Риск Королевы

Глава 3

Впервые с тех пор, как капитан Панака открыл дверь, чтобы сообщить ей результаты выборов, Падме позволила себе расслабиться. Это был долгий день—первый из многих, она была уверена—и хотя она не совсем устала, она устала держать свое лицо таким неподвижным. В самом начале кампании она решила, что будет представлять себя как стоический, взвешенный вариант. Ее поступков будет достаточно, чтобы показать свое сострадание, не написав его на лице. Хотя с каждым днем ей становилось все легче, такой контроль еще не стал для нее естественным, и иногда ей просто хотелось улыбнуться.

Она откинулась на спинку кровати, и ее лицо расплылось в улыбке. Она сделала это. Месяцы планирования и подготовки к тому, чтобы выглядеть определенным образом, независимо от того, что она чувствовала, изоляции от семьи и друзей, сработали, и она стала королевой НАБУ. Она нащупала подушку и приложила ее ко рту, подавляя хихиканье, которое вырвалось из нее. В конце концов, стражники были прямо за ее дверью, и Падме еще не решила, относится ли Амидала к тому типу людей, которые хихикают, даже наедине.

Она позволила себе согреться в этом чувстве в течение нескольких минут, прежде чем села и вернулась к работе. Из того, что она могла сказать, Биббл отправил все документы, подготовленные планетарным правительством за последние несколько месяцев, и хотя она знала о большинстве проблем, это будет ее первый доступ к секретным деталям. Ей не терпелось добраться до них. Но сначала ей нужно было кое-что сделать.

Она держала в руке свой личный комм и звонила родителям. Она надеялась, что не заставила их ждать слишком долго. Они прекрасно понимали ее амбиции, даже если ее отец не считал это хорошей идеей, и надеялись, что они поймут, почему она не смогла позвонить им раньше в тот же день.

- Поздравляю! Когда она вошла в проекцию, голос Джобал прозвучал в трубке с первозданной ясностью.

- Спасибо, мама, - сказала Падме. Она снова позволила себе улыбнуться. С родителями она всегда могла быть самой собой.

“Мы так гордимся тобой, - добавил Руви, появляясь рядом с женой.

В устах отца эти слова значили больше, чем Падме могла сказать. Она знала, что он понимает это, и что ее улыбки всегда будет достаточно для него, королева она или нет.

“Мне жаль, что я не смогла позвонить и сказать тебе сама, - сказала Падме. - Это был очень напряженный день.”

“Могу себе представить, - рассмеялся Руви. - Сио живет ради таких вещей.”

Наличие отца, который был известен по крайней мере по репутации большинству важных людей на планете, никогда по-настоящему не влияло на жизнь Падме. Руви обладал даром уметь дружить с влиятельными людьми, не пользуясь этим преимуществом, и Падме восхищалась им. Он очень редко ошибался, но она предположила, что это был волнующий день и для него тоже.

- Как бы то ни было, - продолжал Руви, - мы оба понимаем, что твое время будет потрачено не впустую. Мы знаем это с тех пор, как ты вступила в кампанию. Политика меняет твои приоритеты, и мы достаточно доверяем тебе, чтобы принимать такие решения.”

“Твой отец пытается сказать, - вмешалась Джобал, - что мы знаем, что ты занята и взволнована, и мы услышим о тебе по голонью, и мы все равно тебя любим.”

“Это совсем не то, что я хотел сказать, - сказал Руви.

Падме рассмеялась. Она молчала, но не подняла руку, чтобы заглушить звук. Мать всегда поощряла ее мечты, так же как отец смягчал их практическими соображениями. Это были два разных подхода к одному и тому же месту назначения и, как поняла Падме, два разных способа проявить любовь.

- Я буду помнить, кто я, папа, - сказала Падме. - Неважно, с кем я разговариваю и как выгляжу.”

“Это все, что я хотел услышать, - сказал Руви.

“Я хотела услышать о твоих апартаментах, но, похоже, у тебя их еще нет, - сказала Джобал. Личные покои во дворце Тида были очень, очень редко открыты для публики. По соображениям безопасности и по другим причинам об их внешности было мало что известно, но ходили слухи, что в них хранятся поистине великие произведения искусства, и Джобал очень интересовалась подобными вещами.

“Не раньше, чем через пару дней, - ответила Падме. “Я сейчас во дворце, но еще не в королевской части. Королева Санандрасса, вероятно, уже собирает вещи, но официальная передача власти состоится не раньше конца недели.”

Изучив чертежи, Падме убедилась, что ее теперешняя комната находится несколькими этажами ниже королевских апартаментов, но предположила, что верхние этажи расположены по-другому. В конце концов, ее охрана и персонал будут жить там, где она сейчас остановилась.

Она услышала звон в комлинке, и оба ее родителя на мгновение отвернулись.

- Извини, твой отец устраивает свою обычную встречу после выборов,-сказала Джобал, когда Руви исчез из кадра.

“Все в порядке, - сказала Падме. “У меня еще много дел.”

Мать и дочь погрузились в уютное молчание, ожидая возвращения Руви.

- Передай привет Соле, - сказала Падме, когда Руви вернулся в кадр.

Родители пожелали ей спокойной ночи, и она выключила связь. Она подумала о доме своих родителей. Сегодня вечером, полном друзей, празднующих и обсуждающих, что будет дальше. На мгновение ей стало мучительно одиноко. И тут ее осенило: она станет тем, о ком все говорят. Да, в законодательном органе тоже были новые представители, которых нужно было обсудить, но главным предметом большинства сегодняшних разговоров будет новая королева НАБУ, и это была она.

Это была невероятная ответственность. И Падме была так взволнована.

Временами Корускант был соткан из света. Он сиял, как маяк—резиденция Сената Великой Республики, привлекая внимание систем во всех уголках галактики. Все виды людей были привлечены к власти города-планеты, и все они купались в сиянии.

Но Корускант был также полон сооружений, кабелей и обломков столетий непрерывного обитания, и в тени этих вещей всегда было достаточно места для тьмы. В захудалых уголках подземного города жестокость гноилась и искала места для роста.

Дарт Сидиус редко беспокоился о нижних уровнях. Конечно, у него были способы использовать их, если он чего-то хотел, но гораздо больше в его стиле было приносить тьму туда, где люди думали, что они вне ее досягаемости. Он нашел слабые места, трещины, из которых выходил свет, и затолкал туда тьму. Он играл в долгую, умную игру, и, к сожалению, время от времени это означало иметь дело с людьми, которые не понимали грандиозных масштабов его видения.

Несмотря на его личную неприязнь к ним, нижние уровни были хорошим местом для сдержанной беседы. Сидиус тоже редко беспокоился о том, чтобы беседовать лично, но он знал, что его присутствие может быть подавляющим, и у него не было проблем с тем, чтобы использовать это преимущество, когда один из его так называемых союзников колебался.

Нут Ганрей уже несколько минут разглагольствовал о провалившемся законопроекте. Все это время Сидиус почти не обращал на него внимания. Это было не важно. В конце концов, сам Ганрей был не так уж важен. Полезен, да, особенно учитывая его внушаемость и готовность тратить огромные суммы денег на одноразовые боевые силы, но не важен.

“А потом этот сенатор с НАБУ настоял на обходной поправке, и это стоило нам всей Делконтрийской фракции, - закончил Ганрей. “Мы сделали все, что могли, но голоса были против нас.”

“Это не имеет значения, - отрезал Сидиус. Он многому научился от этого несостоявшегося законопроекта. Как далеко Маластар был готов зайти. Как много Теллониты готовы были потерять. Кого Каладарцы готовы были принести в жертву. “В ближайшие дни вы получите новый законопроект.”

“Додд не сможет его представить, - сказал Ганрей. “Это слишком очевидно.”

“Конечно, это так, - сказал Сидиус. Он был окружен идиотами. - Кто-нибудь из Делконтрийской фракции представит его.”

“Но мы только что потеряли их!- Запротестовал Ганрей.

“Это была вина НАБУ, - сказал Сидиус. - Этот новый законопроект вернет их обратно.”

Ганрей пробормотал что-то слишком тихо, чтобы Сидиус мог расслышать, и тут же испугался. Под капюшоном Сидиус улыбнулся. Они так сильно нуждались в нем из-за своих мелких ссор, и он приводил их в ужас. Это было одно из его главных удовольствий.

“Кто-нибудь свяжется с тобой, - продолжал Сидиус как ни в чем не бывало.

“Да, милорд, - ответил Ганрей. Он подобострастно поклонился, и Сидиус прервал связь, прежде чем он успел сказать что-нибудь еще.

Неймодианцы были очень беспокойными. Найти кого-то достаточно некомпетентного всегда было непросто, и хотя Сидиусу это доставляло удовольствие, иногда требовалось больше внимания, чем ему хотелось бы. Ему нужны были агенты, способные действовать независимо, но для них еще не пришло время. Было слишком много деталей, слишком много исходов, чтобы позволить кому-то, кто мог думать самостоятельно, начать действовать.

Тем не менее, никогда не было ничего плохого в том, чтобы быть готовым. Сидиус переключил каналы связи и обратился к своему ученику.

Амидала победила. Тсабин наблюдала за объявлением вместе со всеми на планете и почувствовала, как в груди у нее что-то развернулось, чего она никогда раньше не чувствовала. Вот что такое успех, даже если он еще не совсем ее. Она вышла из комнаты, где другие студенты смотрели полные результаты, и вернулась в свою маленькую комнату.

Королева Амидала. Это звучало по-королевски. Идеально. Красиво. И, судя по всему, сама королева была всем этим троим. Она тоже должна быть блестящей, но Тсабин знала, что одного блеска недостаточно, чтобы управлять планетой. Обаяние, то неуловимое качество, которым Тсабин никогда не обладала, тоже было ее частью.

Она вытащила из-под кровати свою сумку и открыла ее. Сумка была немного пыльной, но кроме этого, она была пуста и готова к отправке. Она повернулась к своему столу, на котором были сложены три письма о приеме. Претенциозно написанные на арбовеллуме-настоящей бумаге-они предлагали сесть в заднем ряду трех разных оркестров. Она не прочла ни одного из них дальше первых строк. Теперь же она смела их в мусоропровод и собрала все безделушки, скопившиеся на ее столе. Они лежали в ее сумке вместе с запасной одеждой и другими вещами, которые она принесла с собой в консерваторию.

Наконец она вытащила свой чемоданчик "халликсет". Она открыла его и посмотрела на инструмент, который был причиной стольких ее волнений и радости. Ее пальцы коснулись безмолвных струн. Но ее решение уже было принято.

Тсабин закрыла футляр и положила его поверх большого. Затем она села на кровать и стала ждать, просматривая результаты выборов на своем персональном экране. В этом году больших сюрпризов не было. Только странное трепетание в груди говорило о том, что наконец-то что-то произойдет.