Разгильдяй

Глава 5

Наша скачка по столу отлично бы смотрелась в замедленной съемке. Мы неслись словно вихрь, опрокидывая кружки, расплескивая кашу и наступая на пальцы нерасторопным стражникам. А нерасторопными были все — где вы вообще видели шустрых и ловких пьяниц?

Гуляки очухались лишь когда хлопнула входная дверь. И хлопнула очень вовремя — я отчетливо услышал хищный стук и дребезг: кто-то пустил стрелу, или метнул кинжал. На чересчур проворных да ретивых тут же заорали:

— Дураки! Живьем брать!

Во дворе снега навалило по колено. Тут его хотя бы чистили — вон лопаты вдоль стены стоят. А снаружи наверняка по пояс, а то и глубже — пешком далеко не уйти. Под соломенным навесом заметил сани, похожие на лодку с лыжами, но пока найдешь лошадей, пока запряжешь… А воины, качаясь и подволакивая ноги словно зомби, уже толкались у порога.

— Заснул? — крикнула Лира. — Бежим!

Латник открыл дверь плечом, не удержал равновесия и грохнулся плашмя. Второй споткнулся об него и растянулся рядышком. Третьего толкнули в спину, чтобы шел быстрее, но тот помощи не оценил, не на шутку разъярился и врезал обидчику в нос. Началась свалка, выкраивая для нас драгоценное время, но далеко ли уйдем по такому снегу?

— Беги! — Девушка с морозным звоном обнажила клинок. — Я их задержу!

— На две секунды⁈ — огрызнулся я.

— Хотя бы! — Лира приготовилась к самоубийственной схватке, перенеся вес на левую ногу и выставив меч перед собой.

Хвала богам, и в критической ситуации смекалочка меня не покинула:

— Лезь в сани.

— А ты толкать будешь? Или хомут наденешь⁈

— Лезь, говорю!

Спутница фыркнула, но все же устроилась на корме, не опуская оружия. Я сел ближе к носу и уткнул волшебный кусок ложки в щель меж ботинок, взявшись за обломок как за ручку управления самолетом.

Заклепкодрочерам на заметку: то, что берут одной рукой — ручка управления. А то, что двумя — штурвал. Запомните наконец.

— Тенеда, Марзал или кто тут всем заправляет — дайте мне еще капельку силы. Обещаю — стану хорошим. Только вытащите нас отсюда.

Сани чуть подались вперед. Я наклонил деревяшку, и лодка с лыжами медленно поползла к воротам. Хвала всем богам, гарнизон обленился настолько, что забыл опустить решетку, и мы на радостях покатили к…

— Обрыв! — рявкнула на ухо Лира. — Бери правее!

Вдоль горы шел узкий серпантин — телеги не разъедутся, но из-за сугробов он казался еще уже. Делать нечего — или туда, или в пропасть.

— Вон они!!! — донеслось сзади.

— Твою ж мать, вы это видите?

— Сани сами едут!

— Да это магия!

— Ну их к черту, мне за такое не доплачивают.

Стражники проводили нас хмурыми взглядами из-под ладоней. Издали казалось, что воины отдают честь по пояс в снегу. Показал им средний палец и с осторожностью ученика автошколы на экзамене въехал на горную тропу. Уклон немаленький, и сани пошли в разгон, несмотря на все попытки притормозить. Как ни тянул ручку на себя, как ни молил богов, но лодка набирала скорость. Все что мог — слегка поворачивать нос влево-вправо. Для успешного съезда и этого хватит, вот только я, блин, ни разу не бобслеист.

— Куда так гонишь⁈ — рявкнула на ухо Линн, перекрикивая нарастающий свист ветра и хрустящий шелест снега.

— Они сами!

На очередном повороте девушка ойкнула и прижалась ко мне, аж ребра затрещали. В иных обстоятельствах это было бы приятно, но не когда несешься по кривой километров под сорок в час. Один неверный маневр — и ошметки размажет по острым скалам. Только не смотреть вниз, только не смотреть вниз…

— Тенеда всемогущая, — забормотал я в надежде на очередное божественное вмешательство, но вместо гласа богини услышал недовольный вопль попутчицы:

— Лучше за дорогой следи! Левее!

Сани слегка занесло, и метров пять мы проехали на одной лыже. Не стану утверждать, но, кажется, на все время маневра мое сердце перестало биться. И это еще ерунда, ведь дальше лежал прямой участок с нехилым таким сугробом посередине, а в нашем случае не просто сугробом, а самым настоящим трамплином.

— Ох ты ж…

Резкий взлет, грохот в висках, невесомость. Звуки стихли, время будто остановилось. Удар, подскок, и сани завертелись как кленовая семечка на ветру. Нас вышвырнуло с дороги как из катапульты, но сани успели добраться до подножья и лететь оставалось всего ничего. Падение с высоты третьего этажа, а внизу — толстенный слой рыхлого снега.

Юркнули, как глухари с ветки. Нас тут же засыпало, свет погас. Хорошо хоть девушка все еще липла к спине, искать не пришлось.

— Куда копать? — шепнула она. — Мы лежим вниз головой? Или вверх? Давай, я буду рыть сюда, а ты — туда. Воздух кончается, чуешь?

— Угомонись! — рыкнул я, выплюнув набившийся в рот снег. — И не дергайся.

Старый альпинистский трюк — запоминайте, вдруг пригодится: пустил слюну, тягучая ниточка потянулась вниз. Отлично — роем в противоположную сторону. Выбрались, отдышались. Ельник совсем рядом, а там снега заметно меньше. Остались два вопроса: где мы находимся и куда, блин, идти?

— Леня? — с восторгом произнесла Линн.

— Чего? — несмотря на удачный исход, мне было не до радостей — всего трясло от безумной гонки и понимания того, что приключения только начинаются.

Спутница кинулась мне на шею и крепко обняла. Объятия у нее вообще дай бог, кости так и трещат.

— Спасибо, — горячий выдох обжег кожу. — Это было круто.

— Круто⁈ — с несвойственной великому волшебнику визгливостью бросил в ответ. — По-моему, я поседел.

— Все равно ты настоящий герой, — Лира улыбнулась и зачем-то потерлась о щеку кончиком замерзшего носа. — Ну, идем.

— Куда? — я так и сидел по пояс в сугробе и размахивал руками как квочка в гнезде. — Знаешь, что это за лес?

— Нет. Но с высоты видела — он почти весь окружен горами. Выход есть только на севере. Больше идти некуда, значит туда и пойдем.

Что же, логично.

За последние три дня протопал больше, чем за всю жизнь. Всегда любил леса, но после всех этих долбаных походов пропитался к ним самой жгучей ненавистью. Сперва пришлось продираться через мокрые заросли, теперь брести по колено в снегу — и хорошо еще догадался купить высокие сапоги, иначе обморозил бы ступни в первые же часы и на сей прекрасной ноте эпический поход подошел бы к концу.

— Смотри в оба, — предупредила Лира. — Здесь могут водиться медведи.

До вечера ни одного косолапого не встретилось. Зато нашли дом на берегу ручья — крепкий, бревенчатый, с тесаной крышей и манящей теплом трубой.

— Охотничья зимовка, — озвучила спутница и без того понятную мысль. — Эй, есть кто?

Девушка постучала рукоятью меча в дверь и запертые ставни. В ответ — тишина.

— Странно, — сказала Линн. — Закрыто изнутри.

— Может, этим? — я взмахнул обломком как барабанной палочкой.

— Погоди. Не трать силу.

Она просунула клинок в щель, нащупала засов и осторожно выдвинула из скоб. Из дома пахнуло пылью и запустением, в каменной печке, похоже, с прошлой зимы не разводили огонь. Зато на просторной кровати лежал ворох волчьих шкур — ночью точно не замерзнем. И в этот раз красавица точно не откажется от моих согревающих объятий.

— Гляди, какая красота. — С разбегу плюхнулся на койку и похлопал по пыльной шерсти. — Двоим места хватит.

Койка глухо хрустнула.

— Осторожней! — шикнула Лира. — Сломаешь еще. И спать будем по очереди. Один спит — другой сторожит.

Я закатил глаза. Кто бы сомневался. Когда речь заходит даже о невинной близости, мозг воительницы превращается в суперкомпьютер по выдумыванию отмазок.

— От кого? — обвел рукой комнату. — Стены видела? А дверь? Никакие медведи сюда не залезут. Разве что у них есть таран.

— В лесах всякое водится, — ответила Лира тоном, от которого и при свете дня на спину высыпали мурашки.

— Да брось, — я все еще пытался храбриться, хотя голос заметно дрожал и был готов в любой миг дать петуха. — Так и скажи, что не хочешь прикорнуть в моих теплых нежных объятиях.

Настал ее черед фыркать и закатывать глаза.

— Опять начинаешь? Мало проучили? Так еще проучат.

— А я ничего такого и не предлагаю. Просто полежим, погреемся.

Линн вздохнула и покачала головой:

— Тебя только могила исправит, и то вряд ли.

— Да ты только посмотри, какое уютное гнездышко.

Я откинул шкуры и заорал не своим голосом, отпрыгнув чуть ли не к самой двери. Под ворохом ободранных волков лежала мумия в кожаной броне, сжимая иссохшими руками меч и лук. То-то пахнет в доме странно… И хрустела, судя по всему, не только койка.

— Тьфу, млять! — я привалился спиной к косяку, прижал ладонью рвущееся из груди аки чужой сердце и попытался унять частое дыхание, которому позавидовала бы и собака после пробежки. Получилось не сразу, но паника прошла столь же быстро, как и накатила, уступив место необходимому для выживания здравомыслию. А трезвый рассудок подсказывал, что прежде чем ночевать в халупе, неплохо бы выяснить судьбу хозяина, дабы не повторить его незавидную судьбинушку. — Что с ним? Убили?

Лира склонилась над трупом и без намека на брезгливость зашарила по вонючим коричневым лоскутам.

— Одежда цела. Ран нет. Замерзнуть тоже не мог. Значит голод или болезнь.

— Отстой, — сплюнул и растер желчь. — Чур я на часах, а ты спи. Уверен, такая компания тебя не смутит.

Девушка пропустила колкость мимо ушей и продолжила расследования, скрупулезно осматривая помещение новым взглядом, заметно изменившимся после обнаружения внезапного сожителя.

— Видишь кусочки коры у печи? Там лежали дрова. Бедняга сжег все, но за новыми так и не пошел. Дикий зверь не стал бы караулить несколько дней — сам с голодухи сдохнет. Охотника поджидало нечто иное. — Она повернула голову к окошку и вкрадчивым голосом шепнула: — Солнце садится. Сходи за дровами.

У меня заслезились глаза, а горло будто сжала изнутри ледяная лапа.

— Э-э-э… Лучше ты.

— Тогда унеси тело.

Я взглянул на жуткую мумию с раззявленным ртом:

— Ладно, дрова так дрова.

— И воды набери. Вон ведро.

Взял — тяжеловато. Поднес к двери, присмотрелся — а в нем какие-то серые хлопья. Понюхал — засохшее дерьмо. Получается, несчастный охотник не только выйти по нужде боялся, но даже ставни не открывал, чтобы выплеснуть отходы. Что за существо, черт возьми, могло так напугать? С чем, блин, страшно столкнуться матерому вооруженному до зубов зверобою? От одной этой мысли захотелось забиться под кровать и не вылезать. Никогда. Но не праздновать же труса перед красавицей, на которую построил далеко идущие планы?

Вышел на крыльцо, держа перед собой палочку. Красиво, ничего не скажешь. Закатное золото разливалось по заснеженным еловым лапам, подкрашивало полянку яркой ржавчиной, искрилось в ручье. Птички поют, водичка журчит. Романтишно! Мангал, шашлычки, бутылка вина — идеал для свидания с приятным бонусом. Жаль, где-то неподалеку притаилась неведомая хрень. Может, за тем деревом. Или в том сугробе. Или ждет ночи, чтобы бродить вокруг и заглядывать в окна большими красными зенками.

Внутри все сжалось, приготовилось к бегству. Еле сдержался, чтобы не дать стрекача. Коль уж придется держать оборону, стоит как следует подготовиться. Это дома все легко, беззаботно и можно валять васяна лет до тридцати. Заболел — пошел к врачу. Не нравится государственная больница — вот платная, только денег раздобудь. Лезут в хату — вызывай полицию. Горишь — пожарную. Застрял — спасателей. Проблема поменьше — найдешь ответ в интернете. Здесь же придется чаще включать голову и принимать взвешенные мужские решения — иначе попросту не выжить. Один раз пошел на поводу у хрена — и теперь кукую в гребаном лесу, окруженный неведомыми чудовищами. А мог бы до сих пор сидеть в Дюнвике, есть от пуза, покрикивать на солдатню и в ус не дуть.

Сперва пошел посмотреть за домом — вдруг там поленница и не придется шастать по окутанному тьмой ельнику. Прижался к стене, палочка у лба — ну просто спецагент в перестрелке. Шагну — замру — прислушаюсь. И все время чудится, будто нечто притаилось за углом, раззявило клыкастую пасть: только сунусь — хвать и поминай как звали.

— Ты что делаешь?

Хотел сказать: «Инфаркт жду. Спасибо, что поторопила».

— Да вот… стою… наблюдаю.

Лира положила мерзко хрустнувший мешок и присела у ручья вымыть руки. Рядом с ней не так жутко, да и спасовать нельзя. В конце концов она опытная воительница и меч носит не для понта. Набрался смелости, зашел за дом — дров нет, лишь пенек, а в нем ржавый топор торчит. Сунул за пояс — какое-никакое оружие. Но вот беда — поблизости ни валежника, ни сухих елок, а до ночи считанные минуты.

— Нужно больше дров, — сказала Линн. — Чтобы предать покойного огню.

— А до завтра покойный не потерпит?

— Наш долг — похоронить его по-человечески.

— А то восстанет? — попытался пошутить я, о чем тут же пожалел, ибо спутница своим излюбленным тоном, каким самое то рассказывать страшилки у костра, произнесла:

— Всякое бывает.

Ну зашибись. Не одно, так другое.

— Идем. Видела неподалеку упавшее деревце.

Отошли шагов на сто по своим же следам. И действительно — совсем рядом от протоптанной дорожки валялась молодая сосенка. И как сразу не заметил? Пока рубил ветки, чтобы тащить было удобнее, Лира стояла на стреме. Охрана, конечно, хорошо, но если бы она еще молчала, а не рассуждала на тему таинственной смерти, было бы вообще замечательно.

— Думаю, Колбан выбрал эти горы не случайно, — воительница поежилась и плотнее запахнула плащ. — В крепость можно попасть только через долину. Вот гад и запустил сюда какую-нибудь волшебную скотину, чтобы подступы стерегла. Гомункула там, мутанта или фамильяра. А может тварь обитала тут испокон веков, а колдун с ней по-своему договорился. Ну знаешь, приручил, как сторожевого пса. Своих не трогает, а чужих гонит. Очень удобно. Пару раз напугает до полусмерти — и вмиг слухи пойдут по округе. Мол, лес проклят, не ходи, а то сгинешь. И не станет тут кто попало шастать и колбановские тайны вынюхивать.

Славное предположение, да кое-что не сходится.

— Охотника слухи не напугали, — проворчал я, утерев пот со лба.

— А может он не знал, — легко парировала Лира. — Или не поверил.

На том надо было и закончить, но я не я, если не ляпну чего сдуру:

— А каких тварей умеют вызывать маги?

У девушки аж глаза заблестели, будто ей счастливый билет на экзамене выпал.

— Да самых разных, — оживленно залепетала красотка. — Големов, например, но те медленные, шумные и совсем не страшные. Так, от разбойников отбиться. Духов всяких разных, демонов, потусторонних сущностей. А самые сильные чародеи властны над марзальцами и тенедами.

— Это еще кто? — спросил я и нарвался на очередную проповедь.

— Прежде чем сообща создать людей, боги творили порознь. Но получалось… не очень. Марзал вспыльчив и зол, у него выходили сплошь кровожадные чудища. А у Тенеды наоборот — бесплотные сущности из чистого света. И только когда покровители объединили свои начала — зло и добро — получились люди. Марзалу мы сразу не понравились, бог захотел уничтожить род людской и попробовать снова. Но Тенеда воспротивилась, потому что любит всех, в ком есть хоть капелька света. Даже тебя.

— Спасибо…

— В общем, из-за этого владыки и разругались.

— Погоди. Если Марзал нас ненавидит, почему вместе с… бывшей посылает Избранных?

Лира пожала плечиками и вздохнула, выпустив облачко пара:

— Пути богов неисповедимы.

— Ага. Понятно.

Замахнулся срубить последнюю ветку и услышал вдали треск. Выпрямился, заозирался, не выпуская топора из рук, но темень уже стояла такая, что едва проглядывались очертания хибары. Благо ручей звоном указывал верное направление, иначе заплутали бы в два счета.

— Что это?

— Где? — Лира завертела головой.

— Там. Треснуло.

— Да зверь какой-то пробежал.

— Или не зверь…

Прислушался, но ничего подозрительного не заметил. Ухали филины, ветер качал скрипучие на морозе макушки, журчала по камням вода — все как обычно.

— Ладно. — Девушка собрала лапник в охапку и направилась к дому. — Этого должно хватить.

Тащу бревно, по сторонам гляжу — и все кажется, будто кто-то за мной наблюдает. Но откуда — непонятно. Словно отовсюду сразу. Словно сам лес следит за непрошенными гостями. Ощущение до одури жуткое. Так и хочется бросить все, заорать не своим голосом и рвануть прочь, сверкая пятками. Но я же, блин, волшебник. Избранный, елы-палы. Да и перед спутницей неудобно. Ей-то вообще хоть бы хны, ничего не боится. Бой-девица, с такой и в огонь, и в воду, жаль только не в постель.

Нависшие деревья расступились, перестали тянуть скрюченные ветви, на поляне аж дышать стало легче. Хоть и сумерки, а тварь, чем бы она ни была, так просто не подберется. Девушка остановилась у края ручья и принялась складывать ветки в некое подобие гнезда. Я дотянул ствол до плахи и замахал топором, аж щепки полетели. Встал спиной к стене, рублю и на лес поглядываю. Если кто сунется — замечу сразу. Согрелся, успокоился — хорошо.

Вскоре пришла Лира и развеяло все толики настроения одним единственным вопросом:

— Ты мешок брал?

— Нет. — Я огляделся и развел руками. — На кой он мне?

— Не помнишь, куда я его положила?

Тревога нарастала с каждой секундой как цунами. Просто стоять на месте стало невыносимо тяжело, хотелось спрятаться хоть где-нибудь: за пеньком, в сугробе, забраться на крышу, лишь бы не чувствовать всем телом уколы сгустившегося мрака.

— Да у ручья же, — я поправил впившийся в шею воротник, не переставая крутить опустевшей башкой. — Напротив крыльца. Когда руки мыла.

— Смотрела. Нету там.

— Может, волки утащили? Они любят кости грызть…

— Следов тоже нету.

— Ну не мог же мешок сам…

Я икнул и замер на полуслове. В мыслях сразу нарисовалась картина уродливой мумии, вылезшей из мешка и потопавшей в дом, чтобы в темном углу подстеречь незадачливых путников и сожрать их мозги. С другой стороны, нежить не бесплотна и наверняка бы наследила.

— Э-э-э… тогда птица унесла. Падальщик. Гриф какой-нибудь, или сова-трупоед.

— Не нравится мне это. — Лира потянулась к мечу. — Руби быстрей, а я отнесу ельник в дом. Чего уж растопке пропадать?

— Подожди! — крикнул я как ребенок, которого мама попросила занять очередь, а сама пошла в бесконечно огромный и запутанный лабиринт полок и стеллажей.

— Что? — сердито буркнули в ответ — какой бы храброй ни была воительница, череда странных событий начала давить и на прочные будто стальные канаты нервы.

— Это самое…

— Ну?

— Тут постой, а потом вместе сходим.

— Боги… как маленький. Надеюсь, в туалет водить за ручку не придется?

— Ха-ха, — я скривился и с укоризной произнес: — Вот схватит тебя тварь — узнаешь, как ерничать. И вообще — первое правило любого ужастика: ни в коем случае не разделяться.

— Угу. — Она развернулась и побрела к ручью. — Работай. Скоро вернусь.

Я далеко не чемпион по заготовке дров, но в тот момент обогнал бы любого лесоруба. Да что там лесоруба — бензопилу «дружбу» на раз-два обскакал. Машу топором как заведенный, а в голове мыслишки-то роятся — одна страшнее другой. Допустим, от мумии топором отобьюсь. Да и палочки на трухлявые кости хватит — искру метну и сгорят сразу. Самое поганое — мешок сто пудов сперла та же тварь, что запугала до смерти охотника. Все на это и указывало. Стоило нам отлучиться — а нечисть тут как тут, подкрепилась для ночной охоты.

Справился, схватил поленья и быстрым шагом к крыльцу, то и дело оглядываясь. Лиры нигде нет. Наверное, в доме уже, печку топит. А если там чудище засело и доедает подругу в ожидании меня? Дверь-то не заперта, заходи, кто хочет.

Фраза «крикнул шепотом» звучит довольно глупо, но именно это я и сделал, оказавшись один-одинешенек среди дикого темного леса:

— Лира! Ты где⁈

Тишина.

— Ау!

Никто не отозвался. Надо избу проверить, а колени так и трясутся. Зажег светлячка, поудобнее схватил топор — ну, вперед, герой недолеланный. Тихо стало, аж в ушах звенит. И тут половица как скрипнет. Сердце рвануло с места под двести, в глазах потемнело. Думал все — Кондратий пришел.

Отдышался, приоткрыл дверь. Внутри вроде никого. Обошел углы — в самом деле пусто. А если под кроватью?

— Зачем ей под кровать лезть? — со страху заговорил сам с собой. — Вечно всякая дурь в котелке вертится.

Вышел на крыльцо, снова крикнул:

— Лира!

Ноль эмоций. Тут уж затряслось все, не только колени. Захотелось запереться, спрятаться под шкуры и не шевелиться до утра. Пожалуй, именно так охотник и помер. Напарник пропал, а ночью бедолага увидел… что-то. И решил не выходить даже днем.

— Лира! — Голос сорвался на хрип, словно в страшном сне, когда орешь во всю глотку, а слышишь едва различимый шепот.

Так, отставить ссать! Я — Избранный! Меня чупокабрами не запугать!

Мля, ну зачем я вспомнил чупокабру. Перед глазами возникла та ужасающая фотка с черной мордой, вытаращенными зенками и оскаленной пастью, а фоном поплыли тематические передачи с телеканалов для мракобесов и статьи из желтой прессы. Снежный человек — правда или вымысел? Жительница из села Запердыщево нашла в огороде труп загадочного существа — ученые в шоке! Мать-одиночка сообщила в полицию, что ее ребенка похитил оборотень.

А ну соберись, тряпка! Служанок драть — паладин, а подругу спасать — жим-жим?

— Я не трус…

Докажи.

— Я смогу.

Действуй.

— Я спасу ее.

Вперед!

— А-а-а!!!

Голос вернулся, зычным ревом прокатившись над облепленными инеем верхушками. Я спрыгнул с крыльца и замахал обломком как мушкетер шпагой, оставляя перед собой светящиеся полосы.

— Хочешь меня напугать? Иди сюда, ублюдок, мать твою, я тебя сам напугаю!

Благородный порыв мгновенно испарился, а накатившая смелость обернулась волной жгучего стыда. Спутница вышла из леса, поправляя плащ, и с недоумением спросила:

— Чего разорался? Напал кто?

— Ты где была? — буркнул я, чувствуя одновременно и злость и радость. С одной стороны, подруга вернулась живой и невредимой, с другой — застукала меня за приступом дебилизма, который наверняка уронил и без того не самое высокое уважение.

— Под кустом, — равнодушно отозвалась Лира.

— А что ты там забыла?

Она насупилась и уперла кулаки в бока:

— Совсем глупый?

— А…

Страх сменился легким отвращением. Это ведь хвойный лес, там ни кустов, ни листьев, только снег. Б-р-р-р…

— Пошли в дом, а то всю жопу отморозила, — фыркнула спутница и демонстративно почесала правую булку.

Да уж, не принцесса, но я почему-то расплылся в улыбке.

Пока Линн набивала печь хвоей, ваш покорный возился с засовом. Запершись и убедившись, что дверь шатается не сильнее обычного, ткнул в растопку обломком:

— Елочка, гори…

Сухой лапник занялся быстрее смоченной в спирту ватки, и пропахшая тленом комната наполнилась терпким смоляным ароматом. Светло, тепло… аж на душе полегчало. Еще бы пожрать.

Лира зевнула:

— Ложись спать. Завтра весь день топать.

Кинул полный отвращения взгляд на потемневшие шкуры, где отчетливо виднелся отпечаток тела. Труп на холоде гнил медленно и сочащаяся зловонная жижа наверняка пропитала даже доски. И пусть все давно высохло, сама мысль лечь на ложе мертвеца вызывала тошноту.

— Лучше ты. А я посторожу.

— Да конечно. Заснешь как миленький.

— Думай, что хочешь, но я к тому гадюшнику и пальцем не притронусь.

— Так бы сразу и сказал, — девушка хмыкнула и с укоризной покачала головой. — Неженка.

Хотел было бросить что-нибудь язвительное в ответ, но передумал и захлопнул рот. Что тут скажешь — она права: я не то что на роль Избранного не гожусь, меня и приличным человеком не назовешь. А вместо достоинств и положительных черт — обширная коллекция комплексов и неуверенность в себе, которые пытаюсь компенсировать, строя из себя безудержного пьяницу, кутилу и развратника. Поэтому сидели молча, глядя в огонь и размышляя о своем.

— Леня, — из полумрака змеей прошелестел вкрадчивый зов. Не видь я шевелящихся губ спутницы, подумал бы, что это призрак охотника беснуется в ночи.

— М?

— Ты слово держишь?

Пожал плечами и буркнул, не отводя взгляда от скачущих язычков пламени:

— Стараюсь.

— Пообещаешь мне кое-что?

Ха! Уж если жизнь и научила чему, так это полностью читать текст договора, прежде чем ставить подпись или тыкать галочку «согласен».

— Смотря что.

— Ты никогда не присягнешь Колбану. Даже если меня на ремни порежут. Обещай.

Скосил глаза — Лира смотрела прямо на меня с такой решимостью и серьезностью, что стало не по себе. Девушку при всем желании не назовешь няшкой-милашкой, но никогда прежде не видел в ней столько непримиримой жесткости.

— Нет.

— То есть? — густые брови сошлись на переносице.

— Не обещаю.

— Почему?

— Какая разница? — Я криво улыбнулся и подбросил поленце в пылающий зев.

— Большая. Можно сказать — мирового значения. Я не хочу стать болевой точкой, надавив на которую ублюдок добьется своего.

— Ты уже.

— Что уже?

— Болевая точка.

— В смысле?

— Я не смогу спокойно смотреть, как тебя мучают.

— С чего вдруг?

В который раз дернул плечами:

— Не знаю.

— Дурак. А если из-за меня будут мучить целые королевства? Об этом не думал?

— Во на философию пробило. Сперва надо выбраться из чертовой долины, а уж потом о будущем рассуждать.

— Кто не думает наперед — долго не живет, — в прежде тихом голосе лязгнула сталь. — Видимо, боги сошли с ума, раз послали такого придурка.

Развел ладони в жесте «щито поделать» и с долей злой иронии произнес:

— Сама знаешь, их пути неисповедимы. Возможно, для тайного замысла владык нужен именно такой придурок.

Она улыбнулась, но тут же сжала губы.

Минута тишины и покоя, а затем сверху грохнуло, аж пыль посыпалась, будто на крышу упало нечто большое и тяжелое. Точнее — запрыгнуло. И ладно я, трус несчастный, но даже моя храбрая подруга вскочила и пару раз промахнулась мимо ножен, пытаясь выхватить меч.

Заскрежетали когти по дереву, зашуршал упавший снег. Ночной гость прошелся по настилу и замер. Лира судорожно сглотнула, не сводя глаз с потолка, а клинок трясся так, словно шинковал невидимые овощи. Вскоре тихий скрип сменился глухим ударом — кажется, тварь оседлала конек.

Знаете, как мы перепугались? Неподвижно простояли, задрав головы, пока не сгорели дрова — вот как. И хоть шума больше не было, прекрасно понимали — оно все еще там, над нами.

— Ладно. — Лира опустила руку. — В доме мы в безопасности. Пересидим до утра и что-нибудь придумаем.

— Охотник так же думал…

— Не ной! — девушка цыкнула. — Лучше огонь разожги.

Только закончил возиться с печью, как в дверь постучали. При этом никто не слышал ни шагов на крыльце, ни скрипа на крыше.

— Оно не одно, — едва слышно шепнула подруга.

— Откройте, это я, — прохрипели снаружи.

Мы разом обернулись ко входу, выставив перед собой нехитрое оружие. И если воительница внушала уважение, то я с куском поварешки наизготовку выглядел конченым дегенератом.

Снова стук — громче, настойчивее.

— Это я! — Тот же тембр, та же интонация. — Отвори!

Не выдержал:

— Кто «я»?

А в ответ будто запись на повторе:

— Это я! Отвори!

Я сглотнул и сощурился от вспыхнувшей на кончике обломка звездочке. Которая, впрочем, почти сразу погасла и превратилась в тлеющий уголек.

— Не отворю! Вали отсюда и дружка забери!

Бум… бум… бум…

— Это я! Отвори!

Не став ждать, нечто отошло в сторону и забарабанило в ставни, бубня «это я» как заведенное. Несмотря на охвативший ужас, я понимал — это только начало. Вряд ли стуки и невнятная болтовня заставили здорового мужика проваляться в койке до самой смерти. Наверняка охотник пытался убраться из проклятого места днем, но оно… или они раз за разом загоняли бедолагу обратно.

И у нас осталось совсем мало времени чтобы придумать, как не повторить его судьбу. Боги, все бы отдал, лишь бы вернуться в прошлое и не связываться со шлюхами и бухлом. Не будь я безвольным пустоголовым ослом, уже бы прикончил Колбана и взял штурмом Герадион, а уж потом, честно исполнив предназначение, ушел бы в загул. Но не наоборот же, блин.

Как там говорилось? История не терпит сослагательного наклонения? Отбросив все возможные «бы», сосредоточился на том, что «есть». И вводные удручали — сплошные неизвестные: кто, откуда, зачем и как побороть? Впрочем, один способ пролить на тайны немного света все же имелся.

И взгляд невольно упал на ставни.