Препод от бога

Глава 2 Немертвая собака и просьба Леу

— Можно… можно мне тоже? Вот этого всего, чего ты с девчонками делаешь? — спросила Леу. И добавила, видно, чтобы я точно понял: — Я имею в виду, плотской любви!

У меня аж дыхание перехватило от неожиданности.

Нет, не то чтобы я совсем не думал на этот счет… Наоборот, у меня мелькали мысли, что Леу в этой форме вполне могла бы… ну, или, точнее, я бы мог. Однако эти мысли дальше полуоформленных идей не шли. Потому что, с одной стороны, конечно, она моя жена, я взял на себя определенные обязательства — и даже успел за эти два года полюбить мою драконицу. С другой стороны, в этой любви было пока еще много… опекунско-отцовского, что ли? Или, точнее, чувств «доброго дядюшки», потому что она ведь даже едва жила под моей крышей!

И, хотя я не сомневался в том, что Леу полностью совершеннолетняя по любому счету (в абсолютных годах ей было лет пятьдесят — она как-то легкомысленно сказала, что сама точно не помнит, но примерно столько), я привык смотреть на нее как на девушку-подростка, которая пока не совсем выросла и не готова по-настоящему ввязаться в отношения между мужчиной и женщиной. Вот когда совсем позврослеет — тогда и начнется между нами романтика. А пока — только семейственность, нежная дружба, но без сексуального подтекста!

А если уж совсем начистоту, слова про «максимально близкую анатомию» и «Рагна дала добро» меня сразу насторожили! У Рагны, несмотря на старание в любых обстоятельствах учитывать мои интересы, все-таки весьма своеобразное чувство юмора!

Но… Как отказать Леу в таких обстоятельствах?

И еще одно соображение: признаться, мне стало страшно любопытно, что там у нее и сумею ли я справиться с наколдованным ею набором половых органов так, чтобы мы оба получили удовольствие! Можно сказать, ультимативный вызов моему мастерству героя-любовника!

(Нет, ладно, ультимативный вызов — это если бы Рагна попросила меня попробовать с ней как со скелетом. Но тут я сразу пас, к этим зияющим вершинам даже не знаю, как подступиться, хоть на досуге и раздумывал над всякими вариантами. К счастью, моя наименее живая супруга еще и одна из самых здравомыслящих.)

— Конечно, можно, — мягко сказал я. — М-м… я слышал, ты как-то выражала желание меня куснуть? Сразу говорю: не до крови. И… э-э… не в специфически мужские части моей анатомии, ладно?

— Договорились! — покладисто воскликнула Леу. — А ты меня можешь кусать везде, где хочешь. Хотя вряд ли твои смешные зубки зацепятся!

Я вздохнул. Ладно, лекцию о том, можно или нельзя говорить мужчине перед сексом, что у него что-то там «смешное», оставим на будущее. Культур-шмультур и видовой барьер, вот это все.

Но к сексу мы приступить так и не успели. Раздался гневный стук в дверь — тяжелый такой, бодрящий! — и вопль:

— Эй, учитель из Академии! Ты, что ли, за некромантов отвечаешь⁈ Выходи на разговор!

— А вот и хозяин собачки нарисовался, надо думать… — вздохнул я.

— Какой хозяин? Какой собачки? — удивилась Леу.

— Я как раз начал рассказывать. Некромантские детки. Там девочка маленькая, плачет все время. Жалко ее очень.

— Притворяется? — скептически спросила Леу. — Если все время.

— Не похоже… А кто-то из мальчиков убил собаку, а потом вместо извинений превратил ее в умертвие. И я, кажется, догадываюсь, кто.

— Не, ну ты, Рей, конечно, не мог иначе, — фыркнула Леу. — Вечно всех спасаешь! Особенно плачущих девочек. Дай угадаю, черноволосая и бледненькая?

— Ей восемь лет! — я щелкнул Леу по лбу. — То есть так-то она говорит, что одиннадцать, но выглядит на восемь, если не моложе. Ладно, извини, постараюсь разобраться с этим побыстрее! А потом вернусь — и мы займемся тем, чем ты хочешь.

…Однако едва я вышел за дверь, как понял, что побыстрее точно не получится. Не вариант. Толстый бородатый мужик, который держал на поводке огромного черного пса, похожего на ротвейлера (жужжание нескольких вьющихся над псом мух прилагалось!), явно не настроен был на мирное урегулирование! Впрочем, это было ясно еще по стукам в дверь. А рядом, с крайне независимым видом (мол, я тут вообще случайно), положив руку на эфес шпаги, стоял д’Артаньян.

На самом деле мальчик внезапно оказался обладателем пушкинского имени Ратмир… ладно, шучу, Ротимер — но со звучной фамилией Арталон-Дерагон! Едва записав это в книжечку, я сразу же понял, что иначе как д’Артаньяном называть его не получится, и смирился.

В конце концов, я с ними всего несколько дней, до Нента.

— Так, — сказал я. — Давайте общаться на эту тему не в коридоре. Я зарезервировал отдельную гостиную для ужина, но ужин только через час — пойдемте-ка туда.

К счастью, гостиная оказалась не занята — удача.

— Это просто безобразие! — тут же начал бородач, едва мы переступили порог. — Ваш подопечный заслуживает тюрьмы! Каторги! Да на галеры его сослать мало! Мой Тори, такой послушный, такой добрый, такой сильный — лучшая собака, которую только можно пожелать! А посмотрите на него теперь⁈

— А чего теперь? — буркнул мальчик. — Вот теперь он послушный и добрый! И служить вам будет вечно! Ну, сколько проживете… А не так — кидаться на кого попало! Он с оскаленными зубами на меня напал, вообще-то!

— Он просто играл, дрянной мальчишка! Убийца! — Бородач аж побагровел. — Он щелкал зубами — но не нападал! Любому было понятно, что он играет!

— Прошу прощения, — мягко сказал я, — то есть вы признаете, что ваша собака щелкала зубами на моего подопечного?

— Да он от него в далеко стоял, даже за одежду не хватал! Спросите кого угодно, свидетелей был полон двор!

— А вы где были?

— Спешил на звук лая! Заглянул в пивную на минутку…

— То есть собака была без хозяина, лаяла, клацала зубами на ребенка…

— Я не ребенок! — вскричал д’Артаньян.

— Прошу прощения, на этого юного дворянина. Который, к тому же, необученный некромант и не вполне может контролировать свои силы…

— Я могу! — снова влез этот придурок.

Я поглядел на него своим самым строгим «учительским» взглядом: долго копировал его с преподши, у которой проходил практику на пятом курсе. Д’Артаньян, к счастью, заткнулся.

— Это все равно не повод убивать пса! Который не сделал ему ничего плохого! — снова загремел бородач. — Тори был почти как человек! Как ребенок! У вас есть дети, мессир, а⁈ Как бы вы посмотрели, если бы вашего сына…

— Довольно, — рявкнул я. Недипломатично, но само вырвалось. Еще он мне собаку с моим Сашей не сравнивал! Потом мягко добавил: — Моему сыну нет и года. Конечно, я был бы… мягко говоря, не в себе, если бы он попытался поиграть с кем-то, а этот кто-то его бы прикончил! Но… вы уверены, что годовалый ребенок представляет собой такую же угрозу, как этот пес? — я указал рукой на молча стоявшего в углу гостиной «ротвейлера».

Бородач возопил:

— Да по нему же видно, что он и мухи не обидит!

Очень к месту: мух вокруг собаки стало больше.

— Так, одну минуту, — у меня возникла идея. — Арти… То есть, прошу прощения, Ротимер. Я гляжу, что вы анимировали собаку, даже вызвали ее послушность к хозяину. Но вы совершенно забыли законсервировать плоть. Так не годится. Исправьте ошибку, а то тут скоро невозможно станет разговаривать.

Мальчик побледнел, рот его приоткрылся.

— Но… я не умею!

— А говорили, что можете контролировать свой дар, — сказал я с укоризной. — Нет уж. Смотрите, вес этой собаки… сколько, восемь стоунов, примерно? Из них около двух стоунов костей, они в консервации не нуждаются. Остальные — вода и плоть. Примените энергии нежизни примерно в три раза меньше на каждый стоун, сколько вы использовали, чтобы анимировать всю собаку. Для консервации должно хватить.

— Так много⁈ — охнул мальчик. — Я же…

— Да, это тяжело, — согласился я. — Но вы пока не знаете, как работают внутренности собаки, ее эндокринная система, печень, почки, не можете запустить все это вручную с помощью Нежизни и поддержать иллюзию жизни в течение… да, пары лет, я думаю, на эту массу? Так что вам придется ограничиться простой консервацией. Вместо головы придется работать Ядром, что вы хотели? В жизни так всегда и бывает — если не думаешь, приходится прилагать больше усилий.

— Да мне не нужно, чтобы он консервировал Тори! — вскричал бородач.

— Я понимаю, — мягко сказал ему, — но эти мухи очень мешают. Сейчас мальчик справится с заданием, и мы продолжим разговор.

Д’Артаньян напрягся, побледнел, но, кажется, действительно сделал. Я не мог глазами увидеть эффект его некромагических манипуляций, талисман Рагны не давал мне магического зрения, поэтому подошел к собаке и потыкал плоть — да, появилось такое характерное для немертвых химер упругое ощущение. Опять же, и мухи отстали от собаки, разлетевшись по комнате.

— Отлично, — сказал я. — Вот теперь пес действительно сможет служить хозяину еще несколько лет — а потом и вовсе бессрочно, просто в виде скелета. А теперь, Ротимер, убейте насекомых — и продолжим.

— … В смысле — служить еще несколько лет? — не понял бородач.

— Ну как же, — сказал я. — Вы сейчас, благодаря усилиям Ротимера, получили в личное пользование немертвого пса. Он ведь слушается вас, не так ли?

— Да, но, характер совсем не тот!

— Увы, — вздохнул я. — Некромантия — это, конечно, не полноценное оживление… Но ваши команды он будет выполнять даже в виде скелета — та часть его, что считала вас своим хозяином, в некотором роде продолжает жить…

Как я и думал, этот довод сработал — бородач, хоть и сравнивал до этого пса с ребенком, кажется, слегка подрастерял свой пыл — и даже глубоко задумался. Еще бы, хороший немертвый пес стоит минимум пару золотых, если я правильно помню расценки!

Мне осталось только грустно добавить раздосадованному собаковладельцу, что в случае, если он все-таки твердо настроен пойти в суд, то я, конечно, выполню его желание — но ведь городской магистрат примет во внимание, что пес все-таки напал первый, что мальчик попытался исправить ущерб (как мог), плюс еще и дворянин… в общем, Ротимера вряд ли приговорят даже к штрафу — скорее, как дворянина, к судебному поединку!

— Кстати, с этим я буду рад вам помочь! — добавил я. — Со мной и моей женой путешествует наемница-орчанка, дочь моего друга. Думаю, она согласится ради вас сразиться с некромантом… ну, наверное, за семь-восемь золотых? Я не очень хорошо знаю их расценки.

Тут бородач совсем погрустнел и разразился длинной тирадой о том, как он любил этого Тори, как взял еще щеночком, какой это был замечательный пес и как «этот гнилой мальчишка, пусть он трижды некромант и дворянин!» ничего не понимает в собаках.

Ну, это уже были сущие мелочи. Д’Артаньян, конечно, чуть было все не испортил, начав опять задираться, но я сделал ему знак молчать, во всем согласился с бородачом и предложил угостить его пивом — и ужином. Тот, конечно, согласился.

…В общем, потратил я на это все изрядно времени — едва ли не весь вечер. Но бородач в итоге, вроде, примирился. Я запудрил ему мозги рассказами о базовых правилах обращения с немертвыми животными (ничего особенного, все вполне очевидно, но для многих почему-то становится открытием, например, что немертвую скотину нужно купать и чистить так же, как живую).

Расставшись с бородачом, снова явился в комнату детей. Они уже спали, но, когда я аккуратно приоткрыл дверь и заглянул в щелку, д’Артаньян вскочил на кровати.

— Выходи, — тихо сказал я. — Разговор есть.

Мальчик послушно вышел, и вид имел самый протестный и высокомерный — чувствовал, что будут ругать. Поэтому ругать я не стал. Просто сказал:

— Работа над ошибками. Ты не просто забыл законсервировать собаку — ты еще и убил ее зря. Мог, например, часть кишечника ей отключить — реактивный понос на весь двор, все ржут, хозяин унижен и посрамлен, да еще вынужден потом подлечивать пса из своего кошелька, а ты вообще не при делах. Просто песику стало плохо. Как раз в тот момент, как он напал на некроманта. Бывает.

Мальчик все-таки набычился.

— Я был в своем праве!

— Угу, — сказал я. — Только вот если будешь и дальше действовать в таком духе, рекомендую заранее подружиться с кем-то из Королевских рыцарей или паладинов Света.

— Зачем?

— Из-за бесконтрольного применения своих сил некроманты иной раз становятся личами. А упокаивают личей их либо паладины, либо рыцари. И у тех… скажем так, есть в загашнике несколько довольно садистких приемов. Например, очищением Света лича можно уничтожить либо мгновенно — либо в течение пары часов. Если это будут твои друзья — они тебя как-нибудь небольно упокоят. По большой любви.

— Вот сами бы и подружились! — Д’Артаньян сжал кулаки.

— А я уже, — я подмигнул ему. — При случае тебя познакомлю.

После всех этих разговоров я вернулся в свою комнату совсем поздно — и был уверен, что Леу уже спит и даже очень зла на меня. Однако ничуть не бывало! Комната оказалась пуста… ну или я так думал! Леу шмыгнула под дверь крохотной ящеркой — сразу вслед за мной! — и в середине комнаты превратилась обратно в ящеродевушку.

— Ух как ты был крут! — воскликнула она. — Так мягко, спокойно, но так этого здорового мужика развернул на сто восемьдесят градусов! А я думала, не согласится, думала, он собаку свою слишком любит…

— Если бы любил, не бросил бы одну, когда пошел в пивную, — вздохнул я, ослабляя шейный платок. — И с самого начала сильнее вышел бы из себя, уже сам разобрался бы с мальчишкой. Нет, у него была уязвлена гордость, плюс он хотел для себя приличный повод отпустить ситуацию — реально связываться с некромантом и дворянином, пусть даже безденежным мальчишкой, он желанием не горел! Так что дело было легче, чем казалось. Я просто дал ему сентиментальный довод — мол, часть его собаки все-таки жива. Остальное решили рассудочность и жадность.

— Ага, эта Рагна всегда так плечами пожимает, что, мол, пустяки было сделать ездовую химеру из мышиных скелетиков! — хихикнула Леу. — Ты — переговорщик высшего класса, Андрей, и даже не спорь!

— Кто я такой, чтобы спорить с женой, когда она меня хвалит?

— Ты, наверное, слишком устал сегодня? Тогда мою просьбу можно и завтра, ничего страшного…

— Завтра мы одни боги знают где будем ночевать, — сказал я. — Кроме того, настолько я никогда не устаю!

…И… в общем, я и правда выполнил ее просьбу!

Пожалуй, воздержусь от натурного описания, но опыт оказался интересный. Без возможности поцеловаться, без нежного женского тела под руками — но анатомия действительно оказалась если не сходной, то, по крайней мере, сочетаемой! Главное отличие: человеческую женщину нужно для начала как следует подготовить снаружи — а Леу пришлось ласкать в основном изнутри, сначала пальцами, а потом, собственно, и тем, что для этого предназначалось природой!

И еще одно: эта натворенная ею грудь на ощупь оказалась ненамного хуже «настоящей»! Жестче немного, да, но Леу не возражала, когда я прикладывал больше силы — даже наоборот.

— Ничего себе массажик! — сказала она. — Хотя чего Мира с этого прямо дуреет, не понимаю.

Я даже не стал спрашивать, откуда она знает последнюю деталь. Явно Леу слишком наловчилась последнее время бегать везде в виде маленькой ящерки!

— Потому что ты собственно железы и нервные окончания не сделала, вот и не понимаешь, — вздохнул я. — Мне, кстати, тоже приятна стимуляция в этих местах, хотя и не так сильно…

— Да-а? А можно попробовать?

— Можно, конечно! Только осторожно.

В общем, можно сказать, что у меня действительно получился «экзамен на профпригодность»! И я его сдал… хотя по ощущениям, еле-еле. Впрочем, главное, что Леу понравилось.

— Здорово было, — пробормотала она, прижимаясь ко мне и обвивая ноги хвостом. — А я-то думала, что в этом такого? Вот у нас брачные полеты — это ух! Отвал башки. Но у вас тоже неплохо.

— А ты с кем-то летала… в брачный полет? — поинтересовался мой язык, прежде чем я успел отсамоцензуриться.

Леу хихикнула.

— Нет, ты что! Это же серьезно — полетела, значит, хлоп, точно на яйца сядешь… А я тогда не хотела… Но ты не волнуйся, от тебя не залечу, пока полный метаморфоз не освою!

— Да я не волнуюсь, наоборот… — Я погладил ее по кожистой, шершавой спине — не чешуйчатой, скорее, в этаких небольших наростах. — Мне тоже очень понравилось. Хотя я чувствую, что мы можем лучше.

— Значит, будем тренироваться! — с энтузиазмом воскликнула Леу. — Вот эти уроки мне точно по душе… господин учитель!