Пьяный батя

Глава 8. Врата Султанабада

Мы мчались так быстро, что даже верблюжий храп заглушала встречная пыль. Пылающие гоблины остались позади, и впереди, наконец, возникли величественные ворота Султанабада — города золота и грязи, храмов и борделей, святых и мерзавцев.

Врата, взятка и капитан Жопастый Абу

Перед массивными воротами уже выстроилась очередь — караваны, купцы, бродяги и такие, как я, кто не любит простаивать в ожидании. В центре, словно жирный паук, на табурете восседал капитан стражи.

Жопастый Абу.

Почему "Жопастый"? Всё просто. Когда этот человек вставал со стула, казалось, что две половины его тела ведут независимую политическую борьбу за пространство.

Я спрыгнул с телеги, подошёл ближе.

— О, капитан Абу! Как всегда, выглядишь так, будто родился сидя.

— А ты выглядишь так, будто родился в выгребной яме, но мы оба знаем, что жизнь несправедлива, да? — Абу лениво откинулся назад, наблюдая за телегой. — Что везёшь, торгаш?

Я достал мешочек серебра, тихонько позвякал им.

— Везу товары высокой ценности.

Абу хмыкнул.

— Работорговец?

— Культурный посредник.

— Ах, да. И как же зовутся эти "культурные" господа?

Я кивнул в сторону телеги.

— Этот — будущий министр. Эта — знатная дама. А тот — старый мудрец.

Абу вздохнул.

— Знаешь, мой долг — проверять подобные вещи…

Я поднял мешочек выше.

— А знаешь, мой долг — оплачивать труд честных людей.

Мешочек исчез в пухлых пальцах Абу, словно его никогда и не было.

— О, как же я ценю твою заботу, друг мой. — Капитан хлопнул меня по плечу. — Проезжай. Но если султанша узнает о твоём товаре, тебя не просто высекут.

Я поклонился с театральной грацией.

— Если султанша узнает, то сначала она спросит, кто меня пропустил.

Абу напрягся.

— Ах ты…

Я хлопнул его по спине, отправляя обратно на табурет.

— Пей кофе, Абу. Мир жесток, но кофе сладок.

Он только ворчливо вздохнул, махнул рукой — ворота медленно открылись.

Султанабад — город крайностей

Как только мы въехали, город накрыл нас волной шума, запахов и красок. Султанабад — место, где мечты продаются и обманываются с одинаковым изяществом.

На одной улице — дворцы, утопающие в садах, фонтаны с розовой водой, женщины вуалях, смеющиеся под сенью жасминовых деревьев.

На другой — грязные лачуги, где голодные дети тянули руки к проезжающим телегам, а нищие спали, свернувшись в тени, словно потерянные души.

Базар разрывал воздух криками торговцев:

— Шафран, самый чистый шафран!

— Свежая рыба! Пахнет, как море, а не как твоя жена!

— Кинжалы! Затаченные в самой преисподней!

Один мальчишка попытался стянуть у меня кошель, но я поймал его за шиворот. Он широко улыбнулся:

— Ты слишком медленный, купец! В следующий раз — повезёт мне.

Я потрепал его по голове и выпустил. В этом городе воровство — не преступление, а вид спорта.

Перекрёсток страстей

Султанабад был городом крайностей.

Здесь храмы возносились к небесам, где жрецы пели гимны богам, а чуть дальше бордели распахивали свои двери, приглашая забыть обо всех богах разом.

Здесь обжоры пиршествовали за столами, ломящимися от еды, а в соседнем квартале нищие грызли кости, выброшенные псам.

Здесь рабы склонялись в поклоне перед хозяевами, а чуть дальше в переулках свершались сделки, где хозяева становились рабами, если делали неверный ход.

Я повёл телегу к каравансараю — там нас ждал человек, который поможет с товаром.

Эльфы, кстати, молчали.

Наконец, леди Арисса не выдержала:

— Что это за место?

Я улыбнулся.

— Это Султанабад. Здесь продают даже мечты.

Старый лорд Веларон посмотрел на толпу и выдохнул:

— Значит, здесь их и разбивают.

— О да.

Мы продолжили путь сквозь хаос, пыль и золото.