Приказано поступать по совести

Глава 20

23 декабря 2025 года, день.

Забросав штурмовую группу гранатами и вынудив её отступить, мы тем самым обозначили своё местоположение и фактически загнали себя в ловушку. Штурмовые отделения тут же плотно обложили высотку, отрезав нам путь наружу. Теперь отступление не представлялось возможным. Однако, на несколько часов бои стихли.

Врагу эта передышка была необходима: высота была за нами, а тесные коридоры и лестничные площадки играли нам на руку. По сути, участью врага стала гибель от наших гранат, ибо прятаться от них было негде. Тем не менее, время играло против нас. В бою на истощение победу одержать не получится, боекомплект у нас не бесконечен, а пополнять его попросту неоткуда. Но прекращение огня на несколько часов позволило нам опомниться, перегруппироваться, а также захватить пленного.

Его посекло осколками, но, вопреки нашим ожиданиям, он не умер, а попросту потерял сознание. По-видимому, тело погибшего товарища уберегло его от взрыва. Теперь же его бессознательное тело лежало на полу в спальне, где его сторожил Колян по своей собственной инициативе.

Прав был Егор - сломался Коля. За все эти мучительно долгие часы он не проронил ни слова. Вместо этого, он не спуская глаз с пленного сидел на полу и тихо плакал.

Вадик засел на лестничной площадке, Лёха наблюдал за обстановкой на улице. Полина перевязывала Егора, периодически поглядывая на меня.

- Ты как? - спросил я у товарища, корчившегося от боли.

- В порядке, - сквозь зубы пропыхтел он, - просто задело...

Но среди творящегося кошмара нашлось место и добру. Все эти часы Полина ни на шаг не отходила от детей, оберегая их, словно своих. Я лишь удивлялся тому, сколь стремительно она преобразилась. Человек, всегда думавший лишь о себе и о собственном благе, смог найти себя в заботе о тех, кто нуждается в этом. Жаль, что просветление произошло лишь тогда, когда мы стоим на краю пропасти, готовые в любой момент свалиться в бездну.

- И нахрена мы вообще его притащили сюда?! - с возмущением в голосе сказал Егор - Лучше бы оставили его там, сдох бы, как собака.

- Он нам нужен. - проговорил я - есть у меня одна идейка.

- И всё же, - встрял в разговор Лёха, не отрывая взгляда от окна, - не могу поверить! Неужели это русские?

- Нет. - отрезал я - Вот затем он нам и нужен. Устроим допрос с пристрастием.

Канонада не стихала ни на секунду, в городе повсеместно кипели бои. Поначалу слышны были лишь пулемётные очереди и звуки стрелкового боя, изредка заглушаемые залпами крупнокалиберных орудий. Но пару часов назад всё изменилось. Сперва совсем близко, со стороны восточных дорог, вдруг загремели танковые залпы, столь же резко стихшие. Ещё пару десятков минут спустя с другого конца города начали доноситься звуки полномасштабных общевойсковых боёв. Звучали разрывы танковых снарядов, стучали крупнокалиберные пулемёты и автоматические пушки, один за другим бились об землю дроны-камикадзе.

В глубине души заискрилась надежда. Надежда на то, что армия нас не оставила и явилась в умирающий город, чтобы спасти его. Наши догадки подтвердились радиопереговорами противника, который, видимо, был шокирован и даже напуган таким поворотом событий. Судя по всему, появление наших танков в городе стало для него неожиданностью.

Из хаотических радиопередач стало ясно, что около полудня на восточных подступах к городу появились мобильные разведотряды, совершившие самоубийственный наскок на позиции наступающих вражеских войск. Я не мог поверить в то, что наши войска вот так просто попёрли в лобовую атаку на превосходящие силы врага. И я не ошибся.

Удар по восточным подступам был не более, чем отвлекающим манёвром. Шесть бронемашин и два десятка человек стали ценой, которую пришлось заплатить, дабы с минимальными потерями прорваться в город с другого края, сохранив эффект неожиданности. С наскока военным удалось взять под свой контроль аэропорт, превратив его в свой первый и единственный форпост.

Враг оклемался лишь тогда, когда бронегруппа из восьми единиц техники сумела заехать в центр города и с боями ворваться в здание главного офиса "Молдтелекома". Одному лишь богу было известно, в чём заключался план нашей армии. Но я ни на секунду не сомневался в своём отце. Я всегда знал, что он ничего и никогда не делает просто так. Значит, военные что-то задумали.

На юге и в центре города шли ожесточённые бои, отчего надеяться на спасение не приходилось. Полагаться оставалось только на себя, но ситуация была патовой. Враг не спешил штурмовать высотку, ибо гранат у нас ещё много, а терять людей, дабы выкурить с верхних этажей кучку школьников - не рационально. Но и оставить нас в покое он не мог. А значит, следующий ход был лишь вопросом времени.

- Андрюх! - позвал меня Егор, кивнув в сторону лестничной площадки - На пару слов.

Я молча поднялся на ноги и вслед за Егором прошёл на лестничную площадку, где царил полумрак. Лишь из небольших окошек в стенах лестничных пролётов свет пробивался вовнутрь здания.

Удостоверившись, что никто нас не слышит, кроме Вадика, сидевшего на лестнице, положив на колени автомат.

- Надо что-то делать. - уверенно сказал Егор - Нельзя же просто так сидеть и ждать, пока нас всех здесь захерачат!

- И что ты предлагаешь? - тяжело вздохнул я, потерев руками глаза.

- Выбираться отсюда! - воскликнул Егор.

- И как ты это себе представляешь? - с печалью на лице усмехнулся я - У нас один раненный, ещё один вечно истерит и автомат в руках держать не может, а в добавок к ним ещё и девчонка с тремя маленькими детьми! Готов с ними под пули пойти?

Естественно, вопрос был риторическим. Никто из нас, даже чёрствый Лёха, не был готов взять такой грех на душу. Гурьбой переться прямо в пекло - прямой путь в могилу.

- Тогда надо подниматься наверх, - уже не так уверенно сказал товарищ, - не знаю, дать сигнал о себе как-нибудь...

- Хрен нас, кто вытаскивать будет! - отрезал я - У армии своих забот полно, за то для коптеров мы станем идеальной целью!

На это Егору возразить было нечего. Так и получалось, что изменить своё плачевное положение, а уж тем более переломить ход событий в свою пользу было невозможно. Всё сводилось к тому, что мы либо сами пойдём на бойню, словно скот, либо загоним себя в ловушку, позволив хищнику расправиться с нами.

- Андрюх, это же конец... - полушёпотом добавил Егор.

- Так, отставить сопли! - уж было скомандовал я, но друг меня перебил.

- Ты же сам это прекрасно понимаешь. Это ловушка, мышеловка, и выхода отсюда нет, разве что ногами вперёд... - обречённо сказал он.

- Понимаю... - тяжело вздохнув, согласился я.

- Неужели мы просто вот так просто ляжем, да сдохнем? Неужто мы выжили вопреки всему, чтобы взять и пасть к ногам смерти? - с тоской в голосе говорил Егорка.

Его слова больно били по живому. Он был прав. Мы не можем так просто умереть. А иначе всё, через что мы прошли, было зря.

- У нас полчаса. Готовимся к прорыву. - пробормотал я, поняв, что под натиском правды я изменил своё решение, совершив поворот на сто восемьдесят.

- Куда будем уходить? - поинтересовался Егор.

- Попробуем уйти в лес, а оттуда прочь из города. В лесу проще затеряться. - пояснил я.

- Принято. - ответил Егор, улыбнувшись уголками губ.

И тут словно груз упал с плеч. Исчезла неопределённость, всё это время тяжким грузом висевшая на плечах. Мы вновь знали, что делаем, у нас снова появилась цель.

И вдруг, гром канонады, мерзкий треск гусениц и гудение дронов в воздухе стихло, ибо из квартиры послышался возглас:

- Он очнулся!

Мы с Егором пулей ринулись в комнату, в последние часы оприходованную бессознательным телом пленника. К тому моменту, как мы буквально влетели в дверной проём, в комнате уже были Колян с Лёхой, державшие напуганного пленного под прицелом, прикладывая титанические усилия, дабы не нажать на спусковой крючок.

- Не стрелять! - воскликнул взбудораженный я, глядя на разнервничавшихся пацанов.

Пленный смотрел на нашу гурьбу ошалелым взглядом, кашляя, хрипя, судорожно хватая ртом воздух и мямля что-то невнятное.

Какие-то секунды я просто стоял в оцепенении, не спуская с него взгляда. Передо мной стоял всего лишь один простой вопрос: что же делать дальше? Но в миг растерянность спала, сменившись решительностью. Я сдвинулся с места, двумя отрывистыми шагами приблизившись к пленнику, испуганно прижавшемуся к дальней стенке.

К счастью для меня, сопротивляться он не стал. Драка в тесном помещении спальни поставила бы меня в невыгодное положение, так как пристрелить его было бы крайне сложно, а победить в драке против, пусть и напуганного, но взрослого обученного бойца мне не по силам.

Парой точных ударов в печень я заставил его припасть к стене, после чего я навис прямо над ним, передёрнув затвор пистолета и прицелившись пленнику прямо в лицо.

- Значит так, слушай меня внимательно, - не своим голосом сказал я, пытаясь выглядеть как можно более угрожающе, - сейчас ты будешь быстро и чётко отвечать на любой вопрос, который я тебе задам! Если ответ мне не понравится, я выстрелю тебе в колено! Всё ясно?!

Тот ошарашенно закивал. Похоже, что эмоциональное давление и численное наше превосходство пробудили в нём страх, сместив внимание с юного возраста тех, кто находился в комнате.

- Значит так, вопрос первый, - прорычал я, - Кто ты такой?!

- Солдат...армии...России... - заикаясь, мямлил он.

- Фамилия, имя, звание! - рявкнул я, и его затрясло ещё сильнее.

- Данилов Александр Дмитриевич, командир штурмовой группы, 144-ая мотострелковая дивизия! - дрожащим голосом бормотал он.

Я чуть надавил на спусковой крючок, указывая на то, что ответ меня не устраивает. Вдруг он начал биться в истерике, размахивая руками и умоляя не убивать его.

- Неправильный ответ, сука! - крикнул я, пнув его ногой ещё раз, отчего он скрючился, застонав от боли, параллельно захлёбываясь собственными слезами.

Я чувствовал жалостливые взгляды пацанов. Из-за их широких спин ко мне пробивался полный удивления взгляд Полины. Но я был не намерен отступать. У меня был план, и я был готов его исполнить.

- Я не соврал вам! - проглатывая половину звуков, взмолился он. - Я солдат армии России!

Он говорил на чистейшем русском языке. И ещё неделю назад я бы поверил в эту уловку, дал бы волю эмоциям, позволил бы им возобладать над разумом. Но за последние часы многое изменилось. Меня так просто не возьмёшь.

- Майор Ионеску научил меня одному приёмчику, - неестественно спокойным и ровным голосом заговорил я, - простому, но очень действенному.

Все находившиеся в помещении смотрели на меня с недоумением. Кто-то благоговел перед неожиданно проявившейся жестокостью и холодным расчётом, а кто-то даже боялся. Чувства обострились до предела и до меня донеслась удовлетворённая усмешка Егора, после чего я услышал, как Шевчук боязливо сглотнул слюну.

- Ты можешь безупречно говорить на русском языке, словно он твой родной, - продолжал я, - но одного у человека не отнять никогда. Кричать от боли он будет всегда на своём родном языке...

Я выстрелил ему в колено. Выстрел эхом разнёсся по всей квартире, а затем и по всему подъезду, постепенно затухая.

- Fuck! - закричал пленник, настолько громко, что поневоле я захотел закрыть уши.

- Ну что, господин офицер, рассказывай, - я победоносно посмотрел на него сверху вниз, - кто же ты нахер такой?

В одно мгновенье взгляд его переменился, он перестал деланно задыхаться, я вместо слезливого крика раздался уверенный, пусть и сдавленный болью голос:

- А ты не так прост, парень, - сказал он на русском, но я уловил, с каким трудом он выговаривал русские слова, силясь не сорваться и не разразиться английской речью.

- Не заговаривай мне зубы. - прошипел я.

- Ладно, твоя взяла, - обречённо усмехнулся тот, - я американец.

Пусть мы и ожидали услышать эти роковые слова, но всё равно звук их был, словно раскат грома в глухой тишине природы.

- Капитан Смит, группа Academi, - на английском проговорил он, - она же ЧВК "Blackwater".

- И хрен ли ты тут забыл, капитан? - с вызовом вопросил Лёха.

- Защищаю интересы Америки, убивая вас, собак! - брюзжа слюной прошипел он, сплюнув у меня между ног.

- Убивая женщин и детей?! Уничтожая наши города?! - прокричал Егор, чудом удержавшись от того, чтобы пустить очередь прямо в мерзкую рожу англо-сакса.

- Для меня твои женщины и дети - цифра в статистике, - с надменной усмешкой сказал Капитан Смит, - балласт человечества, которым можно пожертвовать, чтобы Америка вновь стала великой страной!

- Нахрен бы ты пошёл со своей Америкой! - воскликнул Егор - Нам и без вашего освобождения хорошо жилось! У нас всё было прекрасно, пока не пришёл ты со своей ебучей демократией!

- Какой же ты всё таки тупой, - покачал головой американец, - вы нам нахрен не сдались! Ни ты, ни твой нищий город, ни твоя поганая страна! Вы все - люди третьего сорта, лишний груз, которому нет места на земном корабле! Если надо, мы вас всех в землю вдавим и даже не заметим!

- Но зачем...

- Чтобы сохранить Америку!

- Да что ты несёшь, ублюдок?! - прорычал Лёха

- А ты в окно почаще выглядывай! - с сарказмом воскликнул капитан Смит - Европа трещит по швам. Восточную Европу трясёт, словно лодку, попавшую в шторм. Сегодня Поляки с Финнами и Румынами против убийства мирных жителей, а завтра они русские танки встречают с цветами!

- Но мы то тут причём? - подала полный гнева и непонимания голос Полина.

- Ваши никчёмные жизни - цена сохранения старого порядка. Мы подставим русских, заставим весь мир поверить, что русские - простые дикари, упивающиеся кровью, как вином! А Европейцев мы вынудим лишний раз подумать, чью сторону им стоит занять, чтобы не закончить, как ваша маленькая страна и немощный народец!

- Нацист проклятый! - зашипел я, крепче сжимая в руке пистолет.

- Да? А ты бы не поступил также, праведник? - вызывающе вопросил он.

- Нет! - воскликнул я.

- И ты так в этом уверен? А если наградой за море крови будет мировое господство? Подумай над этим, русский!

Силясь сдерживать гнев, я уставился на него, после чего заговорил:

- Этим то мы, русские, и отличаемся от вас. Совесть для нас незыблема. И мы не будем уничтожать народы, какие бы богатства нам за это не обещали!

- Тогда убей меня! Отомсти тому, кто, возможно, убил твою сестру! Хочешь? А? А быть может это она была в квартире на пятом этаже! Может быть твою сестру я трижды трахнул, после чего пристрелил эту суку!

- Зачем ты всё это говоришь нам? - задумчиво протянул Егор.

- А что мне терять? Я всё равно не жилец, а всем вам всё равно пизда! Вы же уже покойники, и всё, что вы делаете - предсмертная агония курицы с отрубленной головой!

- Дай, я пристрелю эту мразь! - воскликнул Колян, направив ствол в сторону американца, но Лёха накинулся на него, не дав сделать выстрел.

- Кончай его! - неожиданно для всех возгласила Полина словно бы не своим голосом.

В нём не было прежней доброты, заботы и испуга. В нём вновь звучала надменность, эгоизм и непоколебимая уверенность в себе. Это был голос той самой Полины Шумиловой, которая впервые предстала предо мной неделю назад.

- Чего? - дрогнувшим голосом переспросил я, и завеса гнева тут же спала. Я словно бы пробудился ото сна.

- Убей его! Убей эту тварь! - Как заведённая, повторяла Полина, а я попросту не мог поверить в то, что она способна столь резко меняться. Значит, я в ней ошибся. Выходит, всё, что я увидел за последние дни - лишь очередной образ, а личина меркантильной и высокомерной девушки никуда не исчезла, а попросту отошла на второй план.

- Значит так, да, - разочарованно протянул я, - наверное, легко повелевать чужими жизнями, стоя за спинами пацанов.

Я почувствовал, как из глубины души поднимается ненависть, но я пытался сохранять контроль над собой. Не могу поверить, что буквально две минуты назад я был готов убить американца. От одной мысли о том, что на некоторые минуты гнев завладел мной, стало страшно.

- Ну конечно, ты же кровь только в фильмах видела, пока папаша распоряжался чужими жизнями! Легко повелевать другими, когда ты - хозяин мира! В отличие от тебя, я всё это говно видел на улицах, лично кровью умылся! - я перешёл на крик - И когда я видел, как такие же парни, как и я, падали на землю без сознания, я из раза в раз давал себе обещание - не добивать беззащитного! Мы люди, а не зверьё!

Я остановился, чтобы перевести дыхание. Полина недоумённо смотрела мне в глаза, но меня было не остановить.

- Я думал, ты изменилась! Думал, ты стала добрее, думал, что нет больше в тебе цинизма! Видимо, я ошибся!

Не глядя на остальных, я поспешил к выходу, но в проёме повернулся, окинув взглядом пацанов:

- Если кто попытается пристрелить его - убью нахуй! - прорычал я, после чего, гремя берцами, покинул квартиру, отправившись вверх по лестнице.

***

Я сидел на лестничной площадке, прижавшись спиной к двери одной из квартир и закрыв лицо руками. Рядом лежал автомат. Я словно бы очутился в другом мире. Будто нет никакой войны, и всё, что произошло за последние часы было ненастоящим и случилось вовсе не со мной. В тот момент я был наедине со своими демонами.

Их голоса были оглушительно громкими, они кричали, пытались пробиться вглубь моей души. Они твердили, что враг не заслуживает пощады, что он потерял свою человечность, что жалость к нему - проявление слабости. Они корили меня за то, что я не пристрелил Капитана Смита, за то, что я накричал на Полину, за то, что разочаровался в ней.

Но я не мог с ними согласиться, не мог позволить себе слиться со тьмой. Я всем сердцем верил, что только человечность есть наше спасение. Я был уверен в том, что поступил правильно, не убив раненного пленника. Это и отличает меня от врага, который пришёл с войной на нашу землю. Я не даю гневу и первобытной злости возобладать надо мной, не теряю контроля над собой и делаю всё, чтобы сохранить честь и совесть. Однако демонический зов всё громче звучит в моей голове, а голос добра становится всё менее слышимым, и, вот-вот он угаснет и никогда не зазвучит вновь. Я был в шаге от того, чтобы упасть в объятия к демону, затаившемуся внутри меня.

Казалось, словно я был готов прямо там, в темноте подъезда, на холодном полу, под глухие звуки пулемётных очередей и завывания ветра, свернуться калачиком и сойти с ума, но меня уберегла Полина, беззвучно возникшая на лестничной площадке.

Мне не хотелось с ней разговаривать, мне не хотелось вновь напоминать себе о собственной глупости. Не хотелось напоминать о своей наивности и о том, что я вот так вот легко поверил в то, что человек способен измениться за считаные дни.

Я пытался даже не смотреть в её сторону, но только она заговорила, как я тут же поднял взгляд на девушку. Она смотрела на меня глазами, полными печали и сожаления, словно бы раскаиваясь за что-то.

- Прости меня... - она прилагала титанические усилия, выдавливая из себя один слог за другим. Всё говорило о том, что извиняться перед кем-либо она не привыкла.

- Нет, ты что! - саркастически усмехнулся я, сверля её взглядом - Это я во всём виноват. Виноват в том, что я такой наивный и легковерный...

Я хотел было высказать ей всё, что думаю о ней, но она меня опередила:

- Нет, ты прав, Андрей! - воскликнула она, приблизившись ко мне - Я не права! Я не имею права никого судить, не могу никого упрекать!

Я встал на ноги, тем самым нависнув над Полиной, вставшей прямо передо мной. Она же стыдливо опустила голову, сверля взглядом пол.

- Ты был прав, Андрей...прав с самого начала! Я просто избалованная дура, заботящаяся только о себе! Мне всегда было наплевать на других людей, я думала только о своём благе, потешала собственное эго и считала купюры в кошельке! Мне никогда не было дела до чужих страданий просто потому, что они чужие! Это я во всём виновата, Андрей!

- О чём ты говоришь?... - непонимающе спросил я, глядя на девушку, вот-вот готовую расплакаться.

В миг рассеялись злость и обида, и мне захотелось только лишь снова обнять её, нежно погладив по голове, только бы она не плакала.

- Я знала обо всём, Андрей! Я знала о том, что война начнётся, ещё несколько месяцев назад! Заранее знала обо всех трагедиях последних лет, но ничего с этим не сделала, потому что мне было всё равно! Лишь бы деньги на новые безделушки были! А ведь может быть, именно из-за меня и погибло столько людей! И только когда мама погибла, меня начала мучить совесть! И только поэтому я пошла к тебе! Я испугалась, смалодушничала, не решилась решать свои проблемы, предпочла свалить их на других! Это...это я во всём виновата...

Полина не смогла сдержать слёз и горько расплакалась, закрыв лицо руками.

Я заключил её в свои объятия, и стоял, прижав её к себе, целуя её волосы и нежно поглаживая по голове. Я знал, она не виновата. Будь я на её месте, поступил бы я иначе? Вряд-ли. Родителей себе не выбирают и мы не властны над их волей. Но Полина чувствовала себя виновной, раскаивалась за это.

Но теперь я был точно уверен. Это не крокодильи слёзы, не показная трагикомедия. Это было раскаяние. Раскаяние человека, прожившего всю свою жизнь в эгоизме и безразличии. Забота же о чужих детях, оставшихся без родителей - это и есть первый шаг к искуплению.

Вот, что удивительно. Война - худшее, что довелось испытать человечеству. Нет ничего хуже братоубийства, коим является любая война. Но в то же время великое кровопролитие, приносимое войной, является ценой очищения человечества от грехов. Окунувшись в гнев, кровожадность и эгоизм с головой, мы начинаем свой путь к искуплению, с кровью и грязью смывая с себя грехи и, по сути своей, перерождаясь. И когда война заканчивается мы вступаем в новый мир, оплаченный страшной ценой, но призванный сделать нас лучше. Война - это тёмный тоннель. Есть ли внутри него свет? Есть, и Полина - наглядное тому доказательство. Испив сосуд с болью, грехом и страданиями, она смогла очиститься, встав на путь искупления. Но всем ли нам суждено увидеть этот свет? Суждено ли нам вступить в тот самый новый, прекрасный мир, что воцарится после этой войны?

- Я прощаю тебя, солнце. - тихо сказал я, после чего нежно поцеловал её в губы.

Прощение и праведность - вот наше спасение. То, что сохранит русский народ навеки.

Вдруг на нижнем этаже раздались крики, после чего загрохотали одиночные выстрелы, эхом разносившиеся по всему подъезду. Очнувшись от секундного оцепенения, я бросился вниз, отправив Полину за детьми и наказав ей, в случае чего, уходить на верхние этажи.

Я вовсю спешил на помощь пацанам, пытавшимся обороняться от неведомой мне угрозы, но все их отчаянные попытки были тщетны. Только я соскочил с лестницы, чуть не налетев на Вадика, как в квартире прогремел взрыв. А затем ещё. И ещё один.

Враг не стал нас штурмовать, ибо не желал тратить драгоценные людские ресурсы и время. А посему, он выбрал самый простой и в то же время самый эффективный метод - современной войны.

Только волей Бога Егор, Лёха и Колян, находившиеся в квартире и отбивавшиеся от винтокрылых птиц, смогли выжить. Капитан Смит погиб. Лёха был ранен в плечо, осколки посекли его. Но несмотря на относительно благоприятный исход, сердце моё чуяло, что это был не последний налёт. Я был уверен, что американцы сделают всё возможное, чтобы либо выкурить нас, либо похоронить в этом железобетонном гробу.

Пока мы были заняты неудачным отстрелом дронов-камикадзе, вражеские штурмовые группы сумели занять нижние пять этажей, тем самым окончательно отрезав нам путь к отступлению. Мы были загнаны в угол. И всё, что нам оставалось - это лишь молиться. На то, что Бог нас не оставит...