Повелитель огня III

Глава 8

Так как мы с Гариком, а я теперь называл Дрекборского королевича только так, решили, что переходить границу между Златоярским и Велиградским княжествами лучше всего по старой заброшенной дороге, идущей вдоль Земель Севера, то и путь мы теперь держали туда. Изучив карту, я убедился, что королевич не ошибся — старая дорога шла практически по границе, а иногда даже заходила на территорию владений северного властелина.

Это было объяснимо — дорогу проложили в то времена, когда Треславльское княжество было частью Девятикняжья, а не окраиной Земель Севера, а на границы внутри Девятикняжья никто особо внимания не обращал. Теперь же всё изменилось, и почти никто не ездил по той дороге: во-первых, мало кто рисковал приближаться к владениям северян — все боялись легендарных чёрных братьев, о храбрости и жестокости которых ходили легенды; во-вторых, эта дорога теперь по большому счёту никуда не вела.

Однако Гарик уверял меня, что чёрные братья почти не появляются на границе, и в случае чего — если мы вдруг наткнёмся на огневиков, то вполне сможем сбежать на север и ненадолго спрятаться там. Чаровникам строго настрого запрещено заходить во владения Владыки Севера, а вот нас вполне могли и не тронуть. Мне в это всё не очень верилось, поэтому я искренне рассчитывал, что удастся пройти по краю и на территорию северян не попасть.

Так как мы узнали от наёмников, что огневики разыскивают нас и на земле златичей, пусть и не особо активно, то Ясна снова переоделась юношей, а Гарика, после долгих уговоров мы смогли убедить поменять одежду с богатой на простую. Королевич протестовал, объяснял, что горан королевской крови не может одеваться, как торговец, но в итоге сдался.

Вадим, как я и думал, никуда от нас уходить не собирался — ему просто было некуда идти. Но это нам даже было на руку. Горек проверил парнишку в тренировочном бою, и оказалось, что тот довольно неплохо владеет мечом. А ещё один меч при возможной стычке с огневиками, нам точно не помешал бы.

Ну и, разумеется, я проверил Вадима при помощи своего ментального навыка: задал ему кучу разных вопросов и всего лишь два раза поймал на вранье. Но оба раза это была мелочь — парнишка просто хвастался, рассказывая о своих навыках бойца. А вот на вопрос, готов ли он драться с нами против огневиков, даже если мы будем в меньшинстве, Вадим, не задумываясь, ответил положительно, а на вопрос, не расскажет ли за вознаграждение, что видел нас — отрицательно. И в обоих случаях не соврал — это было главным.

Два дня мы ехали на лошадях, а Добран на гусаке. Обычно двумя группами: впереди — Ясна и Вадим, за ними через небольшой интервал остальные. Посты и путевые станы обходили по бездорожью, завидев их заранее — рисковать не хотелось. В деревни и городки за провиантом заезжали только мы с Ясной — остальные ожидали в лесу.

На третий день мы добрались до небольшого городка Сосновец, расположенного практически на середине пути между северным склоном Черногорья и границей Земель Севера. Там мы купили хорошую повозку и заплатили мастеру-каретнику, чтобы тот её переделал под наши потребности — сделал под днищем потайной отсек, куда в случае необходимости могли бы спрятаться горан и мальчишка.

Ждать пришлось два дня, но это того стоило: теперь мы могли ехать и вообще ничего не опасаться. Спокойно проезжали посты, заезжали в города. Ясна, которую мы выдавали за сына торговца, сидела внутри повозки, Вадим выступал в роли возницы, а я ехал рядом, как охранник. Горек и Добран тоже сидели внутри и в случае опасности прятались под пол. И каждый раз это сопровождалась возмущениями гордого горана королевской крови.

Но зато ни у кого не возникало вопросов к путешествующему в повозке в сопровождении охранника сыну торговца — все искали горана, мальчишку, девушку и молодого человека. Привязанный к повозке гусак, конечно, мог вызвать подозрения у особо дотошных дружинников, но либо нам дотошных не попадалось, либо про гусака в ориентировке огневиков сказано не было.

Да и, признаться, нас особо никто на постах и не проверял. За всё время лишь два раза внутрь повозки заглянули. Похоже, Златоярскому князю было плевать на проблемы огневиков. А те братья Истинного огня, что нам попадались, были из дорожной службы и по роду деятельности нами интересоваться не имели права. Огневиков-воинов и каких-либо других чаровников, что могли нас остановить и попытаться задержать, мы не встретили. Видимо, с этой стороны нас просто не ждали. И это не могло не радовать.

После того как мы выехали на заброшенную дорогу, наша скорость заметно снизилась. Колёса повозки то и дело подпрыгивали на корнях, пробившихся сквозь землю; сухая, потрескавшаяся колея поросла бурьяном; местами попадались глубокие выбоины, в которых застоялась мутная вода, затянутая ряской. По такой дороге при всём желании быстро не проедешь.

Лес поредел, а севернее от дороги пошли болота. И, судя по всему, непроходимые. Видимо, по южной границе этих болот в своё время дорогу и проложили.

Вадим, как всегда, управлял повозкой, в которой тряслись Ясна, Добран и Гарик, я ехал рядом верхом и рассматривал карту. По всем моим подсчётам до границы оставалось не больше десяти вёрст. Судя по положению солнца, время уже сильно перевалило за полдень, и в другие дни я бы уже сделал небольшую остановку, чтобы напоить коней и перекусить, но не сегодня. Останавливаться, когда до родного княжества осталось всего ничего, не хотелось.

Пост мы заметили издалека. Приземистая избёнка стояла у обочины и казалась заброшенной. Сама она, навес из досок, большая лавка и стол под навесом — всё это выглядело очень уж печально. Однако когда мы приблизились, из-за избы выбежала облезлая тощая псина и залилась непрерывистым лаем, показывая тем самым, что пост не заброшен.

Тут же отворилась дверь, и из избы вышел бородатый мужик в форме дружинника. Он бросил на нас взгляд, что-то крикнул в незапертую дверь, и тут же на улицу вышли ещё четверо. Это меня удивило: обычно больше трёх человек на постах мы не встречали. Впрочем, этот был приграничный, здесь вполне могло быть и больше.

Глядя, как вся пятёрка вооружённых мужиков выстраивается поперёк дороги, я было подумал, что стоило последние вёрсты до границы проехать по бездорожью, но быстро отбросил эту мысль — болота уже давно простирались по обеим сторонам дороги.

Вадим остановил повозку; я натянул поводья, и моя лошадь тоже встала. На лицах у дружинников было заметно неподдельное удивление: здесь явно редко кто-то проезжал. Злобная псина зарычала, шерсть у неё на загривке встала дыбом. Самый молодой дружинник — безусый парнишка, схватил собаку за ошейник и прикрикнул на неё, чтобы та угомонилась. Здоровенный загорелый мужик, судя по знакам отличия на униформе, старший, сделал шаг вперёд и громко спросил:

— Кто вы такие? Куда и зачем держите путь?

— В Ладочев, — ответил я и, кивнув в сторону Вадима, добавил: — Это Смык. А меня зовут Долгой, я сопровождаю Любора — сны торговца мёдом из Кринежска.

— Ладочев намного южнее. Что вы делаете возле границы с северянами?

— Сначала заблудились, а потом уже решили ехать по этой дороге — куда выведет. Съезжать с неё опасно, болота вокруг.

— Ехать возле границы с северянами ещё опаснее, — заметил старший дружинник. — Или вы не знаете, что случается с теми, кто встретит чёрных братьев? Хотите, чтобы вас угнали в рабство к Владыке Севера?

— Но мы едем по территории Златоярского княжества, — возразил я. — Разве чёрные браться заходят сюда?

— Иногда заходят, — с сожалением произнёс дружинник. — Слезай с коня, и пусть твой Любор, или как там его, выходит из повозки. Хочу на него посмотреть.

Я не стал спорить, спешился и крикнул Ясне:

— Любор, выйди!

Крепинская княжна тут же покинула повозку, Вадим тоже спрыгнул на землю, подошёл ко мне и положил руку на рукоять меча. Это не осталось незамеченным — нечасто возницы носят оружие.

— Значит, в Ладочев едете? — усмехнувшись, переспросил старший. — И что везёте?

— Ничего, — ответил я. — Повезём из Ладочева домой. Но если ты интересуешься на предмет оплаты проезда и провоза груза, то я могу заплатить.

Я достал из поясного мешка простую печать и протянул её дружиннику. Тот кивнул, взял печать и спросил:

— Встречали кого-нибудь на пути?

— Много кого, — ответил я. — Кто конкретно тебя интересует?

— Мальчишка двенадцати лет, с ним парень примерно твоего возраста, девушка и горан.

— Горан? — переспросил я, сделав вид, будто очень удивился. — Нет, не встречали.

— Уверен?

— На мальчишку и девушку я ещё мог не обратить внимания, но горана точно бы заметил. Не встречали.

Старший кивнул, переваривая мои слова, а потом обратился к своим подчинённым:

— Бразд, Вигарь! Проверьте повозку, не спрятался ли там кто!

Невысокий крепыш и парнишка с собакой направились к повозке. Псина тут же загавкала, и чем ближе дружинники подходили к повозке, тем сильнее она заливалась.

— Кто у вас там? — нахмурившись, спросил меня старший.

— Никого, — спокойно ответил я, пожав плечами.

— Внутри никого нет, — подтвердил мои слова парнишка, открыв дверь повозки и заглянув внутрь.

— Просто так пёс брехать не станет, — резонно заметил старший и снова обратился ко мне: — Говори, кто там прячется, или прикажу разломать повозку!

— Я голову разломаю тому, кто до неё дотронется, — сказал я спокойно, не повышая голоса. — Ты знаешь, сколько эта повозка стоит? А я за её сохранность отвечаю.

Такой наглости от меня не ожидали. Рядовые дружинники растерялись, но старшего мои слова развеселили. Он грубо рассмеялся и спросил:

— Ты откуда такой смелый взялся? Вдвоём с возницей против пятерых дружинников биться хочешь? Или сын торговца тоже меч в руках держать умеет?

После этих слов заржали и остальные дружинники.

— Ладно, ребята, — миролюбиво сказал я. — Все пошутили, все посмеялись, и на этой приятной ноте я предлагаю нам расстаться. Могу ещё за проезд пару печатей накинуть.

— Кто прячется у тебя в повозке⁈ — рявкнул старший дружинник, вмиг ставший очень серьёзным.

— Да что ж вы все такие упоротые в этом княжестве, — вздохнув, негромко произнёс я.

Старший не обратил на мои слова никакого внимания, он повернулся к подчинённым и отдал приказ:

— Бразд, ломай повозку!

Невысокий крепыш кивнул и быстро направился к избе, зашёл за неё и тут же вернулся, держа в руках лом. После чего он направился к повозке. Остальные дружинники, в том числе и старший, усмехались — похоже, все они были уверены, что мои угрозы так и останутся на словах. Удивительная беспечность. Видимо, эти ребята были уверены в своём превосходстве и просто не допускали мысли, что им может что-то грозить.

— Не ломайте повозку, возьмите деньги и сохраните себе жизни, — сделал я последнее предложение, демонстративно вытащив меч из ножен.

Но толку от этого не было — старший лишь хмыкнул, а Бразд даже не замедлил шаг. Я решил, что не буду бить на опережение — дам шанс дружинникам в последний момент передумать. К тому же промедление грозило нам лишь поломкой повозки, а это было нестрашно — я уже решил, что после границы, когда не надо будет прятать Гарика и Добрана, мы поедем верхом, чтобы было быстрее.

Я сжал рукоять меча, готовясь рубануть старшего дружинника, как только Бразд обрушит лом на повозку. Крепыш тем временем подошёл к левой дверце и на секунду застыл, подняв лом — наверное, прикидывал, как лучше начать раскурочивать повозку. Но ничего придумать он не успел, так как дверца с треском распахнулась и на улицу выпрыгнул Гарик с топором наперевес.

Даже я немного растерялся от такого эффектного появления, чего уж говорить про дружинников. Правда, Бразду стоило отдать должное — он быстро понял, что к чему и перехватил лом так, чтобы им было удобно отбиваться. И сделал он это вовремя, так как Гарик, оказавшись на земле, сразу же взмахнул топором и попытался разрубить дружинника.

Не вышло, а я сразу же вспомнил поговорку из прошлой жизни о том, что против лома нет приёма. Приёмы, конечно же, были, но Гарику их надо было подобрать. А пока что Бразд отмахивался от топора здоровенным ломом, как шаолиньский монах посохом — легко и грамотно.

Но времени, чтобы наблюдать за противостоянием топора и лома, не было: я бросился на старшего дружинника. Тот успел выхватить меч и оскалился, предвкушая наш поединок. И каково же было его разочарование, когда после первого моего удара, его клинок треснул, словно был сделан из хрупкого стекла, и кусками осыпался в траву.

Бедняга так растерялся, что не успел ничего предпринять, чтобы уклониться от моего следующего удара: ни отступил, ни шагнул в сторону. А я рубанул его по боку, разрезая своим зачарованным мечом нехитрый доспех. Дружинник отшатнулся, рухнул в траву и прикрыл голову руками, ожидая следующего удара — финального.

Но добивать я не стал, не было времени — на меня с криком бросился другой дружинник. Я развернулся, ушёл влево, отразил удар, и тут же ответил — рубанул противника по предплечью. Мужик заорал и выронил меч. Я полоснул его по бедру, заставив, тоже упасть на землю, и на секунду задумался: добивать или нет. Но в этот момент старший с невероятным проворством вскочил на ноги и, вытащив кинжал, бросился на меня.

Странный поступок. И глупый. Но видимо, мужик находился в состоянии аффекта и вообще не мог оценить свои силы. И не особо контролировал ситуацию. Он просто бросился на меня с кинжалом. Разумеется, такая затея закончилась полным провалом: я без проблем ушёл вбок и ткнул мечом дружиннику в плечо, пробив его насквозь. А потом ещё добавил с левой — кулаком по голове, после чего старший снова рухнул в траву.

Пока я бился с двумя дружинниками, Вадим сражался с третьим. И надо сказать, у парня неплохо получалось. Фехтовал он так себе, но бил сильно и совершенно не боялся противника, который тоже не отличался особым умением. В силу этого их бой был не очень зрелищным: Вадим с дружинником просто наносили по очереди удары, защищались и не предпринимали ничего необычного — дрались до первой ошибки одного из них.

В итоге Вадим ошибся первым: в какой-то момент решил перевести дух и позволил себе слишком долгую паузу. За что и поплатился — дружинник резко набросился на парня и ткнул ему мечом в грудь. Вадиму повезло, он успел увернуться, и клинок лишь скользнул по рёбрам. Но хорошо скользнул — одежда Вадима тут же пропиталась кровью. И тут уже ошибку совершил дружинник: обрадовался, решил, что победа близка, и высоко поднял меч, чтобы опустить его на Вадима сверху.

Не успел. Наш беглый жених оказался шустрее — схватив рукоять меча двумя руками, он сделал молниеносный выпад и вогнал клинок в грудь противнику по самую гарду. Бедный дружинник даже вскрикнуть не успел. Лишь охнул и рухнул на землю, когда Вадим вытащил меч.

А Гарик в это время бился с Браздом, который показывал какой-то невероятный уровень использования лома в бою. Разумеется, атаковать таким оружием было трудно, тем более атаковать воина, вооружённого боевым двухлезвийным топором, но вот для защиты лом вполне подходил. А Бразд был мужиком крепким, и в его руках толстая железяка летала как деревянный посох. Пару раз Гарик даже получил ломом по рёбрам.

Понятно, что с амулетами королевича и его зачарованными доспехами, удар лома для него был сродни удару свёрнутой газетой, но выглядело это забавно. А закончилось это противостояние тем, что Гарику удалось рубануть своим топором по бедру дружинника, после чего Бразд выронил лом, упал сам и, подняв руки, взмолился:

— Не убивай!

Крикнул он вовремя — Гарик, поднявший топор, чтобы рубануть противника сверху, остановился.

— Не убивай! — повторил Бразд.

Королевич со злости плюнул на землю и сначала опустил топор, а потом снова поднял его и направился к беспрерывной лающему псу. Тот не замолкал с самого начала боя, прыгал, рычал, делал вид, что сейчас бросится на кого-нибудь из нас, но в итоге так ни на кого и не напал. Но лаем своим достал он всех сильно. И, похоже, Гарика больше всех, раз тот решил пса зарубить.

— Не надо! — раздался душераздирающий крик Добрана, когда горан подошёл к лающему псу и занёс над ним топор.

— Не могу слышать этот лай, — со злостью ответил королевич.

— Он сейчас прекратит! — крикнул Добран. — Ему просто страшно.

— По нему не скажешь, — возразил королевич, но топор всё же опустил.

— Страшно, — сказал мальчишка. — Очень страшно.

После этого Добран подошёл к собаке, встал перед ней, опустился на одно колено и протянул руку прямо к оскалившейся морде. Пёс рыкнул ещё разок и замолчал.

— Не бойся, — негромко произнёс мальчишка. — Они тебя не тронут, они хорошие. И ты хороший. Не надо лаять.

Пёс тявкнул, но уже незлобно, принялся вилять хвостом и ткнулся носом в ладонь Добрана. Мальчишка погладил его по голове и сказал Гарику:

— Всё. Он больше не боится. Он добрый.

За тем, как мальчишка разбирался со злобным псом, наблюдали, раскрыв рты, не только мы с Ясной, Вадимом и Гариком, но и раненые дружинники. А я пытался всё это как-то проанализировать: сначала гусак к Добрану вернулся, теперь вот злобный пёс хвостом завилял. Случайностью это однозначно не было.

А потом из-за избы раздался шум, и сразу же после него до нас донёсся стук копыт. После чего мы увидели, как, истерично стегая лошадь, уносится от нас Вигарь. В пылу боя мы все забыли про него, и парнишка потихоньку улизнул. А вот теперь пытался сбежать.

Броситься за ним в погоню мы не могли — лошади были впряжены в повозку, а с Желтком я бы с непривычки не справился. Ясна рванула в повозку, достала лук и стрелы, но было поздно — Вигарь уже ускакал далеко.

— Ушёл, — с нескрываемым сожалением озвучил я очевидное.

— Трусливым оказался, — сказал Гарик.

— Умным оказался, в отличие от его командира, — поправил я королевича.

После этого мы оба посмотрели на трёх раненых, истекающих кровью дружинников, которых Вадим согнал в кучу и охранял.

— Добивать будешь? — спросил меня Гарик.

Я на это ничего не ответил, молча подошёл к пленным и оглядел их. Раны у всех были серьёзные, но, похоже, с жизнью совместимые, если вовремя оказать помощь. Старший сидел на земле; тот, чьего имени я не знал, лежал, держась за распоротое бедро и зажимая на нём рану; Бразд стоял на коленях и смотрел на меня взглядом человека, просившего прощения за все свои совершённые и не совершённые проступки. Пёс, теперь уже вроде как наш, а точнее, Добрана, бегал вокруг нас, виляя хвостом и не зная, к кому примкнуть.

— А ведь я предлагал разойтись миром, — произнёс я фразу, которую в последнее время мне приходилось говорить очень уж часто. — И даже денег давал.

Старший дружинник после моих слов насупился и опустил взгляд, а Бразд сделал лицо ещё несчастнее и сказал:

— Не губите! Не убивайте! Я ведь ничего вам не сделал, я ведь только повозку хотел разобрать.

— Не разобрать, а разломать! — поправил я пленника.

— Я хотел аккуратно.

— Ломом?

— Это был приказ, я не мог ослушаться.

— Хорошо, это был приказ — согласился я. — Ты не виноват. Но командира твоего я ведь должен убить, раз он отдал этот приказ?

— Я могу это сделать, если надо, — произнёс Вадим без каких-либо эмоций, и он не подыгрывал мне, он действительно мог, это я уже понял.

— Командир тоже выполнял приказ, — сказал Бразд. — Мы здесь все на службе.

И дружинник был прав: все они находились на службе. Они должны были проверить повозку и в случае чего задержать разыскиваемых их князем беглецов, что принципиально отличало этих ребят от наёмников, которые решили на нас подзаработать. Но даже при таком раскладе, участь оставшихся в живых дружинников была бы предрешена, если бы Вигарь не сбежал.

Если бы у нас был шанс сохранить в тайне факт нашего проезда через этот пост, мне пришлось бы отдать Вадиму неприятный приказ. Тут вообще без вариантов. Но Вигарь сбежал, и это значило, что совсем скоро очень многие узнают, что разыскиваемые по всему Девятикняжью убийцы огневиков прорвались на территорию Велиградского княжества по заброшенной северной дороге. И понимал это не только я, но и как минимум Гарик.

— Не надо никого убивать, — сказал королевич. — Какой в этом толк, если один убежал? Скоро все и так узнают, что мы здесь проехали. Пусть живут. А нам лучше поспешить, пока тот дружинник с подмогой не вернулся.

— Так и поступим, — согласился я с гораном.

Вадим кивнул и вложил меч в ножны, такое решение его полностью устраивало. Парнишка не был кровожадным и не горел желанием кого-то убивать. Он просто старался быть полезным и хотел делать то, что нужно.

— Сколько отсюда до границы? — спросил я у старшего дружинника, не то чтобы я не доверял своей карте, но уточнить было нелишним.

— Вёрст пять, не больше, — ответил пленник, глядя в землю.

— Есть ещё какие-нибудь посты между вашим и границей?

— Нет.

Я взял дружинника за подбородок, приподнял его голову, посмотрел в глаза и повторил свой последний вопрос.

— Нет, — снова ответил старший. — Мы последние.

Не врал. Или просто не владел информацией. В любом случае большего от него добиться было невозможно.

— Встаньте и отойдите к тем кустам! — приказал я пленным дружинникам, указав на заросли малины у дороги, метрах в тридцати от того места, где мы находились. — И стойте там, пока мы не скроемся из виду.

Раненые тут же поднялись, хоть и не без труда, после чего, хромая и шатаясь, поплелись к кустам. Пёс радостно побежал за ними, оглядываясь на Добрана. Когда они немного отошли, я сказал:

— Дальше поедем верхом, нельзя терять время.

— Согласен, — кивнул Гарик и громко объявил: — Распрягаемся!

После этого они с Вадимом занялись лошадьми, а я отвёл в сторонку Добрана и сказал ему:

— В следующий раз, если возникнет такая или похожая ситуация, сразу на Желтке убегай подальше и следи за обстановкой. Мы победим — возвращайся, нет — беги дальше. А если будут догонять, гони Желтка, не оглядываясь. В бою ты нам ничем помочь не сможешь, а вот если убежишь — да!

— Чем? — удивился Добран.

— Как минимум ты доберёшься до моего отца и расскажешь ему всё, что знаешь.

— А меня к нему пустят?

— Скажешь, охране или дружинникам, что князю новости от сына Владимира привёз — пустят. И отцу расскажи подробно всё: что было, что видел, как и куда мы шли, что пережили, кто на нас напал, где мы расстались. Понял?

— Понял.

Мы вернулись к лошадям, на тех Вадим с Гариком уже накидывали сёдла.

— Забираем с собой только самое ценное, — сказал я. — Оружие, доспехи, деньги и немного еды. Не стоит перегружать лошадей, к тому же совсем скоро мы будем в моём родном княжестве.

Буквально через пять минут мы уже тронулись в путь, а как только отъехали от избы, я заметил уходящую влево и ведущую прямо на север дорогу — совсем небольшую, но всё же дорогу, а не тропу. И сразу стало понятно, почему пост разместили так далеко от границы — чтобы контролировать ещё и тех, кто может прийти по этой дороге.

А ещё мне показалось, что эта мелкая дорога выглядит получше той, по которой мы ехали — ям и рытвин на ней точно было меньше. Но меня вполне устраивала наша — с ямами, ведь она вела меня домой. А до дома, до границы родного Велиградского княжества осталось всего ничего. И это придавало сил.