Русская Америка. Голливуд

Глава 7 Скандальная вечеринка

После возвращения в Лос-Анджелес я погрузился в работу. Оставшиеся деньги нужно было потратить с умом. У меня оставалось сорок четыре тысячи баксов. И я планировал вложить их в оформление своей студии и мастерской.

Только неделю я мотался по всему городу, подыскивая удобное здание, дабы арендовать устраивающие меня площади. Чтобы было удобнее, я арендовал небольшой, но неплохо обставленный дом на Голливудских холмах и теперь жил там. Тем более, чем ближе я к центру сосредоточения нужных людей, тем лучше. Ферму Ивана Бережного я пока не продавал, насчёт неё у меня были интересные соображения…

Параллельно приходилось искать сотрудников, готовых возиться с новой технологией и разбираться с ней. Мне нужен был увлечённый энтузиаст, а в команду к нему — молодые и энергичные дарования, которые ухватятся за возможность поработать с экспериментальной системой съёмки.

Натан Левисон должен приехать ко мне через пару недель перед Новым годом. Я решил пойти по проторённой дороге, ведь именно он «в моём времени» руководил внедрением «Витафона» у Уорнеров, катаясь между Нью-Йорком и Калифорнией. К прибытию инженера у меня должен быть костяк команды, что начнёт притираться друг к другу. Мы договорились с Натаном, что после первых заказов он запустит процесс в «Вестерн Электрик» по открытию нашей совместной фирмы на поставку и техническое обслуживание нового кинооборудования.

За счёт своего «послезнания» я прекрасно понимал — к кому следует идти с предложениями использовать звук. В кулуарах «Уорнеров» и «Фокс» уже идут обсуждения перспектив нового кино. Нужно подтолкнуть их в «правильном» направлении. А вот к «Парамаунту» требовался другой подход, ведь у них уже снималось большое количество немых фильмов. Зато эта компания уже имела свою сеть кинотеатров в Калифорнии и постепенно строила и выкупала их в соседних штатах.

Почему я не кинулся сразу снимать сам? Да потому что на такое у меня банально не было денег. «Золотой стандарт» Голливуда — профессиональная кинокамера «Bell Howell» стоила сейчас две с половиной тысячи баксов. Освещение из хотя бы пяти больших специальных ламп — ещё три. Штативы, счётчики хронометража, монтажные столы типа «Мовиолы» выйдут ещё на полторы. Звуковое оборудование «Витафона» стоило под две тысячи. Не считая усилителей. Чтобы обеспечить съёмки в одном павильоне нужно было минимум десять тысяч долларов, даже не считая того, что два комплекта для «Витафона» и экспериментальный вариант «Мувитона» приехали ко мне через полторы недели после моего возвращения в Лос-Анджелес.

Чтобы снять действительно качественное кино — требовались оборудованные «под звук» павильоны. И это обойдётся в запредельные суммы. Не считая зарплат съёмочной группе и гонораров продюсеров, режиссёров, актёров… Еда, подвоз, прихоти звёзд, решение массы мелких вопросов. Улаживание скандалов. И это лишь малая часть дел, в которые мне нужно было погрузиться. Хороший продюсер — это человек, который умеет договариваться, организовывать и обладает зачастую стальными нервами.

А сейчас я был сам себе глава компании и сам себе продюсер. И дизайнером, кстати, тоже! Пришлось самому придумать себе вариант визиток. Ну хотя бы забирал их из топографии уже не я, а мои новые подчинённые…

Более того, ну сниму я один фильм со звуком. Где его будут показывать? Сейчас все кинотеатры принадлежат самим киностудиям. Поэтому «пробивать» надо не только сами съёмки, но и переоборудование залов под звук.

Признаюсь, было тяжело, но невероятно интересно! Новая деятельность придавала мне сил и энтузиазма. Представьте: вы включены в дело, что обещает стать мировым прорывом! И принести миллионы долларов. Прочувствуйте этот момент!

Записные книжки с планами и телефонами «нужных» контор и людей мгновенно исписывались и улетали со скоростью урагана. Мой «Фордик» натурально обалдевал от количества миль, намотанных по Лос-Анджелесу!

Под компанию я снял двухэтажное кирпичное здание, что пустовало на окраине города в тихом районе. В одной части арендованного строения был большой зал, который так и не успели доделать. Владелец, у которого не хватило денег на то, чтобы всё достроить, планировал сдавать дом как коммерческую площадь. Показывая неотремонтированное крыло, он заметно волновался. А я не подавал виду, сбивая цену аренды. Это то, что мне было нужно!

Зал превратился в маленький павильон-кинолабораторию, где уже через день начала работать бригада рабочих, «зашивая» всё звукоизоляцией. Здесь можно будет разместить один комплект съёмочного оборудования для подготовки простых демонстрационных роликов и новостей.

Кстати, «Фокс» так и прославился! В первую очередь «Мувитоном» начали снимать новостные выпуски и киножурналы.

Зал-трансформер, где можно было быстро сменить оборудование для двух моих технологий, а также комплект для простых съёмок на профессиональном оборудовании — обошлись мне в двадцать пять тысяч баксов.

Зато я мог снять в нём любые новости и короткие демонстрации! А также «тренировать» собственные съёмочные группы. Ведь «дать погонять» готовую команду, умеющую безупречно работать со «звуком», какой-либо кинокомпании — тоже стоит приличных денег. В общем, я готовился предлагать два варианта на рынке Голливуда…

Первый — лицензия на использование «звуковых» технологий в конкретном количестве фильмов. И это было дорого, потому что киностудиям пришлось бы купить часть оборудования и обучить своих операторов и звукачей. Кстати, за покупкой они пойдут в зарождающиеся компании. А они будут созданы мной в конгломерате с «Вестерн Электрик», или совместно с «Исследовательской лабораторией Кейса».

Второй вариант — лицензия на фильм плюс готовая съёмочная группа «под ключ» с частью собственного оборудования. От киностудии требовался переоборудованный павильон. Дорого, но быстро, и давало более гарантированный результат в плане качества работы.

Один-два успешных фильма, что «выстрелят» в прокате по стране, и я смогу спокойно выкупать или строить себе пару павильонов, приступая к производству собственных фильмов. Премьеры первых звуковых картин принесли своим создателям баснословные деньги.

«Корпоративное» право и традиции Америки сделали своё дело. С подобранной командой я заключил договор о невозможности работать на «Витафоне» и «Мувитоне» ещё три года в случае увольнения. Зато платил им процентов на двадцать-тридцать больше от обычной ставки в Голливуде. За такие деньги возможность «экспериментировать» в лаборатории оказалась весьма привлекательной, и я смог найти пару операторов с молодыми ассистентами для них.

И всё же мне критически нужны были два человека, чтобы продолжать «смотреть вдаль» и планировать развитие моей зарождающейся киноимперии. Поэтому я засел за письмо, адресованное выпускнику «Бауманки», что родился в России, в Муроме. А сейчас работал в компании «Вестингауз» в Питтсбурге и обивал пороги с идеей, которая всем казалась сумасшедшей.

Я с волнением выводил строки письма Владимиру Зворыкину!

«…Позвольте, прежде всего, выразить своё глубочайшее восхищение Вашими научными изысканиями. Я слежу за Вашими патентами и публикациями, и смею заверить Вас, что здесь, в Лос-Анджелесе, Ваши работы по созданию полностью электронного 'телескопа» — или, как Вы его иначе именуете, «дальновидящего аппарата» — восприняты не как фантастика, а как неизбежный прорыв в будущее.

Идея передачи движущегося изображения на расстояние с помощью электронных пучков, а не громоздких механических дисков, представляется мне единственно верным путём.

Именно это сподвигло меня обратиться к Вам с настоящим предложением. Моя «Кинокомпания 'Будущее» трудится над тем, чтобы в кинематографе наконец-то появился и звук. Мы вкладываем значительные средства в системы «Витафон» и «Мувитон». Без сомнения, как активный исследователь, вы о них слышали.

Я приглашаю Вас посетить мою мастерскую в Лос-Анджелесе в удобное для Вас время до конца сего года и лично ознакомиться с нашей работой. Думаю, нам стоит обсудить возможные точки соприкосновения.

Я прекрасно понимаю, что путь из Питтсбурга в Лос-Анджелес долог и обременителен. Дабы избавить Вас от материальных забот, моя компания «Будущее» берёт на себя все связанные с этим визитом расходы.

Я верю, что Ваш «телескоп» однажды сможет показывать наши фильмы, а наши технологии записи звука — озвучивать Ваши передачи. Приезжайте, позвольте мне лично показать Вам, что рождается сегодня в Голливуде.

С нетерпением жду Вашего ответа и надеюсь на плодотворное сотрудничество.

С глубочайшим уважением и верой в Ваш гений,

владелец «Кинокомпании 'Будущее»

Иван Бережной

Зворыкин это глыба тридцатых. Через пять лет начнутся подвижки в создании телевидения. И он станет флагманом этого движения, постоянно совершенствуя свои исследования «телескопа». Переманить его сейчас с работы в «Вестигаузе» у меня вряд ли получится. Я банально не смогу в данный момент предоставить ему хорошую лабораторию под его исследования. Но заложить старт для сотрудничества можно.

Второй человек был у меня «под боком». Однако найти его в телефонных книгах мне не удалось. Пока что он жил весьма скромно. Пришлось ехать в офис «Фокс филм» и оставлять свой номер. После этого через день мне позвонил Грегг Толанд. Двадцатилетний парень, уже бывший ассистентом оператора, сообщил мне, что будет на вечеринке, которую давали в своём поместье Кинг Видор и Элинор Бордман.

Переманить уже работающих на другие компании мастодонтов операторской работы было бы сложно. Там у них дорогие и долгие контракты, отличные условия и страховки. А вот «выцепить» из лап Фокса подающего большие надежды, но всё же пока молодого ассистента, было намного реальнее.

Я прекрасно помнил, что Толанд стал истинным волшебником своего времени. То, как он играл со светом и какие новшества придумывал на ходу прямо на съёмочной площадке — во многом определит его место в истории Голливуда и мирового кино.

Работая с самыми знаменитыми режиссёрами, он фактически поменяет отношение к оператору, как техническому специалисту, и выведет его в разряд отдельного соавтора фильма. А эксперименты Грегга с резкостью и фокусом повлияют на саму технологию съёмок.

Сейчас у меня был шанс «перехватить» одного из самых плодовитых и известных операторов ближайших двух десятилетий. И я не собирался его упускать, сразу согласившись увидеться на вечеринке.

Тем более, это было абсолютно открытое мероприятие, где я мог встретить других полезных в моём деле людей. Пора уже постепенно «появляться в свете»!

Видор и Бордман были первыми голливудскими королями вечеринок. «Интеллектуальный шик» — так часто называли их открытые гулянки, которые собирали под тысячу человек. Самым больши́м мероприятием, что они проводили, был «Пикник на пирсе», когда в конце августа арендовался огромный пирс в Санта-Монике и тусовка продолжалась от сумерек и до рассвета.

Джазовые оркестры играли всю ночь, сменяя друг друга, музыка лилась над океаном, и, несмотря на Сухой закон, там выпивалось сумасшедшее количество бутылок шампанского и даже кое-чего покрепче. А на выходе с пирса устраивался целый городок из десятка аттракциона. Машины гостей забивали всю набережную перед пляжем. Но полиция молча закрывала на это глаза, ведь и мэр, и начальник копов тоже иногда посещали это мероприятие.

Тем более, Сухой закон не запрещал потреблять алкоголь из «собственных запасов» или угощать им гостей. Могут ли быть эти самые большие запасы у богатого человека? Ответ очевиден…

Кинг Видор уже стал известным и успешным режиссером с большими деньгами, а его жена Элинор уверенно завоёвывала новые высоты на экранах кинотеатрах. Она могла позволить себе перебирать: в каком фильме будет сниматься, отсеивая десятки предложений.

Вокруг них формировалась «высокая» богемная и творческая интеллигенция киноиндустрии. И поэтому бизнесмены и чиновники тоже появлялись на их вечеринках. Это был богатый приём, где первая часть мероприятия оставалась в «рамках» приличия. В отличие от других закрытых тусовок, где с первых минут творился откровенный содом и гоморра.

Размах голливудских гулянок был поистине невообразим. Вынести всю мебель из громадного поместья, завалить все комнаты сеном и цветами, запустить павлинов и домашних животных, чтобы создать впечатление «природы» в доме? Пожалуйста! Рисовать на стенах и ломать мебель, «сражаясь против материальных свидетельств современности»? Валяйте. Бегать по вилле и «охотиться» на чучела животных, с которыми в руках бегают несчастные дворецкие? Заверните два! Со всеми этими сумасшествиями вам на виллу «Макинтош» к известным сумасбродам Розмари и Ричарду Дион.

Настоящий слон на вечеринке? Нет проблем! Огромные качели, чтобы прямо из большого холла вылететь на полной скорости в бассейн во дворе? Не вопрос! Кстати, последнее закончилось печальными последствиями — летун «промахнулся» и переломал себе руки-ноги, проведя долгое время в больнице Малибу.

Богема Лос-Анджелеса сходила с ума от денег. Она пробовала границы дозволенного «ревущих двадцатых», раздвигая их иногда до истинной мерзости.

И тем удивительнее выглядели владельцы и продюсеры кинокомпаний. Публика Штатов любила смаковать дикие выходки актёров: алкоголиков, бабников и девиц лёгкого поведения, рожающих от четвёртого официанта во втором ряду слева, которого заставили петь хором акапеллу на очередной тусовке.

Но управляли всем спокойные люди в чёрных и серых дорогих костюмах и смокингах. Достаточно поглядеть на фото Уорнеров. Или троицы Фокс — Цукор — Ласки, что были в это время ключевыми фигурами в «Парамаунт».

Владельцы киностудий управляли этим бедламом, умело дёргая за ниточки, словно кукловоды… С помощью продюсеров, барыг, шпионов, мафии и полиции. С помощью поставок редких удовольствий и посредством сломанных пальцев. При участии подставных девиц из борделей и при потворстве отличных адвокатов и врачей, которые вытаскивали актёров из крутого жизненного пике.

Вот с чем мне придётся работать и какую массу «чудиков» надо будет обуздывать…

Я отправился в Голливуд на вечеринку.

Мой «Форд» остановился перед громадной виллой, которую снимал Кинг Видор. Уже на парковке я услышал громко играющий джаз-бэнд. Музыканты исторгали из инструментов звуки свинга — «лёгкого» ответвления джаза, что отличался от «классики» скоростью и легкомысленностью мелодии.

Я прошёл через большую арку ворот и оказался перед широкими ступенями, что окружали холм, на котором и возвышалось четырёхэтажное здание виллы. Путь к ступеням был украшен гирляндами и разноцветными фонарями. Оркестр, что я услышал, стоял у подножия лестницы, «встречая гостей».

Пришлось увернуться от ярко размалёванного клоуна, что прошёл на ходулях, перебирая ногами где-то на уровне второго этажа. Он декламировал неизвестные мне стихи. И шум. Шум десятков голосов.

На вершине лестницы вместо привычных скульптур по краям были установлены два круглых небольших подиума. И на них кружились балерины. Мне даже стало зябко, глядя, как на холодном ветру с океана крутятся две «юлы» в тонких кружевных платьицах-пачках.

Люди сновали туда-сюда, оглашая всё громким смехом и звоном бокалов с шампанским, что разносили на подносах официанты. Все здоровались, обнимались, льстили друг другу, отходили в сторону и тут же подхватывали сплетни про того, с кем только что облобызались, как Брежнев на награждении почётных членов ЦК партии.

Я двинулся вверх по ступеням, ответив улыбкой на игривые взгляды двух молоденьких барышень. Сейчас на мне был один из смокингов, что пошили на заказ в «Манзони». Чёрный, с лёгкой искрой. Блестящие начищенные туфли, дорогая бабочка, накрахмаленная белоснежная сорочка, уложенные волосы. Тёмно-синий жилет, из которого выглядывала цепочка дорогого хронометра от «Картье» — роскошная вещь, которую я позволил себе для подобных выходов. Тем более, дом «Картье» сейчас буквально с ноги ворвался в мир моды и прочно завоёвывал позиции в Штатах.

Передо мной около входа расступились четыре девушки, за спинами которых были прикреплены искусственные павлиньи перья.

Двери распахнулись, и меня оглушила музыка. В глазах зарябило от разноцветных женских платьев. Казалось, что громадный холл представлял собою декорации из фильма о помешавшемся на роскоши султане. Ещё один джазовый оркестр заходился в экстазе на сцене, собранной прямо посреди зала. Всё вокруг напоминало бал, которому позавидовал бы «Великий Гэтсби». И как мне поймать во всём этом бедламе Грегга Толанда? Об этом я не подумал… Он, видимо, рассчитывал, что раз я имею свою молодую компанию, то уже вхож в местные творческие круги…

Подхватив с проносящегося мимо подноса бокал с шампанским, я двинулся через шумный зал в сторону закусок. Там людей было поменьше, но и возрастом они были постарше. Многие не спеша беседовали, изредка поглядывая на танцующих. Некоторые, напротив, выбирали очередную жертву из кружащихся под музыку молодок.

Взаимная охота. Девицы, желающие ролей в кино или шикарной безбедной жизни. И толстосумы, которые хотят вдоволь натешиться с красоткой, а через время найти себе другую.

В одной из компаний я приметил знаменитую чету завсегдатаев таких вечеринок. Дуглас Фербэнкс, «король Голливуда» белозубо улыбался окружившим его людям и что-то шутил. Ряд присутствующих на этом празднике жизни «свободных дельцов» Голливуда его обожает. И неудивительно, ведь Дуглас, экранная икона «американской мечты», создал со своей женой и с Чаплином общественную компанию, что постепенно выводила талантливых режиссёров и актёров из-под диктата крупных студий. А вот уже устоявшиеся гиганты кинобизнеса за подобные «приколы» конкретно скрипели на Дугласа зубами.

Рядом, небрежно опершись на плечо супруга, в дорогущем белом манто, наброшенном на плечи, стояла Мэри Пикфорд, заливаясь смехом с очередной шутки мужа. Ещё одна дива кино, что тоже превращалась из востребованной актрисы в человека, чьё слово влияло на киноиндустрию и контракты. Странно, что с ними не было Чаплина. Обычно на таких приёмах они всегда вместе.

Через десять минут я уже разговорился с компанией операторов «Парамаунта», включившись в спор по поводу будущего кино. А спустя полчаса вокруг нас уже образовалась целая толпа, слушавшая мои горячие аргументы. Ведь в оппонентах у меня оказался не кто иной, как Давид Абель из киностудии «First National». Переехав из Санкт-Петербурга в США ещё в молодости, он к сорока годам уже прослыл маститым оператором. В конце тридцатых он снимет своего «Волшебника страны Оз» и окончательно войдёт в историю Голливуда навеки.

— Всё это чушь собачья! — вдруг раздался за спиной тонкий мужской голос.

Мы с Абелем обернулись на подошедшего. Толпа вокруг ахнула. Кто-то зашептался. Я даже физически почувствовал, как возникло напряжение. Глаза девиц-охотниц за славой и деньгами наполнились голодным блеском.

— Джон, ты слишком остро реагируешь на то, что станет неизбежным… — мягко произнёс Абель и добавил, — Впрочем, я очень рад тебя видеть! Как твоя поездка в Нью-Йорк? — попытался перевести тему Давид.

Перед нами стоял Джон Гилберт собственной персоной. Разбиватель женских сердец, суперзвезда немого кино, чья яркая и страстная игра сводила с ума зрительниц по всей стране. Сейчас он на пике славы и получает бешеные гонорары от «Metro-Goldwyn-Mayer».

Только вот есть один нюанс… Его голос так контрастировал с внешностью супермачо, что появившийся в будущем «звук» просто убьёт его карьеру. И Гилберт прекрасно это осознаёт, жёстко критикуя любые поползновения в сторону озвучивания фильмов.

Качаясь от выпитого, Джон ткнул в меня пальцем:

— Я даже без понятия: кто вы… Но знаю, что подобные вам убивают истинное искусство. Мы играем… мимикой, телом. А потом что? Станем бурчать что-то с экрана? Для плебеев, который не могут «прочитать» настоящий посыл?

Давид нахмурился:

— Джон, потише. Вокруг люди. Позволь я составлю тебе компанию, и мы побеседуем… Мы на серьёзном мероприятии!

Воспитания и такта мигранту из Санкт-Петербурга было не занимать. Он мгновенно «считал» риски для Гилберта. Если в толпе среди нас затесался кто-то из газетчиков, то уже завтра в новостях будет что-то вроде «Джон Гилберт назвал зрителей плебеями на приёме у Кинга Видора…».

— Каком серьёзном мероприятии? — закричал выпивший Джон, — Здесь помимо настоящих творцов масса всякого сброда, вроде этого проходимца, — И он снова ткнул в меня пальцем, — Я всегда был против открытых вечеринок… Лавочникам и гангстерам тут не место…

— Каким гангстерам, Джон? — заговорил Абель и схватил пьяного за локоть.

— Я видел Ардиццоне… Все же в городе знают, чем он занимается⁈ И ещё несколько типов с такими же мордами, как у этого… — Гилберт махнул в мою сторону бокалом, и шампанское выплеснулось на мой новый фрак.

— Советую вам закрыть то, откуда вылетают эти слова… — процедил я, стиснув зубы.

На нас смотрело множество людей. Терять лицо здесь нельзя. Сожрут сразу. Даже если это чревато плохими отношениями с такими звёздами, как Гилберт. Я владелец компании, а не начинающий актёр, который заглядывает в рот властителям Голливуда ради эпизодической роли. Вести себя нужно соответствующе.

— Чего? — и Гилберт неожиданно размахнулся бокалом.

Я бросил на пол свой хрусталь с шампанским, которое так и не пригубил в пылу спора. И тут же быстро перехватил и вывернул руку актёра. Джон тонко вскрикнул и выронил свой бокал. Тот со звоном разлетелся на осколки.

— Что вы себе позволяете⁈ — ахнула девица рядом, гневно глядя на меня.

Похоже, преданная фанатка Гилберта…

Джон начал вырываться и угрожать мне всеми карами небесными. Я оттолкнул его в сторону, чтобы не попасть под неловко «летающий» в воздухе локоть смутьяна. И это была ошибка…

Пьяный актёр попытался тут же развернуться и ударить меня. Но споткнулся о туфлю девушки, стоя́щей напротив, и улетел прямо в сторону закусок. Джон попытался ухватиться за стол, но только перевернул его, шлёпнувшись на пятую точку. Креветки, фрукты, канапе — всё полетело на него сверху. Красивый смокинг тут же превратился в место побоища для вкусностей.

Вокруг мгновенно загудели зеваки…

Два гангстера расположились у колонны, держащей высокий свод холла. Том с интересом осматривал дёргающихся в танце дамочек, жадно наблюдая, как при каждом движении подлетают их платья. Леоне Крус, напротив, с недовольным видом цедил виски. Он отставил стакан и произнёс:

— И какого чёрта мы здесь делаем?

— Расслабься, Леоне! Что ты нудишь весь вечер? Мы сделали большое дело. Ардиццоне согласился на поставки рома в Лос-Анджелес. И это вместо того, чтобы открыть своё производство. Фред будет доволен!

— Да, но мы так и не узнали — где Дин и его компаньоны? — нахмурился Леоне, и понизил голос, — Получается, они кинули Фреда и нас с долей от того ограбления банка…

— И что ты предлагаешь? Как мы найдём их во всём Лос-Анджелесе? Да, может, их уже нет в Калифорнии. Взяли куш и свалили куда подальше… — отмахнулся от него Том, подмигивая какой-то разбитной девице.

— Тогда нам пора обратно во Флориду! — спорил напарник.

— Уехать и не повеселиться? Это открытая вечеринка! Ты когда-нибудь на таких вообще бывал? У нас в «Тихом месте» никогда не будет похожего. А в Тампе я подобного не видел. Вот это разгул! Давай хотя бы напоследок развлечёмся! Похоже, я нравлюсь вон той цыпочке. Пойду-ка познакомлюсь… Ого!

Том прищурился и затем удивлённо округлил глаза:

— Смотри! Это же Джон Гилберт!

— И что? — раздражённо спросил Леоне.

— Ты скучный тип, Лео! Я столько девок закадрил с помощью его фильмов. Одеваешься в такой же костюм, соришь деньгами, ведёшь её в кино на фильм с Гилбертом и дело в шляпе! Гляди, да там драка!

Джон Гилберт попытался ударить какого-то парня в смокинге, но тот ловко скрутил его. Через пару секунд актер улетел в сторону стола, обрушив его. Всё внимание стоя́щих вокруг гостей тут же обратилось к Джону и его «обидчику».

— Ха! Сейчас будет скандал! — обрадовался новому развлечению Том.

А Леоне подобрался, словно ищейка. Он присмотрелся к парню и тихо протянул:

— Том… Я знаю его…

— Кого?

— Того, что сейчас поставил на место этого твоего Гилберта…

— И что? — пожал плечами гангстер.

— А то, что я помню его лицо! Он был в компании Дина, когда я передавал от Фреда наводку на банк! Я тогда говорил с Дином, а его дружок Фогель сидел за дальним столиком с остальными, кого собрали на дело. И этот парень в смокинге был среди них…

— Ты чего, Лео? Этот — какой-то бизнесмен. Или может, актёр. Я правда его не видел в фильмах…

— Том! — зашипел Леоне, — Никакой это не актёр. У меня хорошая память на лица. Это он. Напялил красивый костюм, но лицо-то не сотрёшь! Зуб даю — это один из подручных Дина!

Том озадаченно посмотрел на напарника. Затем на «обидчика» Гилберта.

— Ты уверен?

— На все сто!

— Значит, он знает: где деньги… — Том мгновенно посерьёзнел и его прежде игривый взгляд обрёл жестокость, — Придётся задержаться в Лос-Анджелесе… Не упускай его из виду, Леоне. Похоже, нам улыбнулась удача…

— Вы хам! — кричала на меня шатающаяся дамочка.

— Уберите отсюда этого мужлана! — тонко вопил какой-то набриолиненный тип.

Толпа начала смыкаться вокруг нас, охая и ахая. Я с Гилбертом стал эпицентром внимания.

— Спокойно, дорогие гости! Ничего не случилось! Просто мистер Гилберт немного перебрал, с кем не бывает? Все мы грешны, а мир кино особенно! Ну вам ли всем не знать! Только истинно одарённый человек способен в запале сотворить то, о чём и не подумает другой! — витиевато обрушил словесный поток на присутствующих мужчина средних лет в дорогом костюме.

Он подскочил к Гилберту и поднял его:

— Дорогой Джон, вам нужно сменить костюм!

Актёр попытался открыть рот, но балагур тут же заговорил вновь, шутя налево и направо. Мы стояли в центре круга, что образовала сомкнувшаяся толкучка из людей.

— Дамы и господа! Встречайте виновников сегодняшнего торжества! Кинг Видор и Элинор Бордман! — неожиданно громко раздалось в центре громадного холла, как только прервалась музыка.

Оркестр вновь грянул. На этот раз торжественную и пафосную мелодию. Все тут же потеряли к нам интерес и повернулись к центральной лестнице. С потолка посыпались разноцветные воздушные шары и конфетти, покрывая всё вокруг бумажными звёздами.

Кинг, одетый в безупречно сидящий костюм, царственной походкой спускался к богеме, словно одаривая её невиданной милостью. На его плечи была наброшена королевская мантия, а в руке он держал бутафорский меч. В подобном наряде отсылка к его имени, созвучному с «король» — становилась понятна каждому…

А рядом, держа под руку своего дражайшего режиссёра, словно царица, плыла Элинор. В длинном платье, тянущемся позади по ступеням ещё на пару метров. В её свободной руке покоилась держава.

Все вокруг захлопали и загомонили. Некоторые чуть ли не выпрыгивали из штанишек, торопясь протолкнуться вперёд и поздороваться с хозяевами виллы и всего этого цирка.

— Пожалуй, я удалюсь, мистер Бережной, — произнёс Давид Абель.

Я успел сунуть ему свою визитку и обещал продолжить наш спор. Оператор с улыбкой принял её и кивнул.

— А вы умеете «заводить друзей»! Я правильно услышал ваше имя? Иван? — вдруг оказался рядом со мной незнакомец, что недавно успокаивал очевидцев нашей с Гилбертом мини-потасовки.

Русоволосый, зеленоглазый, крепкого телосложения. Смокинг на нём сидел как влитой.

— Да. Иван Бережной, — я пожал протянутую руку.

— Александр Левин, — улыбнулся мужчина, — Я подошёл, потому что мне сказали: некий русский спорит с самим Абелем! Стало интересно. Чем занимаетесь?

— Открыл кинокомпанию. Точнее, операторскую и звуковую мастерскую.

Я обернулся. Джон Гилберт исчез. Видимо, актёра увели его воздыхатели.

— Звуковую? — брови Левина удивлённо поползли вверх, — Ха! Теперь понимаю, почему Гилберт так взъелся на вас. Он не терпит разговоров про то, что фильмы могут получить «голос». Да ещё и подвыпивший… Не повезло вам. Первый раз на таком «приёме»? — он обвёл рукой беснующуюся вокруг четы хозяев толпу.

— Да, — признался я.

— Ну, часть спора я услышал. Держитесь вы весьма хорошо и уверенно. Однако не сто́ит торопиться наживать врагов. Тем более таких известных… Вы давно приехали? Есть родственники? Девушка? — спросил Левин.

— Мне было десять, когда отец решил перебраться в Штаты. Сейчас живу один в Голливуде. Родители умерли. А из-за работы совсем нет времени на девушек, — признался я, — А вы чем занимаетесь? Давно здесь живете?

— Тоже переехал с семьёй сюда в детстве. Сначала мы жили в Дакоте, потом я перебрался сюда. У меня несколько собственных дел. Сейчас вот участвую в строительстве и оснащении ряда кинотеатров в Калифорнии. Поэтому и решил «приобщиться» к местным вечеринкам. Интересно посмотреть — как веселятся в Голливуде… — усмехнулся Александр.

— И как вам? — лукаво спросил я.

— Честно? — посерьёзнел Левин, — Всё это ширма… — он обвёл рукой гремящий зал, что снова закружился в танцах, — Бабочки-однодневки сгорят, актёры дадут неудачное интервью и оскандалятся. Их забудет бо́льшая часть поклонников, если они не успеют войти в историю. Останутся только вон те джентльмены, которые очень пристально смотрят на вас, Иван.

Я посмотрел на столик, куда лёгким кивком указал Александр. За ним стояло трое человек. Они иногда посматривали в мою сторону и о чём-то говорили. Один из них тихо рассмеялся.

— Там стоит Шмуль Гельбфиц, — пояснил Левин, — Хотя большинство здесь знают его под другим именем. Я месяц назад завершил строительство павильона для их компании «MGM»…

Разумеется, я прекрасно знал про эту студию. «Metro-Goldwyn-Mayer» создали Луис Майер и Самуэль Голдвин. Первый когда-то приехал из Российской Империи и был поначалу старьёвщиком. Проезжая на телеге отца по окрестностям, он скупал металл и тряпки. Второго на самом деле звали Шмуль Гельбфиц, и на заре своей трудовой карьеры до переезда в США он делал перчатки. А потом… Они создали гиганта кино, чью заставку в виде рычащего льва в будущем увидит каждый второй на планете…

А Левин добавил:

— Главное, чтобы сегодняшний случай с Гилбертом не вышел вам боком. Джон — «их» актёр. Играет много ролей для «МГМ». Но ведёт себя так, что на студии абсолютно все не могут его терпеть. И, тем не менее, лицо Джона — это их лицо. Так что, остерегайтесь.

— Спасибо за предупреждение!

— Вы постоянно озираетесь, Иван, — удивился Александр.

— Ищу одного человека… — протянул я, рассматривая толпу.

— Кого?

— Да есть тут… Грегг Толанд. Подающий надежды ассистент оператора. Я как раз набираю молодёжь, готовую к экспериментам…

— Я его знаю! — обрадовался Левин, — Он приезжал проверять установку оборудования в один из кинотеатров, что я строю. Кажется, я видел его в курительной комнате. Давайте я помогу его найти, а вы мне больше расскажете о звуковом кино. Признаться, я с больши́м интересом слушал ваш спор с Давидом.

Вскоре мы уже стояли втроём на террасе виллы. Толанд оказался довольно скромным человеком. Он не захотел находиться в общей толчее и проводил время с миловидной девушкой. Ассистент тоже пытался найти меня, не ожидая, что это будет так сложно сделать. Похоже, на такие «тусовки» надо брать с собою какие-то заметные вещи, чтобы распознать друг друга в толпе.

Грегг согласился посетить мою лабораторию. Да и, чего греха таить, я вскользь заронил в его голову и материальный интерес. Сейчас он как ассистент получает двадцать — двадцать два бакса в месяц. А у меня оклад начинался от тридцатки.

После этого мы ещё долго общались с Левиным, обменявшись визитками. Земляк тоже захотел посетить мастерскую. Отказывать ему я не стал. Нужный контакт, да и производил впечатление действительно делового приятного человека. Пока мы с ним общались, я почерпнул много из того — кто из соотечественников и чем занимается в Лос-Анджелесе? Полезная информация. Мы обменялись адресами, и выяснилось, что мы живём недалеко друг от друга в Голливуде.

Вечеринка набирала обороты и уже начинала неумолимо скатываться в вакханалию. Поэтому часть «серьёзных» гостей уже покинула виллу. Для них этот выезд — просто способ развеяться и навести мосты с возможными партнёрами.

Я вскоре вышел с Александром на парковку. Он встречал какую-то знакомую, прибывшую на такси. Мы тепло попрощались, я сел в свой «Форд», помахал напоследок Левину и его спутнице и покатил домой. Вечер на удивление казался хорошим, а настроение не смог омрачить даже инцидент с Гилбертом.

С одной стороны — даже такой случай мог быть опасным. Актёры с высших ступеней кинопьедестала могли доставить проблемы. И как говорил Левин, если «Метро-голден-майер» придётся «отмазывать» Джона, то студия подключит все свои возможности в виде газет, молвы и даже в худшем случае, исков.

С другой стороны… А как часто вы скандалите на вечеринке со звездой такого уровня? Я даже тихо рассмеялся своим мыслям. Отобьёмся! И, как известно, «лишнего пиара не бывает»!

Запарковав «Фордик» около дома, я прошёл через лужайку и завозился с ключами в замочной скважине. Мимо по дороге не спеша проехал автомобиль. Наверное, такие же ночные гуляки…

Я оказался внутри своей холостяцкой берлоги. Закрыл замок и сдвинул ручку небольшого засовчика. Бросил смокинг на спинку кресла. Прошёл на кухню и включил небольшой патефон. Приятная мелодия разлилась по дому. Со всеми этими спорами, поисками Толанда, я даже не перекусил на вечеринке. Непорядок…

Наскоро соорудив себе пару сэндвичей, я обернулся к столу.

И встретился с колючим взглядом незнакомого мужика. Рядом стоял ещё один. И мне в голову уже летела дубинка. А как они зашли ко мне домо….

Сознание вспыхнуло мириадами пляшущих огоньков и погасло…

Очнулся я оттого, что мне прямо в лицо выплеснули половину кастрюли ледяной воды. Она побежала по телу, и я встрепенулся, замотав головой. Зря! Черепная коробка тут же взорвалась сильной болью.

В лицо заглянул один из нападавших:

— «Проснулся»? Отлично.

— Ты поосторожнее в следующий раз, Том. А то ты его чуть на тот свет не отправил…

Второй, развалившийся на стуле неподалёку, лишь усмехнулся:

— Нормально Леоне. Поверь, я знаю: когда надо валить наглухо, а когда только «встряхнуть»…

Я инстинктивно дёрнулся. Моё тело и руки были примотаны бельевой верёвкой к высокой спинке стула. Из таких пут под присмотром этих ублюдков не выбраться…

Смерил глазами двоих уродов, что забрались ко мне в дом. Как у них это получилось? Вскрыли замок? А засовчик? Это надо иметь сноровку и определённые навыки, чтобы «скинуть» его. И таких умений у добропорядочных обывателей, как правило, не водится…

Одежда на дуболомах была недешёвая. Держатся непринуждённо и уверенно. У обоих стволы в кобурах под мышкой. Похоже, ко мне наведались гангстеры…

Один из них склонился надо мной и с ухмылкой спросил:

— Ну что, парень… Где бабки из банка?

Приплыли…