"Святые" 90-е Пионер – Том II

Глава 21

Собравшись и взяв себя в руки, я постарался скрыть эмоции, и чтобы сразу не соглашаться, потянул время, вроде как раздумывая.

— Пряники, это хорошо, но я правильно понимаю что выбора у меня нет? — после долгой паузы, спросил я капитана.

Тот поджал губы, заёрзал в кресле и только едва не сломав его, — раздался отчётливый «пластиковый» хруст, замер.

— Выбор всегда есть. — сказал он. — но правильный вариант один, принять моё предложение.

— А если нет? На практику не возьмёте, или ещё какие-то меры примените?

— Ну… тогда тоже возможны варианты… — Пряча глаза, вздохнул он.

Звучит неопределенно, но отказываться я всё равно не собирался, поэтому уточнять не стал, и решив что достаточно «поломался», просто кивнул:

— Ладно. Я согласен. Но как это будет выглядеть?

Почему-то подумалось что сейчас он вдруг скажет «действуй сам, а я посмотрю», но капитан отвечать не стал.

— Давай прокатимся в одно место, тут недалеко. — сказал он, добавив, — там и объясню все нюансы, сразу наглядно, чтоб два раза не вставать.

— Хорошо. — ответил я, включил фары, и ловко развернувшись на узком пятачке, выехал на дорогу.

Как и обещал капитан, ехали недолго, место это, оказавшееся обычной квартирой, было на самом деле недалеко. В двух кварталах буквально.

Оставив машину напротив подъезда, поднялись на пятый этаж. Капитан позвонил в звонок квартиры под номером сорок три.

— Кто? — глухо спросили за дверью.

— Открывай, свои. — ответил капитан.

Дверь открылась.

— Свои в такую погоду дома сидят. — буркнул хозяин, отступая вглубь комнаты.

Средних лет, высокий, под метр девяносто, может немного больше, накачанный, лысый, лицо простое, «деревенское». Увидишь такого — дурак дураком. Но это пока взгляд не «поймаешь». Глаза у него умные, смотрит пристально, даже как-то пронзительно что-ли.

— Знакомься, — дождавшись когда мы окажемся квартире и за нами закроется дверь, капитан добродушно улыбнулся, — Это твой куратор, Андрей Владимирович, позывной, а ныне погоняло, Бондарь.

— Очень приятно. — кивнул в ответ я.

Мы прошли на кухню, Бондарь предложил всем присесть, зажёг газ под чайником, и уселся сам.

— Хорошо, значит продолжим. — взял слово капитан, — Бондарь тебя подстрахует, он давно внедрён в местное преступное сообщество, поможет освоиться, ты, главное, слушайся его, он товарищ опытный, если какой форс-мажор, что скажет, то и делай.

— А если в окно скажет прыгать?

— Скажет, значит прыгай.

— Прикольно.

— Ничего прикольного, Дима, всё максимально серьёзно, поверь. Мы не в бирюльки играем, и не в казаки разбойники. Те кто по ту сторону баррикад ни с чем не считаются, им убить человека — плюнуть и растереть.

— А вам?

— Что нам?

— Убить человека, вам так же просто?

— А зачем нам убивать? Мы по закону живём, и служим тоже закону. Ты, Дима, лучше не нагнетай, не крути своим юношеским максимализмом, и так непросто.

— Ага, Дима, не крути. Жизнь говно, хоть и прекрасна. — ввернул философии Бондарь, добавляя — а спорить, себе дороже.

— Хорошо. Не буду. — покивал головой я, хоть и не питал особых иллюзий.

— Твоя главная задача, грамотно сыграть свою роль, представь что ты на школьном утреннике развлекаешься.

— Серьёзно?

— Серьёзней некуда, тем более ты уже и так бандит начинающий.

— Разве?

— Конечно. — осклабился капитан.

— И ещё, Дима. С этого момента мы с тобой не знакомы, даже если встретишь меня случайно, виду не подавай, все дела теперь только через Бондаря.

— Ещё цэу будут?

— Чего?

— Ценные указания, говорю, будут?

— Да тут особо указывать нечего, — отмахнулся капитан. — займешь место Патрина, подомнешь под себя все его «отростки», ну и разберёшься с конкурентами. — с самым серьёзным выражением лица сказал он.

— Ого. — не смог я не отреагировать на такое заявление.

— А ничего что я не уркаган со стажем, а всего лишь скромный студент?

— Не боги горшки обжигают, какие твои годы, научишься. Если что, Бондарь поможет, он на такие дела заточен. Тебе и надо-то немного, найти кто у Патрина финансами заведовал, и кто делами рулил. Найдешь их, а дальше уже всё совсем просто будет. Ну и бойцов набрать не мешало бы в команду, хоть и для виду, но пострелять, думаю, не раз придётся.

— Кого например?

— Того же Леху-афганца с его ребятами подтянуть, чем тебе не бойцы? По сути, их там минимум отделение. Обучены, исполнительны, и самое главное, отчаянно нуждаются в деньгах. — с этими словами капитан вытащил из кармана три тугие пачки. Две купюрами в двадцать пять рублей, и третья двадцатидолларовыми банкнотами.

— На первое время, но не груби, у меня не банк, всё подотчетно. Чай-то будешь?

От чая я отказался, но деньги взял, и даже спасибо сказал. Уходил, правда, из квартиры в смешанных чувствах, причём глубину смешения которых, до конца пока не осознавал.

А время шло, и чтобы не терять его, начать решил с Лехи-афганца. Капитан прав, парни у него все боевые, автомат в руках держать умеют, дисциплина на уровне, ну и меня они пусть и не на сто процентов, но уже считают за своего.

Сказано — сделано.

До подвала где они тренировались, добрался быстро. Вроде только за руль сел, а уже и доехал. На автомате, видимо.

Заглушил мотор, натянул шапку, и на мороз вышел.

Ещё на лестнице услышал странные звуки, обычно у них что-нибудь ухающее, ритмичное надрывается, а тут гитара.

Толкнулся в дверь — не заперто.

Посреди зала стоит стол, на нем закуска в виде большого таза с капустой квашенной, рядом чуть поменьше с вареной картошкой, хлеб в глубокой тарелке, несколько порезанных кубиками сырков «Дружба», и консерва с селедкой, — здоровенная такая банка овальная, «иваси», вроде, называется. Пьют водку, её тут целый ящик, двадцать бутылок, «Московская», с зелёной этикеткой, и это только то что на виду. Пойло неплохое, сам такое развожу, поэтому знаю.

Народу прилично, кроме знакомых есть те кого не знаю. Сидят кто на чём, и кто где, болтают меж собой, и слушают бренчащего на гитаре парнишку.

Я тоже присел в уголочек.

'В ночи летит могучий караван

Людьми и техникой набитый

Сказали нам летим в Афганистан

Спасать народ Амином с толку сбитый…

И шесть часов прошли как пять минут

Хотя идем по расписанию

Нас полосы огни к себе зовут

И самолет заходит на посадку…'

Парень откровенно фальшивит, играет тоже так себе, но людям нравится. Наливают, пьют и просят на бис.

'Они ушли, покинули тебя

Им партия дорогу указала

Иди и выполняй святой приказ

Чтоб Родина спокойно засыпала… — монотонно подвывал «певец», и сменив аккорд, старательно выбренькивал следующий куплет.

Спокойно спите матери отцы

Невесты жены сердцу дорогие

Храним мы свято честь родной страны

Мы верные сыны твои Россия…

А народ тащился. Мужики все здоровые, один брутальней другого, а то и дело слезу пускают от избытка чувств.

Спев ещё одну песню, парень отставил гитару, и пьяно улыбаясь, замотал головой.

— Всё мужики, я пас. Не могу больше, горло болит, и пальцы в кровь уже стёр. — повернул он руки ладонями вверх.

А меня тем временем заметил Лёха.

— Здорово Пионер! Ты откуда взялся? — подошёл, пошатываясь, он.

— Оттуда. — показал я на вход.

Леха напрягся, соображая, и чуть стормозив, кивнул, подтверждая что никак иначе я появиться не мог. Потом сгробастал со стола чей-то стакан, наполнил его, и передал мне.

— Давай, не чокаясь, за пацанов!

Я выпил.

— На гитаре умеешь чо? — внимательно проконтролировав процесс выпивания, спросил он.

Я скромно ответил что умею, но давно не практиковался, что было абсолютной правдой. Гитарой я увлёкся уже под конец жизни, и играл так, по наитию. Ни нот, ни премудростей никаких не знал. Слух есть, голос тоже, вот и бренчал по блиндажам когда попросят.

Репертуар примерно как у парнишки этого, только в соответствии со временем, разумеется. Ну и так, хиты некоторые мог напеть, того же Цоя например.

Основательно набравшийся Леха схватил гитару, и бережно, словно ребенка, протянул её мне.

«Ну что, вот он, твой звездный час, Дима Иванов» — с ухмылкой подумал я, сжимая гитару в руках.

Взял, примерился, и чутка поперебирав струны — гитара оказалась расстроена, наиграл простенькую мелодию.

Внимания никто не обратил, даже Леха, услышав моего «кузнечика», махнул рукой и отвернулся.

Но я не сдался. Потыркавшись минут десять, наконец смог почувствовать инструмент, и уже не стесняясь, выдал на одном дыхании:

'Вечером на нас находит грусть порой, порой

Сердце ноет, сердце просится домой, домой

Взвоет ветер над бараками, БМП нам лязгнет траками

Домой! Домой! Пора домой!

Взвоет ветер над бараками, БМП нам лязгнет траками

Домой! Домой! Пора домой!'

Результат превзошел все ожидания. До меня, когда пел паренек, в зале стоял гомон. Афганцы выпивали, переговаривались меж собой, ну и вообще вели себя как в ресторане, где музыка это фон.

Сейчас же они слушали. Все без исключения, молча, не произнося ни слова.

Закончив играть, я поднялся, и попытался передать гитару появившемуся рядом хозяину инструмента.

— А ещё можешь? — отчего-то грустно спросил тот.

— Могу. — ответил я, и пробежавшись по струнам, выбрал ещё одну «нейтральную» вещь, мысленно попросив прощения у Коли Расторгуева.

А на войне, как на войне — патроны, водка, махорка в цене

А на войне нелегкий труд, а сам стреляй, а то убьют

А на войне, как на войне, подруга, вспомни обо мне

А на войне — неровен час, а может, мы, а может, нас…'

Я играл опять в полном молчании со стороны зрителей, но когда дошёл до «комбата», следующий припев мне уже подпевали.

'Комбат-батяня, батяня-комбат, ты сердце не прятал за спины ребят

Летят самолеты, и танки горят, так бьет, ё, комбат, ё, комбат!'

Подпевали нестройно, но с чувством, особенно в конце, когда немного подучили слова.

После Любэ пришла очередь Цоя, потом я спел пару песен из Наутилуса, ну а когда перешёл к «окопным», из той, пока ещё не состоявшейся войны, меня едва на руках не качали.

Да, афганцы были поголовно пьяные, к моменту моего триумфа уничтожив почти все свои запасы. Но даже будь они трезвы, в той атмосфере в которую они сами себя погрузили, эффект был бы таким же.

— Работа? — утром следующего дня, опохмелившись, переспрашивал Лёха.

— Да, серьёзная, и очень опасная работа. — подтвердил я.

— Опасная? — переспросил он.

— Очень. — подтвердил я.

— Мы готовы. — массируя виски в попытке избавиться от головной боли, неожиданно согласился Лёха, но к серьёзному обсуждению мы перешли только к обеду на общем — из тех кто остались, собрании.

— Думаешь получится? — недоверчиво выслушав мой «план», спросил невзрачного вида паренёк по прозвищу «Соня». То ли сапёр, то ли снайпер, запомнился мне тем, что за столом рассказывали как он трое суток раненого товарища на себе по горам тащил, причём товарищ этот, — а он тоже был здесь, весил едва не вдвое больше своего спасителя.

— Уверен. Главное не бздеть. — не оставил я места для отступления. Парни эти вообще очень трепетно относились к таким вещам, оскорбляясь даже на самые неявные намеки на трусость.

— Тем более деньги хорошие, да и вообще, от людей уважение.

— Уважение? Ты ж нам в бандиты предлагаешь податься? Откуда уважение? — задали мне коварный, но вполне ожидаемый вопрос, ответ на который был заготовлен заранее.

— А мы по-человечески себя вести будем. Наркоту из города уберем, рэкет приструним, беспредел «отменим». Людям будет с чем сравнить, отсюда и уважение получится. — без запинки оттарабанил я.

Парни молчали, а на их лицах явно читалась активная работа мозга.

Но я не переживал, будучи уверен что они согласятся. И тут даже не столько в морали дело, внешне афганцы может и стараются показать своё благородство, но на самом деле всё решают деньги. Хорошо за правду стоять когда сыт и сверху не капает, а вот когда пузо от голода крутит, и спать сыро, тут уже и подумаешь, нужна такая правда, или всё-таки не нужна.

В итоге согласие было получено, и вечером я вернулся на квартиру к Бондарю, чтобы обсудить дальнейшие действия.

— Сейчас дом Патрина и оба его офиса забрали под себя люди одного серьезного авторитета, но ни его бухгалтера, ни заместителя не нашли. — говорил тот.

— А мы их где искать будем? — спросил я.

— С этим проблем нет, где они прячутся, известно, съездим, заберём, и перепрячем хорошенько, до поры. — уверенно отвечал тот, но выглядело это как-то не очень.

Послушать Бондаря, всё у него легко и просто. Верить, конечно, хотелось бы, но опыт прожитых лет запрещал мне это делать. Современные бандюганы хоть и слабоваты перед «бизнесменами» моего времени, но уж точно не идиоты. Прижмут хорошенько кого-нибудь из команды Патрина, и узнают где и кого искать. Так что особых надежд на лёгкую прогулку я не питал.

— А если не только мы знаем, тогда что?

Бондарь тяжело вздохнул.

— Не должны знать, но ты прав, готовиться надо к любому варианту. Поэтому выбери толковых ребят, и езжай с ними по адресу.

— Ты не сказал что делать в случае форс-мажора?

— А есть варианты? — многозначительно посмотрел Бондарь, и наставительно произнес, — сам только не лезь, бойцы у тебя опытные, им и карты в руки, не война же здесь, чай справятся.

Из уст Бондаря слово «опытные» прозвучало очень неестественно, вроде как издёвка, но я и сам был того же мнения. Да, боевой опыт у них несомненно был, вот только какой? Душманов по горным кишлакам гонять, да колонны сопровождать. А здесь город, и в нём совсем другие условия и правила.

А так, вообще, в предложенном плане не было ничего сверхъестественного, да и мне, как я понял, нужно только начать, публично обозначив свой интерес. С остальным, — и по словам капитана, и Бондарь это подтвердил, разберутся другие люди. То есть из меня делали ширму: стремящегося к богатству молодого и дерзкого нахала.

И я был не против. Поначалу сомневался конечно, думал что не самое удачное решение с моей стороны, но теперь ни сомнений в том что делаю, ни тем более страха, не испытывал.

Да и по времени не особенно долго получалось. По словам капитана вся операция займет месяц, может чуть больше. Потом свобода, и перспектива блестящего будущего в рядах одной из самых серьезных структур современности.

А это вообще мега хорошо, особенно если сравнивать с моей той, прошло-будущей жизнью. К тому моменту как я тогда вышел на волю, здесь получу уже старшего лейтенанта, а может и капитана даже. Ну а что, капитан госбезопасности — Иванов Дмитрий Аркадьевич. Вроде нормально звучит. Вот только не знаю когда структура эта переименуется, не следил как-то, да и не интересовался никогда.

Так что перспективы открываются теперь просто нереальные. С моими знаниями политического и всех других аспектов этой жизни, учитывая что я почти свой у криминалитета, да ещё и с гэ-бэшными корочками — просто дух захватывает. Главное чтобы не завалили где-нибудь на стрелке ненароком.

Еженедельник «Аргументы и Факты» № 8. 02.21.1991

ФАКТ (20.02.1991)

В МОСКВЕ в самом центре города продавались консервы стоимостью 50 коп. (банку прислал читатель Н. Тарасов), полученные из Германии. Люди, отстоявшие в очереди, получили в награду консервированный ржаной хлеб. Сей продукт был произведен фирмой «Христиан Модерзон» в 1988 г.

«Не знаю, как себя чувствует наше правительство, когда нам подают подачку западные державы, а я не хочу поверить в то, что мы нищие…» — пишет семнадцатилетний А. Касьянов из Краснодара. «Я приемлю покупку продуктов за деньги — так сказать, на равных, что не унизит наше национальное достоинство. Иначе зачем мы воевали…» — восклицает участница войны Н. Загоруйко из Львова. Ни одно из почти шестисот писем читателей, не содержит другого взгляда на получаемую помощь.

Кстати, о размерах помощи. Данные Управления продовольственных товаров Мосгорторга показывают, что в магазины Москвы ежедневно поступает около 20854 т продуктов питания, а гуманитарная помощь составила с 29 ноября 1990 г. всего 6709 т.