Рожденный, чтобы жечь!

Глава 18

Пять дней мне потребовалось, чтобы проложить свой путь к Наташиному телефону. Пять долгих дней, наполненных лишь физическими упражнениями. Разум, запертый в этом младенческом теле, отчаянно искал выход, а мышцы, напротив, крепли с каждым новым движением.

А вот с магией было сложно. Не то чтобы я не пытался, просто рядом постоянно была Наташа или Боря, который по-прежнему меня везде с собой таскал: на учёбу, на стройку, на прогулки с очередной мадамой, которую ему подсовывала Наташа.

Эх, где же моя библиотекарша? Почему про Лену нет ни слова?

Первую вылазку я предпринял, когда освоил моментальные перевороты. Сначала все выходило нескладно, как у неуклюжего тюленя, выброшенного на берег. Но потом, поймав ритм, я завертелся юлой, словно одержимый вихрем.

Кроватка, к слову, оказалась не самым неприступным фортом. Высота бортиков, возможно, и рассчитана на среднестатистического младенца, но явно не на меня — гения, плененного в этой милой оболочке.

Рывок, перекат, еще один рывок — и вот я уже свешиваюсь за край. Сердце, или то подобие, что бьется в груди младенца, заколотилось, словно барабанная дробь перед казнью. Теперь самое сложное — спрыгнуть, не разбудив этих спящих гигантов.

Сгруппироваться! Прыжок! Мягкое приземление на ковер — почти как у тренированного ниндзя.

Ну, почти. Скорее, как у пьяного моржа, но главное — бесшумно. И, прежде чем двинуться дальше, я по-хозяйски подсуетился: ползком стащил себе мягкие игрушки, чтобы, вернувшись в кроватку, создать видимость невинности, словно и не покидал ее вовсе.

Теперь предстояло самое сложное — комната. Ползать по ковру — одно удовольствие, но линолеум! Бр-р-р…

Скользкий, холодный и отвратительный. Зато какой простор для разгона!

Маленькие ручки и ножки работали, как поршни, отталкиваясь от пола. Я развил такую скорость, что мог бы обогнать улитку, участвующую в Олимпиаде.

Наконец-то я добрался до комнаты. Цель маячила впереди — Наташин телефон, лежащий на прикроватной тумбочке. До него оставалось всего-то… встать на ноги.

Операция «Вертикализация» началась! Покачиваясь, как пьяный матрос на палубе, я ухватился за ножку тумбочки.

Рывок! И вот я, пошатываясь, стою!

Казалось, весь мир закружился вокруг. Ноги дрожали, как осиновые листья на ветру, но я стоял!

До телефона оставалось лишь протянуть руку. Победа была так близка, что я почти ощущал ее вкус.

Но Наташа всхрапнула, нарушив тишину ночи, и словно спугнула удачу.

В мгновение ока я превратился в горизонтальную плоскость, рухнув на ковер.

Инстинкт самосохранения, видимо, даже у младенцев работает безупречно. Затаив дыхание, я прислушался. Вроде пронесло. Наташа снова засопела, словно маленький дизельный двигатель.

Ползком, словно матёрый разведчик в тылу врага, я двинулся обратно в комнату.

Линолеум предательски поблескивал в лунном свете, выдавая каждый мой шаг.

«Скорость! Вот что сейчас главное! И пусть потом поясница отвалится, главное — не провалить задание».

Уже у самой кроватки я услышал подозрительный шорох.

«Тиран проснулся!»

Нужно было срочно ретироваться.

Боря прошел мимо, зевнул во всю пасть и почесал пузо.

Фух, пронесло!

Вторая попытка была более продуманной. Я дождался, пока Наташа уснет крепче, а Боря уйдет на кухню за ночным перекусом.

Снова рывок из кроватки, бесшумное падение на ковер и спринт по скользкому линолеуму. На этот раз я учел прошлые ошибки.

Вертикализация прошла быстрее и увереннее. Ноги все еще дрожали, но я не дал им шанса подвести меня. Протянул руку и схватил телефон. Ура!

Но радость была преждевременной.

Телефон оказался скользким и большим для моих крошечных ладошек. Он выскользнул и с грохотом упал на пол. Наташа подскочила как ужаленная.

— Что это? — пробормотала она сонно, пытаясь сфокусировать взгляд.

Я перекатился под кровать. Замер. Она осмотрела комнату, зевнула, подняла телефон и снова провалилась в сон.

«Фух, опять повезло».

Но телефон теперь лежал слишком далеко.

Третья попытка была самой отчаянной. Я решил действовать наверняка. Под утро, когда сон у всех самый крепкий, я снова вылез из кроватки.

На этот раз я не стал рисковать и ползком добрался до телефона. Медленно, как черепаха, крадущаяся к вожделенному листу салата.

Каждый шорох казался громом, каждое движение — подвигом. Но я был настроен решительно.

Добравшись до тумбочки, я принялся разрабатывать стратегию подъема.

Нужно было что-то подложить под ноги, чтобы дотянуться до телефона. Мой взгляд упал на мягкую игрушку — плюшевого медведя. Отличный вариант!

С трудом подтащив его к тумбочке, я попытался взобраться на него. Мишка оказался предательски мягким и податливым. Я скатывался с него, как с горки. Но я не сдавался. Снова и снова я карабкался наверх, пока наконец не устоял.

Телефон был прямо передо мной.

Я потянулся к нему дрожащей ручкой. Кончики пальцев коснулись гладкой поверхности. Еще чуть-чуть…

И вот он у меня в руках! Победа!

«Так, не понял», — я хмуро разглядывал темный экран. «А почему он не включается?»

На экране не было ни единого признака жизни. Я тыкал пальчиком в кнопку включения, жал на боковые клавиши, тряс его, словно погремушку. Ничего. Телефон предал меня в самый ответственный момент.

«Батарея села?»

По крайней мере, так говорил Боря, когда у него не включался телефон. Знать бы ещё, что это значило.

В отчаянии я швырнул бесполезный кусок пластика на пол. Звук удара, казалось, разнесся на всю квартиру. Наташа опять заворочалась. Нужно было срочно уносить ноги.

Четвертая попытка началась с ревизии. Плюшевый мишка был дисквалифицирован за мягкотелость.

Вместо него в ход пошла толстая книга со сказками, которую Наташа оставляла на стуле в моей комнате.

Тяжелая, зараза, но устойчивая!

План был прост, как грабли: подтащить книгу, залезть, схватить телефон, убежать.

Ночью я пополз к цели.

Книга оказалась неподъемной для маленьких ручек, но упрямства мне было не занимать. Шаг за шагом, миллиметр за миллиметром я тащил ее к тумбочке.

Сопел, кряхтел, но не сдавался. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я наконец достиг заветной цели.

Забрался на книгу, и вот он — телефон! На этот раз я действовал аккуратно, как сапер, обезвреживающий бомбу.

Легким движением руки стянул гаджет с тумбочки и, не теряя ни секунды, скатился обратно на пол.

Обратно в кроватку я полз уже триумфатором. Телефон крепко сжимал в руке, как пират, добывший клад.

Добравшись до своего ложа, я зарылся в подушки, словно хомяк в запасы зерна. И вот он — момент истины! Нажал на кнопку включения. И… ничего. Экран оставался черным, как душа сектанта в подземном мире.

Забавное сравнение, интересно, откуда я его мог знать?

«Да что ж такое-то!» — мысленно завопил я.

Но пронесло. Телефон просто немного глючил.

Пароль в четыре единички подошёл, и я окунулся в мир ПОГУГЛИ.

— Надо маму отвезти, — Наташа задумчиво перемешивала макароны с яйцом в сковороде, глядя на процесс готовки поникшим взглядом. — Утром ей плохо было. Лекарства не помогают.

Борис, и без того измученный бессонницей, словно насупившаяся туча, навис над кухней. Субботнее утро окрасилось в мрачные тона: подработка сорвалась, а контрольная, написанная еще в четверг, обернулась позорным «неудом». И даже Гугля… Гугля словно ушел в себя.

Ни криков, ни колик, ни привычного залпа «ароматов». Это угнетало Наташу, а значит, и Бориса тоже.

— Куда везти-то? — буркнул Борис, отхлебывая остывший кофе из кружки.

— В больницу, разумеется. Что за глупые вопросы? — Наташа с тихим вздохом выключила плиту.

Яичница, обугленная по краям, смотрелась жалкой и безвкусной.

— Ты хоть понимаешь, что происходит?

Борис понимал. Он не был слеп. Просто утро выдалось на редкость скверным, когда даже самые простые мысли путаются в голове.

— В больницу, значит, в больницу, — пробормотал Борис, ставя кружку на стол с таким грохотом, будто это он сейчас собирается кого-то лечить. — А с подкидышем что?

— Своди к детскому врачу перед приёмом мамы, — пояснила Наташа, уперев руки в бока. — То, что он не какал утром и весь вялый, — плохой знак!

— К педиатру, значит, к педиатру, — передразнил ее Борис, с неохотой вороша вилкой макароны. — А что, если он там, как в кино, начнет орать, вырываться? Я ж его не удержу, он вон какой шустрый стал.

Наташа закатила глаза:

— Боря, ну ты серьезно? Это же младенец! Какие там крики и бунты? Полежит спокойно, пока врач осмотрит. Лучше подумай, что маме с собой собрать.

— Да что там думать, — отмахнулся Боря. — Лекарства, документы, тапки. Вроде всё. И памперс запасной для «ароматной бомбочки» не забудь. А то я чувствую, там уже целый арсенал накопился. Рванет — мало не покажется…

— Арсенал? — Наташа хмыкнула. — Ты бы лучше про свой арсенал носков вспомнил, который по всей квартире валяется. Вечно как диверсант их раскидываешь.

Боря пробурчал что-то невнятное себе под нос, но спорить не стал. Знал, что в этом бою он обречен на поражение. Наташа, когда дело касалось порядка, была неумолима.

— Ладно, собирайся, — сказала Наташа, смягчившись. — А я пока Гуглю переодену. И возьму на всякий случай пару погремушек. Вдруг он там концерты закатывать начнет.

Боря вздохнул, встал из-за стола, поплелся в комнату, открыл шкаф, достал вещи, переоделся и направился к выходу. По дороге заглянул в комнату к Наташе.

— Эй, ты скоро там? — спросил он, заглянув в детскую, где Наташа пыталась застегнуть на Гугле комбинезон цвета хаки с неуклюжим медвежонком на груди.

Малыш лениво дергал ручками и ножками, всем своим видом демонстрируя несогласие с утренним моционом.

Кто бы мог подумать, что мой новый мир окажется таким безнадежным дном?

Я, словно зачарованный, наблюдал за неуклюжими попытками Бориса и Наташи собрать меня в эту обитель страданий — больницу. Они что-то бормотали о «заболевании». Моём заболевании, если быть точным. Но, признаться, мне было до этого совершенно наплевать.

Настроение было отвратительным, хуже некуда. С самого утра, а точнее, с самой ночи.

Когда я, наивный, открыл для себя этот новый мир — интернет, я размечтался найти там ответы на все вопросы: о магии, о моём прежнем мире, о том, как вернуть маму… Но вместо этого я лишь барахтался в болоте из форумов сектантов и прочих личностей, одержимых тем, чего они в принципе не могли понять.

Магия в этом мире — всего лишь миф, красивая сказка для детей. Люди со сверхъестественными способностями — плод фантазии режиссёров и писателей.

И меня, карапуза, владеющего телекинезом, способного испепелить собаку одним взглядом, и развивающегося с невероятной скоростью, это просто выводило из себя! Ни единого здравого слова о таких, как я. Ну как же так?

Так ещё, меня, словно мешок картошки, собрались притащить в этот храм боли и белых халатов.

«Заболевание», — говорили они.

Да какое там заболевание! У меня просто экзистенциальный кризис в памперсах! Как бы выразилась Наташа.

Конечно, были и свои плюсы. Я прилично пополнил свой словарный запас. Только вот толку-то? Я ведь могу лишь агукать, пускать слюни и бормотать что-то невразумительное себе под нос.

В общем, я угодил в мир, где магия — всего лишь ловкость рук, а телекинез — нервный тик.

Как мне вернуть мать? Одному Богу известно! Про подземный мир в интернете только сказки и небылицы. Ни порталов, ни бездн, ничего!

Я даже изучил, что такое портал. И то с сугубо научной точки зрения.

«Теоретически, — как же меня теперь бесило это слово! — Теоретически — возможно… Бред!»

В такси водитель, завидев меня, тут же принялся сюсюкать. Затем, ни с того ни с сего, врубил душераздирающую детскую песенку про трактор.

Я попытался испепелить его взглядом, заставить выключить это издевательство, но он лишь ухмыльнулся, решив, видимо, что мне нравится. Мать Бориса, сидящая рядом со мной на заднем сиденье, казалось, вообще не слышала этой пытки, хотя даже Борис нервно передернулся от звуков этой песни.

Женщина уставилась в спинку сиденья своими пустыми глазами. А чёрная пелена над её головой стала ещё более глубокой.

В больнице меня встретили запахом хлорки и обреченными взглядами других карапузов.

Один из них, явно страдающий от колик, издавал звуки, будто его пытают раскаленным утюгом. Я сочувственно вздохнул. У меня, конечно, кризис жанра, но у него хотя бы есть понятная причина для страданий.

Осмотр прошел быстро: щупали живот, заглядывали в горло, проверяли рефлексы.

Врач, молодая женщина с усталым взглядом, что-то торопливо записывала в карточку. Наверное, описывала мои особо выдающиеся газики.

Я попытался телекинезом сдвинуть её очки на нос, чтобы хоть как-то развлечься, но, видимо, из-за внутренних переживаний магия не хотела мне подчиняться.

Очки остались на месте, а врач лишь удивленно посмотрела на меня, решив, наверное, что я косоглазый.

Вердикт был предсказуем:

— Всё в пределах нормы, немного повышенное газообразование, побольше гулять на свежем воздухе.

Свежий воздух, ага. Вместо того чтобы медитировать в поисках ответа, как вернуть маму, я должен дышать этим выхлопным газом. Гениально!

А вот затем мы отправились обследовать мать Бориса. Тут ситуация была куда интереснее. Я бы даже сказал, сложившаяся ситуация заставила меня задуматься: как насчёт своих сил, так и насчёт магии в целом.

В приёмном кабинете стоял спертый воздух, пахло лекарствами и тихой безысходностью.

Мать Бориса, молчаливая и отстраненная, сидела на стуле, уставившись в одну точку. Врач был новым, но не менее подозрительным.

Пожилой мужчина с седыми висками и проницательным взглядом внимательно изучал её историю болезни.

Я молча наблюдал за происходящим из корзины, пытаясь уловить хоть какую-то информацию.

Когда врач начал задавать вопросы, женщина отвечала односложно, будто слова вытягивали из неё клещами. Её голос был тихим и дрожащим, а в глазах читалась глубокая печаль.

Черная пелена над её головой стала ещё гуще, практически непроницаемой. Меня охватило странное чувство: смесь любопытства и тревоги. Что-то здесь было не так.

Внезапно врач обратил на меня внимание. Он прищурился, словно пытаясь разглядеть что-то сквозь пелёнки и погремушки.

— А это кто у нас? — спросил он, кивнув в мою сторону.

Борис, до этого безучастно стоявший в стороне, оживился.

— Это… э… мой племянник, — замялся он. — Мы с ним гуляем, пока его мама в отпуске.

Врач кивнул, не отрывая от меня взгляда. Его проницательный взгляд заставил меня невольно съёжиться. Он будто видел меня насквозь, замечая не только мои газики, но и мой экзистенциальный кризис.

— Интересный малыш, — пробормотал он, возвращаясь к изучению истории болезни матери Бориса. — Очень внимательный.

После нескольких минут молчания врач поднял голову и посмотрел прямо на женщину.

— Я вижу, вы переживаете тяжелый период, — сказал он мягко. — Но важно помнить, что вы не одна. Мы сделаем всё возможное, чтобы вам помочь.

Женщина лишь слабо кивнула в ответ. Чёрная пелена над её головой дрогнула, но не рассеялась.

В этот момент я почувствовал странный прилив энергии. Мои руки и ноги задрожали, а в голове зазвенело. Я не понимал, что происходит, но инстинктивно почувствовал, что должен что-то сделать. Сконцентрировавшись, я попытался направить свою энергию на чёрную пелену.

Я попытался представить, как она рассеивается, как свет проникает сквозь неё. Но ничего не происходило.

Пелена оставалась на месте, словно непробиваемая стена. Я почувствовал, как силы покидают меня, и с разочарованием опустился на дно корзины. Магия снова отказалась мне подчиняться.

Врач тем временем закончил осмотр и выписал матери Бориса направление на дополнительные анализы:

— Сдать мочу на посев. Биохимию крови, дополнительно и… давайте, я вам выбью талон вне очереди к вашему лечащему врачу. Григорий Николаевич, думаю, побольше меня знает, что творится с вашей мамой.

Выходя из кабинета, мама тирана споткнулась и чуть не упала. Борис подхватил её под руку и помог удержаться на ногах.

В этот момент я заметил, как чёрная пелена над её головой на мгновение рассеялась, открыв взгляду светлые волосы и бледное лицо.

Но уже через секунду она снова вернулась на место, окутывая женщину плотным саваном. И тогда я понял: это не просто печаль или депрессия. Здесь было что-то большее, что-то, что я должен был разгадать.

А разгадка, возможно, таилась в следующем кабинете. В кабинете того толстяка с толстыми, жирными пальцами.

— Теперь, — Боря говорил с матерью, — на приём к Волкову. Надеюсь, он подскажет, что нам дальше делать.