Разгильдяй

Часть I Я, Тьма Глава 1

Все началось в мой восемнадцатый день рождения. Хотел отметить дома, но друзья чуть ли не силой уволокли в парк. Мол, фигли киснуть в квартире, совершеннолетие один раз бывает, надо потусить, чтобы на всю жизнь запомнить. Так и вышло — до гроба не забуду все, что потом произошло.

Неплохо посидели в кафешке: пиво, шашлычки, музыка, все как надо. Собрались уже расходиться, но Леха заметил хреновину, на которой альпинисты тренируются, такой столб с разноцветными упорами. А Лехе если дурь в башку ударит, хуже сектанта становится. Начал нудить:

— Пошли наперегонки полазим. Ну пошли. Ну гоу на спор. Ты же мужик теперь, в армию скоро.

А я объевшийся, упившийся… та-а-а-а-ак лень не то что куда-то лезть, а с кресла встать. Но приятеля поддержали остальные, стали брать на слабо, хотя прекрасно знали, что на слабо меня брать бесполезно, мне слабо вообще все. И тут Катюха — пьяненькая и растерявшая всю скромность — внезапно повысила ставки.

— Кто победит, — глупо хихикнула, — того поцелую.

Гормоны вступили в неравный бой с пофигизмом и к величайшему удивлению победили. Уже тогда стоило насторожиться — мол, не к добру это, аномалия какая-то, но взгоряченная пивом кровь вымыла из мозга последние крохи самосохранения. В общем, подошел к этой дуре — к столбу, не к Катьке, хотя было у них что-то общее, — башку задрал, ладонь приставил козырьком. Высоко, чтоб ее, метров десять. Ну ладно, раз такое дело, то побороться за главный приз стоит.

Рыжий парень с сумкой через грудь нацепил на нас страховку и пожелал доброго пути. Уже сейчас, прокручивая в памяти события того рокового дня, припоминаю, что выглядел сотрудник парка донельзя странно — подозрительно осанистый, ухоженный и со слишком умным для занимаемой должности лицом. Будто минуты назад сменил стильный деловой костюм на протертые джинсы и футболку, сидевшие на нем как попона на козе. Но и второй звоночек я благополучно проигнорировал и, плюнув на ладони и собственную безопасность, полез добывать Катькин поцелуй.

Леха низенький и полноватый, он и трезвый улитку не обгонит, а я тощий, долговязый, распластался на столбе как паук и попер изо всех сил. До середины долез, глянул вниз — соперник далеко: покраснел, взмок, еле дышит. Ну и поделом, будет знать, как Леню Ленивца подначивать.

Добрался до самого верха, махнул рукой ребятам, мол, аплодисменты чемпиону. А ты, Катюха, готовься — скоро спущусь и займусь тобой как следует. Тут-то бы в третий раз тревожный звоночек расслышать да меры принять, пока не поздно, ибо на макушке столба вроде все как прежде, а на земле что-то странное творится. Замерли все как парализованные, хотя вот буквально только что свистели да смельчаков подбадривали, а теперь ни шороха, ни движения — словно не на друзей смотрю, а на фотографии. И то ли ветер виноват, то ли хмельная голова, а может расплывшийся в странной улыбке рыжий тип с непонятной штуковиной в руке, но ваш покорный не удержался и камнем рухнул вниз. Хотя какой, блин, ветер на такой высоте, да и выпил не так уж много, а руки сами по себе разжались, обмякли что резина.

Но мне по барабану: лечу — хохочу! Страховку-то надел, не разобьюсь. И тут слышу треск — сухонький такой, как из пистолета пальнули — ага, ремень лопнул. Даже сообразить ничего не успел, голова опустела вмиг, помню только удар в спину — как будто ногой со всего размаху врезали, и пустоту в легких — ни вдохнуть, ни кашлянуть. Глаза выкатил, рот распахнул, боль невыносимая, аж в глазах рябит. И никто на помощь не спешит, хотя в это время парк битком набит — только рыжий хрен надо мной навис и веки раздвинул — а пальцы холодные, что лед. Я пытаюсь крикнуть: что стоишь, помоги, а даже сипеть не получается, голова кругом, всего трясет. Парень встал и странную штуковину к уху поднес — ну наконец-то, хоть догадался «скорую» вызвать. Тут-то я на радостях и отключился.

Очнулся от шлепанья капель по лицу — холодных таких, осенних. Первая мысль — неужели до сих пор в парке валяюсь? Допустим, врачи еще не приехали, но можно же хотя бы под навес пострадавшего отнести, а не оставлять под проливным дождем! Друзья еще называются!

Встал, морщась от тупой боли в затылке, огляделся. Вокруг поле — не пшеничное, а дикое — зеленый ковер до самого горизонта, разбавленный вкраплениями белых цветков: не ромашки, а чуть мельче, а над ним — громадная косматая туча цвета кофе с молоком. Хлещет как из брандспойта, шквал едва с ног не валит, а на мне джинсы и белая футболка. Хорошо хоть недалеко палатки стоят — здоровые такие, как шатры.

Вторая мысль — какие нафиг палатки? Какого лешего тут торчат серые ряды куполов и кто, а главное зачем их поставил посреди чиста поля? И тут до меня дошло. Хозяева долбаного аттракциона подумали, что я помер, побоялись связываться с ментами и тайком спрятали «труп» за городом. А шатры, наверное, толканутые поставили — фестиваль устроили, понимаешь ли, исторической реконструкции. Впрочем, пусть лучше уж эти ребята, а то у нас и волки водятся, и медведи.

Я спрятал окоченевшие пальцы под мышками и пошел к палаткам, чавкая по щиколотку в грязи и сгибаясь под ревущим ветром. Вроде ничего не болит, дышится относительно легко (точнее, насколько позволяет буря в рожу), идти не тяжело — значит кости целы. Удачно, однако, приземлился, жаль сознание потерял, ищи теперь дорогу до дома.

У переднего ряда палаток, опираясь на алебарду, стоял мужик в вороненых латах. Как ни в чем не бывало подошел к нему, помахал ладонью перед решетчатым забралом и крикнул, пересиливая непогоду:

— Эй, сэр Ланселот! Есть позвонить?

Рыцарь проявил к страдальцу чуть больше внимания, чем к пустому месту. То ли вжился в образ хмурого часового, то ли общаться с посторонними игрокам запрещено. Меня ни первый, ни второй расклад не устраивал — мне, простите великодушно, не до игр, еще пара минут и подхвачу воспаление легких. Поэтому постучал кулаком по панцирю и рявкнул во все охрипшее горло:

— Владыка Арагорн, дай мобильник!! Мне не до ваших приколов, я тут встрял знатно! Слышишь⁈

Ноль эмоций. Как говорится, хочешь жить — умей наглеть. Рывком поднял забрало и хотел уже заорать прямо в морду, чтобы разбудить наконец совесть заигравшегося идиота, но чуть сознание не потерял— бородатый амбал дохнул на меня термоядерной смесью перегара, чеснока и гнилых зубов.

— Фу, блин. — Я отшатнулся и уткнул лицо в сгиб локтя. Похоже, фестиваль изрядно затянулся, раз от бравого паладина несло сильнее, чем от столичного бомжа.

Как оказалось, вояка спал. Стоит отдать его выучке и самоотверженности должное: дрыхнуть стоя в полных доспехах — это уметь надо. Еще бы умел просыпаться, когда тебя умирающий от холода парень колотит по броне — и цены бы ему не было.

— Ну и хрен с тобой, — буркнул я и подошел к ближайшей палатке.

Откинул полог — мама дорогая! — вонища как от часового, только крепче раз в десять, с непривычки аж в глазах помутнело.

— Ау! — рявкнул, прикрывая рот ладошкой, чтобы ни один миазм, упаси Хаос, не попал внутрь. — Хватит спать! Помощь нужна!

И тут такое началось — ни сказать, ни пером описать. Отовсюду загремело, загрохотало, залязгало, меня за секунды окружила толпа с мечами наголо, и прежде чем успел рот открыть, повалила, спеленала и куда-то поволокла. Крики: «отвалите, я с вами не играю!» ни на кого не произвели должного эффекта.

Прямо по грязище проволокли (вернее — пропахали) в самый большой шатер и привязали к тяжелому деревянному стулу. Здесь, похоже, ролевики разбили штаб — напротив стоял заваленный свитками стол с чернильницей и связкой перьев, а за ним — растянутая на мольберте карта.

Вскоре в шатер вошла девушка в кожаных штанах, стеганой рубахе, побитом и оцарапанном латном нагруднике и синем плаще. На вид ей было около двадцати пяти, узкое лицо со впалыми щеками можно смело назвать симпатичным, но в то же время внушающим страх, ибо выражение его такое, словно я убил любимого дедушку воительницы особо жестоким образом. Большие серо-стальные глаза под навесом густых бровей смотрели цепко, подозрительно — так следователь сверлит отказывающегося колоться рецидивиста, или инквизитор — еретика. На высоком лбу, острых скулах и подбородке белели старые шрамы, похожие на присохшие спагетти. Светлые волосы заплетены в косичку до середины спины, на широком поясе — ножны с длинным, в полторы руки, прямым клинком.

— Кому служишь, шпион⁈ — гневно процедила незнакомка, нависнув надо мной и водрузив мысок высоких кавалерийских сапог на стул, аккурат между моих ног и в опасной близости от причинного места.

— Я в ваши игры не играю! — попытался отползти от заляпанной грязью обуви, чувствуя неприятный зуд в паху. — Я заблудился…

— Молчать! — Щеку обожгла звонкая пощечина и хвала богине Хаоса, девушка не носила кольчужные перчатки.

— Совсем охерела⁈ — Я аж задохнулся от такого беспредела, трясясь от расползающегося по телу гнева. Игры играми, но подобный реализм — перебор даже для реконструкторов.

— Заткнись! — Фурия ничтоже сумняшеся хлестанула по второй щеке. — И отвечай на вопрос.

— Млять, вы тут грибов обожрались что ли⁈ Я не из вашей тусовки, алё! Просто мимо проходил!

— Да-да. — Мучительница хищно ощерилась, обнажив на удивление белые и ровные зубы — правда, без левого верхнего клыка. — Все шпионы именно так и говорят.

— Но это правда!

— Откуда ты? — Она присела на край стола, как злой коп из дешевого полицейского боевичка, и скрестила руки на груди.

— Из Москвы!

— Какой такой Москвы? — ее бровь выгнулась, как потягивающаяся кошка.

— Господи… — взмолился я, подняв глаза к шатающемуся своду. — Ну хватит уже, не смешно! Развяжите, дайте вызвать такси и я сделаю вид, что вот этого вот всего не было!

Острый окованный сталью мысок впился пониже колена, и тогда-то я понял, что пощечины и тычки — это вообще не боль, а так, дружеские похлопывания.

— Сука… Я вас, екнутых, из-под земли достану… — прокряхтел сквозь стиснутые зубы. Из-за веревок не мог коснуться ушиба, из-за чего боль ощущалась в разы сильнее.

— Отвечай, — тоном госпожи из тематических фильмов протянула солдатка. — Не то хуже будет.

Я прокашлялся и тряхнул мокрыми патлами:

— Серьезно, хватит… Это уже ни в какие ворота.

Палач самодовольно хмыкнула.

— Я только начала. И если не скажешь правду — отрежу палец.

Она вытащила из-за голенища кинжал и ловко подбросила на ладони. По ее взгляду я понял — это не шутка.

— Слушай, не усугубляй, — затараторил в ответ, во все (пока еще) глаза пялясь на блестящее покачивание лезвия перед ходящей ходуном грудью.

Мучительница хмыкнула.

— А ты неплохо обучен. Но я колола проныр и покруче.

Девушка прижала мою ладонь к подлокотнику и занесла клинок. Я перестал чувствовать тело, балансируя на грани сознания. Взмах, удар, глухой стук. Я раскрыл рот, но не смог издать ни звука.

— Ох. — Она поднесла к лицу острие с нанизанной щепкой. — Ну надо же — промахнулась. Сейчас прицелюсь получше, а ты можешь успеть все рассказать.

Эти ребята либо реально обдолбавшиеся, либо тут что-то иное… В памяти тут же всплыли жуткие истории о людях, внезапно пропадающих из мест, откуда крайне тяжело незаметно исчезнуть. Например, с борта летящего самолета: в таком-то городе человек сел, а по прилету его и след простыл. Ищут пожарные, ищет милиция, ищут и никак не могут найти… Да что там эти страшилки, взять хотя бы миллионы однотипного чтива про попаданцев, написанного как под копирку: обычный русский студент Вася упал, очнулся — эльф.

— Меня зовут Леонид Петрович Ленский, — как можно серьезнее и четче проговорил я. — Восемнадцать лет, москвич. Учусь на журналиста. Люблю читать и играть в компьютер. Отец — военный корреспондент, мать — бухгалтер. Никогда ни за кем не шпионил… кроме соседки из дома напротив.

Брови сошлись у тонкой переносицы:

— Кто такой журналист?

— Человек, который пишет статьи в газету.

Девушка продолжила хмуриться, несмотря на простой ответ на не менее простой вопрос.

— Что такое газета?

Я был готов разораться от ее тупости, но держался из последних сил, все сильнее подозревая неладное.

— Газета — это свитки с новостями.

— Хм… А что за игра такая — компьютер? Вроде карт или костей? Никогда не слышала. Наверное, заморская. А ты тогда — заморский шпион.

Я запрокинул голову и шумно выдохнул:

— Слушай, давай так… Скажу все, что тебе нужно. Подыграю в вашем спектакле, а вы меня отпустите. Лады?

Безобидное предложение почему-то разъярило дознавательницу, и она врезала по стулу, лишь чудом не опрокинув пленника:

— Не увиливай, червяк! Говори правду, и я обещаю тебе быструю смерть.

Я опустил глаза и обреченно проворчал, устав от бесконечного переливания из пустого в порожнее:

— Делай, что хочешь. Я не могу сказать то, чего не знаю.

Воительница смерила меня надменным взглядом и хмыкнула:

— Поверь, после пары-тройки отрезанных пальцев будешь знать все, что нам нужно.

Она снова вскинула руку, я зажмурился, готовясь к неизбежному, как вдруг снаружи раздался вопль:

— Борбо!

Сперва показалось, что кто-то потерял собутыльника, то ли разучивал «заклинание», но девушка напряглась, — хотя казалось — куда еще, — выхватила меч и пулей вылетела из шатра. Судя по звукам, началась знатная заварушка: от лязга, топота и воплей звенело в ушах. Видимо, толчки из соседнего лагеря затеяли бугурт с утра пораньше и напали, едва опохмелившись. Вот же угодило нарваться на этих поехавших, а ведь у меня даже прикида фэнтезийного нет — видно же, нормальный парень, ну чего пристали как шайка гопоты? Дебилы, чтоб их.

Поерзал немного, попытался устроиться поудобнее. Руки-ноги затекли до полного онемения, от холода и страха стало тяжело дышать. Пара рыцарей — один в вороненых латах, другой в светлых — ввалились в палатку, размахивая огромными двуручными дрынами. «Свой» промахнулся и развалил стол надвое, чужой толкнул стул задницей и опрокинул на бок, чуть не наступив мне на голову.

— Осторожнее, придурки!

Кто там слышал — звон стоял как на колокольне. После недолгой и довольно неуклюжей схватке, похожей на танец огромных жуков, налетчику удалось сбить врага с ног. Думал, на этом все и кончится, ведь по правилам кто упал — тот проиграл, но «светлый» наступил «темному» на грудь, перехватил меч острием вниз и принялся колоть в шею, да с такой яростью, что аж рычал и брызгал алой слюной. Дважды острие соскальзывало со стальных пластин, но на третий угодило точно в цель. Из рассеченной артерии брызнул фонтанчик, обдав меня горячим каплями. Облизнул губы — на вкус кровь, причем явно не бутафорская. Да кто и зачем будет заморачиваться с голливудскими спецэффектами на разборках местечковых толчков?

К счастью, хватило ума и силы духа прикинуться трупом — попробуй лежать ничком, когда вокруг наркоманы устроили резню. Да и видок подходящий: привязан к стулу, лицо перемазано красным — очевидно, помер на допросе. Но воин даже не взглянул в мою сторону и с безумным ревом ринулся в бой. Эх, так бы и лежать, пока уроды упоенно режут друг друга, но кто бы не победил — мне кранты при любом раскладе. Косичка наверняка решит, что это я привел врагов. Если же победят «темные», то наверняка тоже станут задавать вопросы, на которые нет ответов. Надо валить, но как?

Огляделся, насколько позволяла поза. Рядом с обломками стола валялся крохотный ножичек для заточки перьев. После падения путы слегка ослабли, и я сумел, ободрав кожу до мяса, выпростать руку.

С грацией опокинутой улитки подполз к обломку доски, а им уже подкатил поближе ножик. Разрезал веревки, по-пластунски нырнул под полог и со всех затекших ног рванул в лес и бежал, покуда не закололо в селезенке: мимо высоченных деревьев, сквозь кусты, через валежник. Как ничего не сломал и не выколол — загадка, не иначе сама госпожа удача за шкирку провела.

Уселся меж корней, зажмурился. Внутри все горит, снаружи — ломит, то жарко, то холодно, отдышаться не могу. Над головой гулко стукнуло, поднял глаза — стрела торчит. И в кустах подозрительные шорохи.

— Руки вверх! — раздался сиплый голос.

Ну уж точно не песню заказывает — пришлось подчиниться.

— Бросай нож!

Да и пожалуйста.

Ко мне подошла троица протокольных рож, похожих на известных гайдаевских персонажей: один жирный и злобный, второй крепкий и ехидный, третий тощий, рыжий и на вид тупее макаки. Все в лохмотьях, заросшие, от сопревших портянок за километр несет — и как только не учуял?

— Гони деньгу! — рявкнул ехидный.

Пошарил по карманам, но ничего ценного не нашел. Кажется, меня не просто в лес вывезли, но и обобрали заодно — ну а зачем мертвецу мобила, правильно? Хотя в то, что вокруг на самом деле Подмосковье, верилось все меньше и меньше.

Выудил сложенный вдвое стольник, протянул разбойнику. Тот поднес банкноту к лицу, смял и швырнул обратно.

— На кой хрен мне картинка, дурак⁈ Деньгу, говорю, гони.

В заднем кармане нашлась десятирублевая монета. Голодранец укусил ее и снова швырнул в меня.

— Хватит мусор совать!

— Ну извините, — как можно спокойнее ответил я, хотя был готов взорваться и придушить уродов голыми руками. Эх, не быть мне героем сказки: от одних дегенератов еле ушел и шаг спустя на других нарвался! — Золота нет.

Упыри переглянулись и осклабились:

— Тогда в рабство продадим! Вставай!

— Лениво. — зевнул и решил про себя — будь что будет. Всё достало, все заколебали, сил никаких не осталось. — Вам надо — вы и несите.

— Ах ты наглая морда… Ну сейчас я тебе язычок-то укорочу.

Ехидный потянулся ко мне ржавым кинжалом, и тут случилось невероятное и малообъяснимое — я взмахнул рукой, прикрывая голову, и негодяя буквально ветром сдуло. Ревущий шквал поднял его и впечатал в дерево, а подельники недолго думая дали стрекача, вопя что-то про магию и колдовство. Я посмотрел на ладони и не поверил глазам — под кожей ползали тонкие искрящиеся черви, похожие на электрические дуги.

— Ничего себе, — покрутил руками перед лицом, любуясь переливами молний. — Круто, но пора домой. В гробу видал это фэнтези.

Мне и моей беспокойной совести изрядно повезло — бандит выжил, а я не взял грех на душу в первый час пребывания в чужом мире. Растормошив гада, велел сопроводить свое попаданческое величество в город или какое-нибудь село, где можно перекусить и согреться.

— Знаю только трактир на перекрестке, — прохрипел Ехидный. — Там подскажут.

— Сам что ли не местный? — нахмурился я.

— Всю жизнь в деревне прожил, а потом ее сожгли. Вот и скитаюсь по лесу.

— М-да… — и что тут скажешь? Вроде ситуация страшная, но подбадривать лиходея совершенно не хотелось. — Тяжелая судьба.

— Сейчас у всех судьба тяжелая, ваш'родие.

Мы шли, шурша мокрыми листьями, под навесом переплетших ветви крон. В таком густом лесу и ярким днем темно, а в пасмурную погоду и вовсе кажется, что вот-вот наступит ночь. Щупальца тумана — еще зыбкие, полупрозрачные, не набравшие силу — протянулись над жухлой листвой, зазмеились меж корней, а к скрипу и шелесту добавился далекий вой неведомого чудища.

На спину высыпали мурашки, ноги сжались, напряглись, приготовились к бегству, и стоило немалых усилий унять нарастающую панику. Если помчать куда глаза глядят — точно угодишь в пасть к зверю, а мужик, пусть и душегуб, но все же знает дорогу и вряд ли вздумает повторить подвиг Сусанина — видно, что до смерти боится колдунов.

Колдунов…

Да, по закону жанра мне обязан перепасть либо калаш — и привет насаждение прогресса огнем и мечом, либо магическая сила для… для чего? Допустим, я попал, а сомневаться в этом уже не приходится, но не просто же так, забавы ради? Каждый день люди погибают тысячами, и среди них найдутся в сто раз более достойные, чем я, но не всем же доведется очутиться в иной вселенной?

Или всем?

Быть может, это и есть загробный мир?

Чтобы не ломать и без того больную голову философией и прочей метафизикой, решил обсудить с проводником дела насущные. Коль оказался черти где, неплохо бы узнать, кто тут с кем и за что воюет, дабы снова не угодить в пыточную или того хуже — на костер. Мало ли, вдруг здесь чародеи вне закона и за малейшее колдунство сжигают без суда и следствия? Начал издалека:

— Что тут вообще у вас творится?

— Тоже нездешние, господин чародей?

— Угу, — раздраженно бросил в ответ. — Заклинание телепортации неправильно прочитал.

— Понятно. Ну, значится, вы попали в королевство Герадию. — Попал… и этот сморчок туда же. — Сорок лет нами правил добрый честный король. Славные времена были, еж их медь. — Разбойник шмыгнул и смачно харкнул. — Мясо раз в неделю. Овса — хоть объешься. И налоги низкие — всего-то две десятины. Благодать! Золотой, мать его, век. Но вот беда — не было у Василя Великого детей. Даже ублюдков. Ни одну шалаву не обрюхатил, хотя в молодости под каждую юбку лез.

— Не отвлекайся.

— Простите, ваш'родие. Костлявая пришла — кому трон отдать? Все думали, корону получит генерал Борбо. Неплохой, в общем, мужик. Жесткий, решительный. Недаром прозвали Железноруким. Но король благословил какого-то залетного колдуна. Без году неделя при дворе — и на тебе, новый правитель!

— И Борбо обиделся?

— В корень зрите, господин волшебник. Заявил, дескать, Василя околдовали, а трон узур… узурп… захвачен мошенником и самозванцем. Часть войска пошла за командиром, часть — присягнула Забару Первому.

— Тут лагерь неподалеку. — Указал большим пальцем за спину. — Чей, знаешь?

— У командиров ихних плащи какого цвета? — с опаской осведомился мужик.

— Синего.

— Бычья башка на синем полотнище — знамя Борбо. Золотой журавль на красном — Забара.

Это стоило запомнить и ни в коем случае не перепутать.

— И кто побеждает?

— Черт знает. Мне, господин волшебник, насрать на обоих. Никто из ентих вожарей мне денег на новую хату не даст. И жену с сыном не воскресит.

— А убил-то их кто?

Спутник пожал плечами.

— Жили себе спокойно, а потом оказались меж молотом и наковальней. И там уж не разбирали, кто за кого.

— Да уж, ситуация.

— Вон ваш трактир. Видите, крыша красная?

— Вижу. Спасибо.

— Можно идти?

— Да. Всего хорошего.

— Не поминайте лихом, господин колдун.

— А ты не попадайся мне больше. И это… — я обернулся и погрозил ему пальцем, — завязывай с криминалом, понял?

Мужик кивнул и скрылся в кустах без топота и скрипа — как призрак. Я вышел на просторную поляну, рассеченную накрест грунтовками, рядом с которыми примостилось двухэтажное бревенчатое строение — с виду достаточно прочное, чтобы выдержать штурм небольшого отряда пехоты, а для голодранцев-разбойников так и вовсе неприступная крепость. Прочная окованная железом дверь, крохотные окошки-бойницы, кругом открытое пространство — тайком не подобраться. Единственный изъян — соломенная крыша, факел кинь — и полыхнет как спичка.

Постучался на всякий случай и вошел — холодный, голодный, перепачканный с ног до головы и злой как волк. Желудок тут же свело от одуряющего аромата тушеной каши — из какой именно крупы сказать сложно, точно не гречка, но слюни хлынули ручьями. Уймись, мысленно сказал изнывающему без еды нутру, все равно платить нечем.

В зале с длинным дубовым столом и лавками из расщепленных вдоль бревен не было ни души, кроме щуплой рыжеволосой девушки лет двадцати, сметавшей с пола грязную солому. Толстый усатый дед помешивал бурлящую похлебку в небольшом котелке, прихлебывая из мятой кружки что-то определенно хмельное. Вдоль стен висели гирлянды лука, чеснока и пучков сушеных трав: одним словом — уют и красота, столь необходимые после долгого путешествия под дождем.

Рыжая милашка смело прошлепала ко мне босыми ножками, улыбнулась и присела в книксене, расправив полы бордовой юбки. Замызганный передник берег одежду от жира и пивной пены, на макушке белел кружевной чепчик, а просторная белая рубаха с закатанными рукавами аппетитно приоткрывала верх высоких крепких грудок.

— Здравствуйте, — едва слышно пролепетала девушка невинным голоском, хотя зеленые кошачьи глазки сверкали алчным блеском — с уставшего путника можно стрясти и за обед, и за ночлег, а если правильно себя подать, то и еще за кое-какие услуги. — Чего изволите?

— Здравствуйте, — я виновато улыбнулся и похлопал по карманам. — Чего-нибудь бесплатного.

Трактирщик заухал как филин и потер слезящиеся глаза.

— Ох, насмешил, — крякнул толстяк. — Бесплатно — только кипяток. Но если хочешь жрать — придется поработать.

— От работы кони дохнут, — буркнул я, оскорбленный таким «гостеприимством». Я вам не хрен с горы, я — колдун! Возможно, могучий. Возможно, будущий спаситель мира от гнета Темного Зла. — Я посижу тут немножко или за это тоже надо платить?

— Да пожалуйста, — хозяин махнул рукой и вернулся к каше.

Устроился поближе к очагу и подпер щеки ладонями. Что дальше делать? Куда идти? Как вернуться домой? Уверен, в моем попадании замешана магия, значит надо найти волшебника — авось телепортирует восвояси. А если все иначе, то мудрый старец знает явно больше дремучих селюков и хоть немного растолкует сложившуюся оказию.

— Скажите, а как добраться до ближайшего колдуна? — спросил я таким тоном, словно речь шла о парикмахере или зубном враче.

— Хе, — дед отпил из кружки и рыгнул. — Все колдуны в столице, а до нее тыща верст! На перекладных месяца за три доберешься, и то если сильно повезет. Война, чтоб ее.

— Да уж, дела…

— Сам-то за кого?

Первое правило умного человека — не лезь в политику, она тебя сожрет. Второе правило умного человека — никогда не обсуждай политику с незнакомыми людьми, особенно если за неправильные взгляды без зазрения совести снимут голову или сунут в петлю. Поэтому нагнал побольше таинственности и буркнул в сторону:

— За себя.

Старик покачал плешивой головой, обрамленной венцом седых волос, и расплылся в добродушной улыбке.

— Уважаю. Достойный выбор. Только вот по округе и синие и красные рыщут. И всех пытают — кто за кого. Ответ «за себя» ни первым, ни вторым не понравится.

С благодарностью кивнул:

— Учту. А здесь купцы бывают? Мне бы караван какой, чтоб до столицы подбросил.

— Раньше бывали и далеко ходили, ажно в соседние государства. Теперь все — дальше охраняемых трактов носов не кажут. Оно им надо? Не одни ограбят, так другие. Нынче тут лишь солдаты, гонцы да шпионы ошиваются. Ты, кстати, часом не шпион? Мне проблемы не нужны.

— Я вообще издалека, — произнес с максимальным равнодушием, хотя дрожь в голосе наверняка выдала ложь — враль из меня очень посредственный. — Местные разборки не волнуют.

— Хм… И на кой тебя занесло в этот ад?

— Да вот… это самое… — Почесал затылок. — Учеником чародея стать хочу.

Старик хмыкнул.

— Похвальное рвение. Выходит, колдовать умеешь?

Свел большой и указательный пальцы и взглянул на толстяка сквозь щелочку.

— Раз так, подсобишь с одним дельцем? А я тебя накормлю, напою от пуза.

Дзинь! А вот и первый квест! Не дрова колоть или воду таскать, а по магическим делам. Ради такого можно и лень утихомирить, когда еще подобная шабашка подвернется? Но щенячью радость спрятал поглубже, а то еще платить откажется. Знающий себе цену колдун всегда берется за крестьянские просьбы с неохотой — ему мир спасать надо, а не чепухой страдать ради плошки каши. И только ради долга белого чародея и защитника слабых приходится стучать пальцами о пальцы, высекая искры, молнии или то, что получится — как вся эта волшба работает я и близко не представлял.

— Что надо? — спросил я тоном зажравшегося бизнесмена, к которому подошел попрошайка.

— Обожди чуток.

Старик поднялся на второй этаж, топая как слон и скрипя перекрытиями. Не провалился бы прямо на голову, а то такой себе конец для эпического приключения — быть раздавленным трактирщиком.

Девушка поставила метлу в угол и принялась тереть и без того чистые столы, украдкой поглядывая в мою сторону. Подмигнул ей разок и уставился на огонь, размышляя о нелегкой. Скорее всего, придется пешочком чесать к колдунам, и чем быстрее, тем лучше. В одиночку, по темноте, дождю, холоду и ветру, сражаясь с чудовищами и разбойниками. Оставаться в этом славном месте на ночь слишком опасно — вояки нагрянут и здравствуй долгая мучительная смерть.

Отстой.

Хозяин вернулся и бережно опустил на стол небольшую плоскую шкатулку с замысловатой резьбой на крышке. Выглядела поделка будто с полки в магазине сувениров — чистенькая, ровная, блестящая лаком. Если ее сколотили вручную — мастеру мой нижайший поклон и уважение, на Земле такие только фрезой с ЧПУ режут.

— Маришка в лесу нашла, — прошептал дед, озираясь по сторонам. — Пытался открыть — а замка-то и нет. Ни шва, ни зазора, как из цельного куска. Топором рубил, в костер бросал — ничто не берет. Стало быть, шкатулочка заговоренная. Работенка для тебя как раз.

Повертел ящичек перед лицом — легкий, определенно полый, а внутри ни шороха, но коль уж заперли волшебством, то не просто так.

— Ладно. Попробую. Только на улицу выйдем, а то еще разнесу тут все.

Меня отвели за дом, к поленнице. Положил шкатулку на плаху, отошел подальше, вскинул руки. Получится или нет — черт знает, но с разбойником же как-то вышло. Наверное, достаточно вообразить магию, подумать о принципе воздействия, выбрать стихию — огонь там или лед — и этого достаточно, и все же решил подкрепить мысли известным «заклинанием»:

— Сим-салабим!

С пальца сорвалась ослепительная дуга и взорвала чурбак фонтаном дымящейся щепы. Во все стороны брызнули искры, но ни меня, ни стоящих позади людей не задели, разбившись о невидимую выпуклость некоего аналога силового щита. Шкатулка же и вовсе обратилась в пепел вместе со всем содержимым, чем бы оно ни было.

— Упс, — я вскинул брови и поспешил спрятать руки-крюки в карманы. — Пардоньте.

— Ничего себе. — Дед присвистнул. — Хоть и оплошал, но обед получишь. — И едва слышно добавил: — А то мало ли…

Хорошо пожрать и выпить никогда не лень, и пусть каша с хлебом — тот еще деликатес, но с голодухи умял две порции и еще добавки попросил. Бонусом — пиво в такой кружке, что можно по воду вместо ведра ходить — красота! Хорошо быть колдуном: затраты — с гулькин нос, а прибыль — как у банкира.

— Оставайся у нас, что ли, — предложил хозяин. — Пока на трактах спокойней не станет. От разбойников будешь защищать. Дрова рубить. С Маришкой… дружить.

Девушка покраснела и опустила голову, продолжая зыркать на меня исподлобья таким взглядом, что если бы дед разрешил, то оседлала бы прямо на столе.

— Может и останусь, — я почесал набитый живот. — Никуда идти не охота. Хотя домой надо. Там компьютер. Интернет. Игрушки.

Сон накатил лавиной. Куда-то переть по такой погоде? Пффф… уж лучше пытки.

Видя, как господин чародей клюет носом, старик решил проводить меня в комнату, по пути заверяя, что эта опочивальня достойна если не короля, то герцога точно. Да уж, хоромы те еще — ванная комната дома больше. Крохотное окошко, потолок на уровне шеи, но все чистенько — ни пыли, ни паутины, и пахнет мятой. В уголку грубо сколоченная кровать с набитым соломой тюфяком и одеялом, рядом сундук с амбарным замком.

Не раздеваясь лег и тут же захрапел под шелест капель в соломе.

Сплю очень чутко — как собака. В детстве какие-то уроды обнесли квартиру, пока был в школе. Разминулся с ними лишь чудом, и с тех пор кажется, что рано или поздно они вернутся за тем, что не успели спереть, вот и вскакиваю от каждого шороха. С одной стороны полезнейший для выживания навык, с другой — жутко бесит, особенно если выживать не нужно.

В ту ночь чутье впервые подвело. Очнулся лишь когда что-то тяжелое навалилось сверху и прижало колени к кровати. Хотел закричать, но тут же уткнулся во что-то мягкое. Подушкой душат! Спросонья вообще забыл о волшебном даре и попытался оттолкнуть поганца, но услышал шепот:

— Тише. Отца разбудишь.

Голос узнал сразу — нежный, мелодичный:

— Маришка?

— Тсс.

Служанка приоткрыла заслонку фонаря, и в полумраке я увидел взволнованное конопатое личико, обрамленное огненными локонами. Взволнованные переглядки длились пару секунд, после чего девушка, недолго думая, вцепилась мне в промежность.

— Ты что делаешь? — прошипел я, задохнувшись от приятного, но все же слишком внезапного «контакта» и накатившей следом волны смущения.

Негодница ехидно улыбнулась:

— А на что похоже?

— Понятно, на что… ауч, не так сильно… непонятно, зачем.

— Хочу от тебя ребеночка, — с похотливой жадностью шепнули в ответ. — Маленького чародейчика. Он вырастет, и мы уедем из этой дыры в столицу.

— Алименты хоть платить не придется?

Она хихикнула в ладошку и развязала шнуровку на рубахе, тонкий лен соскользнул по гибкому стройному телу и обнажил небольшую, но красивую и крепкую грудь. Не то чтобы я не видел женских прелестей вживую… но и героем-любовником определенно не был, и от чрезмерно волнительного акта распутства едва не разрядился в штаны.

Маришка же, судя по тому, с какой легкостью все три юбки слетели с талии, пыталась завести «чародейчика» с каждым вторым постояльцем. Ну или «торгашика». Или «солдатика». Или на худой конец хоть кого-нибудь, лишь бы свалить из душной провонявшей луком дыры в первопрестольную, где веселье, перспективы и вообще дышится легче.

Но вот с чем охочая милашка не сумела совладать нахрапом — так это с моей ширинкой, однако не стоит вменять девушке недостаток опыта, все-таки перед ней были не какие-то там средневековые пуговицы или ремешки, а чудо инопланетной технологии.

Несмотря на очевидное непонимание устройства колдовского механизма, девушка не оставляла попыток поскорее приступить к производству билета в столицу и теребила мотню так, что пришлось собрать в кулак всю волю и выдержку, дабы не опростоволоситься еще до начала самого интересного.

— Погоди, — буркнул я, дыша как просмоленный насквозь куряга после забега на десятый этаж.

— Ну же… — простонала она, трясь промежностью об мою ногу и пропитывая джинсы теплой склизкой влагой.

Едва молния с тихим скрежетом разошлась, открыв доступ к вожделенному бугру, Маришка опустила промокшие насквозь «боксеры» и вцепилась в стоявший колом член. Дерни она рукой еще пару раз — и целая орда чародеев расплескалась бы по впалому животу, стекая по дорожке рыжих волос от пупка до паха. Но дочка трактирщика не вчера начала постигать азы плотских утех и прекрасно чуяла, когда финал уже близок. Поэтому без лишних прелюдий провела багровым кончиком между губ (не тех, что на лице) и состыковалась на всю доступную длину.

До боли в деснах стиснул зубы, зажмурился до радужных пятен и впился в покрывало, ломая ногти. Дыхание перехватило, и я не мог втянуть ни капли воздуха до тех пор, пока таз не перестал дрожать в конвульсиях, каждая из которых подобно сейсмическим волнам прокатывалась по мышцам. От переизбытка наслаждения закружилась голова, а сердце болезненно сжалось как перед инфарктом. Ничего подобного и близко не испытывал прежде, ведь обычно мои неловкие половые связи проходили по одному сценарию, больше напоминающему унылый однотипный ритуал.

Сначала в душ шла партнерша, потом я, потом пятнадцать-двадцать минут тихого пыхтения, смена пары поз и поочередные вскрики. С Маришкой же все случилось настолько внезапно, что единственная фрикция принесла больше удовольствия, чем все предыдущие вместе взятые, а чувство реальности притупилось сильнее, чем во время попадания в иной мир.

Служанка не успела слезть, а я уже был готов продолжать в полную силу. Но вместо ночи любви, Маришка встала с кровати и принялась в спешке одеваться, стыдливо пряча глаза.

— И все? — со смесью удивления и легкой обиды спросил я.

— Спасибо, — донеслось из темноты. — Пока.

Скрипнула дверь, за ней — половицы, и окутавшую тишину нарушил лишь невидимый скрипач-сверчок. Что же, я не держал на милашку зла — мы оба получили то, что хотели.