Росомаха

Глава 1

Свист рассекаемого клинком воздуха заставил меня пригнуться. Пара волосин моей шикарной гривы, срезанных мечом врага, медленно падали на арену. Но мне было не до этого. Молот второго врага уже опускался на мой многострадальный череп. Эти гады сговорились сначала вынести меня, а уже после разобраться между собой.

Перекатом выйдя из-под удара, я взмахнул клинком, оказавшись позади одного из противников, и ударом наотмашь подрезал ахиллово сухожилие одного из врагов. Попался, гадёныш! Ну, теперь будет хоть немного попроще. Везение. Оно спасало меня всю мою жизнь на арене. Хотя нет, главным были умения и навыки.

Враг истошно заорал, смешно припадая на одну ногу. Вот только мне было не до смеха. Он не выбыл из игры, и намерений убить меня меньше не стало.

— Я тебя уничтожу, гнида! — рявкнул гладиатор, приспосабливаясь к неработающей ступне. — Тебе по любому конец, что ты сопротивляешься? Прими смерть достойно!

Ага, щаз! Размечтался! Я уже два года чемпион. А это не просто. Среди тысяч претендентов и в ежедневных битвах, этот титул сохранять совсем не легко. Не зря против меня поставили сразу двух противников! И не первый раз!

Спасибо, что это были не наши парни. Своих бы я не калечил, а просто выводил бы из боя с критическими, но не смертельными ранениями. Я любил тех, кого мне положено было убивать и всегда щадил их. Большинство парней и девчат переняли эту привычку от меня, от чего знать, зрители нашего Колизея, частенько бесилась.

— Бе-зы-мян-ный! — орала толпа вокруг меня. Трибуны бесновались, глядя на мой последний бой. В нашу сторону летели цветы, шарфики и даже лифчики.

Последний во всех смыслах. Десятый смертный бой, после которого я обрету свободу. Или смерть. Против меня сегодня выставили двух самых сильных бойцов с двух других Колизеев. Нет, официально это был бой троих, и каждый за себя. Но вот на деле…

Да, обычно все, кто доходил до финала, объединялись против меня. Вот только это их не спасало! Я на полном автомате отбил мечом оружие противника, тут же произведя контратаку, и мне повезло. Я вспорол брюхо второго одним мягким движением. Боец ещё не понял, что он мёртв, и попытался напасть снова. Но, запутался в своём организме и упал мне под ноги. Добить раненого в ногу бойца один на один не было для меня непосильной задачей.

Через пару минут выскочил распорядитель с таким громким голосом, что хотелось заткнуть уши, и объявил:

— И снова наш несменяемый чемпион, Безымянный, одержал красивую победу! Поприветствуйте нашего победителя! Это первый раз, когда боец победил в десяти боях подряд! Максимальный уровень до него — победа в пяти боях! И-и-и-и!!! Он первый в истории наших игр, кто смог обрести свободу! Виват чемпиону!

Трибуны Колизея взревели, а я устало опёрся на меч. Да, я хотел жить, и потому убивал. Не потому, что любил смерть, как некоторые из моих прошлых противников. А потому, что любил жизнь. И мне не оставили выбора. Повторюсь, своих я всегда щадил. Я насаждал нам основы чести, как мог.

Однажды, два года назад, я взбунтовался. Я крутой мечник, как показывает практика, лучший. Но меня, как котёнка, связали магией и вернули в клетку. Я смог убить всего семерых надзирателей и с десяток ранить. Этого было слишком мало, чтобы прорубить себе дорогу к свободе. И потому я решил играть по правилам. Десять итоговых побед, и я свободен! И теперь я и правда свободен. Я не знаю, что меня ждёт за стенами Колизея, я там ни разу не был.

Но, слово «свобода» было моей путеводной звездой, хоть это пока что для меня настоящая абстракция. Хотя вру. О мире «за» я знал почти всё. К нам частенько попадало «мясо» для разогрева публики на старте. Уже взрослые мужики, в основном.

Они научили меня письму и счёту, рассказали, какова жизнь там, за стенами Колизея. Объяснили, что за похлёбку из риса могут убить, а за власть предадут и мать родную. Я это принимал, но не понимал, ведь главным для меня была честь. А не странные «деньги».

— Следующая битва, — продолжал истерить распорядитель. — Всего через две недели! Судя по текущему тотализатору, ставок против Андрея Безымянного почти никто не делает. Но! Если вдруг случится чудо, и он проиграет, то можно стать чуть ли не богатейшим жителем нашего мира! Не забывайте об этом! На сегодня коэффициент один к семидесяти двум! Но, он теперь свободный член нашей общины, и сможет ставить против себя, не забывайте! А ещё он имеет право просто игнорировать битвы, попросим его принять участие добровольно и снова?

Трибуны взревели, выказывая непонятные мне эмоции. Интересно, чем живут все эти люди? Когда им не надо каждый день убивая других, доказывать своё право на жизнь? Я слышал, что они ходят на работу, сидят в кабинетах, что-то там делают, не рискуя головой. Но представить наглядно такую жизнь не мог, хоть и много знал о ней.

— Итак, Андрей, — от протянул мне какую-то то ли железку, то ли деревяшку фаллической формы и шепнул в ухо:

— Говорить надо сюда, тогда тебя все услышат, — и тут же продолжил громко: — Какие у тебя планы на дальнейшую жизнь? Ты первый чемпион за почти два века! Поделись с нами?

— Ну, наверное, жить? — мой голос, воспринимаемый чужим, заметался от трибуны к трибуне. — Обычной жизнью, без постоянных боёв и смертей.

В этот момент раздался марш с элементами напевности. Такую музыку я слышал впервые, но у меня мурашки по коже пошли. Судя по настроению зрителей, это было общее чувство. А ближайший участок стены Колизея начал опускаться под землю.

— Вот он, — снова заорал в свою палочку распорядитель. — Путь к новой жизни! Порадуйтесь за нашего чемпиона, и, согласитесь, нам будет его не хватать на арене! Надеюсь, он к нам вернётся. А сейчас, тебе пора! Скажи пару слов своим поклонникам? Ты же прощаешься не только с ареной, но и всеми ими!

— Пошли вы все! — неожиданно для самого себя рявкнул я, отобрав резким движением фаллический символ. — Любители смерти и насилия. Вас всех надо на эту арену, хотя бы на тренировочный бой. А теперь прощайте!

Я гордо пошёл в сторону огромного выхода, но вдруг меня покачнуло. Странно, у меня была всего одна небольшая царапина от меча врага на спине. С неё уже даже кровь не сочилась. Но перед глазами всё начинало плыть. Я не мог потерять столько крови, чтобы терять сознание!

Держа спину прямой, я упорно шёл к выходу, который, казалось, не становился ближе. Но, наконец, я прошёл через огромные врата и оказался… в густом лесу. Вокруг меня плотным забором стояли пальмы и прочие южные деревья, густо перевитые лианами. Впрочем, других деревьев я не знал. Я немного углубился в лес, продолжая краем уха слышать беснование толпы, и тут меня накрыло по-настоящему.

Всё вокруг закружилось, и я упал на мягкую подстилку из густой невысокой травы. От врат меня отделяли максимум полста метров густой растительности. Последней мыслью, промелькнувшей в моём сознании, было: «Отравили, уроды!».

Яд на арене был строжайше запрещён, но всегда находились оригиналы, игнорирующие это правило. Обычно, они заканчивали жизнь от собственной отравы. Распорядитель при малейшем подозрении разрезал ногу подозреваемого его же клинком. И те сдыхали в муках. Или маги залечивали рану за несколько секунд, если яда не было. Но, как и всё в этом мире, это была игра на публику. Главное — высокие рейтинги «битвы до смерти».

Я поднялся, превозмогая, и, постоянно падая, двинулся вглубь леса. Пусть я сдохну от яда, главное, чтобы меня никто не нашёл. Я ушёл победителем, пусть у парней, что остались, появится стимул! Пусть они верят, что подобное возможно! Мне было сложно себе в этом признаться, но я любил их как семью, которой у меня не было. Заботился о них в меру своих мизерных возможностей. И они отвечали мне взаимностью. Не всегда, да, но весьма часто.

И сейчас я лежал на траве посреди джунглей и прощался с этим миром, который я, несмотря ни на что, очень любил. И в котором выживал двадцать лет, с тех пор как меня выкупили из сиротского приюта, сделав рабом-гладиатором. Хотя, и до этого выживал, просто не осознавал этого.

Всё вокруг закружилось, и сознание медленно уплыло. Мне снилось, что я оказался в совершенно незнакомом лесу. Высоченные стройные деревья с игольчатыми кронами окружали меня, всё было засыпано жёлтыми, высохшими иголками. Подлеска практически не было, эти стройные изящные гиганты душили любую растительность, кроме редких проплешин незнакомой высокой травы.

— Умираешь? — поинтересовался незнакомый голос.

Да, умираю. Вот, уже и галлюцинации начались. Надеюсь, что не зря. Раньше, на арене, меня бы уже поставили на ноги маги-лекари. И наказали бы нарушителя. Маги смерти просто развоплощали души таких. Но, теперь я свободный человек. Я слышал про деньги, и даже часто сталкивался с этим понятием в детстве, пока жил в приюте.

Да и нам платили. На эти деньги мы иногда покупали себе оружие, продажных женщин, редкую еду и даже выпивку. Перед последним боем я спустил всё, что было, на меч, который теперь лежал рядом со мной.

И да, на шлюх я не тратился. Я был лучшим, и мне ничего не стоило сбросить напряжение с любой из боевых подруг, для них было за счастье попасть в мою кровать, это считалось хорошей приметой для них.

А теперь меня «бесплатно» лечить бы и не стали. Десятая победа. Дальше я, по идее, обязан сам о себе заботиться, зарабатывать на еду, жильё, одежду, лечение. Думаю, меня и бесплатно вылечили бы, но я слишком поздно понял, что меч одного из противников содержал яд. Может, и не надо было стремиться к этим победам? Да хрен им всем, надо! Я доказал, что это возможно.

— Умираешь же! — снова тот же самый голос. — Обидно наверно?

— Не очень, — на автомате окрысился я. — Если и сдохну, то победителем! Моё имя войдёт в века. На меня будут равняться! А друзья будут знать, что вырваться оттуда возможно! И сделают это! Я первый, но не последний.

А потом сообразил, что мой собеседник — лишь плод умирающего сознания. Чёрт, обидно. Главное, чтобы шакалы растаскали мой труп до того, как кто-нибудь наткнётся на него и опознает. Иначе, всё было зря!

— А ты мне нравишься! — всё тот же назойливый голос с лёгким присвистом или даже шипением. — Редко встретишь человека, который, умирая, думает не только о себе и упущенных возможностях, а о других, красавчик же. Короче! Жить хочешь?

— Жить? — усмехнулся я, окончательно теряя связь с действительностью. Высоченные деревья водили вокруг меня хоровод. — Ты думаешь, я знаю, что это такое? Вся моя жизнь состояла из тренировок и битв, иногда до смерти противника. Так что не говори мне про жизнь, я не знаю о ней ничего.

— А он мне правда начинает нравится, ты права, подружанька, — надоевший голос обращался явно не ко мне. — Идеальный кандидат. Но, ты же понимаешь, что это будет чуть ли не последний наш шанс. Если мы возьмём этого, и он не справится, следующего будем ждать десятки тысяч лет!

— Он справится! — на задворках сознания раздался совсем тихий мурлыкающий женский голос. — Я вижу, я уверена, что мы не ошибаемся.

— Хорошо, любимая! — надоедливый фантомный голос тихонько отдалялся. Вот уж не думал, что, умирая, буду слушать подобный бред. — Я тебе доверюсь. Твоё чутьё никогда тебя не подводило, будем надеяться, что первая в твоей жизни ошибка случится не сейчас.

Наступила блаженная тишина, и я закрыл глаза. Высоченные стройные деревья пропали, голоса тоже. Покой. Мне нужен покой.

Я осознавал, что после этого наступит вечный покой, а не тот, что мне необходим, но я уже смирился. С ядом не поспоришь, а магов-гладиаторов не бывает. Так что вылечиться шансов нет.

— Заблуждаешься! — опять этот гадкий голос!

Я тряхнул головой.

— И ничего он у меня не гадкий! — возмутился мой бредовый собеседник. — Голос, как голос. Но я не о том. Я могу дать тебе долгую и интересную жизнь. Но, как ты понимаешь, не бесплатно. От тебя будет нужна ответная услуга! Впрочем, ты сейчас так себе соображаешь. И, если условия не устроят, я всегда смогу вернуть тебя в «здесь и сейчас», и ты спокойно умрёшь.

И меня поглотила так желанная мою тьма. Мне снилось, что у меня есть мать. Она качает меня на худеньких, но сильных ручках, напевая какую-то песенку, которую я не узнал. Потом что-то произошло, я лежу на земле, кричу, надрываясь, а лицо матушки лежит прямо напротив и смотрит пустым взглядом в небо. А потом меня поднимают сильные, но аккуратные руки. Чужие, мужские, но заботливые.

В себя я пришёл под теми же высоченными хвойными деревьями с кронами на самом верху. Однако я теперь знал откуда-то, что они зовутся соснами. И сознание было абсолютно чистым, от яда не осталось и следа. Потянувшись, я пружинисто вскочил, с любопытством оглядываясь. Неужели мне повезло справиться с ядом? Немыслимо!

— Повезло ему, как же! — тот самый надоедливый голос из предсмертного бреда вновь зазвучал у меня в голове с явным сарказмом. — Короче, сынок, ты готов пообщаться?

Чёрт, похоже это временное просветление, галлюцинации продолжались. Круче того, прямо передо мной из ниоткуда появился остромордый зверь ростом ниже колена, покрытый бурой шерстью. Он опасно скалился внушительной пастью. А у меня даже простейшего меча с собой нет! Впрочем, зверь небольшой, может, и руками справлюсь, если в яремную вену не дам вцепиться.

— Больно надо на тебя нападать, придурок! — окрысился зверёк. Голос явно исходил от него. — Короче, говорить будем? Или тебя, как положено, в чертоги призвать? Пугать тебя, идиота, не хотел!

Так, ну всё, хана этому мелкому отморозку. Я его голыми руками прибью! Этот мелкий урод считает, что я с ним не справлюсь? Да мне после арены такие на один зуб! Хотя не факт, выглядит серьёзно. Но, по любому осилю!

— Ты кого уродом назвал, щенок? — взвыл зверь, вычленив из всех мыслей только одно слово. — Не хочешь по-хорошему, я же тебя могу и вернуть в момент, где ты подыхаешь от яда! Желаешь такого?

— Стоп! — мой разум пытался разобраться в происходящем. — Ты кто вообще? И где я, и что тут происходит? Я умер?

— Хера с два! — начал с конца зверёк. — Живее всех живых, впрочем, неважно. Я тебя спас. Честно, ты мне нужен, но я в этом до конца не уверен. Точнее не уверен, что ты тот самый, кто мне нужен. В общем, от яда я тебя излечил, сюда перенёс. Испытание будет. А я? Да так, бог! И буду твоим богом, если ты справишься. Понимаешь, смертный? Ты первый за тысячу четыреста двадцать восемь лет, до кого я снизошёл. Может, в этом моя ошибка, что не раньше, но теперь не узнаешь. Короче, готов к испытанию?

— Испытанию? Ты о чём вообще, зверёк? — недоумённо спросил я. — Ты трезвый? Что происходит?

— Я⁈ Я всегда трезвый! — огромная узкая пасть распахнулась, обнажая ряды острейших зубов хищника. — И я бог, ты понял, смертный? Повторю ещё раз. Ты умирал, я тебя спас, и жду от тебя благодарности. Что не понятно?

— Не, ну спасибо, конечно, — обескураженно воскликнул я. — Но я до сих пор ничего не понимаю!

— А тебе и не надо! — резко отрезал зверь. — На сейчас твоя задача — выжить. И убить семьдесят животных. Любых. Кстати, у них всех под нёбом, возле мозга, есть кристалл. Выживешь и добудешь семьдесят макров, мы продолжим этот разговор. А теперь прощай!

— Это как прощай? — возмутился я. — Ты мне хоть столовый ножик дай! Или ты предлагаешь мне рвать монстров зубами? Да я на третьем сдохну, я свои силы не переоцениваю.

— Ах да, — оскалился зверь. — Забыл сказать. Я тебе даровал божественное умение: призрачные когти. Руку в кулак, и они появляются. Их никто не видит, но они будут резать всё, что угодно, на тридцать сантиметров вглубь. Но это пока! Сработаемся, дар будет получше.

После этих слов странное животное осыпалось блестящими искорками, исчезнув за пяток секунд. А я остался в странном для меня лесу без подлеска и без моря лиан. Я огляделся, но со всех сторон была одинаковая картина. Высоченные деревья и совсем низкая трава с крупными листиками на стволах. Почти кусты. «Черника», — всплыло в мыслях непонятное определение. И я откуда-то знал, что урожай будет почти через три месяца.

Бредово, однако. Я встал, удивившись энергии, переполнявшей тело. Создавалось ощущение, что я шикарно выспался. Когда успел только? И куда мне теперь?

Я огляделся. Вокруг всё было совершенно одинаковое. Сосны, черника… куда ни посмотри. Судя по положению солнышка, сейчас был примерно полдень, и я решил двигаться на юг. Появление странного говорящего зверька ясности в ситуацию не внесло.

Но, я не успел пройти и сотни метров, как впереди раздался низкий утробный рык. Я на автомате цапнул кожу на поясе, нащупывая отсутствующий меч. А из-за толстенного дерева выходил лохматый косолапый зверь, по грудь мне в холке.

Ага! Говоришь, невидимые когти? Собственно, больше ни на что надеяться я уже не мог. Поскольку мощь этого зверя чувствовалась на расстоянии, а я был абсолютно безоружен.