Разгильдяй

Глава 6

Грохот и вопли не унимались целый час — все это время гады хлопали по ставням, двери и крыше, а я вздрагивал от этих шлепков как от пистолетных выстрелов над ухом. Эх, сюда бы знатную волыну… или старый добрый калаш с мешком патронов — я бы этим выродкам вмиг показал блага цивилизации и такое прогрессорство устроил, что на всю недолгую жизнь бы запомнили. Но то у правильных попаданцев — огнестрел и спецназовская выучка, а я все свои суперсилы в самом начале пропил.

Одно обнадеживало — кем бы ни были лесные чудища, они довольно слабы, раз не могут проломить старые деревяшки и запредельно тупы, коль до сих пор не догадались разобрать крышу. Но чувства безопасности этот довод не прибавил, и, несмотря на жуткую усталость, недоедание и ломоту в теле, о сне не могло идти и речи. Я сидел у печи, подкладывая дровишки и постоянно оборачивался, а Лира топталась в центре комнаты с мечом наголо, готовясь в любой момент отразить вторжение. И все же хорошо, что она рядом, иначе бы с ума сошел от страха.

— Отдохни, — сжалился я, глядя на изможденное, побледневшее лицо с темными провалами глаз.

— Не устала, — буркнула спутница, продолжив пристально следить за потолком.

— Оно и видно, — хмыкнул в ответ на напускную браваду. — Вдруг что, а ты как вареная сосиска.

Настал ее черед фыркать и усмехаться:

— Сам ты сосиска. А я — лейтенант королевской армии. И могу пробежать десять верст в полном снаряжении. Или сутками стоять на посту под дождем и снегом. А еще…

Клинок со звоном упал на пол, выбив облачко выли. Линн закрыла лицо ладонью и вслепую нащупала стену, шатаясь как пьяная. Если бы я с несвойственной лентяю скоростью не метнулся на выручку, воительница точно грохнулась бы плашмя.

— Я в порядке, — прошипела подруга, всем своим видом противореча сказанному. — Просто… голова закружилась. Сейчас пройдет.

— Посиди у огня, — я подставил плечо, но девушка отмахнулась. — И не спорь. Кто тут Избранный, в конце концов? Моя воля — закон, поэтому иди отдыхать.

Лира скривила губы, но все же подчинилась. Морщась от омерзения и приступа тошноты, взял в охапку шкуры с кровати и расстелил перед печкой. Получилось бы весьма романтично, если бы сторожку не взяли в осаду хрипящие черти, изо всех щелей не тянуло холодом, а ободранные волки не пропитались трупной жижей. Перенестись бы сейчас в бунгало на берегу южного моря, где чистота, уют, изысканные вина и отряд сговорчивых танцовщиц под боком. Лепота…

Мысли о вине и закусках всколыхнули утихший было желудок, и тот заурчал пробуждающимся вулканом. Да, человек протянет без пищи целый месяц, но пойди докажи это свернутой в бараний рог требухе, уже взявшейся жрать саму себя. Чтобы хоть немного отвлечься, поднял меч и попытался разок взмахнуть, но сразу вернул оружие владелице — чертова железяка весила килограммов пять, а это перебор даже для сытого и отдохнувшего меня.

— Расскажи о себе, — нежданно-негаданно попросила Лира, без тени брезгливости закинув шкуру на дрожащие плечи.

— В смысле? — вопрос оказался настолько внезапным, что я не сразу вкурил его суть.

— О семье, друзьях… Ты же не свалился сюда таким, какой есть.

— Ну… — я сел поодаль и протянул озябшие пальцы к печи. — Да что там рассказывать? Обычный я. Такой же как все.

— Не бывает таких как все, — с легким раздражением сказала Лира, как завороженная уставившись в обугленный зев. — Все люди разные. Я вот, например, не люблю шутов. А если совсем честно — побаиваюсь. Хотя с чего бы мне бояться разряженных карликов с бубенцами?

— Да… шуты странные, — я шмыгнул и почесал нос. — С детства их недолюбливаю. Особенно с красными шариками.

— Хочу больше узнать о твоем отце, — резко, как топором палача, спутница отсекла тему средневековых клоунов и ордой печенегов вторглась в мою зону комфорта.

— Зачем? — насторожился я.

— Для любого мужа отец — это гордость, — тоном строгой учительницы ответила Линн.

Фыркнул:

— Угу. Сперва заливала, что люди разные, а теперь всех мужей под одну гребенку. Ушел мой отец, да и все.

— На войну? — совершенно искренне уточнила девушка. — Ты вроде говорил, он солдат или вроде того.

— Да. На второй любовный фронт, — врезавшаяся в угли деревяшка брызнула снопами искр.

— Понятно, — я ожидал продолжения в духе: «ну, это многое объясняет» и уже заготовил обидную тираду, но Лира добавила всего два слова, вмиг потушившие пожар пониже поясницы: — Мне жаль.

— Ладно, проехали… Расскажи о себе лучше. О том горном монастыре, например.

— То еще местечко, — Лира тепло улыбнулась. — Когда добралась до крепости, меня приняли за пацана. Четырнадцать лет, худая, чумазая, в ворохе грязного тряпья и с обрезанными ножом волосами. Старейшина устроил всем желающим испытания. Первое — самое легкое: сутки простоять на одной ноге.

— Сутки⁈ — я вытаращился и чуть не поперхнулся, представив себя на месте спутницы.

Она кивнула:

— С утра до утра. Опустишь ногу или упадешь — проваливай. Тогда ушли две трети, осталось лишь восемь претендентов.

— Сурово. А потом?

— Потом нам сбросили кусочек хлеба, — девушка протянула ладонь, — вот такой. И сказали: кто не поест — тот уйдет. Краюшка досталась мальчишке лет десяти — до сих пор помню его лицо, будто вместо хлеба поймал ядовитую змею. Вот он стоит, а вот уже утонул под ревущей и рычащей стайкой шакалят. От хорошей жизни в монастырь не идут, там только беспризорники, сироты и малолетние разбойники. Ну или дурочка, захотевшая доказать отцу, что из дочки тоже выйдет достойный ратник, а не кухарка.

— Знаешь, в моем мире у тебя бы появилась целая армия поклонниц.

— Почему?

— А… — я поежился. — Долгая история. Так что с тем парнем стало?

— Разорвали на месте, — спокойно ответила Лира, и по ее тону я понял — это не метафора. — Потом принялись друг за друга. Рвали зубами глотки, выцарапывали глаза…

Для сохранения душевного здоровья решил считать услышанное — пересказом книжки в жанре темного фэнтези, и что вся эта жуть меня никоим образом не касается. Но один вопрос все таки вылез на язык, хоть и гнал его прочь изо всех сил:

— А ты?.. Тоже выдирала глаза?

Лира хищно оскалилась и протянула ко мне скрюченные пальцы:

— А что? Страшно? Мы все знали, что не на пикник идем. Но нет, я никого не калечила. Выждала, когда из семерых на ногах останутся двое, поколотила обоих и урвала свой кусок.

— Благородно, — буркнул, подперев кулаком подбородок.

— Тогда было не до этого. Убей — или умри. Съешь — или сожрут. Будь сильным — или исчезнешь. Очень многие живут по этим правилам до сих пор.

— И это плохо.

Спутница сморщила носик:

— Ну, тебе виднее, пророк. В твоем волшебном мире, небось, всюду любовь, дружба и благодать.

— Да нет, — я тяжело вздохнул и скормил огню новую жертву. — У нас, к сожалению, все то же самое.

— На третьем испытании со стены спустили канаты, а на концах — ножны с вот такенными кинжалами. Веревки висели близко, руку протяни и коснешься соседа… но мы протягивали не руки. А высота — десять ростов. Наверх взобралась только я, по дороге получив первый шрам, — Лира провела пальцем по рваной белой «макаронине» от лба до шеи. — Монахи только глянули на меня и как заорут: да это же девка! Кощунство! Ересь! Хотели уже вниз столкнуть, но старейшина вмешался. Сказал, коль баба сдюжила там, где оплошали мужи, значит на то воля Тенеды. Так что я тоже в какой-то мере Избранная.

— Крутая, — протянул я, зыркнув на подругу иным взглядом. — Мое уважение.

— Заболтались мы с тобой, — она зевнула и потерла глаза. — Скорей бы рассвет.

К утру чудища угомонились, но мы прекрасно понимали — они где-то рядом. А еще осознавали, что несмотря на все пережитое придется пересилить страх и отправиться путь, иначе на один шаг подберемся к участи мертвого охотника, от которого теперь не осталось и костей.

— Пора. — Спутница обнажила меч. — Надо идти, иначе не успеем выбраться из долины до темноты.

А второй такой избушки может и не встретиться. И от одной мысли остаться с тварями наедине бросало в холодный пот. Подошел к стене, держа палочку наготове. Вытянул руку, поддел щеколду. Спокойствие, только спокойствие. Уроды огромные, а в окошко даже Лира не пролезет. Если держаться подальше, все обойдется. Главное — не паниковать. Паника убивает больше людей, чем само стихийное бедствие.

Тихий скрип деревяшки сменился оглушительным грохотом, будто в окно врезали ногой с пыру. Мы как зайцы сиганули к потухшей печке, но то лишь ветер ударил в ставни.

А может и не ветер.

В любом случае, на ожидание времени нет — сейчас или никогда.

— Давай я. — Девушка шагнула вперед.

— Нет. — Заступил ей путь. — Сам справлюсь.

Осторожно толкнул створки. Сумерки почти рассеялись, но у кромки леса клубился густой туман. Поглядел снизу, сбоку — обзор не ахти какой, но вроде перед домом и на крыльце никого, а вот крыша видна только с улицы.

— Гады либо свалили, либо засели там. — Ткнул пальцем в потолок.

— Плевать, — процедила Лира, взмахнув клинком. — Не собираюсь торчать тут до марзаловых именин и подыхать от голода. — Девушка задела меня плечом и направилась к двери. Сдвинув засов, взялась за ручку и строго спросила: — Ты со мной?

Кивнул. А что еще оставалось? Или необдуманный риск — или медленная и мучительная смерть.

Спутница чуть приоткрыла дверь и высунула голову наружу. Пробормотала:

— Странно…

— Что там? — шепнул я, выглядывая из-за ее плеча.

— Следов нет. Вообще. А ночью ни снега ни ветра. Ладно, идем, — она шагнула под навес, скрипнув ступенькой, как вдруг предрассветную тишину пронзил дикий нечеловеческий вопль. — А-а-а!!!

Не знаю, каким чудом не грохнулся в обморок от увиденного. С крыши свесилась белая лапа, похожая на скрученную в жгут жвачку, и схватила подругу за волосы длинными острыми когтями. Лира дважды ударила по ним лезвием, но разрезанная плоть тут же склеивалась, как нагретый пластилин.

Шипя придавленной змеей, воительница попыталась разжать пальцы, но те вцепились мертвой хваткой — проще арматуру разогнуть зубочисткой, чем узловатые бледные крючья. Лира бросила меч и уперлась руками в дверной косяк, намереваясь стащить тварь с крыши, но нечто закрепилось на досках прочнее бросившего якорь корабля.

— Леня!!

Крик вырвал меня из ступора. Забыв о страхе, я подскочил к подруге и вонзил обломок поварешки в тугое белое мясо, но ни огонь, ни молния не причинили гадине никакого вреда. Лапа дергалась, шипела, пенилась, но не отпускала добычу.

— Оно тащит меня! Тащит наверх!

Счет пошел на секунды — пятки Линн уже задергались над крыльцом. Впопыхах не придумав ничего лучше, поднял клинок и резанул по волосам. Лапа сжалась подобно щупальцу, унеся в ладони золотистый клок. Прежде чем нечисть поняла, что ее обдурили, я толкнул девушку в комнату и задвинул засов.

— Ты как?

Лира провела пятерней по голове. Не трясись я в ужасе — улыбнулся бы от умиления. Прическа — как у Рапунцель в конце мультика, когда ее тоже зверски обкорнали, и глаза такие же — оленьи, ничего не понимающие, будто хозяйка потеряла что-то очень важное и не может вспомнить что. Да, мечник из меня тот еще, прежде махал клинком только в компьютерных играх, но для первого удара результат вполне достойный: возьми чуть ниже — снял бы скальп, а то и вовсе смахнул кусок черепа.

— Не волнуйся, тебе идет, — успокоил я воительницу, все еще щупающую макушку.

— Нам конец, — шепнула Линн.

Хотел подбодрить ее, типа «эй, вешай нос», или «не бойся, прорвемся», но это было бы столь же глупо и неуместно, как бодрить пляшущего в петле висельника. Моя магия твари до одного места. Меч тем более. И чудища продолжат спокойно сидеть на крыше, пока мы не помрем.

— Как думаешь, что это за уроды?

— Марзальцы. — Лира встала и запахнула плащ. — Скорее всего. Их сложно одолеть даже колдовством.

Первое правило охотника на монстров — знай своего врага. Слабые места, повадки, предпочтения: чем больше выяснишь — тем быстрее найдешь способ одолеть.

— И как они попали в наш мир?

Девушка развела руками:

— Возможно, Колбан призвал.

— А у них есть уязвимости?

— Откуда мне знать? — раздраженно бросили в ответ. — Я не волшебница.

— А что говорят древние легенды? Может, вспомнишь детскую сказку или какую байку? У нас говорят: дыма без огня не бывает, и в любом вымысле можно отыскать что-нибудь полезное. Марзальцы — это вроде демонов, порождения темного бога, так? Вот у нас, например, всякие черти боятся соли или чистого железа… а эти? Что ты о них слышала?

Лира села у печи и нахмурилась.

— Лишь то, что марзалы питаются пороками. Страхом, гневом, похотью.

Я нахмурился и поскреб заросший подбородок. Да, в арсенале больше нет колдовской силы (видимо, разочаровал владык, а они, кхм, разочаровали меня), и вострая сталь тут не поможет, но там, где не справляются меч и магия, стоит призвать на помощь голову — уж она-то на плечах… ну, пока что, и работает как надо. Логика — основа всех наук, и первый вывод не заставил себя долго ждать:

— Получается, чем сильнее мы боимся, тем сильнее и твари?

— Может быть, — устало протянула Линн, явно потеряв надежду и присматривая угол почище, чтобы лечь там и помереть. — Не знаю. Я не воин света и не священник.

Я повернул меч клинком к себе и увидел в отражении небритую осунувшуюся рожу. Рожу, которую увидишь в толпе и забудешь через секунду. Рожу одного из миллионов, очередной серой посредственности, которой выпал божественный шанс стать кем-то большим, чем частичкой безликой толпы, миллиграммом людской биомассы. И за этот шанс не стыдно отдать жизнь.

Я не повторю судьбу того парня под шкурами. Если так и так подыхать, то лучше сгинуть пытаясь, чем не попробовать вовсе. Пан или пропал.

— Эй, ты куда⁈ — крикнули в спину.

— Жди здесь, — процедил я сквозь стиснутыедо скрежета зубы.

Умные люди полагают, что больше всего нас пугает неизвестность, а не клыкастые монстры, зомби, призраки или скримеры. Взять, к примеру, Чужого. Это же просто хищный пришелец, типа инопланетного волка или медведя — фигли его бояться? Но если не знать, кто он на самом деле, откуда явился и чем живет — инфаркт обеспечен. И пока я не выясню, как выглядят наши жевачные ублюдки, вся дальнейшая задумка бессмысленна…

Давайте, мистер Смит, ваш выход.

Страха — нет.

Спасибо.

Чуть приоткрыл дверь и просунул в щель клинок. Повернул. На сверкающей глади отразилось нечто белое и округлое. Сразу и не поймешь: то ли сугроб, то ли огромная куча талого зефира. Но вот открылись черные глаза с красной радужкой — размером с кулак и выпуклые как у осьминога. Тварь раззявила воронкообразную пасть, полную острых зубов, и протянула щупальце.

Тугой жгут качнулся в полуметре от лица. Сердце заколотилось, и в этот миг из кончика щупальца выскочили когтистые отростки. Так вот как ты охотишься, козел. Я глубоко вдохнул и унял дрожь в теле, с любопытством естествоиспытателя разглядывая жгут. В мыслях сразу возник добрый дедушка из передачи про животных, знакомым с детства хриплым голосом рассказывающий о неведомой зверушке. Внешность бледного хренпоймиктозавра отвратительна, кхе, и ужасна, но так ли опасен представитель этого вида на самом деле?

Представил это и чуть не заржал. Страх утек как вода из бочки с пробитым днищем. Щупальце тут же втянуло когти, коснулось холодного лезвия и уползло прочь.

— Леня! — взвизгнули из комнаты. — Стой!

Поздно. Смело шагнул на крыльцо. Подбоченился и задрал голову, щурясь от утреннего солнца. Твари выпучили зенки и все разом уставились на обнаглевшего в край человечка, но ни одна не посмела напасть. Оказалось, их было вовсе не две. Всю крышу усеивали жирные пульсирующие слизни с несчетными отростками. Наверное, при желании они могли принимать любую форму, даже человеческую. И слава всем богам хаоса, они оставаясь при этом достаточно толстыми, чтобы не протиснуться в дымоход.

— Леня! — Девушка схватила подол плаща и попыталась утащить внутрь.

Спокойно ответил:

— Идем.

И протянул ладонь.

— Но…

— Все будет хорошо, — улыбнулся, объятый золотым ореолом солнечных лучей. — Главное не бойся.

— Легко сказать, — буркнула она, воровато озираясь.

— Я же цел. На крышу только не смотри.

— Уверен?

— Как никогда прежде. За мной.

Мы взялись за руки и спустились с крыльца. Первые секунды бегства прошли без происшествий, и вдруг как назло одна из гадин протяжно квакнула. Скорее всего, просто зевнула, нежась в тепле после ночного дебоша, но Лира вздрогнула и оглянулась. Малейшего испуга хватило, чтобы взбудоражить всех без исключения чудищ. Слизни надулись, как жабьи мешки, выпятили хоботами пасти и метнули к спутнице скрученные щупальца. Обвив запястья и лодыжки, марзальцы буквально распяли ее в воздухе и поволокли наверх, возбужденно стрекоча.

Я прыгнул и повис на талии подруги. Мои шестьдесят кило нисколечко не замедлили смертельный подъем. Не помогли и полетевшие в клыкастые глотки огненные шарики и молнии. Порождения тьмы даже не шевелились, несмотря на все мои старания.

— Успокойся! — воззвал я к гласу разума, но одно дело увещевать в тишине и спокойствии, и совсем другое, когда тебя вовсю тентаклят, и надежда на спасение испаряется быстрее разогретого спирта.

— Не могу! — рявкнула Лира, дергаясь изо всех сил, подобно угодившей в паутину мошке.

— Через немогу! — я тоже не отставал, пытаясь хоть на секунду замедлить подъем. — Иначе нам конец!

— Брось меня и беги!

Мысль логична и во многом справедлива, но после всего пережитого я вряд ли сумел бы обречь подругу на медленную и наверняка мучительную гибель. Поэтому честно выкрикнул:

— Не брошу!

— Дурак!

— Сама дура! Не можешь не трусить пару минут!

Я подтянулся и встал на жгуты, чтобы тряской и качкой случайно не сломать девушке хребет. До ближайшего чудища рукой подать, а что делать — без понятия. Прицелился и швырнул файербол прямо в глаз, но марзалец лишь моргнул и как ни в чем не бывало продолжил стягивать лапу.

— Вот и все. — Лира печально улыбнулась. — Хоть ты и полный придурок, но с тобой было весело.

— Заткнись.

— Надеюсь, у тебя все получится. Найдешь себе новую Спутницу. А я растекусь по этой крыше марзальским дерьмом.

— Заткнись…

— Ну и небольшой прощальный подарок. Заслужил.

Лира зажмурилась и чмокнула меня в щеку.

Тварь тем временем распахнула пасть еще шире, готовясь впиться жертве в спину. И тут я понял: огонь и ток на них не действуют, потому что гады сами порождения зла и смерти. К тому же, судя по словам Линн, с порождениями Марзала борются паладины и священники, а в чем главная фишка этих ребят в любых фэнтезийных играх и книжках? Правильно.

— Не болей, сучонок.

Я замахнулся и со всей силы вонзил обломок деревяшки в щупальце. Целебный золотой «червячок» шустро нырнул в белую плоть и, ветвясь, растекся по тканям. Нечисть отпустила руку Лиры и поднесла жгут к морде, будто не веря своим глазам. А дальше началось невообразимое. Слизни в спешке отращивали паучьи лапки и с диким треском и хлюпаньем бежали от сородича, как от прокаженного — уползали, кубарем скатывались по крыше, сигали прямо в снег.

Сияющая змейка тем временем заполнила всю тушу, словно монстру пустили по венам расплавленное железо. Гад наконец бросил добычу и затрясся в агонии, стремительно выцветая, теряя плотность и превращаясь в полупрозрачный студень. С крыши полилась вода — охваченный лечебным светом марзалец таял, как медуза на сковородке.

Боги, как же он вонял… У вас в городе хорошие мусоровозы? У меня вот протекают. Идешь жарким летним деньком домой, а на асфальте лужицы киснут. Представили аромат? А теперь усильте его раз в десять и добавьте нотки полуразложившийся дохлятины. Вот так от жижи и несло. Не оборачиваясь и зажимая носы, мы поспешили убраться прочь от проклятой сторожки, и покуда не добрались до выхода из долины, ни разу не обернулись.

— Спасибо, — сказала спутница.

— Ерунда, — я улыбнулся и подмигнул. — Сегодня я, завтра ты.

Лира ответила улыбкой и крепче сжала мою ладонь.

Но, несмотря на удачный исход, неприятности только начинались.

Впереди простиралась каменистая равнина — плоская как стол и рассеченная надвое извилистой рекой. Река впадала в море или океан: на необъятной темно-синей глади покачивались белые хлопья льдин, а вдоль берегов как грибы после дождя белели яранги — купола из шкур, увенчанные столбами дыма.

— Это Дикие земли, крайний север Герадии. — Линн дохнула на замерзшие пальцы. — Здесь живут племена эйнов. Они платят налоги, но в целом сами по себе. Река, — Спутница указала пальцем на серебристую змейку, — называется Саммерен, она впадает в Брилльское море. Раньше по ней можно было доплыть до самой столицы.

— А сейчас?

— Выше по течению Ангвар, большой и хорошо укрепленный город. Кто знает, под чьим он флагом? Но путь все равно срежем.

— Гляди, — я приставил ладонь ко лбу, жмурясь от блестящего снега, — нас уже встречают.

От ближайшего скопления яранг выдвинулся небольшой отряд всадников. Скакуны напоминали лошадей, покрытых густой длинной шерстью. Черные, белые, пятнистые, с заплетенными в косички гривами, лошадки выглядели донельзя забавно, чего не скажешь о наездниках.

Издали казалось, будто эйны носили облегающие водолазки нежно-голубых оттенков. Одежды выглядели довольно футуристично, а на деле оказались снятыми целиком шкурами каких-то морских животных вроде тюленей, с прорезанными отверстиями для головы и рук. Оттого и сидели так плотно, подчеркивая мускулатуру крепких торсов. Но этого явно не хватало для холодного края, и воины утеплялись короткими куртками и штанами мехом наружу. Мечей или кинжалов я не разглядел, но за спинами покачивались дуги луков, а к седлам были приторочены сумки с метательными дротиками.

Помня заветы самого дружелюбного иномирца, я поднял руки и улыбнулся, намекая на добрые намерения. Однако скачущий во главе отряда кряжистый детина выхватил дротик и швырнул мне под ноги.

— Стой где стоишь, марзалово отродье! — прорычал великан, сверкая глубоко посаженными глазами из-под выпирающих карнизов надбровных дуг.

Всадники выстроились перед нами дугой на расстоянии броска. Кожа незнакомцев просолилась и задубела от ледяных морских ветров и сделалась похожей на пергамент, карие глаза сурово блестели из-под косматых бровей, приплюснутые ноздри часто трепетали. Темные пряди собраны в тугие узлы на затылках, на тяжелых челюстях ни щетинки. И бритвы тут ни при чем: как вскоре выяснилось, волосы у эйнов растут только на головах.

— Никакие мы не отродья, — возразил я, стараясь не повышать голос и говорить внятно и учтиво.

— Вы явились из Долины Мертвецов! — громыхнул бугай. — Оттуда еще никто не возвращался!

— Все бывает в первый раз…

Воины зарычали и вскинули дротики.

— Спокойствие, только спокойствие, — я вел переговоры с той же мягкой настойчивостью, понимая, что если бы нас хотели убить, то еще на подходе нашпиговали бы копьями. — Эти ваши марзальцы боятся целебной магии, вот я их и отогнал.

Вожак чуть изменился в лице: морщины на посеченном шрамами лбу разгладились, дыхание выровнялось, а звериная ярость ушла из взгляда. Если прежде амбал напоминал гопника перед дракой, то теперь — рассерженного отца, чье ненаглядное чадо где-то шастало всю ночь.

— Так ты, стало быть, лекарь? — с недоверием прогудел он.

Я свел большой и указательный пальцы и посмотрел на собеседника через щелочку.

— Докажи! Или убирайтесь восвояси, бесы!

— Да легко. Кого подлечить?

Эйны опасливо переглянулись. И трусить перед своими зазорно, но и испытывать на себе непонятную магию не очень-то хочется. Дикари постарше остались в седлах, спешился самый молодой и на ходу снял куртку.

— Вот. — Указал на гноящийся нарыв. — Каракатица цапнула. Уже месяц не заживает.

Я поднес обломок к синюшно-бурой шишке размером с грецкий орех, увенчанной косматой гнойной шапкой, и проворчал:

— Не болей.

Золотое свечение окутало кожу и исчезло вместе с раной.

— Хм… — Старший потер подбородок. — Похоже, не брешешь. Но я тебе все равно не верю. Пусть шаман решает, как с вами быть. Дайте им лошадей!

В седле я держаться умел — пару раз ездил на конные экскурсии. К тому же, нам выдали самых смирных кобылок, которые послушно плелись в окружении конвоиров.

— Шаманы у эйнов главные, — тихо сказала Лира. — Они все решают. Поэтому не оплошай, иначе топать придется на своих двоих. И то если повезет… А сделаешь все правильно — получим не только лодку, но и ватагу ушкуйников.

Слово показалось смутно знакомым, но решил уточнить:

— Кого-кого?

— Речных пиратов. Раньше они держали в страхе всю Саммерен. Лишь век назад их разбили королевские гвардейцы и колдуны Совета и отогнали на побережье. Эйны — отличное подкрепление для Борбо, но они живут разобщенными племенами. Всех под один стяг не загонишь.

— И как же мне впечатлить шамана?

— Не дерзи, не шути, не бахвалься, много не болтай и самое главное — не тупи.

Я закатил глаза и выдохнул:

— Миссия невыполнима.

— А ты постарайся! Берись за любую работу, напирай на лекарскую силу, про иное колдовство молчи. Иначе погонят воевать с соседями.

— Ладно. На месте разберемся.

В стойбище пахло солью и вяленой рыбой. У яранг стояли огромные чаны, женщины выпаривали в них морскую воду. Детвора тоже не сновала без дела: чинила сети, кормила скотину, убирала навоз. Мужчины на длинных плоскодонках рыбачили или били заплывающих в реку морских зверей. Видел, как гарпунщики втащили на борт нечто, напоминающее моржа со скрученным как у нарвала рогом.

Жилище шамана заметил сразу — его ни с чем не спутаешь. Огромное, шкуры украшены затейливыми рисунками, похожими на наскальную живопись. Всяческая животина, домашняя и дикая, сцены жертвоприношений, битв и… э-э-э… зачатий? Последних нарисовали довольно много. Не Камасутра, конечно, но все равно забавно.

У входа дежурили два воина с длинными копьями и овальными кожаными щитами с замысловатыми орнаментами. Провожатый велел доложить о нас шаману, и один тут же скрылся за пологом. Ждать пришлось недолго.

— Танбад приглашает гостей! — рявкнул мужчина и ударил копьем оземь.

Мы вошли. Внутри яранга делилась на две «комнаты» ширмой из нанизанных на золотые цепочки костяными фигурками. Звери, птицы, воины в доспехах и обнаженные женщины слегка покачивались, не давая разглядеть, что скрыто за ними.

Рядом со входом в золотой жаровне горели дрова. Пахло мятой, корицей и чем-то пряным, незнакомым. А неплохо так шаман устроился.

— Сюда, — из-за ширмы раздался певучий женский голос. Наверное, наложницы или рабыни.

Кости тревожно застучали. Я увидел вторую жаровню из благородного металла, а вокруг россыпь богато расшитых подушек. На одной в позе лотоса сидела женщина лет тридцати — стройная, с сильными руками и длинными крепкими ногами. Очевидно, она не с рождения купалась в роскоши, а прежде много ходила, сидела на веслах и метала дротики не хуже мужчин.

Упругую грудь стягивала алая лента, на поясе висела золотая цепь с парой треугольных шкурок, прикрывающих самое интересное. На запястьях и лодыжках — меховые ремешки, на голове — шапка с волчьими ушами и хвостом — вот и весь наряд. Узкое бронзовое лицо показалось мне довольно красивым, отчасти из-за густо подведенных красной тушью век. Темные, чуть курчавые волосы свободно падали на бронзовые плечи.

Женщина белозубо улыбнулась и поставила на огонь золотой чайник, похожий на лампу с джинном.

— А где шаман? — спросил я.

— Ты на него смотришь, — спокойно ответила полуобнаженная красавица. — И смотришь без уважения, как волк на течную суку.

Первый диалог — и уже неловкость. Чтобы разрядить обстановку, добавил:

— А-а… Просто думал, что Танбад — мужское имя. Кто ж назовет девочку Танбадой?

Лира наступила мне на ногу, не отводя взгляда от жаровни.

— Присаживайтесь. — Кажется, хозяйка ничуть не рассердилась, либо умело скрывала гнев. — Говорят, вы вернулись из Долины Мертвецов. Как вы там оказались?

— Нас пленил враг. — Спутница решила говорить сама, пока я снова чего-нибудь не ляпнул. — Нам удалось сбежать.

Шаманка взяла три пиалы и стала сыпать в них порошки. Белый — наверное, соль. Черный — возможно, перец. Зеленый — судя по запаху, мята. Чай, короче, готовила. Особый, северный. Мы молча наблюдали за пиалами, не смея нарушать тишину кулинарного таинства. Точнее, Лира наблюдала, а я нагло пялился на едва прикрытую грудь и поджарые бедра.

— Я чувствую в тебе силу. Злую. — Танбад добавила щепотку перца. — И добрую. — На донышко упали крупинки соли. — Мы не верим в ваших богов, но даже духи чтят тех, кого зовут Избранными. И ты один из них — великий посланник.

Я закутался в плащ и проворчал:

— Но это не точно.

Шаманка одарила меня томным взором и шепнула:

— Сомнений нет. И быть не может. Скажи, чего ты хочешь?

— Ну… лодку. А лучше две. Еще еды, вина, золота… И ватагу ушкуйников. Сотни две где-то.

Лира снова меня пнула, но Танбад улыбнулась.

— У меня есть все, что вам нужно. Но в дар ничего не дам.

Разумный и справедливый ответ. Бойтесь данайцев с халявой, но не бегите от взаимовыгодных сделок.

— Цена вопроса?

Ожидал услышать что угодно — убить вражеского шамана, наслать мор на соседей, приманить тучные косяки рыб и прочей животины, да хоть размножить золота в любых количествах, но ответ, признаться честно, малость ошарашил:

— Ребенок.

Я тряхнул головой и нахмурился:

— Чей?

— Мой, — с гипнотическим спокойствием сказала женщина, еще глубже вогнав в ступор.

— А что с ним?

— Его нет.

А, так вот в чем дело. Ну, тут уж ничего не попишешь. Развел руками и с напускной скорбью произнес:

— Мои соболезнования. Но я не умею воскрешать мертвых.

Танбад запрокинула голову и гортанно расхохоталась:

— Ну и глупые же Избранные нынче пошли. Он не умер. Он еще не родился.

— Так а я тут при че… а-а-а! — озарение молотом ударило в затылок. Пазл наконец сложился и все тайное стало явным. Впрочем, могла бы сразу сказать, а не ходить кругами.

— Именно, — владычица племени склонила голову. — Сын Избранного станет могучим шаманом. Сильнейшим из живущих.

— Да без проблем! А то уж думал, с соседями воевать пошлете или еще чего. Сына заделать — это всегда пожа…

— Нам надо подумать, — встряла Лира.

— Ах, — Танбад цокнула языком и с легким огорчением добавила: — Вы пара?..

— Нет. — Девушка чуть смутилась. — Просто могут возникнуть… сложности.

Красотка с пониманием кивнула:

— От непосильной ноши зачах стебель?

Я обиженно проворчал:

— Все нормально со стеблем… Но у кого-то скоро язык отсохнет.

— Тогда в чем проблема?

— Избранный может лишиться дара. У него и так… не весь на месте.

— Знаю. Чтобы этого избежать, мои древние предки придумали особый ритуал — оковы Духов. Его не раз проводили в далеком прошлом. Шаманы — потомки первых Избранных.

Лира тихо вздохнула.

— При всем моем уважении, мы дадим ответ завтра.

— Ваше право, — Танбад медленно кивнула, хотя я ожидал приступа ярости — вряд ли эта особа привыкла к отказам, да еще и от какой-то безродной чужачки. — Жду на рассвете. А пока вас проводят в свободную ярангу. Отдыхайте и ни в чем себе не отказывайте.

Вместо долгожданного отдыха спутница принялась в спешке собирать вещи.

— Ты куда? — сонно спросил я, кажется, пустив корни на мягких теплых и ни разу не вонючих шкурах.

— Ночью уходим, — прорычала Лира.

— Пешком?

— Пешком.

— Эй, нам дадут лодку, припасы и пиратов. И золотишка отсыплют.

Подруга смерила меня гневным взглядом и с презрением спросила:

— Как называют шлюху-мужчину?

Без задней мысли сказал:

— Альфонс.

— Красиво. Теперь так и буду тебя величать.

— Да перестань, — я кое-как сел и почесал отросшие сальные патлы. — Это же не блуд, а благое дело по разведению маленьких шаманят.

Она фыркнула и сунула меховую накидку в мешок с таким остервенением, что тот затрещал по швам.

— Тебе лишь бы шишку погреть, а причина найдется. Один раз дар потерял, хочешь вообще его лишиться?

— Есть же ритуал, — сказал я голосом сына, убеждающего родителей-пуритан, что вписка — это совершенно безопасно и точно не кончится серьезными проблемами.

— А ты его проверял⁈ — коршуном накинулась воительница. — Или веришь на слово любой полуголой бабище?

— Мне кажется, или ты ревнуешь?

— Мне кажется, ты идиот! И думаешь только о своем хрене. Воистину, пути богов неисповедимы. Это ж надо было сделать Избранным тебя. Не меня. Не его! — Лира ткнула куда-то в стену. — А тебя — похотливого придурка. Судьба мира? Жизни миллионов? Пффф… Запрыгнуть бы на любую охочую сучку, и хоть трава не расти!

— Между прочим, я взвесил риски. Шанс потерять дар гораздо меньше, чем сгинуть по дороге в столицу.

— Да-да, — девушка усмехнулась. — Ты и законы мироздания перепишешь, если приспичит перепихнуться.

— Ты и меня в мешок засунешь?

Она замерла в недоумении.

— То есть?

— То есть я никуда не пойду. Хоть волоком тащи.

Линн какое-то время молчала, неотрывно смотря прямо на меня. Я не отвел взгляд, всем своим видом выражая непоколебимую решимость.

— Нет, дружочек. Пойдешь, — Лира стиснула зубы и плюнула под ноги. — И знаешь куда? На хер! Отныне забудь мое имя и не попадайся на глаза.

Девушка закинула мешок на плечи и выскочила из яранги. По камням застучали удаляющиеся шаги.

— Ну и черт с тобой! — рявкнул вслед. — Только нудишь по поводу и без. Обломщица!

Расстроился ли я? Да фигушки. Словно камень с души. Уж теперь-то никто не помешает заниматься тем, что действительно люблю, а мир пусть спасают старики в остроконечных шляпах или стриженные под горшок качки. Те, кто готов к подвигам и достаточно силен для борьбы со злом. Одним словом — квалифицирован. Хочешь приличную работу — будь добр отучиться энное количество лет. Хочешь стать чемпионом мира — тренируйся, пока пот из жопы не польется. А драться с Темными Властелинами — вот вам встречный поперечный, получите распишитесь. К черту такие расклады. Не я кашу заваривал, не мне и расхлебывать, я тут вообще мимо проходил.

— Передай Танбад, — строго сказал стражнику, — Избранный Леонид пришел. Обсудить ритуал желает.

Хмурый эйн кивнул и скрылся за пологом.

— Входи, Избранный Леонид. Танбад ждет.

Женщина приветливо улыбнулась и жестом предложила сесть подле нее. Передав пиалу ароматного напитка, беззастенчиво положила голову мне на колени.

— Итак, твой ответ.

— Да.

— Но еще не утро. Твоя спутница согласна?

Резко произнес:

— У меня больше нет спутницы.

— Хм… — Кажется, эти слова ее озадачили. — Значит пора готовиться. Стража! Пошлите за слугами!

— А мне что делать?

— Для начала разденься.

— Полностью?

— А ты стесняешься? — Шаманка улыбнулась и провела мне пальцем от груди до пояса.

Пока стягивал вещи, Танбад цедила северный чай и внимательно наблюдала за моими потугами. Ей-то легко, а мне возиться со всеми этими шнурками и пряжками. Когда дело дошло до штанов, отвернулся, и тут уже услышал требовательный возглас:

— Повернись. Хм… — женщина долго молчала, разглядывая причинное место без тени смущения. — Знаешь, прости за те слова о стебле. Тут у нас даже не корешок, а целое корневище.

Таких комплиментов мне еще не делали, и остатки сомнений смыло как сахар кипятком.

— Да ерунда… — судя по жару на скулах, я покраснел как анимешный школьник.

В ярангу вошли четыре молоденькие девушки, неся глубокие каменные чаши. В одной трепыхалась рыбешка, во второй лежала густая земля, в третьей тлели угли, в последней звенели золотые кисточки и крохотный кинжал. Служанки расселись вокруг жаровни и поставили на огонь пустой сосуд.

— Жизнь, — строго произнесла шаманка.

Прислужница одним движением отсекла рыбке голову и сцедила немного крови.

— Смерть.

Сверху упала земля.

— Свет.

Посыпались угли.

— Сила!

Танбад накрыла чашу ладонью и зажмурилась. Камень успел нагреться, женщина наверняка испытывала сильную боль, но не выдала муку ни звуком, ни жестом. Внутри чаши что-то клубилось, бурлило, звенело, а зарождавшаяся мощь пропитала воздух магией.

Наконец шаманка отдернула руку, открыв взору кипящую жидкость цвета и густоты домашнего кетчупа. Пока служанки мешали ее кисточками, Танбад развязала ленту и бросила на пол. С тихим шелестом по бедру скатилась цепь со шкурками.

Грудь у нее была просто сногсшибательная. Дышать забыл, глядя на крепко сбитые холмики с маленькими каштановыми пятнами. Помощницы обступили госпожу и стали рисовать знакомые орнаменты и фигурки, покрывая кожу пядь за пядью, не оставляя зазоров и пустых мест. Когда закончили с лобком, женщина повернулась ко мне спиной и привстала на цыпочки, показав во всей красе крепкую попку опытной бегуньи.

— Нравится? — кокетливо спросила владычица племени.

Не придумав ничего остроумного и подходящего моменту, просто сказал:

— Да. Очень.

Когда ее раскрасили, Танбад взяла кисточку и опустилась предо мной на колени.

— Твоя очередь. — Жаркое дыхание обдало набухшую плоть. — И начну, пожалуй, отсюда.