хлопнул дверцей на пассажирском сидении, и мы покатили по ночным пустынным улочкам.

По пути я поправил повязку на изрезанной ножом руке. Всё тело ныло от многочисленных синяков, и я понимал, что ближайшие дни проведу дома. Придётся поправлять своё здоровье. Сейчас, когда адреналин «отпустил», я почувствовал — как от души надо мною «поработали» бандиты. Признаться, я всё делал на морально-волевых усилиях. Очень хотелось просто лечь в ледяную ванну и закрыть глаза.

Всю дорогу молчали. Как человек в этих краях новый, я положился на знания Александра о Лос-Анджелесе. А он, похоже, был уверен в том — куда ехать, чтобы спрятать двоих убийц. Поэтому здесь я возникать не стал.

«Паккард» пересёк коттеджные застройки у подножия Маунт Ли и свернул на еле заметную просёлочную дорогу. Фары вырывали из ночной тьмы какие-то ориентиры, ве́домые одному Левину. Вскоре машина закатила на строительную площадку. Впереди чёрным пятном виднелся небольшой котлован.

— Приехали! — объявил бизнесмен и остановил своё авто напротив громадной ямы.

Я вылез из машины и осмотрелся. Типичный прямоугольный котлован под фундамент. Разбитый на секции арматурой. В этом времени заливка такого пространства могла проводиться неделю, если не больше. Ведь технологии были несовершенны.

— Здесь нет охраны? Чья это стройка? — удивился я.

— Городская… — коротко ответил Левин, — Её забросили из-за споров администрации Лос-Анджелеса и бывшего подрядчика. Я уверен, что суд будет идти ещё полгода минимум. Поэтому и нет охраны. Вы же видели дорогу. Рабочих сюда раньше привозили утром, а черпалки пришлось везти в разобранном виде и собирать уже здесь. Короче говоря, ворам здесь делать нечего. Если заходят что-то вывезти, то провозятся до самого утра. А затем застрянут прямо на дороге. Если не знать — как ехать и куда смотреть, где поворачивать — то грузовик просто улетит колёсами в канаву. Ты когда ехал — даже не заметил этого. А здесь часто катался раньше. Вон та черпалка — моя. Теперь не могу её вывезти. Ведь город арестовал всё, что здесь было. Проверяющие появляются раз в месяц и переписывают всю крупную технику. Так что теперь мне отдадут моё, только когда закончится суд с подрядчиком…

Я понимающе кивнул в ответ. У одного моего знакомого так на два года «застряла» машина с инструментами на территории ремонтируемого соцобъекта. По итогу контракт разорвали и отдали другой фирме с «волосатой лапой». А когда мой товарищ приехал за своей «газелькой», то директор соцобъекта отказал ему в проходе. Просто боялся, что отдаст что-то, что в реальности принадлежит муниципалитету или новому подрядчику. А затем знакомый два года наблюдал, как новый подрядчик делает ремонт его инструментами, и ни капли этого не смущается… А после этой ситуации стал описывать до мелочей всё собственное имущество, что завозилось для работы на объект.

Александр скинул пальто, забросил его в машину и обратился ко мне:

— Видишь вон тот террикон? Помоги мне… надо закопать этих уродов там.

— Думаешь, это хорошая идея?

— Там «вынутая» земля. Даже если стройка начнётся снова, после судов и прочего — этот холм будут срывать через год, не меньше…

Прокорячившись минут пять, мы дотянули обе «мумии» к одному из насыпанных холмов. Меня сильно мутило, но я сдерживал позывы опорожнить свой желудок. Гангстеры приложили меня дубинкой конкретно. Надо будет «голову проверить», как говорил один мой бывший спарринг-партнёр из прошлой жизни.

— Готово… Я сейчас, — произнёс Левин.

Через пару минут он явился с двумя грязными лопатами, и закипела работа. Основной пласт земли вынул Александр. С такими побоями из меня вышел никудышный копатель. Покончив с «захоронением», я опёрся на черенок и вытер пот со лба. Левин достал из нагрудного кармана пачку сигарет и закурил. Поймав мой взгляд, он пояснил:

— Иногда, когда волнуюсь, смолю…

Я кивнул и поднял глаза. На фоне звёздного неба высилась гора. Прищурившись, я разглядел правильные геометрические очертания нескольких больших объектов.

— Мы что, под вывеской «Голливудлэнда»? — сообразил я.

— Да, — усмехнулся бизнесмен, выпуская сизый дымок.

Значит, мы стояли на земле, где через время появятся большие кинопавильоны. А над нами вдалеке темнели гигантские буквы «HOLLYWOODLAND». М-да… Поистине, теперь Голливуд в прямом смысле будет построен на костях.

— Тебе не помешает охрана, Иван… — коротко бросил Левин.

— Да уже начал об этом задумываться… На студии будет полно мелкого дорогого оборудования.

— Ты не понял. Если ты собрался в «высшую лигу», то там уже никто не ходит без телохранителей. Здесь есть своя «мафия». Недавно, кстати, исчезла пара начинающих актёров… Их ищут до сих пор. Так что придётся защищать и себя, и сотрудников, и имущество, — заметил Александр.

— Понял… Где бы только достать нужных людей? — протянул я.

— Я могу познакомить с парой человек, а там уже через них наберёшь ещё. Несколько лет назад они приехали сюда из России.

— Царская армия? — понимающе кивнул я.

— Да. Мигранты. Здесь их осело немного, но среди них большинство — толковые люди. И не только по «военному» профилю. Думаю, тебе нужно понемногу знакомиться с ними. Насколько я понимаю, ты особо не знаешь тут земляков.

— Есть такое… — признался я, копаясь в памяти Бережного.

Он проводил подавляющее количество времени на ферме, и в город совался крайне редко.

— Ладно, поехали… — бросил окурок Левин.

Я молча кивнул и пошёл вслед за ним к «Паккарду». Лопаты полетели в котлован, на краю которого был припаркован автомобиль. Начинался сильный дождь. Надо было быстрее выбираться, пока не размыло дорогу и машина не начнёт вязнуть в грязи.

— Саша. Машину этих ублюдков я сам отгоню куда подальше…

— Не годится, — покачал головой бизнесмен, выруливая на просёлок, — Ты своё лицо видел? Если тебя остановит полиция, то будет очень много вопросов.

Я посмотрел в зеркало заднего вида. Оттуда на меня глянуло не лицо… Натуральная рожа, опухшая настолько, будто её закусали осы.

— Так что я сам где-нибудь брошу тачку за городом, — добавил Александр.

— Хорошо, — устало согласился я, — И давай договоримся. Всё, что ты сегодня видел…

— … я уже забыл! — перебил меня бизнесмен.

В город заезжали с востока, сделав крюк вокруг северной части Лос-Анджелеса. Левин отвёз меня домой и пообещал прислать своего врача к утру. Тем более что рассвет был уже не за горами. И я провалился в тяжёлый сон…

19 декабря 1924 года. Лос-Анджелес

Пять дней я отлёживался как дикий лев в тени после битвы с другим зверем. Доктор, который явился от Александра, ещё в первый день долго сокрушался и журил меня по поводу злоупотребления алкоголем. Похоже, Левин скормил ему историю про пьяную драку в баре. Правда, косые взгляды врача свидетельствовали о том, что он не до конца поверил в эту историю.

Моей студией пришлось заниматься «дистанционно». И я в очередной раз убедился, что мне нужен крепкий заместитель по всем организационным делам, который может взять на себя все заботы в моё отсутствие. Я и раньше об этом думал, но пока не нашёл надёжного человека.

На «фордике» я проехал через мост над рекой Лос-Анджелес и оказался в районе Бойл-Хайтс. Это место традиционно считалось точкой притяжения мигрантов, прибывающих со всех концов света. Евреи из Восточной Европы, японцы, армяне, немцы, мексиканцы: этнический состав здесь был настолько богат, что отовсюду слышалась речь на разных языках. Масса небольших лавочек и магазинчиков проносилась по сторонам от моего авто. Обычные коробки-дома в несколько этажей, где обитатели ютились в небольших квартирках.

Я углубился в Бойл-Хайтс и добрался до нескольких кварталов под общим названием Сидар Рапидс. Именно его мне посоветовал Левин. Несколько лет назад он и сам жил здесь, пока не перебрался в сторону Голливудских холмов.

Тут звучала русская родная речь. Здесь жила часть большой общины молокан — религиозной группы, отколовшейся от православной церкви. Некоторые её последователи уже с начала двадцатого века прибывали тонкими ручейками в США. И здесь в Калифорнии была одна из самых больших общин молокан. Империя планомерно боролась с ними, вынуждая переселяться. Помимо них в районе жила ещё масса приезжих из Империи.

Я искал небольшую контору охранного агентства, где трудились белоэмигранты, прибывшие не так давно в Штаты. Найдя нужную вывеску «Агентство Волошина», я остановился на обочине и уже вскоре очутился в небольшом кабинете.

Передо мной за широким письменным столом сидел усатый мужчина с густыми бакенбардами. Он поднялся навстречу и пожал руку:

— Господин Бережной? Очень приятно. Александр Михайлович сказал мне, что вы заедете.

Я поздоровался, и мы заговорили о возможном найме охраны, попутно узнав друг о друге и некоторые подробности. Волошин приехал в Штаты год назад. Долго пробывший на должности полкового квартирмейстера в Российской императорской армии, он покрутился «туда-сюда» на новом месте и понял, что ему надо заниматься тем, что удаётся лучше всего: снабжением и организацией. Собрав поначалу с десяток служилых мигрантов-земляков, он постепенно довёл агентство до двух десятков человек.

Они охраняли бизнесменов, обеспечивали перевозку драгоценных вещей по лицензии, полученной несколько месяцев назад, и прочая-прочая. А Волошин искал клиентов и вёл все юридические дела.

Я сторговался на том, что пока за мной закрепятся два человека для охраны студии. И на личном водителе, который будет временно выполнять функции телохранителя. А вот когда студия расширится, тогда уже задумаюсь о выделении новых средств на большой штат охранников и внутренней службы безопасности.

Вообще, эсбэшники будут просто необходимы, если я разовьюсь до уровня «Парамаунт Пикчерз» или «МГМ». Что может произойти на студии, спросит у меня кто-нибудь? Ну своруют что-то, ну подерутся. Должно хватить и обычной охраны… Зачем серьёзная служба безопасности?

А как же избиения актёров и приглашённых звёзд? Такое бывало. Причём это не такое уж редкое дело. Или конкурент захочет спалить к чертям проявочный центр, уничтожив плёнки-исходники только что снятого фильма. Или подошлют барыг или девочку — «медовую ловушку» к только что появившемуся новому «секс-символу» большого экрана. Не буду же я бегать за всеми по каждому поводу? Придётся развивать собственную систему внутренней слежки и сеть информаторов в других кинокомпаниях. И платить им весьма достойно. Иначе их просто-напросто перекупят.

Управление студией похоже на сложнейшую игру-стратегию, где нет никаких «намётанных» или проторённых путей. Каждый день — что-то новенькое.

По выходу из агентства Волошина меня ждали двое мужчин. Подтянутые, выбритые, в одинаковых серых костюмах и бежевых пальто, наброшенных на широкие плечи. Серые шляпы. Взгляды прямые и уверенные.

Один из них обратился на чистейшем русском:

— Господин Бережной? Меня зовут Николай. Это мой напарник — Владимир. Вашего водителя зовут Фёдор. Он прибудет через два часа.

— Вам нужно будет ознакомиться со студией и моим домом, — кивнул я, — Сейчас напишу адреса. У вас есть авто?

— Есть «Форд».

— На первое время сгодится. Чуть позже будете работать на машине кинокомпании. Поезжайте по этому адресу. И свяжитесь с водителем. Пусть он приедет во-от сюда… — я написал улицу, где располагался автомагазин «Кадиллака».

Я всё же решился обзавестись представительской машиной чуть ранее. Во-первых, к обычному купе водитель-телохранитель как-то не клеится. Во-вторых, на переговорах всё же лучше производить нужное впечатление, а они уже скоро. В-третьих, в моём крытом купе становилось холодно. Как бы это не смешно звучало, я переоценил свои возможности даже для тёплой Калифорнии. «Ранэбаут» я решил оставить для личных «щепетильных» выездов, где понадобится более неприметная машина.

Сейчас в Америке три флагмана «бизнес-класса». Паккард со своим «Твин Сиксом», на котором катались президенты, звёзды и олигархи. «Кадиллак» и «Линкольн», который не так давно выкупил Генри Форд.

Наиболее бюджетным, но при этом красивым и надёжным вариантом оставался «Кадиллак», тем более на рекламах по городу я видел хорошее авто, которое вышло в прошлом году.

Спустя два часа, заехав ещё в несколько мест и обеднев в выставочном зале «Кадиллака» на три тысячи долларов, я подкатывал к своей студии уже на новеньком V-63 канареечного цвета. За мной гнал мой старый «Ранэбаут» прибывший Фёдор. Вечером обе машины отправятся ко мне домой. А наутро водитель повезёт меня по делам уже на новом авто.

Все три новых сотрудника носили «Кольты» в подмышечных кобурах.

На киностудии кипела работа. Установку модулей для быстрой замены аппаратуры «Мувитона» и «Витафона» уже закончили, и меня ждал приятный сюрприз во второй половине дня. В мастерскую заглянул Грегг Толанд. Молодой ассистент с интересом осмотрел устройства для нанесения звуковых насечек на плёнке.

Я вцепился в него мёртвой хваткой, показывая вместе с техниками мини-павильон для экспериментальной съёмки. По итогу договорились, что он поучаствует в записи пробных рекламных роликов.

Заодно я проверил, как идёт внешнее оформление «моего нового» изобретения. Честно признаться, для меня в одиночку это была невыполнимая задача, так как я помнил только в общих чертах, как выглядел чертёж нужного мне прибора. Если бы не заканчивал техническую специальность в университете, то осталось бы только «страдать и плакать». А так, образование-то я получил, но жизнь меня закинула сначала в горячие точки, а затем уже на работу военкора.

Примерный чертёж синхронного электромотора для кинокамеры был уже доработан моими техниками, что с интересом взялись за новую идею. Но это было лишь приближённое изображение. Для того чтобы подобный мотор стал компактным и по-настоящему рабочим — требовалось ещё множество данных и вводных. Если сейчас сделать по нему макет, работать он точно не станет.

Однако этот чертёж можно было патентовать как эскиз разработки. И он содержал некоторые визуализированные новшества, без которых работа на синхроном велась бы ещё год или два. А любой сведущий инженер двадцатых это прекрасно понимал. Поэтому с подобным патентом в руках можно было обращаться к ещё одному земляку, который мигрировал в США.

После того как я посчитал работу более или менее завершённой, юристы начали процесс оформления разработки в патентном бюро. А я засел за очередное письмо, которое начиналось:

«…Уважаемый Игорь Иванович, к вам обращается владелец кинокомпании „Будущее“…»

Да, это было письмо Сикорскому. Сейчас он был уже очень знаменитым конструктором и имел собственную авиастроительную фирму «Сикорски Айркрафт». Однако мало кто знает, но помимо его исследований в области летательных аппаратов, в лабораториях Игоря Ивановича через пару лет начнут разработку синхромоторов для кино. Это была своеобразная «побочка» для его исследовательского центра. Эдакий инженерный консалтинг для киношников.

Сейчас камеры не могут давать стабильные двадцать четыре кадра в секунду, а оператор вручную крутит ручку кинокамеры. Более того, когда начнут снимать первые звуковые фильмы, скорость будет неизбежно падать, а качество — сильно страдать. И мне нужно застолбить «стабильную съёмку», чтобы не только первым снимать «звук», но и как можно дольше удерживать наивысшее качество этого процесса. Монопольно!

Так что, в письме гениальному изобретателю содержалось предложение доработать чертежи патента и выпустить первый экспериментальный образец. А права разделить пополам. Но чувствую, что за этот процент ещё придётся «пободаться». Как только патент будет оформлен должным образом — пакет с документами и сопроводительным письмом отправится на Лонг-Айленд в Нью-Йорк, где и располагалась главная лаборатория Сикорского.

Разобравшись с текущими делами в виде счетов и прочей мелочи, я сделал один очень важный звонок и через пару дней направился на своём новеньком «Кадиллаке» в сторону небольшого офисного здания на бульваре Сансет.

На его вывеске значилось «Кинокомпания братьев Уорнер».

Оставив Фёдора в машине, я прошёл через распашные двери и оказался в холле, где мне предложили снять верхнюю одежду и кофе, пока четверо братьев не вернутся из администрации города. Про цель их визита в мэрию клерк умолчал. Но я догадывался, что предприимчивые мигранты, скорее всего, выбивают землю под новые павильоны.

Сейчас, восседая на большом диване, я даже видел из окна знаменитый символ компании — водонапорную башню, которую они будут использовать как логотип. Для кинокомпании «Уорнер Бразерс» это был символ, что у братьев есть свой дом, своё место и своя «студия грёз».

А сейчас они выбивают новые земли в Бербанке, где поставят и новые павильоны, и новую водонапорку, которую все по ошибке будут считать «той самой, истинной». Она прочно впишется в плеяду символов Голливуда.

Все четверо братьев появились где-то через полчаса. Мы обменялись рукопожатиями и меня пригласили в большой просторный кабинет. Все расселись в креслах и на диванах. Первым о деле заговорил на правах старшего брата Гарри. Или, как его на самом деле звали, Гирш.

— Мистер Бережной, признаться, мы очень удивились, когда вы обратились к нам с предложением съёмки звукового кино. Это, конечно, интересно, но довольно рискованно…

В этом родственном квартете он был главной «холодной» головой и ответственным за генеральную стратегию и управление. Вообще, у Уорнеров долгое время сохранялась железная дисциплина и разделение обязанностей. Вплоть до смерти Гарри в конце пятидесятых. И многие из историков кино видят в этом ещё одну причину успеха компании. «Четыре головы — один мозг» — так часто называли братьев.

— Но мы готовы услышать ваше «ви́дение» этого вопроса, — добавил Сэм, третий по старшинству брат.

Я заметил, как зажглись его глаза. Идейным вдохновителем звука в этой семье был именно он. Да и вообще за ним закрепилась слава технического новатора. За процесс съёмок отвечал конкретно Сэм.

Я заговорил:

— Думаю, в ближайшие лет пять большинство кинокомпаний начнут переходить на звуковое кино. Само по себе оно станет более востребованным, потому что откроет восприятие фильма для ещё одного органа чувств. А это психологически проще и интереснее.

— Такой переход — достаточно сложный процесс, — задумчиво ответил Гарри.

— Но открывает новые возможности. Зритель даже сможет обсуждать сцены фильма в кинотеатре. А не как сейчас — полное молчание в зале, потому что все читают титры, — улыбнулся я.

В этот момент вперёд на кресле подался Джек Уорнер. Человек — «лицо компании». Креативный продюсер, что отвечал за подбор персонала, актёров и за вечный вопрос: «как сделать так, чтобы зритель любил именно нас?».

— Вы понимаете, что это может нарушить процесс подбора актёров и операторов? И нужно будет переучивать съёмочные команды?

— Понимаю. Но это — часть прогресса. И от него не скрыться. До того, как радиоприёмники стали доступными значительной части американцев, никто и не думал о том, что музыку можно транслировать в каждый дом. А теперь прошло три года, и для всех это — норма жизни, — парировал я.

— Меня больше волнует другой вопрос, — вклинился Альберт, второй по старшинству из Уорнеров, — Для того, чтобы все услышали актёров и музыку, — придётся переоборудовать кинотеатры. Вы хоть понимаете — какие эти затраты?

Он отвечал как раз за дистрибуцию фильмов. За кассы, кинотеатры, распространение плёнок, расписание сеансов и всю прокатную кухню.

— Большие, — согласился я, повернувшись к нему на кресле, — Однако, если это не сделать сейчас, пальму первенства перехватят другие.

— Почему вы не пошли к «Парамаунт», Иван? — цепко посмотрел мне в глаза Гарри.

— Потому что «Парамаунт» в данный момент снимает столько фильмов, что все их деньги — в производстве. Остановить подобную махину очень сложно. Вырвать из текущего бюджета студии деньги на переоборудование — непросто. А насколько мне известно, вы сейчас находитесь на стадии поиска чего-то нового. И думаете — во что вложить средства? Переоборудовать небольшое количество кинотеатров и после успеха предложить фильмы в кинотеатры других компаний для «Уорнер Бразерс» дешевле, чем «повернуть» весь «Парамаунт» на другие рельсы.

— Откуда у вас такое мнение? О том, что мы сейчас ищем — куда вложить деньги? — прищурился Альберт.

— У меня есть свои источники… — уклончиво ответил я, — Голливуд полнится слухами.

Этот ответ их, по-видимому, удовлетворил. В этой индустрии действительно все следили за всеми. Не говорить же им, что я, мол, из будущего и прекрасно знаю, как Сэм уже как полгода одолевает остальных братьев идеей внедрения звука. А Гарри, стратег всей компании — уже постепенно склоняется на его сторону.

— Для подобного нужны совершенно новые способы съёмки, — заметил Сэм.

— И у меня есть всем нам нужная технология. «Витафон», — заявил я.

Сэм не сдержался:

— Что⁈ Что значит: «у вас»?

Гарри укоризненно посмотрел на брата. А я спокойно добавил:

— Я выкупил права на использование системы «Витафон». И уже оборудовал небольшой павильон для работы над новостями и демонстрационными роликами. Так что в ближайшее время вы сможете увидеть не только «лабораторные» плёнки, но и кадры готового «продукта».

— И съёмочная группа у вас для этого уже есть? — тут же уцепился за главное креативщик и кадровик Джек.

— Есть, — кивнул я, — И оборудование, и люди. Операторы и специалисты по звуку уже скоро будут полностью готовы. Я пришёл сюда не с пустыми руками.

Гарри переглянулся с Сэмом и посмотрел на меня:

— Озвучьте своё предложение максимально конкретно, мистер Бережной.

Я откинулся на кресле, выдержал паузу и отчеканил:

— Я даю операторов и остальных специалистов, оплачиваю их работу, даю комплект «Витафон», готовлю итоговую плёнку и не беру деньги за лицензию на использование системы на съёмках первого фильма. С вас — павильоны, актёрский подбор и переоборудование ваших кинотеатров в Лос-Анджелесе. Моя кинокомпания «Будущее» возьмёт пятнадцать процентов кассовых сборов. В титрах и заставке будет две компании. Ваша и моя…

— Шутите? — усмехнулся Альберт, — Пятнадцать процентов за съёмочную группу и использование технологии?

— Погоди, — остановил его Гарри, — О какой такой лицензии вы говорите, мистер Бережной?

— Лицензия на использование «Витафона». Я — единственный и исключительный лицензиар и владелец системы. Поэтому, если кто-то хочет использовать систему на съёмочной площадке — придётся платить деньги.

— Сколько вы хотите за саму систему? Или за частичную лицензию на ближайшие пять лет? — тут же задал вопрос Альберт.

— Нисколько, — покачал я головой, — «Витафон» не продаётся. И, я думаю, мне не нужно объяснять таким достаточно умным и опытным джентльменам, как вы — почему.

Повисла тишина.

— Хотите быть монополистом, — спокойно протянул Гарри и опёрся на стол, сложив пальцы пирамидкой. Он явно задумался.

— Что нам мешает обратиться к кому-то другому, а не к Натану Левисону и вам? — спросил Сэм.

Вот оно! Значит, они уже думали выйти на Левисона и «Вестерн Электрик» и наводили справки про инженера-изобретателя. Поэтому Сэм так и взвился, когда узнал, что технология, разработанная Натаном — теперь моя.

— Сейчас в стране есть две рабочих технологии. «Витафон» и «Фонофильм». Каждая имеет свои ограничения. Есть ещё «Мувитон», но его дорабатывают прямо сейчас, — пожал я плечами.

— Ну вот, видите, нам есть — к кому идти! — осклабился Альберт.

— Не к кому, мистер Уорнер, — я внутренне торжествовал, — «Мувитон» также принадлежит мне. И «Фонофильм», как его составная часть — тоже. Однако, ими снимать пока рано. Это будет действительно дорого и технически сложно. Как сама съёмка, так и переоборудование кинозалов. Поэтому единственный вариант для вас и всех, кто снимает кино в этой долине — ждать. Вдруг что-то придумает Эдисон…

По вытянувшимся лицам Уорнеров я понял, что на Томаса они надеяться не хотят. Этот воротила потребует не пятнадцать процентов, а гораздо больше, сразу монополизируя рынок. А здесь и сейчас, в этом кабинете, им предлагают снять первые сливки.

— Как вам удалось это сделать? — выпалил Сэм.

— Что именно? Собрать все технологии? — повернулся я к третьему брату.

— Да.

— Я просто верю в «звук»! И в то, что это принесёт очень много денег. Даже неприлично много, — улыбнулся я.

И отметил, как в глазах Сэма мелькнуло одобрение. Увлечённый человек, он оценил мою настойчивость и веру в прогресс. Сэм посмотрел на Гарри, а затем на остальных братьев:

— Я думаю, нам сто́ит посмотреть на демонстрационные ролики и съёмочный процесс в павильоне мистера Бережного. А затем принять решение и поторговаться о проценте со сборов.

Остальные закивали. Гарри произнёс:

— В принципе, это хорошая идея. Мистер Бережной, вы согласны на такой вариант? Готовы показать нам что-то?

— Да, и предлагаю сделать это даже интереснее. У вас есть звёзды на долгом контракте? — лукаво спросил я.

— Конечно, — кивнул Гарри.

Актёры зачастую заключали со студиями длительные контракты на год, два или три, если доверяли кинокомпании. И получали стабильные выплаты независимо от того — шли съёмки или нет. Но чаще всего договора подписывались «по классике» — на один фильм.

Я ответил «главному» Уорнеру:

— Давайте снимем вашу кинозвезду в рекламном ролике для Лос-Анджелеса. Если вам понравится результат, то у нас уже будет кое-что для рекламы перед сеансами кино, — улыбнулся я.

— Реклама перед фильмами? — заинтересовался «казначей» Альберт.

— Именно! И мы можем снять такой ролик, который может упростить нам работу в Калифорнии и обеспечить более свободный проход в мэрию, — ухмыльнулся я.

Теперь глаза всех четырёх Уорнеров были прикованы ко мне окончательно…

Кадиллак V-63 Ивана Бережного, только в зеленом цвете.