Предел Адаптации

Глава 13

Подъём в этот день был ещё более мерзкий, чем обычно.

Во-первых, потому что хотелось спать.

Во-вторых, потому что Старший орал не просто громко — он орал с вдохновением.

— Рота, подъём! — голос сотрясал железные шконки. — Сегодня вы наконец-то узнаете, зачем у вас ноги, а не колёса! Быстро встали, оделись, рожи умные выключили!

Артём вынырнул из сна резко, как будто его выключателем щёлкнули. Организм уже привык: глаза открылись, тело село, ноги сами нашли тапки.

Эйда отметилась привычным тихим комментарием:

Сон около пяти часов. Недостаточно, но терпимо. Мышечное восстановление — частичное. Сердечный ритм в норме. Рекомендую постепенно включать нагрузку.

«Не волнуйся, — подумал он, натягивая штаны. — Включат без тебя».

Над ним с верхней койки свесилась всклокоченная голова Панфёрова Данила Сергеевича.

— Артём Николаевич, скажи, мы точно не умерли и не попали в ад? — хрипло спросил Данил. — Потому что если в аду тоже подъём в пять утра и Старший в роли черта, я официально протестую.

— В аду, думаю, ты бы был на его месте, — отозвался Артём. — А так пока обычная армия.

— То есть хуже ещё есть, — вздохнул Данил. — Прекрасно.

На плацу их встречало утреннее серое небо, влажный асфальт и ненавистное слово «снаряжение».

— Так, щенки, — Старший прошёлся вдоль шеренги, как инспектор по капустным грядкам. — Сегодня у вас праздничный день. Марш-бросок. Дистанцию скажу потом, чтобы вы не умерли раньше времени. Нагрузка — полная. Броня, оружие, БК, вода, сухпай, аптечка, допоборудование. Плюс у каждого отделения — своя железная радость.

Он махнул рукой в сторону стоянки.

Все повернули головы — и одновременно загудели.

Возле строя, словно какая-то чужая стая животных, стояли четыре приземистых металлических «зверя».

Нечто среднее между безголовой собакой и складной табуреткой на ногах:

четыре сочленённых «лапы», сверху ровная платформа, на которой уже были закреплены ящики. На бортах — маленькие фары, под брюхом — блоки, где прятались аккумуляторы или двигатели.

Они стояли неподвижно, но в их готовности было что-то странно живое.

— Охренеть, — выдохнул Пахом. — Железные кони.

— Это не кони, — поправил их кто-то из старослужащих, стоявший чуть поодаль. — Это робо-мулы. Коней вам никто не доверит.

Рядом, чуть позади, на низкой платформе стоял ещё один аппарат — поменьше, на гусеницах, с поворотной «головой»-блоком, в котором угадывались датчики и объектива. На боку — краской: БОТ-17.

— А это что за таракан? — пробормотал Данил.

— Это, — раздался голос капитана Стрелецкого, — ваш лучший друг и потенциальный убийца. В зависимости от того, как вы с ним общаетесь.

Капитан вышел вперёд, заодно заткнув Старшего одним взглядом.

— Запоминаем новую лексику, — сказал Стрелецкий. — Робо-мулы — малые транспортные платформы. Таскают часть вашего груза, если вы не совсем идиоты и умеете с ними обращаться. Общая задача — чтобы вы не падали лицом в грязь на двадцатом километре, а хотя бы на тридцатом.

— А можно они всё понесут, а мы рядом пойдём? — крикнул кто-то из задних.

— Можно, — спокойно ответил капитан. — В другой армии.

Он усмехнулся.

— Бот — разведывательная платформа. Глаза, уши, иногда руки. Умный агрегат, но не настолько, чтобы сам догадаться, кто свои, кто чужие. Для этого есть оператор. Если оператор дебил — бот становится смертельно опасен. Для своих.

— Прямо как некоторые наши сослуживцы, — вполголоса заметил Илья.

— Сегодня, — продолжил Стрелецкий, — у вас марш-бросок. Не самый длинный, который может быть, но достаточно, чтобы вы поняли, что в сказках про «техника всё сделает за человека» вам врали. Задача: пройти дистанцию с полным снаряжением, обеспечить сохранность грузов на робо-мулах и довести бота в рабочем состоянии до финиша.

Он прищурился.

— Нагрузка — основная проблема. Но ещё одна проблема — техника. Она умеет облегчать жизнь. А умеет и ломать людям ноги. Сегодня вы это увидите.

— Спокойно сразу стало, — буркнул Данил.

Майор Рубцов появился как из воздуха, с папкой в руках.

— Распределение, — сказал он. — Отделение одно — робо-мул «Альфа». Второе — «Браво». Третье — «Чарли». Четвёртое — «Дельта». Бот — общий, под моим контролем и операторов.

Он повёл пальцем по списку.

— «Альфу» ведёт Климов. «Браво» — Пахомов. «Чарли» — Рыбин. «Дельту» — Лазарев.

Артём почувствовал на себе одновременно несколько взглядов.

Пахом ему чуть кивнул: мол, держим строй.

Климов — наоборот, смотрел с легким презрением: «посмотрим, какой ты молодец».

Данил тихо рыкнул:

— Ну всё, теперь ты ещё и муловод. Осталось только хвост им завести.

— Они без хвостов, — сказал Артём. — Экономия металла.

— А вот язвительность у тебя полная комплектация, — вздохнул Данил.

— Панфёров, — вмешался Старший. — Ты сегодня в группе операторов. Пульт, бот, связь. Будешь смотреть, как твои друзья страдают, и время от времени пытаться им помогать. Или мешать. Это уж как пойдёт.

— Мечтал об этом дне всю жизнь, — не очень весело отозвался Данил. — Но ладно, хоть нести ничего не придётся.

— Нести всё равно придётся, — хмыкнул Илья. — Ответственность.

— Этого грузоподъёмность не рассчитана, — отмахнулся тот.

Снаряжение росло на них слоями.

Бронежилеты.

Разгрузки.

Автоматы.

Подсумки.

Две фляги.

Сухпай на день.

Аптечка.

Дополнительные магазины.

Плюс — часть общего груза, который должен был уйти на платформу: ящики с имитацией боеприпасов, палатка, связное барахло, инструмент.

Робо-мул «Дельта» стоял у края плаца, моргая маленькими фарами, как будто слегка нервничал.

Инженер-сержант, назначенный «дрессировщиком», показал на панель сбоку, где было несколько кнопок и маленький экран.

— Смотрите сюда, бараны, — сказал он. — Вот у вас основные режимы. Автоследование — тупо идёт за меткой, следом за выбранным бойцом. Пункт назначения — задаём точку, он сам туда лезет, обходя препятствия, насрать ему на вашу усталость. Ручное управление — для тонкой работы. Всё ясно?

— А если он упадёт? — уточнил Рыбин.

— Поднимать будете, — пожал плечами сержант. — Это не младенец и не наседка. Это кусок железа. Железо пока от команд «ой-ёй» не встаёт.

Он хлопнул по корпусу «Дельты».

— Конкретно эта штука любит, чтобы её вели в режиме следования. Кто у вас тут с головой?

Сержант оглядел отделение.

— Лазарев, — ткнул он. — Ты будешь меткой. Приклеим маячок на разгрузку — и он пойдёт за тобой, как потерянный щенок. Только помни, что щенок весит полтонны и может тебя раздавить, если затупишь.

— Приятно осознавать, что мне доверили такое, — пробормотал Артём.

— Я запомнил, что ты не совсем идиот, — ответил тот. — Не порть мою статистику.

Маячок оказался небольшим цилиндром, который магнитом цеплялся к стропе.

При включении моргнул синим.

Робо-мул «Дельта» коротко вздрогнул, раздалось тихое жужжание приводов. Он чуть повернул корпус, как будто принюхался, и мягко подошёл ближе, выравниваясь по Артёму.

— Всё, — сказал инженер. — Теперь он твой личный хвост. Не теряйся.

— А если я упаду? — спросил Артём.

— Зависит от настроения алгоритма, — пожал плечами тот. — Может, подождёт. Может, переедет. Но, — он чуть улыбнулся, — мы старались так не делать.

На выезде с плаца, перед тем как тронуться, капитан Стрелецкий поднялся на возвышение.

— Дистанция — тридцать пять километров, — сказал он. — С небольшими радостями по пути. Рельеф — смешанный. Асфальт, грунт, лес, овраги.

Никто особо не удивился — все примерно этого и ждали.

Кто-то тихо выдохнул матом.

Кто-то просто скривился.

— Это не рекорд, — продолжил капитан. — Но для вашей стадии — будет почти. Оценивать будем не только результат «дошёл — не дошёл», но и то, как вы сохранили технику, взаимодействие, дисциплину. Бот идёт впереди, ищет сюрпризы. Робо-мулы — за вами. Голова, ноги и задница — ваши.

Он задержал взгляд на каждом отделении.

— Помните, — сказал он. — Не вы одни. Не ваша судьба одна. Здесь вы уже не отдельные герои, а куски одного механизма. Если где-то один заклинит, всем остальным придётся сильно напрягаться.

— Прям как в общем душе, — прошептал Данил. — Один кран заклинил, и все страдают.

— Панфёров, ты ещё здесь чего делаешь? — зло обернулся Старший. — Марш в штабной УАЗик. Операторы, мать их, тоже должны быть на месте.

— Есть быть матерью операторов, — отстрелялся Данил и побежал.

Первые километры всегда казались самыми лёгкими.

Ноги ещё свежие.

Спина ещё не успела понять, что на неё повесили полмагазина металла.

Мозг ещё игрался мыслями о том, что «да ну, не так уж и страшно».

Рота потянулась по дороге живым, неровным червём.

Спереди — БОТ-17 на гусеницах, ковыляющий своим размеренным ходом. Над ним — антенна, поворачивающаяся, как хвост настороженного кота.

Каждый робо-мул шёл метров в десяти за назначенной «меткой», послушно подстраиваясь под скорость.

«Дельта» мягко шуршала ногами по асфальту, чуть покачиваясь.

Артём чувствовал его присутствие спиной.

— Ну что, — выдохнул Пахом, догоняя его плечом, — у нас теперь личный танчик за спиной. Не страшно, что он тебе в жопу дышит?

— Лучше, чем когда мне в жопу дышит Старший, — сказал Артём. — Этот хотя бы не орёт.

— Ты не проверял, — заметил Пахом.

На ходу разговаривать было тяжело, но люди всё равно пытались — так легче забыть о весе.

— Бот, — голос майора Рубцова глухо прозвучал в общей сети, — сектор чист, движемся дальше. Операторы, не спите. Панфёров, не комментировать каждый куст.

— Принял, товарищ майор, — невозмутимо отозвался Данил. — Я просто восхищался красотами местной флоры.

— Ещё раз восхитишся — заставлю ботом на поводке гулять, — сказал Рубцов.

Артём отметил, как легко фильтрует теперь голоса: общий канал, фоновый гул дыхания отделения, лай команд… и отдельный, тихий отсек Эйды, который давал свою аналитику.

Частота дыхания растёт. Темп — немного выше оптимального для дистанции такой длины. Рекомендую слегка сбавить шаг, иначе на двадцатом километре начнётся стойкое умирание.

«Принял», — отозвался он и чуть незаметно сократил шаг.

Строй вокруг подстроился.

Никто не заметил, но через пару минут общая тяжесть стала немного терпимей.

Пот заливал глаза, ремни врезались в плечи, но внутри было понимание: он идёт правильно, не сжигая себя в первые же километры.

Асфальт закончился довольно быстро.

Дорога ушла вправо, а их, по злой традиции, согнали влево — на грунтовку. Влажную, с колеями, с камнями и коварными лужами, которые могли оказаться по щиколотку, а могли — по колено.

БОТ-17 благоразумно сбросил скорость.

Один раз он аккуратно объехал глубокую выбоину, словно даже испытывал уважение к человеческим суставам.

— Вот видишь, — раздался в общем канале голос офицера связи. — Даже бот заботится о ваших ногах. Берите пример.

— А у него страховка есть? — спросил кто-то. — Вдруг мы его утопим.

— Утопите — будете вытаскивать, — сказал Рубцов. — А потом объясняться в акте. Будет вам счастье на сто листов.

Артём почувствовал, как робо-мул за спиной чуть сместился, обходя особенно грязную яму по дуге, но при этом не рвался вперёд и не отставал.

Алгоритм адаптируется, отметила Эйда. Учится по вашим движениям.

«Пусть учится, — подумал он. — Главное, чтобы не решил, что я лишний».

Через десять километров начались первые сливы.

Не в смысле бегства — в смысле организмов.

Парень из соседнего отделения, худой, с фамилией, то ли Куркин, то ли Коркин, сначала просто начал часто оглядываться, потом — отставать на полшага, третьим этапом стало то, что он тихо сел на обочину, как будто присел завязать шнурок — и не встал.

— Встать! — рявкнул на него сержант. — Это что у тебя за художественная композиция? «Мальчик и канава»?

— Никак нет, товарищ сержант, — прохрипел он, пытаясь подняться. Ноги у него дрожали, как у новорожденного телёнка.

Пахом, проходя мимо, коротко пообещал:

— Держись, мелкий, не сдохнем.

— Панфёров, — раздалось в эфире, — отметь отставшего. Если ещё один такой — предупреди заранее. Пусть наш бот «случайно» на него посветит, может, стыдно станет.

— Принял, товарищ майор, — сказал Данил. — Хотя стыд — это сильно.

К пятнадцатому километру Артём начал чувствовать, как груз превращается в часть тела.

Не рюкзак давит — это позвоночник стал шире.

Не бронежилет тяжёлый — это грудная клетка изменила форму.

Не ремни врезаются — это просто новая кожа.

Тело ухало, но в каком-то странном ритме. Не «умираю», а «работаю на пределе».

Раньше бы на этом этапе он уже считал шаги до обморока.

Теперь… да, тяжело. Да, ноги забиваются. Да, пот льётся в глаза. Но где-то глубже работал другой механизм.

Системы в рабочем режиме, констатировала Эйда. Сердечный ритм устойчив, хотя и на высокой границе. Дыхание синхронизировано. Рекомендую сохранять текущий темп. Возможна микроподстройка на подъёмах.

Он не знал, как именно она ловит его состояние — по импульсам, по химии, по чему-то ещё. Но в итоге факт был: организм не валился. Он стоял.

Рядом шагал Пахом. У него лицо было красное, пот струился по шее, но глаза держались.

— Ты чё, не устал, что ли? — буркнул Пахом, косо глянув на него.

— Устал, — честно сказал Артём. — Просто делаю вид, что нет.

— Ну вот и продолжай, — выдохнул тот. — А то я на тебя смотрю — и мне стыдно падать.

Впереди, у «Альфы», Климов шёл так, словно по нему нельзя было понять ни одного чувства. Только чуть более тяжёлое дыхание выдавало, что и он не железный.

Его робо-мул шёл аккуратно, но видно было, что Климов его таскал по полной — на платформу у «Альфы» нагрузили чуть ли не больше, чем на остальные.

— Смотри, как петушится, — усмехнулся Илья, переглянувшись с Артёмом. — Сейчас бы ему ещё медаль дать за перевозку ящиков.

— Лишь бы этот ящик потом не рухнул на кого-нибудь, — заметил Артём.

Первые «радости» рельефа начались, когда дорога ушла в лес.

Схема: узкая просека, корни, кочки, местами — промоины.

Группа вытянулась.

— Строй не рвать! — Старший, казалось, уже сам начинал хрипеть, но не сдавался. — Отделения держим дистанцию, но не теряем визуальный контакт!

БОТ-17, идущий впереди, вёл себя странно спокойно: жужжал, переезжал корни, иногда останавливался, поворачивал «голову», что-то фиксируя.

— Бот, сектор два, препятствие, — раздался голос Данила в эфире. — Большой поваленный ствол. Рота, приготовиться обходить.

Скорость упала.

Червь замедлился.

Робо-мулы в лесу проявили свои капризы.

«Альфа» пару раз зацепилась ногами о корни и чуть не завалилась. Приходилось поддерживать руками, матерясь.

«Браво» наоборот вдруг решила объехать камень с неправильной стороны, упёрлась в кусты и настойчиво пыталась изнасиловать сосну, пока Пахом не врезал по панели ладонью и не перевёл режим.

«Дельта» сначала шла без сюрпризов, аккуратно переставляя ноги. Эйда явно подстраивала под него шаги Артёма — он чувствовал, как тело чуть заранее наклоняется, чтобы не дать платформе его толкнуть.

— Ты его приручил, что ли? — удивился Рыбин, оглядываясь. — Наш, сука, как будто пьян.

— Просто мы друг друга боимся, — сказал Артём. — Это дисциплинирует.

Проблема началась на спуске к оврагу.

Сама по себе ложбина была не смертельной: метров десять вниз, ручей, потом вверх. Но после двух десятков километров с полным весом это превращалось в маленький ад.

БОТ-17 спустился первым, рыча гусеницами, проехал по камням, зацепился за мокрый корень, чуть скользнул, но выровнялся.

— Бот прошёл, — сообщил Данил. — Аккуратно, там мокро.

Первые бойцы начали спускаться, цепляясь за стволы, помогая друг другу.

Пахом в шутку проворчал:

— Если я сейчас полечу вниз, пусть кто-то будет добрым и убьёт меня сразу, ладно? Не хочу ползать с переломанными ногами.

— Я тебя добью, не волнуйся, — успокоил его Илья.

«Альфа» спустилась, сопровождаемая руганью Климова — тот умудрился так рассчитать траекторию, что робо-мул едва не въехал пару человекам в спины.

«Браво» пошла следом, уже научившись держать дистанцию.

Очередь дошла до «Дельты».

— Спускаемся по одному, дистанцию держим! — скомандовал Артём. — Робота не опережаем. Если что — придерживаем за платформу, но не лезем под ноги.

Они начали сползать.

Камни скользили под берцами.

Артём чувствовал, как экзоскелета на нём нет, но тело всё равно работает иначе: центр тяжести ниже, шаг короче, колени амортизируют.

«Дельта» мягко переставляла лапы, подстраиваясь.

Всё шло относительно прилично — пока где-то над оврагом не хрустнула ветка, а в этот момент в эфир не влез чужой голос:

— Бот, внимание, движение справа!

Кто-то из операторов, по голосу не Данил, скомандовал резко.

БОТ-17, который уже был почти у ручья, приподнял «голову», резко повернул её в ту сторону, где в ветвях действительно мелькнула тень.

Только это был не враг и не зверь.

Это был боец из соседнего отделения, который решил сократить по склону чуть выше.

БОТ-17 неожиданно ускорился, гусеницы заскрежетали по камню, он рванулся вправо — и тут же сорвался на мокрой глине.

Гусеницы поехали в разные стороны, бот накренился, ударился бортиком об камень, подпрыгнул и полетел вниз прямо по диагонали оврага.

— Лечь! — заорал кто-то.

Внизу, на пути у него, оказался Рыбин.

Он даже не успел понять, почему остальные так вдруг завизжали.

Артём увидел, как серый блеск металлического корпуса летит туда, где стоит человек.

Мозг выдал картину целиком:

масса бота, направление падения, положение Рыбина, мокрый камень под ногой — его сейчас просто сметёт.

Время снова слегка вязко растянулось.

Эйда дернулась, словно включив несколько режимов сразу:

Резкое изменение траектории объекта. Опасность смертельного прижатия. Рекомендовано вмешательство.

И он уже прыгал.

Ноги оттолкнулись от скользкого склона так, как будто их кто-то дернул.

Он нырнул вбок, протягивая руку, врезался плечом в грудь Рыбина, выталкивая того к мокрой стенке оврага.

БОТ-17, потерявший управление, в этот момент пролетел буквально в сантиметре от бывшего положения Рыбина и врезался гусеницами в каменистое дно, подскочив и обдав всех грязью.

Глухой, тяжёлый удар.

По оврагу прокатился звон металла.

Рыбин, впечатанный спиной в глину, выдохнул воздух с матом:

— Мать твою…!

Артём рухнул рядом, локоть отбил о камень, бок вспыхнул болью — бот всё-таки задел его краем корпуса.

На его бедре тут же зацвела мокрая полоса — ткань порвалась, кровь начала просачиваться.

— Стоять! — рявкнул сверху голос Рубцова. — Никто не шевелится!

Пара секунд — и он уже сам спускался, цепляясь за ветки, за ним — инженер с кислой физиономией и офицер связи.

— Кто там ещё жив? — спросил майор.

— Я, — прохрипел Рыбин, пытаясь выбраться. — И, кажется, Лазарев…

— «Кажется», а? — Рубцов наклонился, оценил картину. — Лазарев, как нога?

Артём посмотрел вниз.

Бот действительно заехал ему по бедру краем, оставив длинный рваный след. Кровь шла, но кость, кажется, не задело — двигать ногой можно.

— Нормально, — сказал он. — Приятно, но терпимо.

— «Нормально», — передразнил тот. — Это когда кофту на солнце пересушил. Тут у тебя железяка тонной веса по ноге проехала.

Рубцов выдохнул, коротко глянув на бота.

БОТ-17 лежал на боку, одна гусеница в воздухе бессильно дергалась, как перевёрнутая черепаха лапой.

Корпус вмят, часть датчиков треснула.

— Оператор, — окликнул майор. — Кто там у нас герой дня?

В эфире послышалась тишина, а потом осторожный голос:

— Лейтенант Кренёв, товарищ майор.

— Лейтенант Кренёв, — холодно сказал Рубцов. — Вы на учениях только что чуть не убили своего бойца ботом, реагируя на белку.

В голосе его не было крика — только лёд.

— Я… движение по правому сектору… — начал оправдываться тот.

— Научитесь отличать белку от человека, лейтенант, — оборвал его майор. — И научитесь помнить, что бот — это не игрушка, которую можно дёрнуть в любую сторону. Иначе на реальных выходах у вас будут не вмятины в корпусе, а вмятины в людях.

Он перевёл взгляд на Рыбина и Артёма.

— Встать можете? — спросил он.

Рыбин выбрался первым, весь в грязи.

— Я — да, товарищ майор, — сказал он. — Спасибо… — он замялся. — Лазареву.

— Потом спасибо скажешь, — отрезал Рубцов. — Лазарев?

Артём попробовал встать. Нога откликнулась болью, но держала.

Эйда уже что-то делала, холодком пробегая по ткани мышц:

Повреждение мягких тканей. Без перелома. Приступаю к локальной стабилизации и уменьшению кровопотери. Временно усилю свёртывание.

Он почувствовал, как внутри бедра словно стягивается тугой узел, боль стала не такой острой.

— Могу, — сказал он. — Хромать буду, но дойду.

— Хромать будешь вечером, — сказал Рубцов. — Сейчас ещё топать и топать.

В его голосе не было сарказма — просто констатация.

Инженер матерился, осматривая бота.

— Корпус — жопа, подвеска — жопа, датчики — в хлам, — перечислял он. — Хорошо, что это полигонный экземпляр, а не тот, что на боевые выезды.

— Хорошо, — пробормотал майор. — Будет вам акт на ремонт. Лейтенант Кренёв, после марша — ко мне.

Он поднялся на склон.

— Внимание всем, — сказал в эфир. — Инцидент со сбойным ботом — учебный, но последствия могли быть боевыми. Запоминаем: техника — не бог, не спаситель и не красивая игрушка. Это такая же потенциальная угроза, как и помощь. Операторы отвечают за то, что она делает. Бойцы — за то, где они стоят и как смотрят по сторонам.

Сверху послышался Старший:

— Чего встали? Это не похороны, это учения! Быстро вытащили пострадавших, бот пусть инженеры сами вытаскивают, он их ребёнок. Марш продолжаем!

— Ненавижу их энтузиазм, — пробормотал Данил в ухе. — Тём, ты точно норм? У тебя там на бедре только кровь или ещё что-то интересное торчит?

— Пока только кровь, — ответил он. — Не переживай, свою дозу адреналина ты ещё получишь.

— Я уже получил, когда увидел, как эта железная хрень полетела в овраг, — сказал Данил. — Если бы ты не дёрнулся, сейчас все обсуждали бы, какая у нас классная техника, которая сама уменьшает численность личного состава.

Дальше шло тяжелее.

Во-первых, потому что адреналин после инцидента быстро ушёл, а усталость наоборот нахлынула.

Во-вторых, потому что нога теперь болела при каждом шаге.

Но при этом внутри не было паники.

Боль — да.

Слабость? Пока нет.

Эйда работала в фоновом режиме:

Усиление местного кровообращения. Стабилизация повреждённых волокон. Рекомендация: не менять паттерн движения резко, чтобы не разорвать сформировавшиеся сгустки.

«Переведи на нормальный, — подумал он. — Могу идти, не могу бежать. Так?»

Да. При необходимости рывка — предупрежу.

Километры теперь отсчитывались не шагами, а ориентиром: просека, поворот, развилка, мостик.

Где-то впереди «Альфа» начала сыпаться: один из бойцов, высокий, с фамилией Дроздов, подворачивал ногу уже второй раз. Видно было, что связки у него слабые, а вес — лишний.

Климов ругался, но помогал:

— Держись за мул, ящик не урони! Шаг короче делай, ты не на подиуме!

«Браво» держались ровнее, Пахом умудрялся ещё слова поддержки кидать тем, кто отставал.

«Чарли» после инцидента шли тише воды, ниже травы. Рыбин всё ещё был бледен, но, кажется, что-то внутри у него поменялось. Взгляд стал серьёзнее.

— Лазарев, — внезапно сказал Старший, подойдя на перекличке. — Нога?

— Рабочая, товарищ старший сержант, — ответил он.

— Рабочая — это не диагноз, — буркнул тот. — До конца дойдёшь?

— Так точно, — сказал Артём.

— Ладно, — Старший кивнул. — Если начнёшь валиться — скажешь. Я, конечно, тебя очень люблю, но тащить тебя на себе не буду. У меня спина дороже.

— Я вас тоже люблю, — невозмутимо сказал он. — Но валиться не планирую.

— Сарказм у тебя в норме, значит, жив, — бросил Старший и ушёл.

Последние десять километров стали испытанием не столько для мышц, сколько для головы.

Тело уже шло по инерции.

Каждый шаг был похож на предыдущий, только чуть тяжелее.

Мозг пытался уйти в режим «не думать ни о чём», но не выходило — слишком много всего одновременно.

Пыль, запах пота и металла.

Тяжесть рюкзака.

Чувство, что робо-мул дышит в спину.

Голоса в эфире.

Эпизод с ботом, который вертелся в голове.

«Ты его спас», — сказала внутри Эйда, неожиданно.

«Рыбина?»

Да. Без твоего вмешательства у него были бы тяжёлые травмы, вероятна смерть.

«Радоваться, что хоть где-то от меня толк?»

Факт. При этом ты получил повреждение, но оно не критично. Обмен допустимый.

«Как мило, что ты считаешь мои ноги допустимыми затратами», — мрачно подумал он.

Если ты собираешься действовать в таких условиях и дальше, потери неизбежны. Вопрос — какие и насколько часто.

«Ты умеешь успокоить», — сказал он.

Я не успокаиваю. Я оцениваю.

Он усмехнулся сам себе.

Где-то глубоко возникла странная, почти маниакальная мысль: это только начало. Если сейчас, на учебном марше, бот чуть не раздавил человека, то что будет дальше, когда эти системы пойдут в реальные операции, когда к этому добавятся не холостые, а боевые патроны, не полигоны, а города?

И в этом всем он будет стоять, между людьми и техникой, с чужой системой в голове, которая сухо оценивает, кого и где можно потерять.

— Тём, ты не умер там? — раздался в ухе голос Данила. — У тебя лицо такое, будто ты разговариваешь с богами.

— Почти, — ответил он. — Только это не боги.

— Главное, чтобы они не попросили у тебя пожертвовать чем-нибудь важным, типа правой ноги, — сказал Данил. — Ты там давай аккуратнее.

Финишом оказался старый полигонный городок: несколько бетонных коробок, вышка, плац и цистерна с водой.

Когда они наконец вышли к нему, у многих было такое чувство, будто они выплывают из густой тьмы.

Команда «стой» прозвучала как музыка.

Плечи опустились, спины согнулись, кто-то просто сел на землю.

— Не падать! — тут же рявкнул Старший. — Сначала строимся, потом валитесь!

Он сам, правда, выглядел так, будто тоже готов был упасть, но удерживался.

Робо-мулы остановились, мотнув корпусами. «Дельта» послушно застыла за спиной Артёма, словно верный пёс.

БОТ-17 до финиша не дошёл.

Его так и оставили в овраге, потом инженеры обещали забрать.

— Итак, — Стрелецкий вышел вперед. — В целом — живы. Большинство — дошли. Некоторые — почти.

Он глянул на тех, кто ехал последние километры в кузове машины — двое с мозолями в мясо, один с подозрением на растяжение.

— Инцидент с ботом — отдельная история, — сказал капитан. — Разбор будет позже, с участием тех, кто сегодня решил, что белка — достойная цель для боевой платформы.

Пара человек хмыкнули, но быстро перестали — не тот тон.

— По отделениям. «Альфа» — средне. Техника цела, но дисциплина… Климов, ты красавец, что таскал больше других, но если ещё раз загрузишь платформу до предела, а людей у тебя не найдётся, будешь сам таскать на себе весь БК.

Климов кивнул, тяжело дыша, но молча.

— «Браво» — ровно, — продолжил капитан. — Пахомов, молодец, что своих вытянул. Но хватит играть в мамку, иногда надо, чтобы сами шевелились.

— Есть, товарищ капитан, — ответил Пахом, вытирая пот.

— «Чарли»… — взгляд скользнул по Рыбину. — Ты сегодня увидел, как это — когда тебя чуть не раздавила железяка. Надеюсь, это тебя чему-то научит. Лазарев, — перевёл взгляд на него. — Сработал быстро. Без лишнего патриотического визга. Так и надо.

— Есть, товарищ капитан, — сказал Артём.

— Не расслабляйся, — добавил тот. — Один раз спас — молодец. Десять раз подряд не спасёшь. Но если хотя бы пару раз успеешь — уже хорошо.

Он повернулся к «Дельте».

— Робо-мулы. «Альфа» — перегруз. «Браво» — пару раз чуть не перевернули. «Чарли» — один раз уткнулись, но исправили. «Дельта» — нормально. Одно из немногих отделений, где никто не решил показать свою силу, забрав у робота то, что он должен таскать.

Майор Рубцов вмешался:

— Отдельно по операторам, — сказал он. — Панфёров.

— Я, — оживился Данил.

— Ты сегодня не нёс ни килограмма груза, — сказал Рубцов. — Но если думаешь, что это значит «легко», сильно ошибаешься. Ты вовремя предупредил про овраг, держал общую картинку, не отвлекался, хотя рот у тебя, к сожалению, работает быстрее мозга.

Майор чуть смягчился.

— Продолжишь в том же духе — из тебя выйдет приличный оператор, — сказал он. — Только научись иногда молчать.

— Постараюсь, товарищ майор, — сказал Данил. — Но гарантий не даю.

— Не ждал, — вздохнул тот.

По БОТ-17 обещали отдельный разбор, с матерью всех святых и сводкой всех грехов лейтенанта Кренёва.

Им пока это не рассказывали — до них дошли только обрывки.

Когда наконец разрешили лечь, снять разгрузки и хотя бы ополоснуться из цистерны, ощущение было такое, будто кожа стала на два размера меньше.

Вода была ледяной, но казалась раем.

Артём сел на бортик, стягивая штанину, чтобы посмотреть на бедро.

Рваная кровавая полоса уже не выглядела так страшно, как в овраге: кровь подсохла, края затянулись, вокруг — едва заметная припухлость.

— Нихрена себе, — Пахом присвистнул, заглянув. — Ему бот по ноге проехался, а у него уже всё почти затянулось. Ты точно человек?

— Это взгляд в будущее, — вставил Илья. — Люди новой породы. Завод «Зоркий взгляд, крепкая жопа».

— Отвали, — буркнул Артём, но внутри стало немного тревожно: действительно, регенерация шла быстрее, чем должна.

Эйда спокойно отчиталась:

Повышенная регенерация мягких тканей активирована на локальном участке. На системном уровне изменения минимальны. Никаких аномалий, которые могли бы вызвать подозрение, нет.

«А если кто-то всё-таки заметит?» — мысленно спросил он.

Есть много объяснений. Молодой, здоровый, «повезло с организмом». Люди склонны верить в удачу, пока не видят чудо напрямую.

«Главное — не демонстрировать чудеса по расписанию», — подумал он.

Вечером, когда марш остался позади, а ноги гудели, как две чужие трубы, их снова собрали — уже не строем, а просто по отделениям.

Майор Рубцов устроился на ящике, держа в руках кружку с чаем.

— Смотрю, живы, — сказал он. — Значит, можно и поговорить.

Он обвёл их взглядом: уставшие, в синяках, с мозолями, кто-то с перевязанной рукой, кто-то с пластырем на шее.

— Сегодня вы увидели три вещи, — сказал он. — Первое — ваш организм. У кого из него можно сделать инструмент, а у кого — только запчасти. Второе — техника. Она не волшебная. Она ломается, падает, бьёт людей. Иногда — потому что сама глючит, но чаще — потому что кто-то наверху или с пульта сделал фигню. Третье — вы друг для друга.

Он кивнул в сторону Артёма и Рыбина.

— Если бы Лазарев не дёрнулся, у нас был бы сегодня один очень тяжёлый раненый, — сказал майор. — Или труп. И это на учениях.

Он повысил голос.

— Запоминаем: не бывает ситуации «я сам по себе». Даже если вы в связке «один боец + оператор», вокруг есть ещё восемь идиотов с разной степенью подготовки. И каждый что-то ломает или спасает.

Он отпил чай.

— И ещё, — добавил он. — Сегодня многие из вас на себе ощутили, где заканчивается «я устал» и начинается «я больше не могу». Новость для вас: «я больше не могу» почти всегда врет.

Он качнул головой.

— На войне «я устал» мало кого интересует. Интересует, дошёл ты или лёг. Мы здесь, пока ещё, имеем роскошь дать кому-то сойти с дистанции по медпоказаниям. Там, — он неопределённо мотнул в сторону горизонта, — такой роскоши не будет.

Он поднялся.

— Всё, отдыхайте, — сказал он. — Завтра болеть будет всё, что может. Это нормально. Через пару недель привыкнете. А через пару месяцев будете с тоской вспоминать, как легко было здесь.

— Воодушевил, — пробормотал Данил.

— Он честный, — сказал Артём. — Лучше так, чем розовые сопли.

Ночью, уже в полусне, когда казарма пахла мазью, бинтами, потом и мокрыми носками, Эйда снова подала голос:

Накопленный адаптационный ресурс увеличен. Рекомендую перераспределение.

«Серьёзно?» — он с трудом пошевелился на койке. Ноги были как чужие, но внутри уже клубилась привычная горячая тяжесть после нагрузки.

Да. Длительная нагрузка, травма, стрессовая ситуация с ботом — всё это дало большой прирост опыта. Есть возможность поднять параметры. Выносливость, Адаптация, Резерв.

Он подумал.

Сегодняшний марш показал, насколько важны выносливость и способность держать ритм. Но Резерв — это те самые краткие всплески, когда он успел прыгнуть к Рыбину.

«Давай пополам, — решил он. — Часть — в выносливость, часть — в резерв. Мне нужно уметь дольше не дохнуть. И иногда успевать на дурацкие прыжки».

Подтверждаю.

Тёплая волна прошла по телу, но на этот раз не было такой жгучей боли, как когда он качал реакцию. Больше похоже на то, как будто в глубокие мышцы залили горячую воду, а сердце кто-то подстраивал на чуть другой режим.

Пару минут было тяжело дышать — грудь сжало, но потом отпустило.

Мышцы ног, казалось, одновременно болели и расслаблялись глубже, чем раньше.

Параметр «Выносливость» повышен. Резерв — немного увеличен. Будешь уставать позже. И сможешь чуть дольше работать на пределе.

«Успокаиваешь», — подумал он. — «Как будто мне мало нагрузки».

Это не успокоение. Это факт.

Она на секунду замолчала, а потом добавила:

Сегодня ты шагнул чуть дальше обычного человека. И никто пока этого не заметил. Это хороший баланс.

«Посмотрим, насколько надолго его хватит», — подумал он и провалился в сон.