Рожденный, чтобы жечь!

Глава 2

Ощущения были странными. К тому же дежурный явно обратил внимание на Бориса. Выкрикнув: «Эй, ты там что, наколотый что ли?», полицейский вернулся к своей работе, как ни в чём не бывало.

Никак не отреагировав на глупый вопрос, парнишка повернулся к спиногрызу. Напрочь отказываясь принимать тот факт, что он слышал чей-то голос в своей голове.

Глядя на младенца, с некоторым раздражением на лице, ведь этот мелкий шкет — первопричина, почему Боря до сих пор не дома, он отмахнулся от назойливой мысли с галлюцинациями.

Однако, они его не отпустили. Произошло ещё кое-что странное. Парнишка вдруг почувствовал себя хуже. Возвращая всё внимание к стойке дежурного и делая шаг в его сторону, Борису опять стало плохо.

Проведя несколько манипуляций с хождением назад-вперёд под камерами полицейского отдела, он вдруг понял: по какой-то причине он не может отдалиться от малыша.

Да ладно отдалиться…

— Бредятина, — пробормотал своё умозаключение. — Видимо, действительно устал.

Но всё внутри него почему-то противилось подойти к дежурному. Ощущения были странными, словно его тянуло назад, к младенцу.

Затем его голову посетила мысль: с собой нет паспорта. А как ты подашь заявление без такого важного документа? В итоге, он в очередной раз прибегнул к девизу своей жизни.

— Ай, пофиг. Потом разберёмся.

Махнув рукой, Боря направился к корзинке. Через мгновение на него уставились два удивлённых голубых глаза.

— Поменьше недовольства, малой, — пробурчал парнишка. — А то оставлю здесь, с этими идиотами.

— Агуа? — заявил малыш, на этот раз более вопросительно.

Борис нахмурился:

— Мне бы твои проблемы. Лежишь тут спокойно. Хочешь спи, хочешь агукай…

Вот что за «агуа»? Ему бы сейчас поспать, а не разгадывать детские ребусы. Однако что-то в этом тихом, робком звуке заставило его остановиться.

Он присел на корточки, оказавшись лицом к лицу с младенцем.

— Чё ты барагозишь?

Малыш протянул к нему пухлую ручонку.

— Агуа! — пролепетал он снова, глядя Борису прямо в глаза.

В этих глазах не было ни страха, ни упрёка, только невинная просьба. И вдруг Бориса осенило. Вода. Он хочет пить.

— Точно, — пробормотал Борис. — И как я сразу не догадался?

Оглянувшись, он увидел кулер в углу комнаты. Поднявшись, Борис направился к нему, стараясь не выпускать малыша из виду.

Едва он сделал пару шагов, как почувствовал уже знакомое неприятное покалывание в животе. Остановившись, он посмотрел на корзину. Малыш, словно почувствовав его взгляд, потянул к нему ручки, снова пролепетав своё: «Агуа».

Борис вздохнул. Это уже начинало походить на паранойю. Но как объяснить это странное явление?

И главное, почему он чувствует себя плохо, когда отходит от ребёнка?

Отбросив сомнения, Борис налил стакан воды и вернулся к корзине.

Поднеся стакан к губам малыша, он оторопел. Стакан был выбит из рук лёгким взмахом малыша.

— Охренеть. Ты не попутал?

Какая ещё вода? Почему, ну вот почему…

Меня сильно расстраивало то, что именно этот пацан нашёл меня. Именно пацан. Вымахать он конечно успел. Вон какая спина и ручищи. Но вот умственно… Он был слишком безалаберным. И тут не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы понимать это.

Родителей мы так и не дождались. И чёрт его знает, были ли они.

А ещё меня очень серьезно начало беспокоить то, что именно к этому парню меня, как будто бы привязало.

Невидимая связь, которая появилась между нами, была необъяснимой. И теперь… стоит этому не довольному пареньку отдалиться от меня, как мне хочется плакать. Плакать!

Мне это очень не нравилось. На этого человека не было никакой надежды. Разгильдяй одним словом.

— Ты чего? — заговорил парнишка. — Чего ноешь? Пить хотел? Хотел. На, держи.

Он опять протянул мне стакан воды.

М-да… ну ты чего такой непрошибаемый? Подумай, сколько мне⁈ Месяца три-пять? Мне нельзя воду! Пожалуйста, спасите меня, хоть кто-нибудь!

Но вместо моего возмущения он услышал лишь моё жалобное: «Агу-а!»

Почему мне так не везёт? С первых же дней я вынужден бороться за своё существование… Ну почему?

Попытки как-либо напоить младенца не увенчались успехом. Воду он наотрез отказывался пить, так что юношу посетила одна гениальная мысль.

В общем, отнести этого орущего товарища домой. Там сдать сестре, она у него девка умная, подскажет что и как. Ну а Боря спокойно ляжет спать. Тем более, что организм уже требовал этого.

Пятница, ведь, заканчивается, значит, завтра не на учёбу, а опять на подработку. Только с самого утра. Не выспишься — жопа жопная.

Подхватив корзину с младенцем, Борис направился к выходу из отдела. Дежурный, проводив его взглядом, лишь хмыкнул. Проигнорировав уход столь странной компании.

На улице дышалось легче, но странное чувство дискомфорта не покидало Борю. Каждый шаг от здания полиции давался ему с трудом, будто здравый смысл тянул его назад.

Но он упорно продолжал двигаться, мысленно представляя мягкую подушку и тишину своей комнаты.

Добравшись до автобусной остановки, Борис почувствовал, как пот проступает на лбу. Младенец в корзине затих, уставившись на него огромными голубыми глазами.

В них, казалось, плескалось вселенское непонимание и тихий укор. Борис отвернулся, не желая смотреть на появившуюся обузу.

Забравшись внутрь, Борис опустился на сиденье у окна, поставив корзину рядом с собой. Младенец тут же оживился, забарабанив крошечными кулачками по стенке корзины. Борис вздохнул. Эта поездка обещала быть долгой и нервной.

До дома он добрался через полчаса. Как назло, под конец этой поездки карапуз разорался так, словно его собаки грызли. Это сильно раздражало.

Немногочисленные пассажиры смотрели на Борю с укором. И это тоже напрягало:

— Что пялитесь? Не хотите себе это орущее радио забрать?

Разумеется, желающих не было. Зато было много вопросов у людей, которые ехали рядом. Боря слышал перешёптывания, мол, он хреновый отец. Слишком молодой. Да и вообще, на таких надо в органы опеки жаловаться!

Дверь в квартиру открыла заспанная сестра, Наташка. Увидев Борю с корзиной, она удивлённо спросила:

— Ты чего так поздно?

В тот же миг из корзинки послышалось:

— УГУК!

Зеленоглазая четырнадцатилетняя девочка округлила глаза так, словно была героиней японского мультика. Медленно переводя взгляд с Бори на корзинку, она еле слышно протянула:

— Это ещё что такое?

Борис, недолго думая, ввалился в квартиру, чуть не сбив сестру с ног:

— Потом объясню! — выпалил он, ставя корзину на пол в прихожей. — Главное, помоги! Он орет как резаный!

Наташа, все еще пребывая в состоянии шока, осторожно заглянула в корзину. Увидев малыша, она растерянно захлопала глазами:

— Боря, ты… ты где его нагулял?

— В парке! — отрезал парень.

Наташка фыркнула, но, видимо, решила отложить допрос до лучших времен.

Она присела на корточки рядом с корзиной и принялась разглядывать младенца. Малыш, в свою очередь, уставился на нее своими огромными голубыми глазами и, к удивлению Бори, затих.

— Симпатичный, — констатировала Наташка. — Агукает что-то. И чего кричишь, красвец? Хочешь есть? Или памперс полный?

Борис закатил глаза. Он понятия не имел, что делать с младенцами.

В его представлении они только ели, спали и орали. А тут еще какие-то памперсы! Откуда их брать?

— Понятия не имею, — честно признался Борис. — Чё он хочет — не знаю. Воду не пьет.

Наташка вздохнула:

— Так, ладно, сейчас разберемся. Ты хоть покормил его? — спросила она, поднимаясь на ноги. — Где у тебя детское питание? Или ты ему прямо котлету собрался скормить? Хотя… если ты младенцу воду предлагал…

— Нет у меня никакого детского питания! — огрызнулся он. — Я ж говорю, я его нашел! Откуда мне знать, что этим спиногрызам надо?

Наташка закатила глаза:

— Ладно, — сказала она. — Присмотри за ним, а я пока схожу в магазин. За смесью и памперсами.

Борису идея сестры пришлась не по душе. Район у них не самый спокойный. А если говорить откровенно, то самый неспокойный во всем городе. Так было всегда. Именно поэтому он начал так рано драться…

А учитывая её характер и любовь к заумным фразочкам… она ж молчать не станет, если кто-то пристанет. А во дворе не любят умников. Особенно такие же малолетки, как и она сама.

— Сам пойду, — лениво протянул Боря. — Знаешь ведь, район у нас так себе. Вечером то драки, то пьяницы пристают.

Только вот тут встала кое-какая дилемма. Ему не хотелось брать с собой малыша. Вообще не хотелось.

Однако стоило парнишке закрыть за собой дверь, да выйти на улицу, как вернулась головная боль. Далее было понятно, что произошло бы дальше.

Скрипя зубами от неприятных позывов, юноша рванул к подъезду. Рывками преодолел лестницу, поднявшись на третий этаж, а затем…

— Борь, ты зачем с собой ребёнка взял?

Значит, моего спасителя-мучителя зовут Борис?

Я смотрел на этого запыхавшегося дядю с чувством неудовлетворения. Видя его побледневшее лицо, понимал, по какой причине он решил взять меня с собой.

Он отдалился от меня и тут же почувствовал себя плохо.

Да и мне, если честно, стало как-то не по себе. Ещё в участке, когда он отошёл от меня, мне стало одиноко. А когда Боря выбежал и захлопнул за собой дверь, мне стало… так плохо. Пучить начало…

Да что же это творится-то такое? Почему мне нельзя остаться с этой разумной девочкой? Видно же, что она разбирается в детях в десятки раз лучше, чем он!

— Что случилось? — девушка выглядела озадаченной. — Ты чего такой бледный? Плохо себя чувствуешь?

Борис, стараясь отдышаться, прохрипел:

— Не могу… не могу от него… отойти. Голова начинает болеть.

Я не услышал, что ему ответила сестра, потому что уже погрузился в свои мысли, но видимо она посчитала это какой-то шуткой.

Почему я переродился именно там? Именно в том месте и в то время? Без родителей и тех, кто сможет нормально обо мне позаботиться? Он ведь даже не знает, чем меня кормить можно! Да блин, он даже не знает, что детей в принципе нужно кормить!

— … кажется, — донесся до меня голос парня. — Я просто устал. Но поверь, Ната, будет лучше, если я возьму его с собой!

Не-не-не! — мне не понравилась идея Бориса. — Плохая идея! Пускай мне будет грустно, но оставь меня с этой девочкой! Пускай дальше пучит!

Вместо тех слов, которые я хотел сказать, вырвалось очередное всхлипывание:

— Агу-а. Агу-а!

— Во, видишь, — заулыбался Борис. — Не хочет без меня оставаться!

Чего? Ты чего там себе придумал⁈ Давай без этого! Оставь меня!

Но вслух что-либо говорить не имело никакого смысла. И это вышло мне боком.

Борис и Наташа решили, что я успокоился в его присутствии.

Хотя с другой стороны, когда он вернулся, мне действительно стало легче. Только вот разумом я понимаю, что с ним куда опаснее… С ним меня ждут ненужные передряги. Ну какой из него родитель⁈

Да уж… короче придется как-то самому вертеться, чтобы выжить и развиться. А это мне просто необходимо. Причем чем быстрее, тем лучше! Почему-то, где-то глубоко внутри, я чувствовал, что мне стоит поторопиться. Иначе… иначе я могу опоздать. Только вот я не знал куда именно…

Скривившись от безысходности, Боря подхватил корзину. Младенец тут же умолк, уставившись на него своими немигающими глазами. Наташка, проводив брата взглядом, вздохнула:

— Ладно, иди. Только смотри у меня! Чтобы вернулся с памперсами и смесью, понял? И чтоб с дитём не ходил по злачным местам!

Борис пробурчал что-то невнятное и вышел из квартиры, чувствуя себя по-идиотски. Да к тому же, устало.

Завтра с утра ему нужно быть на стройке. И если он не сможет нормально выспаться, быть беде.

Магазин, к счастью, оказался недалеко. Пока Боря ходил вдоль полок с детским питанием, выбирая хоть что-то, что казалось ему съедобным, малыш в корзине вел себя на удивление тихо.

Лишь изредка попискивал, напоминая о своем присутствии. На кассе продавщица, умиленно взглянув на Борю с корзиной, спросила:

— Первый ребенок?

Борис с лицом-кирпичом парировал:

— Подбросили. Сволочи.

Продавщица улыбнулась, словно зная правду, и… залипла в продуктовую корзинку. Выбранные Борисом товары оказались не теми, которые были нужны.

Памперсы для стариков, тушёнка, детское питание от шести плюс месяцев. В общем, набрал полную ерунду.

Борис вздохнул. Эта ситуация начинала его раздражать. Мало того, что он влип в историю с этим младенцем, так еще и приходится выслушивать умильные комментарии незнакомых людей.

— А что ж вы хотели? — протянула продавщица, перестав рассматривать товары. — Дети — это счастье! Просто у вас еще опыта мало. Вот подрастет немного, сами нарадоваться не сможете. Поверьте мне.

Боря лишь хмыкнул в ответ. Он слабо представлял себе, как сможет радоваться орущему младенцу, требующему постоянного внимания. И зачем ему вообще это счастье, если честно.

Пришлось задержаться. Продавщица помогла выбрать нужный товар и, все с тем же умилением, пробила чек.

Вернувшись домой, Борис первым делом вывалил все покупки на стол.

Наташка, увидев гору упаковок, присвистнула:

— Ну ты и разорился! — констатировала она, принимаясь разбирать покупки. — Ладно, хоть что-то нормальное купил.

— Не хочется снова туда возвращаться. Вот и набрал сразу.

Боря плюхнулся на стул, чувствуя себя выжатым как лимон. Младенец в корзине тем временем начал проявлять признаки беспокойства. Он ворочался, хныкал и издавал странные булькающие звуки.

— Кормить пора, — заключила Наташка, замешивая смесь в бутылочке. — Сейчас я его успокою. А ты пока хоть чай себе сделай.

Боря молча наблюдал, как сестра ловко управляется с младенцем. Она держала его на руках, нежно покачивала и что-то тихонько напевала.

Малыш, казалось, чувствовал себя в ее руках комфортно. Он жадно присосался к бутылочке и вскоре уснул, блаженно посапывая.

— Наконец-то замолк, — ухмыльнулся парень. — Я уж думал, так будет всегда…

БОЖЕ, КАК ЖЕ ЧЕШЕТСЯ ЖОПА!

Я проснулся от зуда в пятой точке. Это… было неприятно. Как и тот факт, что я не мог даже перевернуться. Попа вспрела. Я вспотел. Спина затекла.

Тяжело быть карапузом.

Боря сидел за столом в своей спальне и смотрел в одну точку. Наверное, думал о чем-то своем. А может, и вовсе ни о чем не думал. Ну да… на него это похоже. Ни о чем не думать, казалось его призванием…

Я же, тем временем, продолжал страдать от зуда. Хотелось почесать, но как это сделать с таким бесполезным телом? Эх, вот бы мне сейчас повзрослеть!

Но вместо взросления была суровая реальность: жесткая корзинка и раздражающий зуд. Я попытался извернуться, чтобы хоть как-то унять мучения, но все было тщетно.

Вскрикнув, я привлек внимание Бори. Он взглянул на меня сонными глазами и, нахмурившись, пробурчал:

— Чё тебе опять не нравится? Только ведь покормили.

Ага, покормили! А помыть, почесать? Дядь, тебе бы книжки почитать, по уходу за младенцами! А ещё лучше — найти моих настоящих родителей! Видимо… местных.

Я задергал ножками, надеясь, что он поймет мой намек на помыть и почесать. Но, для него это оказалось слишком сложно.

Боря лишь пожал плечам, залипнув в одну точку и начал закрывать глаза. Тогда я решил действовать радикально.

Набрав в легкие побольше воздуха, я заорал во всю глотку. Пусть знает, что я тут не просто так лежу!

Наташка тут же прибежала на крик. Увидев мои покрасневшие щеки и дергающиеся конечности, она сразу поняла, в чем дело.

— Боря! — возмущенно воскликнула она. — Ты что, не видишь, у ребенка что-то не так!

— Он сытый.

— Да мало того, что сытый, Борь! Ты вообще, подмывал его? Обрабатывал присыпкой?

Боря с недовольным видом поднялся из-за стола. Видимо, перспектива возиться с моей попой его совсем не радовала.

Но под напором сестры он сдался. Взяв меня на руки, мы прошли в ванную. Я же, предвкушая облегчение, затих и приготовился к водно-гигиеническим процедурам. Наконец-то!

Меня помыли. Переодели. Положили обратно в корзину. Естественно всё это по итогу делала Наташа.

И снова зуд! Он, конечно, стал меньше, но не исчез совсем. Присыпка, видимо, не очень помогала.

Или ее насыпали слишком мало.

Боря вернулся к своему занятию — с хмурым видом смотреть в одну точку. Наташка ушла на кухню греметь посудой. В квартире воцарилась тишина, нарушаемая лишь моими тихими постанываниями.

Решив, что помощи ждать неоткуда, я начал разрабатывать план побега. Из корзины, конечно, не убежишь. Но можно хотя бы перевернуться.

Это стало моей новой целью. Я напряг все свои крошечные мышцы и начал раскачиваться из стороны в сторону. Сначала слабо, потом все сильнее и сильнее. Корзина жалобно скрипела, но я не сдавался.

И вот свершилось! После нескольких минут упорной борьбы я перевернулся на живот. Лицом в мягкую пеленку.

Дышать стало труднее, но зато попа перестала зудеть! Пусть и ненадолго. Теперь я лежал, уткнувшись носом в ткань, и наслаждался временным облегчением.

Но счастье мое было недолгим. Вскоре воздух в корзине закончился, и я начал задыхаться.

Пришлось снова заорать. На этот раз Боря отреагировал быстрее. Он подскочил, как ошпаренный, и вытащил меня из корзины. Перевернув на спину, он уставился на меня сонными глазами.

— Чё опять? — проворчал он. — Запарил глотку драть! Дай людям поспать, раз сам не можешь!

Я же, лежа на его руках, жадно глотал воздух, стараясь отдышаться. Вот тебе и свобода от зуда! Чуть не задохнулся.

Кажется, мои страдания начали понемногу выводить Борю из состояния анабиоза. Он больше не выглядел таким отрешенным. В его глазах появилось что-то похожее на интерес, а может даже и на сочувствие.

— Ладно, — пробормотал он, — видимо, опять жрать хочешь.

Но я не хотел! Мы кушали меньше часа назад!

— Эй, я и так переел, что ты там удумал? Мне бы просто перевернуться.

Увы, вырвалось типичное:

— Агу-а. А-а-а.

Насильно впихнув в меня содержимое бутылочки, Боря успокоился. Вернулся в привычную, уже, позу. А мне… было не по себе.

Живот переполнен. Пятая точка чешется.

И от переизбытка негативных чувств я уснул. Снились кошмары.

Будто я — огромный памперс, наполненный тушенкой и детским питанием.

А Боря и Наташа тыкают в меня палками и смеются. После этого снилось какое-то пламя и огромный костер. Проснулся я в холодном поту. Зуд вернулся с удвоенной силой. Но кричать не стал. Решил потерпеть. Вдруг пройдет?

Не прошло.

Ой, как же всё чешется… а…

Попытка перевернуться не увенчалась успехом. Недовольный происходящим, я автоматически пробормотал себе под нос:

— Да что же это такое? Почему мне так не везет?

Но… как всегда, вышло все иначе. Я вскрикнул. Случайно.

Бесполезное, детское тело.

Боря тут же очнулся. Уставился на меня краснющими и злыми глазами:

— Да как же ты запарил меня! Мне вставать скоро, а ты орёшь каждые полтора часа!

Затем его посетила гениальная мысль — накормить меня. Ещё раз.

В этот раз я не выдержал. Злоба пересилила всё возможное. А внутренняя энергия потребовала отмщения.

И я срыгнул на него.