Ревизор: возвращение в СССР 46

Глава 11

Сицилия, Мессина

Коста почти со всей своей бригадой примчался к усадьбе, в которой квартировал Гравано.

Ещё на подходе к ней он заподозрил что-то неладное. Несмотря на то, что уже стемнело, большинство окон не светилось.

А ведь если его сосед предпринял такой недружественный захват, то сейчас дом должен быть набит боевиками. Он же прекрасно понимает, что Коста этого так не оставит.

Значит, есть всего два варианта.

Или он просто бросил особняк, переместившись куда-то, где он не сможет его быстро найти, по его разумению. То есть не хочет вступать ни в какие переговоры и всё для себя уже решил.

Либо от всей этой истории крайне дурно попахивает… И она не так проста, как ему казалось…

Коста стал склоняться ко второму варианту, когда после того, как машины резко затормозили около особняка и оттуда вывалились его злые вооружённые люди, из отворившейся двери с потерянным видом вышел всего один человек. Коста, конечно, прекрасно его знал.

Это был личный помощник Гравано Родольфо.

– А что случилось вообще? Что это за наезд ни с того ни с сего мирным вечером? – Родольфо хоть и явно испугался, но старался держаться храбро.

– Как что за наезд? – тут же метнулся к нему ласточкой помощник Косты Фортунато. – Сами наши точки захватываете, а ты нагло делаешь вид, что вообще ничего не знаешь…

– Да какие точки мы захватываем? – неподдельно изумился тот. – Всё ж давно поделено. Нафиг нам сдались ваши точки вообще, у нас самих таких навалом, с которых шерсти клок не взять, не то что живыми деньгами.

Фортунато изумлённо посмотрел на Косту. Мол, что мне дальше делать? Глупая какая-то ситуация…

Коста сказал, понимая, что действительно, похоже, всё очень неправильно складывается:

– А Каллисто Гравано где?

– Да сейчас он выйдет, нормально только оденется. Он вообще-то в халате уже телевизор смотрел, кто ж знал, что вы ни с того ни с сего прикатите…

Тут из двери вышло ещё два человека, а вслед за ними сам Гравано. И сразу же начал ругаться:

– Твою мать, Коста! Что происходит? Я уже позвонил крёстному отцу, так что, чтобы ты не задумал, немедленно от этого отказывайся!

– Мои точки на нашей с тобой границе стали захватывать люди, которые говорили, что они явились от тебя. Мол, теперь ты владеешь этими точками… И они даже деньги взяли, что мне причитались. – уже не очень уверенно изложил свои претензии Коста.

– Что, прости? – изумился Гравано. – Да я ни сном ни духом, мамой клянусь, никого не посылал! На нашей с тобой границе одна нищета с твоей стороны живёт, оставь себе эту бедноту.

– А я им уже сказал, – поддакнул Родольфо, – что мы к этой истории вообще никак не причастны.

Косте стало окончательно ясно: так талантливо играют только в «Ла Скале» или в каком ещё театре, в который он ни разу в жизни не ходил. Только по названиям их и знает. Вот уж чем, а лицедейством, Гравано никогда не отличался. Он же прямой, как лом, да и большей частью такой же и тупой…

Его явно подставили, Гравано никакого отношения к захвату его точек не имеет.

А в следующую секунду он наконец понял, что произошло…

Откуда он забрал своих людей? С завода? Получается, карабинер не соврал. Люди Джино действительно облюбовали себе его завод, а он поддался на их хитрость и забрал оттуда практически всю охрану…

– Прости, Каллисто, – сказал он. – Обознались. С меня причитается за обиду. Ты знаешь, я не обману. Хорошего тебе вечера.

– По машинам, – скомандовал он своей бригаде. – Едем обратно к заводу.

Тут уже и солдаты его начали догадываться, что их обвели вокруг пальца…

Посыпались грязные ругательства, все быстро загрузились в машины и рванули обратно.

Подъехали к заводу они совсем уже в мрачных чувствах. Помощник Косты старательно избегал его взгляда, впрочем, и сам Коста смотреть на него тоже не хотел. Их обоих одурачили, как детей малых. Такой удар по репутации! А уж какой страшный удар по финансовым планам Косты!

К самому заводу подъезжать не стали. Если то, что они подозревали, случилось, захватчики могли решить, что это попытка вернуть себе завод, и тут же и стрельбу открыть. Тем более что были дополнительные основания полагать, что завод уже утрачен – все огни на проходной были погашены, чего никогда раньше не было.

Так что к заводу Коста отправил своего помощника Фортунато с еще одним солдатом. И когда тот подошел на два десятка шагов к проходной, внезапно вспыхнул луч прожектора, уставившись прямо ему в лицо. А затем прогремел хорошо знакомый Косте голос Лучиано, помощника Джино. Тот явно использовал рупор:

– Этот завод больше не принадлежит Косте. Его судьбу завтра в десять утра Коста и Джино будут обсуждать на приёме у крёстного отца. Если кто-то подойдет до этого времени ближе, чем на два десятка шагов, то мы сразу открываем огонь.

Завод вы прозевали, так что примите это с достоинством. Не заставляйте нас проливать кровь. За таким укрытием вы нас не достанете. Мы вас всех перестреляем, как куропаток в тире.

Всем всё понятно? Или есть смельчак, который хочет шагнуть вперёд и получить пулю в лоб прямо сейчас?

Помощник развернулся к Косте и развёл руками. Мол, шеф, и как реагировать?

– Все, мы уходим! – крикнул Коста. – Но вы за это ещё ответите. Не думайте, что это вам сойдет с рук просто так.

Ну, какую-то угрозу он должен был, конечно, высказать после того, что произошло, но даже сам понимал, насколько она жалко звучит в создавшихся обстоятельствах.

– Босс, может быть, под утро попробовать, часа в четыре, когда они совсем сонные будут, подобраться и атаковать? – предложил помощник, вернувшись к Косте.

– Черта с два они сегодня будут нести службу небрежно, – тут же отмёл это предложение один из самых толковых солдат Косты Франко. – Если они там всей бригадой собрались, у нас нет ни одного шанса. Нас действительно либо под забором перестреляют, либо на нём.

– Да, не будем ничем таким заниматься, – помотал головой Коста. – Всё, теперь вопрос будем уже у крёстного отца решать. Правда, мне надо позвонить консильоре, узнать, не очередная ли это проделка Джино. Может, никакой встречи завтра ещё и не планируется…

Возвращался Коста, конечно, домой к себе в полном трауре.

Он уже представлял себе в мечтах, как всего за несколько месяцев станет обладателем неслыханного богатства по меркам Сицилии и начнёт жить на широкую ногу. А также, увеличив количество солдат, станет расширять свои границы.

И всё пошло псу под хвост. Какое разочарование!

А больше всего тревожило, что раз Джино назначил им встречу у крёстного отца, значит, он на что-то рассчитывает, что даст ему там преимущество… Может быть, на то, что крёстный отец тоже уроженец Катании, как и сам Джино? Или он и вовсе заранее с ним договорился об этом захвате?

Куба, Гавана

Прежде всего, конечно, мы с Томашем попросили нам найти в Президентском дворце телефон, и один из клерков, что сопровождал гостей Совета министров Кубы, провел нас в пустой кабинет, где нам предоставили доступ к телефону. Я набрал наш номер в отеле. Как раз рассчитал, что Галия с детьми уже должны вернуться с пляжа. Скорее всего, жена уже уложила детей и сидит в гостиной неподалёку от телефона, читает книгу.

Расчёт оказался верен. Галия очень быстро сняла трубку.

– Паш, а что ты звонишь? Я думала, ты уже подъезжаешь к нашему отелю из Гаваны…

– Кое-что изменилось, милая. Нас сегодня пригласили на приём в польском посольстве в Гаване, жду там же и тебя в одном из твоих новых прекрасных платьев.

– Ой, здорово! – радостно сказала Галия. – Как раз надену то второе, что ещё не надевала в приличное место… Но подожди, а как же дети? – спросила Галия.

– А так же, как в Москве. Попросишь Валентину Никаноровну с ними посидеть несколько часов, пока мы будем на приёме. Он начнётся в шесть вечера, так что к часам десяти вечера мы уже и вернёмся. Думаю, Валентина Никаноровна не откажет тебе в такой небольшой любезности.

– А, ну да, конечно, не откажет, – тут же согласилась Галия. – Договорюсь. А ты уже, получается, не приедешь ко мне? Сразу к тебе туда приезжать, в Гавану? А на чем?

– Да, я буду тебя здесь ждать. А к тебе сейчас выедет машина. Часа через два, два с половиной, если совсем не повезёт, то через три она будет около отеля. Начинай собираться потихоньку. Будь готова выезжать через два часа.

Куба, Варадеро

Положив трубку, Галия проверила, аккуратно открыв дверь в спальню, насколько крепко спят малыши. И, удостоверившись, что с ними всё в порядке, тут же рванула в коридор и постучалась в дверь номера к Валентине Никаноровне.

– Всё в порядке? – встревоженно открыла та дверь Галие, потому что обычно они в послеобеденное время друг друга не тревожили, пока жара не спадала, и не наступало время идти снова на пляж.

– Всё в порядке, только мне ваша помощь нужна… Пашу, оказывается, пригласили в Гаване на приём в польском посольстве. Скоро за мной машину пришлют, я поеду тоже в Гавану, к нему. Платье-то у меня с собой прекрасное есть, а вот с причёской беда. Поможете мне что-нибудь пристойное соорудить?

– О-о, какой Паша умничка! – расплылась в улыбке Валентина Никаноровна. – Конечно, Галия, сейчас к тебе прибегу, займёмся твоей причёской.

– Ой, а детей не хочется тащить, не сможете вы за ними присмотреть? – спохватилась о том, что это тоже не успела обсудить, Галия.

– Галия, в чём вопрос? Конечно, мы присмотрим. Отдыхайте там спокойно в Гаване с Пашей, – подошёл уже к двери и Балдин, слышавший весь разговор.

Валентина Никаноровна, подхватив свою косметичку, пошла вслед за Галией в её номер.

Куба, Гавана

Потом посол Польши позвонил в свое посольство, видимо, отдал приказ отправить машину за Галией, я в польском не разбираюсь… А затем мы с Томашем вышли из Президентского дворца и отправились к посольству пешком.

Не самая лучшая идея в это время дня разгуливать по жаре, но посольство оказалось очень близко, буквально в четырёх сотнях метров от Президентского дворца, так что я понял, почему он сюда не на машине приехал.

Посла там сразу на входе встретил какой-то дипломат лет тридцати. Он мне его представил как второго секретаря посольства Януша, его длинная цветастая фамилия у меня из головы тут же вылетела, и поручил проводить меня в зал для почётных гостей.

Сначала меня там минут пять развлекал Януш, очень удивлённый моим появлением и всё пытавшийся понять, какого чёрта такого молодого советского парня привёл лично его посол.

Потом и Томаш сам появился. Начал, конечно, прощупывать меня, пытаясь понять, как я в таком возрасте смог так засветиться перед Раулем Кастро.

Вздохнув, я начал, как и во время разговора с Хуаном Гонсалесом при подготовке встречи с Фиделем, длинный рассказ о том, как здорово быть студентом в МГУ. И как мне нравится то, что мои статьи, которые печатаются в «Труде», могут оказывать положительное воздействие на жизнь в Советском Союзе.

О себе я при этом достаточно мало упоминал, так что всё это было очень малоинформативно.

Томаш и Януш приуныли, конечно.

О том, насколько важна учёба в университете и о роли газет в жизни социалистического общества, они сами в курсе, живут в точно таком же обществе, только в польском антураже.

Но когда я подустал болтать, они предприняли новые героические попытки хоть что-то обо мне выяснить.

Провели так пару часов, а там уже и жара несколько ослабла, и посол предложил прогуляться по Гаване, пообещав показать мне центр Гаваны. Впрочем, как-то так вышло, что уже через четверть мы оказались в каком-то ресторане, так что с экскурсией не задалось.

Посол достаточно быстро убежал из ресторана, оставив меня с Янушем. Сказал, что надо проследить, чтобы к приёму всё было максимально полностью готово. Я отнёсся к этому с пониманием. И так его было жалко, учитывая, что у него не получилось ничего особенно у меня узнать, что в его отчёт можно будет включить. Он все в разговоре со мной намекал на какие-то фигуры, стоящие в Москве за мной, и, видимо, надеялся, что молодой да неопытный проколется и расскажет о своих тайных покровителях. Но нет, молодой оказался опытным и не раскололся.

Так что пусть теперь хлопочет о своём приёме – дело это полезное. Я сам заинтересован, учитывая, что жену туда приведу, чтобы всё там было красиво и цивилизованно.

Мы с Янушем поболтали ещё немного. Он уже такого напора, как посол, не демонстрировал. А может, уже и понял, что я не из тех, кто разболтает что-то важное. Немножко перекусив, но больше посидев за чайком, скоро выдвинулись к зданию посольства, с тем прицелом, чтобы оказаться там минут за пятнадцать до начала приема.

Удачно вышло – только мы подошли к входу, как из подъехавшей чёрной «Варшавы» – уже свою-то машину я в любом цветовом исполнении издалека теперь узнаю – элегантно вылезла моя красавица жена. Я буквально в пяти шагах от машины оказался за её спиной, так что тут же подошёл и взял её под руку, немножко даже напугав. Она, конечно, такого не ожидала, но, обернувшись и увидев, что это её собственный муж, тут же обрадовалась.

Представил её Янушу. Тот, видно было, по достоинству оценил красоту моей жены, а уж платью так и вообще удивился – видно, что парень неплохо разбирается в современной европейской моде.

Неподалёку подъехала к тротуару ещё одна чёрная машина с дипломатическими номерами. «Ага, уже и другие гости начинают подтягиваться», – понял я.

Мы с Галией в сопровождении Януша первыми вошли в зал, в котором приём должен был проходить. Поскромнее, конечно, намного по размеру, чем на том приёме в Москве, что был японцами организован – ну так и дело понятное: тут иностранных посольств раз, два и обчелся по сравнению с Москвой, и вряд ли особо много гостей можно ожидать.

Томаш с женой уже стоял на входе в зал, приветствуя гостей. Мы с женой первыми оказались…

Польский посол тоже по достоинству оценил и красоту моей жены, и её наряд. А судя по тому, как неприязненно при взгляде на Галию на миг сузились глаза его супруги, стоявшей рядом с ним, я понял, что внешний вид моей Галии действительно сегодня находится на высоте.

Нет, жена посла, конечно, тоже неплохо выглядела, но, естественно, для женщины сорока с чем-то лет с двадцатилетней ей конкурировать было решительно невозможно.

Когда отошли от посла с супругой, я, немножко развернувшись, увидел, что гости потихоньку начали собираться. Мы с Галией отошли поближе к столам, на которых под крышками уже была еда выложена. Решил, что тут и будем базироваться до окончания приветственной речи посла, чтоб потом в очередях за едой не стоять. Точный расчёт диспозиции – главное правило воинской науки.

– Ну как добралась? – спросил я супругу.

– Прекрасно, очень комфортная машина! – сказала Галия.

– Ты хоть заметила, что это та же самая, на которой мы с тобой катаемся?

– Ага, но только снаружи, – сказала Галия. – Изнутри отделка, конечно, с нашей несравнима. Наверное, особую серию для важных клиентов изготовили…

– Вот жаль, что ты сразу не сказала, я бы в нее заглянул бы, – покачал головой я. – Кто же нам мешает ее так же отделать, вернувшись в СССР?

– Не волнуйся, я там все-все внимательнейшим образом и рассмотрела, и даже пощупала, – заверила меня жена, – все же больше двух часов ехали. Я тебе нарисую все, что от нашей машины отличается.

– Ну, тоже годный вариант! – согласился я.

Да, гостей оказалось маловато. Минут через пятнадцать очередь себя исчерпала. Почти что семейный, камерный получился приём, всего на нем человек семьдесят и было…

Польский посол выступал на испанском, так что мы с Галией ничего не поняли. Зато до меня вдруг дошло, почему он оказался на том самом совещании в Совете министров, где я выступал. Похоже, те вещи, которые я при первой встрече с Раулем по поводу туризма предлагал, в том числе то, что самолёты могут летать на Кубу с побережья Польши или ГДР, уже начали прорабатывать в Совете министров. Потому и польского посла позвали, видимо, чтобы при нём все эти моменты обсуждать.

«Вот оно как», – подумал я. – «Кстати, вполне может быть, там где-нибудь ещё и посол ГДР был. Просто я его не заметил, а он ко мне не подошёл. Скромный, может быть, потому что? Или всё вообще тут у них иначе? И, к примеру, у кубинского правительства или лично у Рауля очень хорошие отношения именно с поляками выстроены, и поэтому он именно польского посла и позвал на это мероприятие. Мало ли, у них с послом ГДР просто отношения не сложились…».

Ну, если так оно и есть, и Томаша позвали сугубо ради воплощения этой инициативы в жизнь, то тогда вдвойне понятно, почему он в меня как клещ вцепился. Такая серьезная инициатива, и тут вдруг он узнает, что она вообще не кубинская, а ивлевская…

Мы с Галией сразу же отправились пробовать польскую кухню после того, как речь посла была закончена, и он пригласил всех к столам. Но оказалось невозможно нас удивить тушёной капустой с мясом или несколькими разновидностями вареников – мы и сами так кого хочешь можем удивить при желании. Вареники с творогом или черникой – вкусное блюдо, конечно, но их и в Москве можно покушать. Много было и всего остального, вполне себе узнаваемого и для нас привычного. Но главное, что качество блюд было на высоком уровне.

Галия, конечно, кушала с гораздо большим аппетитом, чем я. Но меня всё же и в посольстве угощали недавно, и в ресторане, так что сильного аппетита не было. А тягой к обжорству я никогда особо не страдал. Так что брал по чуть-чуть, вкус оценить.

Памятуя печальный опыт моего похода в японское посольство, когда меня быстро взяли в оборот, и я большинства блюд даже попробовать не успел, сейчас постарался снять пробу со всех хоть сколько необычно выглядящих блюд, в надежде найти все же что-то уникальное в польской кухне.

И как в воду глядел – только тарелку в сторону отставил, так и не найдя чего-то способного меня поразить, как тут же ко мне с раскрытыми от удивления глазами второй секретарь посольства СССР Зенчиков Виталий Сергеевич подрулил с какой-то женщиной. Его позывные я как-то уже успел полностью запомнить, уже же два раза встречались…

– Павел Тарасович, и вы тут? – спросил он меня. – Какими судьбами?

– Посол Польши Томаш очень уговаривал, вот я и согласился, – вздохнул я.

Зенчиков представил мне с Галией женщину, оказавшуюся его женой Лизой. И начались по новой расспросы с вполне понятной целью понять, что же я тут «на самом деле» делаю. А потом он меня еще и с третьим секретарем посольства СССР на Кубе познакомил, с совсем уж молодым человеком, каким-то Виктором. Ну молодым по сравнению с ним самим, конечно, меня он старше по любому-то был. Виктор один был, без спутницы, и сразу мне не понравился. Наглый какой-то, совсем не похож по поведению на дипломата… На Галию так уставился пристально, что это совсем стало выглядеть неприлично. Так что я нашел повод оборвать разговор и ушел с женой в другую часть зала.

Куба, Гавана

Рауль ворвался в комнату брата невероятно воодушевлённый, с улыбкой на губах. Фидель Кастро, который как раз откусывал гильотиной кончик от сигары, перед тем, как раскурить ее, едва палец себе ей не откусил от неожиданности, вместо сигары, дернувшись, когда дверь с грохотом отворилась. Это что, его телохранители и вовсе за оружие схватились, и расслабились, только узнав Рауля. Но упрекать брата за шумное появление он не стал. Ещё подумает, что у него, лидера революции, нервишки совсем сдали. Но конечно, не удержался от любопытства.

– С чего вдруг, Рауль, ты такой весь взбудораженный? Случилось что-то хорошее, брат?

– О да, Фидель, да! Сегодня привёл этого парнишку Павла Ивлева на наше заседание Совета министров. Ты же знаешь, как они обычно проходят. Скукота такая, что усилия надо прикладывать, чтобы не заснуть.

Но он сделал из нашего заседания сегодня, как говорят американцы, настоящее шоу и, самое главное, предложил ряд крайне толковых идей. И причём не только по туризму.

Знаешь, когда мы обсуждали с тобой идею о том, чтобы переманить его на постоянное жительство на Кубу, я к этому не отнёсся серьёзно. Но сейчас меня эта идея действительно крайне заинтересовала.

Рауль подробно, почти дословно, поскольку память у него была хорошая, расписал Фиделю всё, что было озвучено Павлом Ивлевым на заседании Совета министров, включая реакцию министров и его ответы на них.

– Наглый парень, – уважительно кивнул Фидель. – Точно такой же, каким я был в его возрасте, иначе чёрта с два мы с тобой бы сейчас сидели на этом острове в этом качестве. Но по поводу этих идей… Ты знаешь, что я не очень сильно разбираюсь в экономике. Как твоя точка зрения? Это не завиральные идеи?

– Ну, Фидель, если ты не разбираешься, то кто разбирается? – развёл руками Рауль. – С моей точки зрения, насколько я во всё это дело вник, всё это вполне реализуемо. Конечно, если ты согласишься с тем, чтобы поездить, пообщаться тесно с лидерами социалистических стран, лоббируя эту идею по созданию совместной корпорации, которая будет открывать множество магазинов по всему миру. А ещё нужны будут фонды на то, чтобы построить эти самые кондитерские фабрики. Но если эта затея выстрелит, и у нас будут действительно в будущем эти тысячи магазинов для того, чтобы продавать всё, что они изготовят, да ещё эти миллионы туристов, которые будут увозить продукцию наших кондитерских фабрик в качестве кубинских сувениров, то затея это однозначно выигрышная.

Не говоря уже о том, что мы создадим тысячи рабочих мест для кубинцев, а учитывая высокую рождаемость у нашего населения, защищённого различными социалистическими благами, то рабочие места нам тоже не помешают, всё, как Ивлев и говорил…

– Ну что же, раз так, то представь мне тогда план по реализации всех этих идей. В принципе, я как раз думал о том, чтобы немного попутешествовать. Жаль, конечно, что этот Ивлев к нам раньше не приехал в СССР, меня же тут же на охоту Леонид потянет, а охотиться в Подмосковье, скажу я тебе, гораздо более комфортно летом, чем осенью. У них там уже может быть в это время невероятно холодно, до минусов. Но что только не сделаешь ради Кубы… Так что, в принципе, я готов. Но, Рауль, получается тогда, что, возможно, я несколько сильно наехал на этого главного редактора «Труда» и Андрея Громыко… Надо нам как-то исправлять ситуацию с надеждой на долгосрочное сотрудничество, чтобы они не смотрели на Ивлева слишком злобно, и этим новым инициативам тоже не ставили палки в колеса…

Вели нашему министру иностранных дел, чтобы позвонил нашему послу в Москве. Пусть начнёт навещать обоих почаще с различными подарками… Газетчику пусть побольше нашего рома притаскивает, журналисты они все алкоголики, точно знаю. А Громыко не из пьющих, это человек высочайшей дисциплины и самоконтроля, так что пусть он ему корзинки со спелыми фруктами приносит вместо рома в подарок.

Хотя по Ландеру этому, наверное, перебор, пусть одноразово ему ящик нашего лучшего кубинского рома завезёт и потом по важным датам то же самое делает. Думаю, после такого у него точно никакого негатива по отношению к Ивлеву не останется.

Но, правда, всё это нужно сделать в том случае, если мы хотим, чтобы у Ивлева всё было хорошо в СССР. А если возвращаться к той идее, что мы уже обсуждали, что нам неплохо было бы, если бы он у нас здесь поселился вместе с семьёй, то делать всё надо ровно наоборот, чтобы у него там, в СССР, земля под ногами горела.

– Не, брат, идея, конечно, привлекательная – Ивлева к нам получить на постоянное место жительства, но беда в том, что это очень умный парень. Он быстро сообразит, откуда его проблем ноги растут. – вздохнул Рауль. – А сам не сообразит, так кто-нибудь догадается и подскажет ему. Не говоря уже о том, что в СССР могут быть недовольны такого рода нашими действиями в отношении советского гражданина, если их выявят. Мы никогда раньше таким не занимались, и думаю, что и не стоит начинать.

– Ну ладно тогда, пусть у себя в Москве зимой мерзнет. – миролюбиво сказал Фидель. – Тогда уж поручи министру иностранных дел заняться умиротворением тех, кто, возможно, слегка недоволен после моих звонков.