Реинкарнация архимага

Глава 18

Поехали!

В рейд с десятком Карловича мы вышли рано утром, уже сложившимся составом, который включал в себя три подводы хозяйственников с тремя сопровождающими. Ещё и пяти вёрст от заставы не отошли, как вдруг Самойлов головой закрутил. Потом он и вовсе всех остановил и выслал две пары бойцов далеко вперёд.

— Илья Васильевич, что-то случилось? — пришпорил я свою кобылку, подъезжая к нему поближе.

— Ни птиц, ни зверья не вижу. Всё как вымерло и предчувствие у меня нехорошее. — Хмуро заметил фельдфебель.

Привстав на стременах, я внимательно оглядел окрестности. Действительно тишина. Птиц не только не видно, а даже не слышно.

Пошли сторожась. Оружие у всех наготове. Через полверсты один из пары бойцов, идущих впереди и справа от нашей дороги, остановился и поднял руку. Я успел к нему первым.

— Ваше благородие. Следы. Свежие. Не меньше дюжины конных.

— Где? — посмотрел я на землю под собой, ничего не наблюдая.

— Так вон же, — ткнул он пальцем в сторону солончака.

— Ох и зорок ты, братец. Со ста шагов углядел, — покачал я головой, теперь и сам увидев цепочку следов, — А с чего ты взял, что они свежие?

— Тёмные они. За день ветром и солнцем их высушит, и они в цвет солончака станут.

Накинув на себя Щит и приготовив Огнешар, поехал смотреть.

Действительно, по склону солончака прошлась цепочка из свежих следов, но что гораздо хуже, на другой стороне небольшой возвышенности следов было ещё больше.

Махнул рукой, подзывая своего десятника. Вместе с ним примчался Карлович.

— Киргизы. Подков нет. На рассвете прошли. Не меньше полусотни, — хмуро оценил Самойлов, — Нужно заставу известить.

— Каким образом? — повернулся к нему Карлович.

— Одну из подвод назад отправим с тремя хозяйственниками. Они все при оружии, да и не посмеет никто вблизи заставы баловать. Выстрелы слышны будут. Наши тут же верхами сорвутся.

— Смотрите, дым! — воскликнул поручик, указывая на столб густого дыма, который только-только начал подниматься к небу.

— Хана нашему пункту, — с досадой заметил фельдфебель, — Дым вон какой чернющий. Маслом полили, не иначе, и скорей всего, земляным. Это оно обычно так чадит.

— Возвращаться надо. Пешим против конных, да ещё в таком количестве, не устоять. К тому же, мы не знаем, сколько их там нас поджидает. Придём к горящему форту, а там киргизов пара сотен. И сами поляжем, и заставу ослабим, — решил Карлович.

— Соглашайтесь, ваше благородие. Поручик дело говорит, — нехотя буркнул Самойлов, видимо опасаясь, что я решу геройствовать и свой десяток за собой потащу.

— Назад так назад, — пожал я плечами, помня, что поручик старше меня по званию, — А что дальше делать будем?

— Казачью сотню из Николаевска вызовем. Они живо киргизов в чувство приведут. Не впервой, — развернул поручик своего коня.

Возвращались, поспешая. Мы с Карловичем ехали сзади, со вскинутыми Щитами за спиной.

Оглядывались постоянно, мне даже показалось, что пару раз, очень далеко, на пределе видимости, я сумел разглядеть над барханами островерхие шапки киргизов, но поручиться за это не был готов, оттого и тревогу объявлять не стал.

Ротмистр наш доклад выслушал и немедля отправил гонца в Николаевск.

На заставе объявили повышенную боевую готовность и даже пару раз ударили в набат, извещая местных жителей о возможной угрозе.

— Несколько Родов Младшего Жуза собирались откочевать подальше от аномалии, — поделился Удалов за обедом своими соображениями с остальными офицерами, — Если они отошли хотя бы вёрст на семьдесят, то считайте, что щита из союзных нам киргизов мы в этих местах лишились. Со Средним жузом у нас отношения вроде бы нейтральные, но не со всеми племенами. Кипчаки и аргыны могут, по старой памяти, и в набег пойти.

— Нам ли кочевников бояться! — выпятил грудь Радошевский, — Чем они нас испугают? Из оружия у них луки, пики, да сабельки кривые.

— Отстали вы от времени, поручик, сильно отстали, — неодобрительно покачал головой Удалов, — Та же Персия сейчас с англичанами вовсю заигрывает. В персидскую армию английские инструкторы привлечены, а у киргизов вполне приличные винтовки и штуцера стали появляться.

— И зачем они им нужны? С кем им воевать?

— Разве вы не слышали, что в Коканде творится? Мы только там порядок стали наводить, как бунты начались. И сейчас вопрос в том, кто это одеяло на себя перетянет — мы или персы.

— Где мы и где Коканд, — продолжил упорствовать барон.

— Если киргизы активизируются, то у России большая часть войск, которая в южной части страны расположена, окажется скованной. Граница-то с киргизами у нас на добрую тысячу вёрст, а то и больше. И откуда прикажете войска на Коканд собирать? С западных границ перевозить? Так там тоже неспокойно, даже если забыть, как это долго и дорого выйдет. Поэтому гораздо проще киргизов вооружить, особенно, если дать часть оружия авансом, под будущую долю от набегов.

— Какая подлая хитрость! Воистину — персидское коварство, — заметил Карлович.

— Я бы сказал, английское. Это же их обычный стиль — мутить воду, чтобы использовать потом ситуацию себе на пользу, — в свою очередь заметил я, и ротмистр лишь согласно кивнул, хоть и был удивлён.

— Ждём. Надеюсь, в ближайшие дни казаки разузнают серьёзность намерений киргизов и их силы, и если всё будет совсем плохо, то к нам с правобережья переправят кавалерийской полк, — оптимистично закончил Удалов.

Ну-ну. Звучит неплохо. Вот только я откуда-то помню, что тумен — это десять тысяч всадников. И кочевники, предки которых воевали в таких соединениях, вряд ли забыли передать свой опыт праправнукам.

— Ваше Высокоблагородие, — абсолютно официально обратился я к ротмистру, — Вы можете распорядиться, чтобы мне на изготовление первой очереди защитных артефактов для заставы выдали четыре Камня и восемь рублей серебром?

— Разумеется, — прищурился Удалов, не готовый понять, зачем я публично вскидываю уже решённый вопрос.

Так чтобы ко мне не лезли! Хотя бы пару дней.

В свете новых обстоятельств моё ускоренное развитие магических способностей становится инструментом выживания. Придётся активно работать над собой и своими бывшими заклинаниями. Как я уже убедился — они получаются внеранговые. В том смысле, что их не нужно прокачивать, повторяя тысячи раз, чтобы преодолеть уровни Адепта.

Что это даёт? Максимум эффективности и скорости при минимизации затраченной Силы. Понятное дело, что заклинаниями из своего прошлого арсенала архимага я ещё не скоро смогу пользоваться, а вот их облегчённой версией — очень даже вполне. Моя Заморозка тому свидетель.

Но первым, с чего я начну, станет поточное производство. Серебряные рубли сами себя в полоски не раскатают. Значит мне придётся их плавить, превращая в тонкий пруток, а двум должникам отрабатывать своё излечение от постыдной болезни, крутя ручки настольных прокатных станков. Даже представить себе не могу, какие рожи у них будут, когда они увидят столь варварское обращение с деньгами. Для них это — как водкой руки мыть…

Кинув клич среди офицеров, я начал активно менять ассигнации на серебряные монеты. Разумеется, по курсу, который не в пользу ассигнаций.

Порадовал поручик Карлович, притащивший сорок серебряных рублей, почти новеньких, не ходивших по рукам. На минуточку — это два фунта высокопробного серебра, вполне пригодного для всех моих поделок.

Святая Илле! Видели бы преподаватели моей бывшей Академии, чем занимается декан факультета Боевых Искусств, — со смеха бы сдохли, а те, кто выжил, вспоминали бы мне эти изделия до гробовой доски!

А что делать, если приходится приноравливаться под местные руны и материалы. Кстати, по мнению аборигенов — у меня вполне годные артефакты получаются, которые тут ещё поискать надо.

Понятное дело что мне, как артефактору, жёстко не хватает практики. Опять же — перевод рун моего мира на местные, почти всегда идёт изделию в минус. Впечатление такое — словно стихи переводишь. Оригинал всегда будет лучше.

— Федот, отправляйся в село за Дуней. Скажи, что она к нам надолго переезжает. Пусть вещи соберёт, — отправил я денщика за своей пассией, — Крупы и муки с солью — купи побольше. И про чай с сахаром не забудь. Из расчёта на месяц, — выдал я Федоту десятку ассигнациями.

Денщик посуровел лицом, прекрасно поняв, откуда ветер дует, но ни слова не сказал и глупых вопросов не стал задавать. Ан нет, сглазил. Уже в дверях он остановился.

— Ваше благородие, может спирта бутылки три купить? Дюже полезен он для заживления ран, — озаботился денщик, — Тогда бы вам ещё три рубля надобно добавить. Казённый полуштоф рубль и четыре копейки стоит.

Угу. Знаю я это «заживление ран». От силы, денщик перегаром мне на раны дыхнёт.

— Вот тебе два рубля на полный штоф, — добавил я нотку оптимизма Федоту, выбрав половинчатое решение.

Интерес Федота именно к спирту, а не к водке я не так давно уловил. Как и его интерес к травничеству. Он, исподволь, частенько меня расспрашивал о свойствах той или иной травы, её корней и цветов.

Представить себе не можете, каково было моё удивление, когда однажды в его комнатёнке я увидел добрую дюжину «мерзавчиков», в которых плавали травы и корни.

Что могу сказать… У каждого человека есть своё представление о травничестве. Но вот полынь, в качестве добавки в алкоголь, я бы точно не стал рассматривать. И пить. Особенно барышням.

Иначе они рискуют проснуться через двое суток, и не вспомнить, как они их провели и с кем. Впрочем, именно по этой причине у нас в Академии настоящий полынный абсент пользовался большим успехом, а вот его вкусовые имитации — нет.

Казаки прибыли на следующий день. Дали передохнуть коням, оставили квартирьеров, и сотня ушла в степь.

Первые два дня ничего не происходило, а потом они поймали двух киргизов и притащили их на дознание.

Спустя три дня со стороны Царицына прибыли баржи и с них начал выгружаться кавалерийский полк.

А на следующий день, после обеда, меня вызвал ротмистр. Он был не один. В кресле у окна удобно устроился осанистый мужик, с родовым кольцом на руке и гербом Клана на груди.

— Подпоручик, тут гость по вашу душу прибыл. Бумаги для вас привёз и письмо личного характера, уже для меня. Секрета в нём нет — меня убедительно просят оказать максимальное содействие и уговорить вас на недолгую поездку в Тамбов.

— Так у нас вроде как остановка к тому не располагает, — осторожно заметил я в ответ.

— Обстановка как раз довольно спокойная. Пока армия здесь у нас нет необходимости выхода к Куполу. Считайте, что обязательных выходов на треть убавилось.

— А я могу отказаться? — спросил я у Удалова, краем глаза отслеживая реакцию его гостя.

Он перестал изображать равнодушие и как-то нехорошо уставился на меня.

— Можете, — пожал ротмистр плечами.

— Я могу узнать причину отказа? — подал гость голос, меняя позу на менее вальяжную.

— Вам назвать все сразу? Или самые первостепенные? — повернулся я в его сторону.

— Мы могли бы с подпоручиком поговорить с глазу на глаз? — спросил гость у ротмистра.

— До ужина обеденный зал нашего собрания в вашем распоряжении, — дал понять Удалов, что он из своего кабинета уходить не намерен, как и излишне прогибаться перед кем-то, если это идёт вразрез с его служебными обязанностями.

— Ваш начальник вас ценит, — заметил гость, когда мы вышли в обеденный зал и устроились за столом напротив друг друга, — Кстати, позвольте представиться, маг восьмой степени Сорокин, Владимир Александрович. Представляю интересы Клана Кондоиди. Слышали о таком?

— Не только слышал, а ещё и лицезрел Григория Владимировича несколько раз. И не делайте удивлённое лицо. Вы же наверняка узнали, где я обучался. Давайте уже ближе к делу. Вы хотели узнать причины? Тогда я начну. Во-первых, я не люблю тесноту кают и купе

— У причала нас ждёт яхта саратовского губернатора. А до Тамбова поедете первым классом, — моментально парировал Сорокин.

— Во-вторых, я нарушу время тренировок и не сумею закончить некоторые артефакты.

— С тренировками я сумею помочь и даже приятно вас удивлю, а артефакты — дело наживное, — пожал маг плечами.

— Здесь у меня спокойная, размеренная жизнь, а в Тамбове меня дважды пытались убить.

— Со мной вам некого боятся, а на яхте нас ждёт пара охранников, которые последуют с нами до Тамбова.

— Я пока не понимаю, что вам от меня нужно?

— Снятие проклятия. Между прочим, с очаровательной девушки.

— Неужели у вас специалиста не нашлось?

— Специалист есть. И весьма опытный, но проклятие уже через день возрождается. Он лишь руками разводит, недоумевая.

— И тут появляюсь я, весь из себя сияющий и на белом коне. И легко справляюсь с тем, с чем не смог совладать ваш мастер. Так?

— Почти, — скупо улыбнулся Сорокин, — Янковским вы же смогли помочь.

— Я же попросил их не болтать лишнего! — вырвалось у меня.

— Они и не болтали. Но и врать представителю жандармерии не решились. Кстати, польскую ведьму жандармерия задержала, но отчего-то она быстро умерла и превратилась в мумию. Можете не сомневаться, но благодарственное письмо от жандармерии вы скоро получите. С причинами у вас всё?

— Конечно нет, — помотал я головой, — У меня здесь друзья, превосходное и полезное питание, отзывчивая девушка, свежий воздух, изрядный доход от трофеев. И это ещё не весь букет. На что я всё это должен променять?

— Разве пять тысяч рублей, и заиметь в должниках Тамбовского губернского предводителя дворянства, тайного советника Кондоиди Григория Владимировича, не оправдывают цель поездки? — иезуитски выверенно предложил маг.

Ещё бы. Просто нечеловеческий соблазн!

Этак, глядишь, и на службу не придётся возвращаться. Денег хватит, чтобы обучение оплатить, а влияния Кондоиди будет достаточно, чтобы документы на отставку мне за пару дней оформили.

Но с этим можно не спешить. Допустим, по той простейшей причине, что кроме как на Быковской заставе меня никто нигде не ждёт.

Разве, что ссыльный профессор мне интересные письма пишет, описывая своё врастание в помещичью жизнь при крайне неблагоприятных условиях, да второй родственник продолжает деньги присылать, хотя письмами не балует. Вот только вряд ли кто-нибудь из них меня в гости ждёт, и уж тем более, на постоянное проживание.

— Меня всегда убеждали убедительные доводы, — кивнул я Сорокину, — Но вдруг у меня ничего не выйдет?

— Значит получите всего пятьсот рублей. Но я в вас верю. Даже ставку сделаю на вашу победу!

— О как! А есть желающие поспорить?

— Их больше, чем вы думаете, — прищурился маг в недоброй улыбке.

— Мне тоже будет разрешено поставить на себя?

— В пределах двухсот рублей, — что-то прикинул про себя Сорокин.

— Всего-то? — разочарованно выдохнул я в ответ, — Не густо!

— Может и больше получится, если вы мне подыграете.

— Всегда мечтал о славе артиста! Театральные подмостки, флер гримёрок, интриги в борьбе за главную роль. Считайте, что вы меня убедили! Через полчаса я буду готов отправиться в путь! — воодушевлённо доложил я магу, заставив его улыбаться.

Ну, а что. Красиво же согласился…

Доложился ротмистру. Получил от него бумаги, в числе которых нашлись те, где мне был предоставлен отпуск на две недели. Хм, разумеется, без содержания. Жмоты.

Потом я заскочил в мастерскую, где снял с зарядки почти полный накопитель.

Пошёл к себе, приказал Федоту упаковать мою парадную форму, а сам стал переодеваться в новый китель и свежую сорочку. Разумеется, револьвер не забыл нацепить. По дороге шлёпнул Дуняшу по упругой попе и строго-настрого наказал до моего приезда жить у меня и из моего дома не высовываться, что бы не случилось.

Дело даже не в опасности со стороны киргизов. В селе казаки квартируют, а на берегу реки целый полк кавалеристов палатки раскинул. Вот уж где опасность для девушки, так опасность. Почти уверен, что грядёт к весне в нашем Быково большой демографический взрыв. Слишком много собралось неудовлетворённых самцов на одну квадратную версту. Вся надежда на маркитанток. Те, как рыбы-прилипалы обычно за полком следуют, и у них есть при себе все товары первой необходимости: выпивка, чай, табак и доступные девки. Но вот пока я их ярко раскрашенных кибиток не увидел. Опаздывают, суки. Этак и недели не пройдёт, как кавалеристы начнут совсем уж юных быковчанок совращать. Опыт у них большой, а крестьянки падки на деньги. Мне даже дядя про это писал:

«За деньги баба продаст любую девку в деревне, сестру, даже и дочь, о самой же и говорить нечего.„Это не мыло, не смылится“, „это не лужа, останется и мужу“, рассуждает баба».

Нравы деревенских баб и девок до невероятности просты: деньги, какой-нибудь платок, при известных обстоятельствах, лишь бы только никто не знал, лишь бы шито-крыто, делают все. *

* «Письма из деревни» (Энгельгардт). Письмо седьмое.

И ведь не поспоришь, памятуя про то, как мне Дуняшу сосватали.

К Сорокину я вернулся даже раньше, чем обещал. Четверти часа не прошло.

— Поехали!