Римлянин. Книга третья

Глава XIV. С костяным покером и падшими женщинами

//Российская империя, г. Воронеж, 19 августа 1747 года//

В номере Таргуса висела навевающая тревогу тишина, возникшая после откровения, высказанного одной падшей женщиной.

— Ну, я это самое… пойду? — путана приподнялась со стула, медленно и неуверенно.

Её беспокоила странная винтовка, прислонённая к стене у кровати, а также парень, сидящий напротив.

На вид ему было лет восемнадцать, судя по одежде — платежеспособен, можно было смело брать семьдесят копеек. Можно было, если бы не его странные предпочтения. Парню нужна была информация, а не предлагаемые услуги интимного характера. Но, словно странностей было мало, ему нужна была информация весьма экстравагантным способом. За него задавал вопросы этот пожилой и щекастый дяденька, в аллонже и с ямочкой на подбородке.

— Он говорит, что это ещё не всё, — прочитал дяденька запись в переданной парнем книжице. — Он хочет знать, что ещё ты знаешь про этого Змееглазого. Почему он именно Змееглазый?

Путана вновь опустилась на стул. Поправив платок, она мельком взглянула на окно.

— Ну, дык… — путана опустила голову. — Взгляд у него как у гада. (1)

— Ещё что знаешь? — продолжил опрос дядечка.

— Он всегда Глафиру берёт, ведь только она это… — замялась путана Маришка. — Она ртом, ну это…

— Ты уже говорила, — перебил её дядечка. — Нового чего ещё знаешь о нём?

Путана задумалась. А потом её будто озарило.

— У него ещё собрат есть! — воскликнула она. — Раз всего видела! Глафира болтает, что собрат его брезгует уличными, нами, поэтому ходит только к Гуко.

— Гуко кто такая? — задал следующий вопрос дядечка.

— Она бардак (2) держит на Гумнах, (3) — ответила путана. — Мадам же.

Парень что-то записал в книжечке и передал её дядечке.

— Он хочет знать, как часто подельник Змееглазого ходит в бардак мадам Гуко, — озвучил вопрос дядечка.

— Да не знаю я, Ваше благородие, Христом Богом клянусь, — заверила его путана.

— Ты мне тут господа бога всуе не поминай, блядь подзаборная! — вмешался в разговор стоящий у дверей охранник дядечки.

Парень поморщился и указал глазами на охранника. Дядечка встал и от души приложил охранника оплеухой.

— Рот открывать будешь, только когда скажу, понял меня? — твёрдым тоном спросил дядечка.

Охранник поник и отошёл к двери.

— Ты узнать можешь как-нибудь? — вернулся дядечка к опросу.

— Да вы лучше Глашу спросите, она сейчас должна там же стоять, на Гуменском переулке, — ответила путана.

Парень вновь начал писать в своей книжке. Путану больше всего напрягал его взгляд. Было в нём что-то такое… мертвенно-равнодушное. С таким взглядом мясник закалывает свинью или опытный цирюльник изрезает срамную язву (4).

— Давно в бардаке тот бывал? — задал очередной вопрос дядечка.

— Не знаю, вроде да, пару дней не было его, — ответила путана.

Новое сообщение от парня.

— Мы дадим тебе двадцать рублей, — прочитал сообщение дядечка. — Езжай в деревню, подальше отсюда, можешь в родную вернуться. Сиди там месяц или два, а лучше вообще не возвращайся в Воронеж. И не болтай. Узнаем, что разболтала о наших спросах — лично вот этими руками придушу.

Маришка обрадовалась фантастическому «гонорару» за простую беседу, но затем посмотрела на парня. Слова дядечки её не напугали, слыхивала она и пострашнее угрозы, но вот взгляд парня… Так коллекционеры смотрят на букашек, оценивая их на предмет пригодности для своей коллекции. Путана почувствовала первобытный страх, зарождающийся где-то в глубине души. Этот точно не даст умереть просто так. Слышала она о душегубах, любящих долго мучить путан до смерти…

— Можешь быть свободной, — дядечка достал кошель. — Вот твои двадцать рублей.

Путана с облегчением поднялась, с поклоном приняла деньги и направилась на выход.

//Там же, спустя несколько минут//

*Персона*

Таргус думал.

Ровно на третьей по счёту проститутке удалось выйти на вероятных шпионов Хаоса.

Почему проститутки? Потому что случайные люди вряд ли имеют возможность увидеть на теле человека характерные отметины Хаоса.

Сам Таргус, в ходе возрождения в этом мире, лишился метки Бездны, поэтому его таким образом в служении Бездне не уличить. Но вот аф Лингрен, обращающий неофитов к Хаосу, просто обязан был оставить характерные метки на их телах. Пусть даже в труднодоступных местах, обычно закрытых одеждой, но человек проводит в одежде далеко не 100 % времени. И дамы специфического рода деятельности могли увидеть метки. И увидели.

«Змееглазый точно адепт Хаоса», — подумал Таргус. — «Насчёт второго уверенности нет, но высока вероятность, что и он тоже».

Ситуацию осложняло то, что адепты Хаоса могут передавать сообщения аф Лингрену, являющемуся конечным получателем информации в их огромной сети. Радует только, что сообщения отправляются раз в месяц, но больше всего радует то, что нельзя отправить сообщение на ровном месте: обязательно нужно исполнить Ритуал Безопасности.

Про Ритуал Безопасности покойный ныне дознаватель рассказал немного, так как сам практически не знал ничего. Таргусу известна полная процедура: начертить кровью октаграмму, вписанную в окружность, размерами ровно 50×50 сантиметров, затем расставить в нужных местах свечи из человеческого жира, а уже после этого прочитать специальную триггерную цитату. После появления физиономии аф Лингрена, можно беседовать с ним хоть следующие тридцать минут, пока горят свечи. Судя по трудозатратам — это геморройный способ связи, но зато мгновенный, качественный и продолжительный.

Да, Хаос неприятен в методах: человеческий жир в современности можно получить из трупов, но это накладывает дополнительные сложности, так как бесхозные трупы на дороге не валяются. Таргус бы решил эту проблему с помощью формалина, которым можно законсервировать какой угодно жир и возить его сколько потребуется, но у агентов аф Лингрена даже бесперебойного источника льда нет.

Говоря о методах Хаоса, не следует забывать о методах Бездны. Таргус как никто другой знал о том, что аспекты лишены человеческой морали и придерживаются некоторых ограничений только ради того, чтобы зазря не терять лояльность агентов. Например, он однажды скормил предавшего Бездну человека некрайскому жуку, жуткому паразиту из параллельного мира, убивающему свою жертву сутками.

В полнофункциональном дневнике Бездны можно послать запрос «Что будет, если я предам Бездну?», на что будет получен длинный список имён. Каждое имя — это ссылка на подробный материал о постигшей конкретного предателя судьбе.

Бездну лучше не предавать. С ней-то от этого ничего не станет, а вот с тобой…

«Глафиру приглашать не будем», — написал Таргус. — «Надо найти Змееглазого, а также его подельника. Я займусь этим лично».

— Объясните мне, что мы делаем, Ваше Императорское Величество? — недоуменно спросил Бирон.

«Вы — сидите тихо», — написал Таргус. — «А я разбираюсь с некоторыми делами со своими недоброжелателями».

Одежда на нём была самая, что ни на есть простолюдинская: на теле серая рубаха-косоворотка, на поясе длинный чёрный кушак, на ногах серые льняные штаны и чёрные говнотопы из паршивой кожи, а на голове чёрный картуз. Шрамы он загримировал с помощью набора косметики собственности Бирона. Накладная борода и усы меняли его облик радикально: за вечно образцово выбритого и аккуратного императора его не принять, скорее за какого-нибудь крестьянина, прибывшего в город.

Револьвер пришлось замаскировать под поясную сумку, а от кинжала отказаться. Вооружённые крестьяне — это проблема и ненужное привлечение внимания. Тем более, Воронеж формально всё ещё лоялен императрице. Во всяком случае, официальных заявлений никто не делал, и все старательно живут как раньше, ведь никому не нужны проблемы. Только вот люди не могут или не хотят принимать того факта, что проблемы уже начались, и они в них участвуют.

Покинув постоялый двор, Таргус направился к Гумнам. Карту города он в своё распоряжение уже получил, пусть подробность и точность её хромает, но зато легко определяются районы.

Безымянный постоялый двор, в котором они остановились, находился на восточном выезде из города, а ему надо в южную часть.

Идти было недалеко, город ведь не слишком большой.

В северной части района Гумны, среди саманных хибар и плетёных халуп, возвышалось капитальное двухэтажное здание из качественно обработанных брёвен. Парадный вход был украшен большой вывеской: «La bardel de madam Guco».

Таргус, знающий язык презренных франков, увидел как минимум три ошибки на этой вывеске: не «La», а «Le», не «bardel» а «bordel», а ещё «Madam». Но красиво написали, видно, что владелец не пожалел денег на рекламу.

Тётушка, покойная Елизавета Петровна, хотела отчаянно бороться с борделями, ибо не пристало, но Таргус отговорил её в своё время, ведь остановить ты процесс в нынешних условиях не можешь, но можешь криминализировать его и сделать частью теневой экономики, что безусловно плохо. Императрица прислушалась к нему и не стала делать в этом направлении ничего. Вот и разрослись бордели по всем городам, где только можно и имеет смысл. Воронеж, кораблестроительный город, тоже не избежала сия чаша.

У борделя стоял ларёк торговца ватрушками. Не самое удачное место.

Таргус подошёл к нему и указал на лежащие ватрушки с творогом и мёдом, после чего показал три пальца.

— Немой, чтоль? — нахмурился продавец. — Ладно, полторы копейки.

Достав кошель, Таргус извлёк из него одну копейку и две полушки, после чего передал их продавцу. Продавец полил ватрушки мёдом и передал Таргусу. Сделка состоялась.

— Этого-того, слушай… — оглядевшись по сторонам, обратился продавец к Таргусу. — Корчма интересует? Есть последняя бутыль… Напиток первостатейный, не хуже, чем у немцев шлезвигских!

Теперь стало понятно, почему он торгует безобидными ватрушками рядом с борделем. Видимо, основной его доход — это нелицензионная торговля алкоголем.

Отойдя на противоположную сторону улицы, Таргус сел на дощатую лавку, достал из тряпичного кулька первую ватрушку и начал есть.

Ждать он готов сколько нужно, ведь Бездна не поставила временных ограничений на задание.

Пришлось купить ещё восемь довольно-таки вкусных ватрушек, а также подождать три часа, прежде чем появился в общих чертах описанный индивид.

Надежды на то, что он появится сегодня, было мало. Но Таргус решил учесть слова путаны о том, что его не было как минимум пару дней. Люди вообще, если подумать, слабые создания. Раз этот тип повадился ходить в бордель, то это, скорее всего, будет носить систематический характер. С высокой вероятностью.

Гипотетический хаосит не подвёл Таргуса, навестив милых дам в этот тёплый августовский вечер.

В течение следующих двух часов, до наступления темноты, хаосит из борделя не выходил. Таргус сидел и ждал, делая вид, что спит. После пяти суток ожидания Бирона пара часов — это сущая ерунда.

В бордель мадам Гуко ходили люди разных социальных классов, объединённые жаждой удовлетворить похоть. Хаосит тоже не был чужд всему человеческому. В конце концов, он человек, из этого мира, что является очень важным моментом. Чужаки себя так не ведут.

Без скрипа отворилась парадная дверь и из неё вышел довольный хаосит. Таргус продолжал прикидываться ветошью, то есть спящим на лавке крестьянином.

Когда хаосит отошёл на достаточную дистанцию, Таргус поднялся с лавки и проследовал за ним.

Вопреки опасениям Таргуса, хаосит не жил среди трущоб Гумнов, а обитал где-то в районе Каланги.

На пути в Ямскую слободу обнаружился особо отстоящий от остальных недешёвый дом о двух этажах, куда и зашёл хаосит, отстучав специальную комбинацию бронзовым дверным молотком. Видимо, какой-то шифр.

Теперь Таргус знал, где обитают как минимум двое хаоситов. Это ценнейшая информация, обошедшаяся ему в сущие копейки. Человеческие слабости — это отличный инструмент для шпиона.

Не став задерживаться, маскирующийся под крестьянина император направился обратно в постоялый двор.

//Российская империя, г. Санкт-Петербург, 12 января 1748 года//

В Зимнем дворце уже прибирались, но ещё не был готов для приёма для Его Императорского Величества.

Августейший мальчуган, по приказу Эрика аф Лингрена освобождённый из-под стражи, пока что не до конца понимал, кем он станет в итоге, но уже начал кое о чём догадываться.

Впрочем, власть ему никто не даст. Правительствующий Сенат возглавит аф Лингрен и законодательно придаст себе широчайшие полномочия.

Хаос давным-давно поручил ему уделить особое внимание России. И он уделил: самая разветвлённая сеть шпионов находится именно здесь, докладывая о различных необычностях и происшествиях. Только вот он всё равно слишком небрежно отнёсся к России и прямо сейчас за это расплачивался: он точно знал, что Воитель Бездны жив.

Соотнести разрозненные факты и определить истину не составило особого труда, но вот что теперь со всем этим делать — непонятно. Ресурсов, чтобы найти ублюдочную тварь Бездны, у него в России недостаточно. Есть шпионы, но не ликвидаторы. Нет штурмовых подразделений. Нет даже ищеек, способных выследить и загнать паскудного императора… В Дании или Швеции — сколько угодно! Аф Лингрен может достать там кого угодно! Хоть этого Ломоносова…

«Нет, Ломоносова трогать нельзя», — подумал Эрик. — «Он делает всё правильно и, к тому же, скоро будет вынужден принять власть Иоанна III, законного Императора Всероссийского».

— И когда будет закончен дворец? — поднял взгляд на архитектора Эрик.

— За неделю приведём всё в порядок, господин, — ответил придворный архитектор Степан Иосифович Кронштейн.

— Поторопитесь, — велел аф Лингрен. — Скоро нахождение в этой крысиной норе станет уроном императорской чести.

— Мы сделаем всё возможное, господин, — поклонился архитектор.

Эрик посмотрел в небольшое окошко в стене. На улице отличный зимний день. Неспешно падает снежок, горят фонари…

«Надо прогуляться», — решил он, выбираясь из кресла.

У него есть растущая армия. Агитация идёт своим ходом, пехотные и кавалерийские полки, занявшие «нейтральную сторону», постепенно переходят под руку Иоанна III, читай его, аф Лингрена, а остальные не имеют сильной позиции на продолжение сопротивления: Мария Терезия сбежала в Шлезвиг, а остальные «аналоги» Петра III не могут даже двух слов на латыни связать.

«А ведь среди этих самозванцев вполне может оказаться и настоящий…» — задумался Эрик. — «Нет, он не настолько тупой».

Будет очень неосмотрительно считать тупым этого человека, особенно после событий в Астрахани, Саратове и Воронеже…

«А ведь в этом есть какая-то система…» — вновь задумался аф Лингрен. — «Нет, глупости…»

Он вышел во двор особняка, в котором остановился сам и придержал Иоанна III, запертого сейчас в гостевой спальне. Зимний дворец сильно пострадал во время волнений, сопровождавших захват власти, что было очень неудачно.

На самом деле, Эрик даже излишне перестраховался, раскачивая народ. Без императрицы никто не хотел гибнуть зазря, поэтому город сдался практически без боя. То есть бой был, но в основном между горожанами, грабившими Немецкую слободу, а затем евреев. Причём «евреем» в этой ситуации мог стать любой горожанин.

Войска Эрика, то есть Иоанна III, вошли в столицу и навели порядок, доведя до сведения каждого, что настоящий император прибыл и скоро всё снова будет хорошо.

Датчане, подзуженные и проспонсированные аф Лингреном, затеяли войну, в которой сейчас с треском проигрывают. Глупо надеяться, что легионы не представляют собой ничего без Отродья Бездны.

Но война датчан с Шлезвигом была нужна для связывания рук графини Зозим и потерявшей контроль над ситуацией императрицы Марии Терезии. Россия для них потеряна…

Остаётся, конечно, Временное Правительство, возглавляемое Михаилом Воронцовым, но эти идиоты даже националистическую карту как следует разыграть не сумели. К тому же, они имели глупость декларировать освобождение Иоанна III и его воцарение. Только вот император-то в руках Эрика и борьба этих идиотов теряет всякий смысл и даже крохотную легитимность.

«Тут где-то была отличная пекарня», — подумал аф Лингрен. — «Прогуляюсь, как в старые добрые времена».

В городе теперь снова безопасно, но охрану из четырёх человек он с собой всё-таки взял. Был риск наткнуться на охотников за его головой, но он ещё месяц назад слил в нужных местах подробную информацию о своём убежище в Лондоне, поэтому все охотники сейчас едут туда, надеясь успеть первыми.

— Пекарня, Мэтью, — обратился Эрик к охраннику.

— По этой улице, сэр, — ответил охранник. — Она ещё открыта, сэр.

— Веди, — разрешил Эрик.

Булочки ему привезли вчера утром. Это оказалось то, чего он вновь попробовать даже не рассчитывал. В этом мире уж точно.

Крестовые булочки со смородиновой начинкой. Точно такие же он в детстве покупал неподалёку от сиротского приюта.

Не будь местные крестовые булочки таким точным подобием тех, что он ел в родном мире, он бы поленился идти так далеко.

Во времена приютного детства булочки продавала упитанная милая женщина в белых фартуке и чепчике. Если и здесь…

«Бредятина», — отмахнулся от мысли аф Лингрен. — «Маловероятно, но что я потеряю от того, что лично куплю булочки?»

Охрана бдительно поглядывала по сторонам, но уже не могла заметить прижавшегося к торцу здания человека.

//Королевство Швеция, г. Стокгольм, 12 января 1748 года//

— В атаку, сукины дети!!! — заорал Михаил Васильевич и сам поднялся из окопа.

Копать окопы зимой — это занятие не для каждого. Но обстоятельства требовали такого, поэтому Ломоносов приказал ополчению рыть и рыл вместе со всеми.

Датчане совершенно обнаглели, объявили войну Швеции, якобы у них есть Ольденбург подостойнее!

Пришлось готовиться к войне, снаряжать ополчение, бить трусов и подбадривать храбрецов.

Он вообще не должен был отвечать за отражение атаки, но больше никого нет. Армия Швеции сейчас — это какой-то несмешной анекдот. Ополчение и всё.

Четыре полка русской пехоты сильно помогли в отражении первой серии атак, но и они тоже пали духом из-за новостей из Санкт-Петербурга. Михаил Васильевич пока что не знал, как реагировать на вести о потере России.

«Сначала император, а теперь и вся Россия…» — подумал он, сбивая датского солдата.

Как канцлер, он не должен был лично вести ополчение в атаку, но по-другому не мог. Положение было отчаянным, они на подступах к Стокгольму.

Ему выдали гвардейскую гренадерскую броню, которая, по словам легионеров, защищает даже от картечи, поэтому он был в относительной безопасности.

То, что канцлер лично помчался отражать очередное нападение, одновременно свидетельствовало об отчаянности положения, но и говорило ополченцам, что война ещё не закончена.

Датский командующий, Карл I, ландграф Гессен-Филипсталя, обхитрил их во время первых сражений, из-за чего они потеряли половину личного состава. Комбинация из прорывов передовых сил и ударов в тыл — это что-то новое.

Затем, медленно отступая и отражая натиск датчан, ополченцы Швеции заняли оборону у Стокгольма.

— Умри!!! — проорал Ломоносов в лицо умирающему датчанину.

Кровь брызгала из пронзённого насквозь штыком солдата, обагряя стальной нагрудник королевского канцлера.

Отбросив покойника как стог сена вилами, Михаил Васильевич вскинул винтовку с цепным магазином и начал разряжать её в наступающих датчан. По броне больно били свинцовые пули, но она была неуязвимой для таких смешных калибров.

Цепь закончилась, но Ломоносов вытащил из кобуры револьвер. Шесть выстрелов — три трупа.

— Господин канцлер, они отходят!!! — раздалось из-за спины.

Ломоносов посмотрел на десяток трупов вокруг себя. Не конец штурма Стокгольма, но всё-таки победа.

Примечания:

1 — Гад — тут не современное значение термина, а бытовавшее в период XVIII–XIX веков, то есть барышня с низкой социальной ответственностью имеет в виду обычную змею, а не редиску, нехорошего человека.

2 — Бардак — то же, что и бордель. А бордель — от фр. bordel — «хижина» — то же, что и публичный дом.

3 — Район Гумны — до 1918 года являлся беднейшим районом города Воронежа. Из жилищ там в основном преобладали мазанки, плетёнки и прочий примитив. Некоторые дома стояли на краю осыпающегося с годами обрыва. И только когда пришли кровавые коммунисты, по пути к городу расстрелявшие всех мирных процветающих фермеров, пухнущих от изобилия царского периода, ситуация начала меняться. Район был, вопреки Ленину, успешно перестроен. Дома перевезены подальше от края обрыва, а улица Бедноты (так её называли процветающие при богом хранимом царе Николае II воронежцы, а затем официально утвердили название злобные коммунисты с окровавленными совками в руках) переименована в улицу Красных партизан.

4 — Срамная язва — тут путана имеет в виду твёрдый шанкр (если принимаете пищу, не ищите этот термин в поисковиках), проявляющийся при сифилисе преимущественно на половых органах больного. Вплоть до второй половины XIX, помимо очень токсичных препаратов ртути и всяческой экзотической малоэффективной херни, применялась сомнительная практика хирургического иссечения твёрдого шанкра. Только вот медики той эпохи не знали, что к моменту образования твёрдого шанкра бледная трепонема, то бишь возбудитель сифилиса, уже обнаруживается в крови пациента, поэтому смысла хирургического вмешательства нет никакого.