Ревизор: возвращение в СССР 46

Глава 13

Сицилия, Катания

Коста знал, что ни приходить слишком рано, ни опаздывать к крёстному отцу никак нельзя. Поэтому прибыл вместе с Фортунато в 9:59 в его приёмную, рассчитывая, что в десять его пригласят к нему вместе с Джино. И тут же был очень неприятно удивлён, увидев, что в приёмной сидит помощник Джино.

Сразу же понял: раз Лучиано здесь, то сам Джино, скорее всего, уже у крёстного отца. А ведь он был почему-то уверен, что их пригласят зайти к нему вместе. По крайней мере, у него сложилось такое впечатление из разговора с консильоре вчера вечером.

Он кинул недовольный взгляд на консильоре, а тот сделал вид, что его не заметил. «Всё ясно», – подумал он. – «Похоже, Джино как-то сговорился с ним, чтобы попасть к крёстному отцу первым. Может быть, даже подкупил его. Чёртов Джино. Везде он умудряется каким-то образом влезть».

Спустя минуту консильоре, наведавшись перед этим в кабинет, ввёл его к крёстному отцу. Ну да, так оно и есть. Джино сидит перед Барбиере и явно уже все вопросы обговорил, учитывая, как он довольно сверкнул на него взглядом.

Сев на свободный стул рядом с Джино, он поздоровался с крёстным отцом, но с Джино здороваться не стал.

– Ну что же, Коста, рад, что ты пришёл. Слушаю тебя, – доброжелательно кивнул ему Барбиери.

– Крёстный отец, я пришёл к вам по поводу несправедливости. Вот этот самый волк в овечьей шкуре, что сидит рядом со мной, Джино, вчера ни с того ни с сего захватил завод, который я обустраивал уже несколько месяцев. На нём созданы рабочие места почти для сотни наших сограждан. А в планах – расширение производства уже в ближайший месяц. Планировалось, что будет нанята ещё сотня.

А вы же знаете, как велика безработица в нашем регионе и как люди будут благодарны Коза Ностре за то, что мы решаем эту проблему, давая им возможность заработать хлеб насущный.

Джино на эти его слова фыркнул, кровь прихлынула к лицу Косты. Но крёстный отец не дал ему больше ничего сказать, спросив его:

– Ну а как же старые традиции, которые запрещают членам Коза Ностры владеть самим такими большими предприятиями?

Коста в ответ на это счёл нужным пойти в атаку:

– Традиции, крёстный отец, были придуманы тогда, когда ещё ни одного завода на Сицилии не было. Только мелкие мастерские. Времена меняются, мы должны меняться вместе с ними.

Ну и тем более эта змея, что сидит рядом со мной, Джино… Разве он захватил мой завод для того, чтобы закрыть его? Нет. Он решил присвоить себе плоды моего труда.

– Джино как раз уважает старые традиции, и он захватил твой завод для того, чтобы отдать его, как и положено, бизнесменам, которые должны делать деньги, в то время как мы чтим старые традиции. – сурово сказал крёстный отец.

Сердце Косты, когда он услышал это, свалилось куда-то в желудок. Он понял, что проиграл. Джино, прибыв первым, наплёл крёстному отцу что-то про старые традиции, что тому, конечно, понравилось. А может быть, и подкупил его, как и консильоре. Или самый худший вариант – ещё до этой вылазки на его завод уже получил согласие крёстного отца на этот захват…

Но он всё же сделал еще одну попытку:

– Если нельзя владеть бизнесом, крёстный отец, и мы должны уважать эти традиции, то как тогда Джино объяснит, что он владеет крупным рестораном в Катании?

– Я могу объяснить, крёстный отец, если надо, – обратился к Барбиери Джино.

Крёстный отец кивнул.

– Если бы Коста потрудился навести справки, то узнал бы, что прежнего владельца этого ресторана Этторе Мальдини сбила как-то вечером насмерть машина с алкоголиком из Рима за рулём. Мои парни, конечно, переломали ему ноги, которыми он давил на педаль газа, но Этторе, конечно же, этим было не вернуть.

Да и оказалось, что никаких денег у этого негодяя не было, чтобы компенсировать семье тяжесть утраты, а ведь у него осталась жена и шестеро маленьких детей возрастом до десяти лет. Сама вдова в одиночку с этим заведением бы не управилась.

Поэтому я пошёл навстречу её просьбам и оформил ресторан на себя, дав денег на оплату труда работников, которые будут заниматься ресторанным делом, пока не подрастут её дети, чтобы тоже заняться семейным бизнесом.

И у нас есть договорённость, что в тот самый момент, когда дети смогут работать, она снова станет полноправным владельцем этого ресторана, и постепенно вернёт мне всё мной затраченное на это предприятие. Договорённость эта, конечно, существует на словах, но все в Катании знают, что я держу своё слово. Как и о самой договоренности.

Услышанное уничтожило Косту. Таких деталей ему его люди не сообщили. На такое ему и возразить было нечего. Так что он вернулся к заводу. Не получается его забрать из-за настроя крестного отца, так надо хоть денег с Джино стребовать…

– Ладно, завод мне не вернут. А как же те деньги, которые я вложил в покупку станков, в ремонт помещений, отдал на найм людей и закупку комплектующих, а также всего остального, что нужно было? – возмущённо спросил Коста.

– Я бы даже начал тебе сочувствовать и, возможно, даже уронил бы сейчас скупую мужскую слезу, – с ехидным видом ответил Джино. – Но вчера мы взяли также того инженера, с которым ты начал это производство, и он нам аккуратно выдал весь расклад по затратам и прибыли.

Всё, что ты потратил, ты окупил уже в прошлом месяце. В этом месяце у тебя уже пошла чистая прибыль, и причём вполне себе приличная. Так что, извини, Коста, но по деньгам ты точно не в накладе. Твоими чемоданами торгуют по всей Италии, а по слухам, уже и в соседних государствах они продаются.

Прости, конечно, что не дал тебе стать чемоданным королём вместо простого капореджиме… Но вообще-то ты давал клятву, когда вступал в Коза Ностру, что это решение, принятое на всю жизнь, а не что со временем ты переквалифицируешься в чемоданного бизнесмена.

– Да будет так, – сказал крёстный отец. – Не будем забывать принесённых нами клятв. Деньги для Коза Ностры не главное. Я рад, что Джино помнит об этом.

– Ну, а как вы относитесь к тому, что у него брат работает в полиции, крестный отец? – привёл Коста от отчаяния уже самый что ни на есть последний аргумент. Надо же хоть как-то сражаться с Джино на глазах у крёстного отца…

Джино отреагировал достаточно спокойно, ухмыльнувшись, сказал, откинувшись на спинку стула:

– Я пришёл в Коза Ностру на пять лет раньше, чем мой брат решил пойти в полицию. Ну и кто в выигрыше? Он – рядовой сотрудник, а я – капореджиме.

Ну и с точки зрения логики, за те пятнадцать лет, что он в полиции, разве у нас были какие-то серьёзные аресты, в которых можно было меня обвинить? Все знают, что брат не хочет со мной общаться. И даже племянников старается ко мне не пускать. Что тут поделаешь, он честный полицейский, никогда не получит повышение, но он сам виноват, что выбрал себе такую дурную судьбу…

Приняв это объяснение, крестный отец кивнул и сказал:

– На этом закончим это обсуждение. Завод надо в течение недели передать какому-нибудь бизнесмену. И Коста – все игры по поводу завода заканчиваем… Я не пойму, если он снова станет объектом каких-либо атак. Так же рекомендую тебе пообщаться со старыми членами Коза Ностра, проникнуться её настоящим духом, понимание которого демонстрирует Джино. Деньги для нас не главное, для нас главное – уважение общества. Попробуй сделать что-нибудь в этом направлении, чтобы повысить свой авторитет.

Сицилия, Катания

Вернувшись к себе, Джино не стал ликовать слишком долго. Вечером отпразднует победу вместе со своими людьми. Хорошо, что крестный отец принял его аргументы, и встал на его сторону полностью. И просто прекрасно, что Коста показал, что ему плевать на старые традиции Коза Ностра прямо на глазах у босса… Можно сказать, что очень ему помог сам в этом споре одержать над ним победу…

Особо приятен был вынесенный крестным отцом запрет на вооруженные способы возврата завода себе со стороны Косты. Он был совершенно однозначным, что сильно облегчало жизнь Джино. Захватить завод оказалось достаточно легко, помогла придуманная им хитрость, но могли бы быть проблемы с тем, чтобы его удержать до передачи Тареку. Да и что было бы хорошего, если бы Коста вернул себе завод уже после того, как он передал бы его Тареку?

А теперь Косте нет никакого смысла этим заниматься… И вместе с разрешением крестного отца ему, Джино, получать свою долю малую за охрану, он, фактически, отдал ему всю прилегающую к нему территорию, забрав ее у Косты. Так что он теперь и территорией прирос…

Что еще хорошо, что крестный отец совершенно однозначно дал понять Косте, что не потерпит какого-то нового крупного бизнеса, принадлежащего ему. Конечно, тот может попытаться схитрить, и что-то снова затеять, оформив это на подставных лиц, но очень вряд ли это снова будут чемоданы на колесиках. Если об этом узнает крестный отец, то расценит это как плевок в лицо… Полное пренебрежение им старыми традициями…

Но это не означает, что Коста не затаил зло и не будет мстить. Может, к примеру, попытаться прислать кого-то, чтобы поджечь склады. Надо будет сказать Тареку, что охрана на заводе должна быть серьезной…

Ну а пока что надо сделать ему звонок… Не обсуждая, как обычно, ничего особо важного в открытую…

Италия, Больцано

Тарек понял вчера по звонку Джино, что половина дела сделана, завод уже отнят у Косты, и что сегодня днем должно последовать подтверждение, что удалось договориться с крестным отцом по передаче предприятия в его руки. Так что, не желая расслабляться, ждал звонка с Сицилии. Слишком часто в его практике случалось так, что казалось, что дело на мази, а потом все срывалось в последний момент. Мало ли, расчет Джино на то, что крестный отец примет его сторону после щедрого подарка, не оправдается?

Тем приятнее было услышать, когда Джино позвонил, что тот подтверждает, что объект надо принимать в работу. Значит, все получилось! Завод теперь его!

А еще мафиози сказал, что хорошо бы и директора побыстрее туда привезти.

Поблагодарив капореджиме за хорошие новости, Тарек несколько озадаченно положил трубку телефона. Это что же, получается, что Джино попросил его родного племянника из СССР привезти? А что же он сам с ним не свяжется?

Немного подумав, решил, что тот, возможно, не хочет, чтобы итальянская полиция, отследив международный звонок, узнала, что он поддерживает связи со своим племянником, сыном полицейского. Это понять было можно, так что он тут же набрал подручного Фирдауса в торгпредстве в Москве, продиктовал ему адрес Альфредо, и велел ему после обеда съездить к нему и оповестить, что пора выезжать в Италию возглавлять завод.

И только после этого сообразил, что Джино не может позвонить Альфредо, потому что у того телефона нет, а послать ему за ним некого, в отличие от него.

М-да, все намного проще оказалось, чем он подумал.

Москва, Посольство Кубы в СССР

Посол Кубы в СССР только после звонка министра иностранных дел узнал о тех страстях, которые развернулись в СССР вокруг фигуры того самого Павла Ивлева.

Услышанное его, конечно, серьёзно впечатлило. Немножко он даже и обиделся. А кого же обрадует, когда ты сидишь в Советском Союзе, а такой хоть и небольшой, но явный кризис в отношениях прошёл вообще мимо? А если бы тот же Громыко вызвал его к себе и начал бы расспрашивать о каких-то деталях произошедшего, об отношении кубинского руководства ко всей этой ситуации? Почему же его вообще не поставили в известность? Он бы выглядел идиотом на приёме у советского министра иностранных дел.

И самое плохое, тот тут же понял бы, что кубинское посольство вообще не в курсе новостей. И, возможно, перестал бы в будущем вообще учитывать фактор наличия кубинского посольства в Москве в отношениях с Кубой. Начал бы решать напрямую все дипломатические вопросы непосредственно с Гаваной.

Кому же захочется быть послом, при котором вот такое вот началось? Правда, судя по недовольному голосу министра, который давал ему эти поручения, о многих аспектах произошедшего тот и сам не знал. Что-то знал, вероятно, но далеко не в полном объёме.

Министр сказал ему, что свежие фрукты для Громыко доставят ближайшим же самолётом вместе с диппочтой. Ну а что касается рома, то такие указания были бы излишними. С запасами рома в кубинском посольстве всё всегда было очень хорошо. Найти ящик хорошего рома для редактора «Труда» не составляло никаких проблем.

Москва, редакция газеты «Труд»

Ландер, честно говоря, очень расстроился, когда к нему в гости попросился кубинский посол в СССР. «Неужели же снова вся эта волынка начнётся с Ивлевым, о том, что я не должен его трогать, иначе у меня будут проблемы?», – с тоской подумал он.

Но посол дружественного государства – не тот человек, которому можно отказать в приёме. Тем более что Ландер регулярно получал от него приглашения на различные приёмы в честь национальных праздников Кубы, исправно их посещал. И выпивка, и еда в посольстве были отменными.

Так что отказывать послу во встрече было немыслимо, не говоря уже о том, что тот мог обидеться и начались бы очередные жалобы в адрес Ландера его начальству. Правда, его точка зрения на этот вопрос резко переменилась, когда вслед за послом, пришедшим в назначенное время, вошли два сотрудника посольства и внесли большущий ящик с бутылками рома.

А уж когда кубинский посол рассказал ему, что это не просто ром, а специальный ром, который обычно бывает на столе только у Фиделя и Рауля Кастро и других министров кубинского правительства, настроение у главного редактора ещё больше поднялось.

А когда уже казалось, что куда там выше, посол ещё и намекнул, что будет теперь по всем большим праздникам ему присылать такой же ящичек рома.

«А ведь Павел Ивлев, по сути, очень даже неплохой парень», – подумал Ландер. Закуска у главного редактора «Труда» всегда была под рукой, так что одну из бутылок рома тут же открыли и опробовали. И Ландер признал, что да, качество высочайшее, к полному удовлетворению кубинского посла.

Ландер лично проводил кубинского посла с его свитой до выхода из здания редакции, наслаждаясь по дороге взглядами своих сотрудников.

«Ну да, видно, что начальник лично иностранцев провожает на выход, значит, важные иностранцы. Скоро все узнают, что это был сам кубинский посол».

Нет, конечно, иногда и послы заходят в гости к главным редакторам советских газет. Но всё же это случается не так и часто, так что с точки зрения престижа для него вещь полезная, точно не помешает. Слухи же и за пределами редакции тоже разойдутся.

Вернувшись в свой кабинет, Ландер первым делом перетащил все бутылки из ящика в свой шкаф. У него было три шкафа, но только этот надёжно запирался на ключ. Лучше бы для надёжности, конечно, в сейф вообще их положить, но, к сожалению, сейф у него был не такого размера, чтобы это было возможно сделать.

Только он закончил и стал думать над тем, как лучше избавиться от ящика, кого позвать, секретарша его всё же существо довольно субтильное по конституции, как селектор щёлкнул, и голос секретарши произнес:

– Товарищ Ландер, вам звонит товарищ Межуев, соединять?

Ландер испуганно икнул. С послом они граммов по триста рома уговорили, и теперь его заметно пошатывало, и голова немножко кружилась. Он же до его прихода ещё и коньячком баловался… Как же Межуев не вовремя позвонил, сразу поймёт, что он пьян. А с другой стороны, может, как раз и вовремя.

У Ландера тут же стала в голове вырисовываться схема. Да, действительно, очень вовремя к нему кубинский посол зашёл, и ром его этот тоже действительно, похоже, в самом деле самый что ни на есть элитный. Вон какая ему хорошая мысль только что в голову пришла.

– Соединяй, – велел он секретарше.

Голос Межуева, когда он с ним поздоровался, был сух и жесток, гораздо суше и жёстче, чем когда он звонил ему раньше как старому приятелю. Уж в таких оттенках голоса Межуева Ландер прекрасно разбирался, как-никак пару десятков лет тесно общались.

– Я, честно говоря, не понял, почему ты мне про проблемы Ивлева с министерством иностранных дел ничего не рассказал? Ты же знаешь, что я забочусь о его судьбе?

– Лазоревич, здравствуй. Да ты что, какие проблемы? Ничего особенного там и не было. Я потому решил тебя не тревожить по пустякам. Сам, как лев, бросился на амбразуру и всё порешал… Да я тут даже с кубинским послом встречался, и ром с ним пил. Он меня заверил, что у него, у Ивлева, теперь при поддержке Кубы не то что никаких проблем с МИДом не будет, они даже ему режим этот, как его, наибольшего благоприятствования полностью выстроят… Я же знаю, что ты занятой человек. У тебя там эти проверки постоянные, да и зачем тебе во всю эту внешнюю политику влезать? Я сам, всё сам. По старой дружбе…

– Ты пьян, что ли? – с подозрением спросил Межуев.

– Ну так а что же, если и так? – заговорщицким тоном сказал Ландер. – Я ж тебе говорю, только что с кубинским послом пили, обсуждали Ивлева. Очень я его хвалил, очень он его хвалил! Пришли к консенсусу, всё хорошо, Куба поддержит Ивлева, не будет его больше наше Министерство иностранных дел трогать. Второй раз уже встречаемся, и вот он, результат, железный результат.

– Ну ладно, коли так, – хмыкнул Межуев. – Но в будущем просьба посвящать меня сразу во все вопросы, что могут меня касаться, независимо от того, насколько они тебе кажутся лёгкими или сложными…

– Конечно, Лазоревич, я тебя понял! – поспешил заверить его Ландер. – И, кстати, с меня пару бутылок того рома, что любит пить лично Фидель… Он тебе точно понравится…

Положив трубку, Ландер облегчённо выдохнул и с уважением подумал, что ром-то действительно шикарный ему кубинский посол подогнал… Как он его творческую мысль-то простимулировал! Выкрутился, похоже!

Москва, Комиссия партийного контроля при ЦК КПСС

Положив трубку, Межуев задумался над разговором. Услышанное совсем не вязалось с тем, что он узнал от Захарова. А у того была общая заинтересованность в этом вопросе, так что того, что он будет врать, он не ожидал.

И наоборот, в отношении Ландера у него не было больших иллюзий. Чтобы тот бросился грудью на амбразуру, решая какие-то его вопросы, да ещё перед этим не пытался поторговаться, что он получит за оказанную помощь?

Похоже, что врет, собака, но как красиво! – восхитился он. – пропойца, конечно, но талантливый пропойца не зря он на такой должности сидит…

Ну ладно, надо подождать приезда Ивлева, может быть, что-то от него ещё удастся узнать. И вот тогда уже можно будет подвести окончательные итоги по Ландеру. Если подтвердится, что он, испугавшись Громыко, решил его слить, надо будет сделать определённые оргвыводы…

Москва, квартира Альфредо и Мартина

Альфредо возвращался домой совершенно подавленный. Сразу после того, как они договорились с Ивлевым, что он станет директором завода на Сицилии, после того, как тот отнимут у мафиози и сделают легальной частью империи Эль-Хажжей, он сразу же понял, что ему совсем не хочется писать диссертацию. И что, собственно, он вообще связался с аспирантурой сугубо потому, что просто не знал в тот момент, чем ему заняться. Кто-то ляпнул при нем про аспирантуру, вот он и заинтересовался. Подумал, что станет потом профессором, будет молодых студенток очаровывать одним своим величавым появлением в аудитории… Ради этого можно и пострадать в пыльных библиотеках, годами ваяя эту самую диссертацию…

Но когда пошла речь про то, что можно вот так сразу стать директором достаточно серьезного предприятия, да еще и на родной Сицилии поблизости от родителей и брата, как он сразу же понял, что это гораздо лучше. Представил, как будет с гордо поднятой головой идти по улице своего родного города, приезжая в гости к родителям. И с какой гордостью за сына будут они смотреть на своих соседей!

Да ну ее эту диссертацию в пыльный угол, если это дело выгорит!

Но дни шли, никаких вестей не было, и он решил уже, что сделанное предложение останется только мечтой. О нем, похоже, напрочь забыли. Видимо, Эль-Хажжи, захватив завод, договорились с дядей, что вполне себе обойдутся и без него.

Расставаться с мечтой оказалось тяжело. Вот и сейчас он расстроенно брел домой из библиотеки, утомленный тем десятком скучных книг, что пришлось сегодня прошерстить по теме своей диссертации. Эмма Эдуардовна вдруг не на шутку на него насела, требуя результата. И велев пока что срочно принести ей доклад для выступления на студенческой конференции. А ведь мог бы, став директором, на служебной машине с личным шофером разъезжать, вместо всего вот этого, – грустно думал он.

Вдруг дверца стоявшей у обочины машины отворилась, и оттуда вылез тот самый араб, к которому он как-то ездил за деньгами для путешествия на Сицилию.

– Мистер Моретти! – сказал он, – у меня для вас срочное сообщение от вашего дяди и от мистера Эль-Хажж…

Да неужто? – подумал Альфредо, робко шагнув навстречу вестнику. Хоть бы араб сказал именно то, что он так страстно хочет услышать…