Повелитель огня III

Глава 20

Мы вышли на улицу, отошли немного от крыльца и остановились у края выложенной камнем дорожки. Слова огневика всё ещё стояли в ушах, всё услышанное было слишком тяжёлым, чтобы сразу уложиться в голове. Стояли молча, каждый переваривал полученную информацию, и лишь через некоторое время Николай спросил:

— Ну и что ты на это скажешь?

— Я до такой степени охренел, что мне сейчас и сказать нечего, — признался я. — Но очень надеюсь, что ты ко всему услышанному подойдёшь критически.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты же не собираешься убивать Добрана? — спросил я прямо.

— Пока нет.

— Пока?

Владыка Севера покачал головой, вздохнул и ответил:

— Вовка, не задавай вопросы, на которые не хочешь слышать ответы.

— Но я хочу услышать ответ конкретно на этот вопрос. Что значит — пока?

Николай снова вздохнул и не спеша, будто взвешивая каждое слово, произнёс:

— Это значит, что пока ему одиннадцать лет, и он играет с гусаком, убивать его я не собираюсь. Я всё же не такой злодей, каким меня любят представлять. А дальше… посмотрим по мере взросления мальчишки. В любом случае за один день он не получит и не натренирует навык, которым можно жителей целых городов в зверей превращать. Время будет, чтобы его остановить. Просто следить надо.

В целом ответ меня устроил, если, конечно, Владыка Севера меня не обманывал.

— Будем следить, — пообещал я. — Но навык сам по себе жуткий.

— Жуткий, — согласился Николай. — Я даже не слыхал раньше, что подобное вообще возможно.

Он на секунду задумался, а потом добавил:

— И нужно спросить у слуг, что приносят ему еду: ест ли он мясо.

— Это мало что даст, — сказал я. — На тарелках мяса может и не оставаться. Добран вполне может забирать его и относить собакам на псарню. Тут полноценную проверку надо устраивать. Только аккуратно.

Я подумал, как это лучше сделать, а Николай вдруг рассмеялся.

— А что здесь смешного? — поинтересовался я.

— Абсолютно всё, — ответил Владыка Севера. — Меня веселит сама нелепость ситуации: следить, чтобы какой-то мальчишка не перестал есть мясо и не превратился в сумасшедшего монстра. Вот этого мне ещё только не хватало для полного счастья.

Я же смотрел на Желтка, пасущегося на лужайке, на Добрана, который издалека махал нам рукой, и понимал, что смешного здесь не было ничего

— Чаровник вполне мог сгустить краски, — сказал я.

— Мог, — согласился Николай. — Но даже если половина из его слов — перебор, сути это не меняет. И в одном Згал точно прав: если этот пацан поедет крышей на пике своей мощи, отгребут многие.

— Ну с этим-то кто спорит? Надо просто следить и направлять.

— А как направлять огневеста и зверослова? У тебя есть такой опыт?

На этот вопрос мне оставалось лишь развести руками. А Владыка Севера покосился в сторону поля, где Добран что-то рассказывал Желтку, а тот склонил голову, будто слушал.

— И охранять его теперь надо втройне, — заметил Николай. — Если огневики каким-нибудь чудом его выкрадут, то всё. Они психи, и из него психа сделают, тут к бабке не ходи. И тогда мало никому не покажется.

— Надо как-то нормально объяснить Добрану это всё, — сказал я. — Чтобы понимал, что опасность реальная.

Владыка Севера тихо выдохнул и с раздражением, почти со злостью бросил:

— Не было проблем, а теперь — держите! Следи теперь за ним, охраняй, думай, чтобы не свихнулся, чтобы не выкрали. Я тебе честно, Вовка, скажу: был бы он постарше, проще было бы его грохнуть, чем разбираться со всеми этими возможными последствиями. Но совсем он малой ещё, жалко.

Мне от этих слов стало жутко, однако откровенность я оценил.

— Но ведь огневест появился не просто так, — сказал я. — Ты же сам говорил, что это не случайно. И возможно, это связано с грядущим нашествием чёрных альвов. И если это так, то Добран очень может помочь.

— А может и не помочь, — сухо заметил Николай.

— Всё будет зависеть от того, каким мы его вырастим. Как воспитаем, как подготовим, какие ценности вложим в него.

— У зверослова свои ценности. И ничего другого туда не вложить. А он ещё и огневест.

— Но явно не просто так он появился, — стоял я на своём. — Возможно, это наш единственный шанс противостоять чёрным альвам.

— Пока он свою силу обретёт полностью, чёрные альвы три раза до Девятикняжья дойти успеют, — мрачно бросил Николай.

— А могут и не дойти, — ответил я в его же манере.

Владыка Севера усмехнулся и произнёс:

— Могут… да. В этом мире случиться может что угодно.

— Нам бы книгу пророчеств достать, — сказал я.

— Это нереально, — отмахнулся Николай. — Да и зачем она тебе?

— Лишней бы не была. Вдруг там что-то конкретное про Добрана написано.

— Хватит мечтать, Вовка, пойдём лучше за мальчишкой. Нам ещё к рыжим зайти надо.

Мы направились по дорожке в сторону лужайки, на которой пасся Желток. Добран сидел на траве неподалёку, поджав ноги, и наблюдал, как ящер мерно щиплет зелень. Сцена была настолько трогательной, что трудно было увязать её с тем, что мы только что услышали от Згала.

— Нормальный добрый мальчик, — не удержался я от замечания.

— Пока добрый, — буркнул Николай. — А каким он станет, если ему покажется, что кто-то обидел его гусака, никто не знает.

Возразить на это мне было нечего. А ещё пришла мысль: хорошо, что я на охоту не поехал — неизвестно, как бы Добран к этому отнёсся. И надо теперь предупредить Ясну с Гореком, чтобы при мальчишке на всякий случай не особенно хвастались своими охотничьими подвигами. Но это всё, конечно, напрягало, так можно дойти и до того, что при Добране мяса прекратим есть.

Когда мы подошли к мальчишке, он быстро встал и сразу же спросил:

— Что теперь со мной сделают?

Вопрос был настолько прямой, что я на миг даже растерялся.

— Никто ничего с тобой делать не собирается, — ответил я. — С чего ты вообще решил, что с тобой должны что-то делать?

— Ну не просто так же меня сюда привезли, — вполне резонно сказал Добран, и я ещё раз отметил, что умён он не по годам. — Когда тот чаровник на меня смотрел… я чувствовал, что не нравлюсь ему. А в конце он меня испугался.

— Ты у нас ещё и менталист? — искренне удивился я.

— Скорее всего, как любой зверослов, просто чувствует, кто его боится, а кто — нет, — заметил Николай. — В целом мы ведь те же звери, просто более организованные, и защита от чар у нас получше, даже у простых людей, не у чаровников. Но суть у нас та же. Вот мальчик нас и «читает» по мере возможности.

— А что ты чувствуешь, когда общаешься со мной? — спросил я Добрана.

— Ты хороший и добрый. И от тебя идёт добро, — ответил мальчишка сразу и без колебаний.

— А от меня что идёт? — поинтересовался Николай.

— Ничего, — сказал Добран.

— Вообще ничего?

— Да. Ты ни добрый, ни злой.

Владыка Севера взял мальчишку за руку, посмотрел ему в глаза и задал ещё один вопрос:

— А ты меня боишься?

— Нет.

— Почему?

— Потому что ты не злой.

Николай усмехнулся, мягко потрепал юного зверослова по голове и сказал:

— Хороший мальчик. Умный.

После этого он, не отпуская руки Добрана, спросил:

— Ты понял, что ты очень сильный зверослов? Уже сейчас. А когда вырастешь, станешь ещё сильнее.

— Я всё понимаю, — ответил мальчишка. — И я рад, потому что звери хорошие.

— Не все, — заметил я.

— Все, — возразил Добран. — Просто не надо зверей обижать, тогда и они людей обижать не станут.

— Да? А мглецы? Вспомни, как они нас в горах чуть не сожрали. Хотя мы их вообще не обижали.

Добран развёл руками и совершенно спокойно пояснил:

— Мглецы просто хотели есть.

— Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать, — усмехнувшись, произнёс Николай.

Добран в школе басни Крылова не изучал и не факт, что вообще где-либо учился, поэтому, в отличие от меня, отсылки не понял и лишь кивнул, давая понять, что согласен с Владыкой Севера по существу.

— Мы с Владимиром сейчас отправимся смотреть, как делают запасы, — сказал Николай. — Хочешь пойти с нами?

Глаза мальчишки тут же вспыхнули живым интересом.

— Хочу, — ответил он. — Я бы с радостью посмотрел на рыжих.

— Здесь их называют мастера-запасники, — поправил Николай.

— Добран сам рыжий, его всю жизнь родители перекрашивали, и он был уверен, что огневики его хотят поймать, чтобы тоже заставить делать запасы, — пояснил я. — Вот ему эта тема и интересна.

— Условия труда в этой отрасли у меня и у огневиков сильно отличаются, — сказал Владыка Севера. — Сейчас сами всё увидите. Пойдёмте, ферма здесь недалеко.

Я не удержался и громко рассмеялся. И до этого я не раз сравнивал местных рыжих с майнерами криптовалюты в моём мире — и те и другие из воздуха делают нечто ценное. А тут ещё и фермами в обоих мирах называется место, где это добывают. Николай удивлённо посмотрел на меня и спросил:

— Что здесь смешного?

— Меня название позабавило, — признался я. — Ферма.

Прозвучало глупо, но не рассказывать же про крипту человеку из девяностых. Николай пожал плечами и сказал:

— Ну а как это ещё назвать? Фабрика? Ферма логичнее. На фабрике нужны средства производства, а запасы мастера, можно сказать, выращивают. Так что ферма.

Пока мы с Николаем это всё обсуждали, Добран подошёл к Желтку, погладил его по шее и вполне серьёзно сказал:

— Ты пока ещё пасись, мы скоро вернёмся.

Ящер фыркнул, словно подтверждая, что всё понял, и снова опустил морду в зелень. А мы втроём пошли на ферму. Идти было действительно недалеко — минут десять. Всё в месте силы располагалось рядом.

Чем ближе мы подходили, тем яснее становилось, что ферма — это целый комплекс зданий. Несколько длинных каменных корпусов с узкими высокими окнами, похожими на прорези, стояли параллельно друг другу. Над крышами зданий поднимался туман — полупрозрачный, едва заметный, словно лёгкое марево, будто сама магия медленно оседала в воздухе над тем местом, где создают магические «батарейки».

Судя по их размерам, в каждом корпусе вполне могли одновременно работать две-три сотни рыжих, выжимая из магической энергии те самые запасы. По периметру комплекса тянулся невысокий, аккуратный заборчик, отмечавший границу фермы. Никаких серьёзных ограждений — просто знак, что дальше начинается территория, куда лишним лучше не соваться.

У входа на территорию стояли два серых брата в одинаковых тёмно-серых куртках, с мечами на поясе. Они держались спокойно, без лишней напряжённости. Когда мы подошли ближе, они оба синхронно склонили головы и произнесли:

— Славься, Владыка!

Николай коротко приветствовал их жестом и, не задерживаясь, повёл нас к ближайшему корпусу. Мы пересекли двор, и перед нами открылся вход в ближайшее здание — массивная дверь, обитая металлом, с широкой каменной ступенью перед ней.

Стоило нам приблизиться к этой двери, как она распахнулась, и на улицу выскочил мужик лет тридцати: широкоплечий, крепкий, с плотной, тёмной, не рыжей, бородой и коротко остриженными волосами, одетый в простой серовато-синий кафтан и плотные рабочие штаны. Мужик этот первым делом восславил Владыку Севера и отвесил ему поясной поклон, а затем придержал распахнутую дверь и объявил:

— Такая честь, Владыка! Такая честь!

Мы переступили порог, и я сразу ощутил, будто попал в какую-то другую реальность, словно в каком-то сказочном фильме оказался. Даже для этого мира с его магией и прочими чудесами, открывшаяся моему взору картина казалась слишком волшебной.

Это был настоящий магический цех — огромный, просторный, светлый и чистый. Помещение тянулось далеко вперёд, ряды рабочих мест уходили длинными линиями, и их, этих мест, было не меньше сотни, возможно, даже больше. И за каждым стоял один рыжий мастер-запасник.

Но несмотря на то, что рабочих мест было много, тесноты не ощущалось вовсе. Пространства вокруг каждого мастера было более чем достаточно. Между рядами оставались широкие проходы, а воздух был удивительно свежим — ни пыли, ни запаха гари, ни духоты. Пол был вымыт до блеска.

Было очень светло. Солнечный свет проникал в помещение через высокие окна под потолком, плюс работали магические светильники. Передо мной было практически идеальное рабочее пространство, и я не мог не признать, что бывший красный директор организовал рабочий процесс на сто из ста. Похоже, своё дело он знал очень хорошо.

Мастера-запасники были разные: молодые — с горящими глазами и яркими огненными вихрами; зрелые мужчины — со спокойными лицами и аккуратно стриженной рыжей шевелюрой; старики — уже поседевшие, но всё ещё сохранившие медный след в густых бородах.

На всех была одинаковая униформа, простая, но красивая: яркие жёлтые рубахи, тёмно-коричневые штаны, широкие кожаные пояса с медными застёжками и кожаные наручи. И только мужики — я не заметил в помещении ни одной женщины.

Перед каждым мастером-запасником над его рабочим местом в воздухе висел шар. Все эти шары находились на разных стадиях формирования: у одних мастеров они были плотными, белоснежными, с мягким, ровным светом внутри — почти готовый продукт; у других — полупрозрачными, сделанными будто из молочного стекла, с едва заметной внутренней световой пульсацией; у третьих — почти невидимыми, похожими на лёгкое дрожащее марево, на пустую оболочку.

Размер у всех шаров был одинаковый — примерно со средний арбуз. И вид у них был настолько необычный, волшебный и завораживающий, что я невольно задержал взгляд, рассматривая мягкие блики света на поверхности ближайшего ко мне готового шара.

При нашем появлении несколько мастеров, которые только что закончили работу над очередным запасом, повернулись к нам, поклонились Владыке и традиционно восславили его. Но лишь те, кто мог отвлечься, большинство продолжали генерировать свои шары, не позволяя концентрации ослабнуть.

— Если процесс пошёл, отвлекаться нельзя, — пояснил негромко Николай.

Только он это сказал, к нам подбежал энергичный, невысокий мужичок лет сорока с абсолютно счастливым лицом. И он был настолько огненно-рыжий, что казалось, его борода даже светится. На мужике была та же униформа, что и на других мастерах, но с какой-то нашивкой на груди — возможно, бригадир или начальник смены. Он тоже поклонился Владыке Севера в пояс и торжественно произнёс:

— Славься, Владыка! Рад видеть тебя на нашей ферме!

— И я рад видеть тебя, Кветан, — ответил Николай. — Вот хочу показать своим гостям, как тут у вас всё работает.

— Прекрасно работает, Владыка! — отчитался мужик. — Все мастера трудятся не покладая рук во славу Владыки! Во славу Севера!

После этих слов Кветан состроил такую преданную физиономию, что даже мне захотелось дать ему как минимум грамоту за хорошую работу.

— Кветан в этом цехе — старший, — пояснил мне Николай. — И его бригада уже несколько месяцев идёт на первом месте по показателям среди всех цехов.

— Соцсоревнование? — спросил я, натурально обалдев.

— Ну а как ты хотел? — ответил Владыка Севера. — Всё как положено.

— И грамоты есть?

— Кветан, у твоего цеха есть грамоты? — переадресовал Николай мой вопрос дальше.

— В этом году — пять, Владыка! — отрапортовал начальник цеха и вдруг как-то резко изменился в лице, после чего хлопнул себя ладонью полбу и заорал: — Дя-а-ака!

Буквально через секунду после этого вопля к нам подскочил худенький мальчишка лет десяти с веснушками и рыжими кудрями и уставился на Кветана.

— Дяка, ну-ка бегом принеси гостям бодрящего отвару! — приказал начальник цеха пацанёнку, а когда тот умчался, Кветан обратился к Николаю: — Как я сразу не догадался, вы же, поди, с дороги. А отвар у нас бодрящий, вкусный. Жена моя его варит по особому рецепту из северной мяты, сушёного зверобоя и кореньев редких. Испей с дороги, Владыка, и вы, гости дорогие!

Николай кивнул, давая согласие, и Кветан аж засветился от радости. Чтобы не терять время, пока Дяка бегает за отваром, мы подошли к одному из мастеров-запасников. Тот как раз заканчивал формирование шара. Он плавно двигал руками, собирая и уплотняя последние нити энергии. И вот очередная искра магии влилась в форму, ярко вспыхнула, и перед мастером в воздухе уже висел не просто красивый магический шар, а законченный запас.

Шар был красивый, плотный, идеально круглой формы. Снаружи белый, непрозрачный, напоминающий матовое стекло, но внутри были заметны слабые, едва различимые перламутровые переливы, будто в глубине медленно двигались световые волны. И от этого казалось, будто шар едва заметно дышит.

Мастер-запасник, завершив работу, выдохнул и тут же повернулся к нам, поклонился и восславил Владыку. Николай ответил ему коротким кивком, после чего осторожно поднял на ладони шар и поднёс его поближе ко мне и Добрану, чтобы мы могли получше рассмотреть свежеизготовленную магическую «батарейку».

— Вот это и есть тот самый обычный запас, — сказал он. — Который почти всё в нашем мире питает и служит средством платежа.

— Немаленький, — отметил я.

— Сжать её до размеров горошины не проблема, — ответил Николай. — Этим обычные сильные чаровники занимаются. Они в другом месте сидят, к ним относят уже готовые запасы, и они их сжимают.

С этими словами Владыка передал шар мужичку, который стоял неподалёку и, судя по виду, только этого и ждал. Мужик бережно принял запас и сразу же быстрым шагом куда-то его понёс.

— А как червонные и золотые запасы генерятся? — поинтересовался я.

— Они не генерятся, — ответил Николай. — Их тоже делают чаровники из обычных.

Он хотел ещё что-то сказать, но в этот момент прибежал Дяка и принёс на большом деревянном подносе четыре чашки, пузатый глиняный чайник и тарелку, на которой горкой лежали сушки и пряники. Поднос он поставил на небольшой рабочий столик у стены и, не задерживаясь ни на секунду, убежал обратно. А Кветан взял чайник, разлил густой тёплый отвар по чашкам и, чуть наклонив голову, сказал:

— Угощайтесь!

Владыка Севера взял чашку первым, сделал небольшой глоток. А Кветан смотрел на него так, словно этот момент для начальника цеха был важнейшим в жизни, глаза у мужика буквально светились от счастья. Я тоже взял чашку и кивнул Добрану, предлагая последовать примеру. Сделал глоток. Отвар оказался неожиданно приятным: густым, тёплым, насыщенным.

Холодящая свежесть местной мяты, глубокий травяной тон зверобоя и терпкая сладость от тех самых редких кореньев — всё это прям идеально сочеталось. Напиток согревал, но не обжигал и оставлял мягкое, приятное послевкусие. Добран взял свою чашку и, не стесняясь, прихватил большой пряник. Кветан тоже пригубил свой отвар и, чуть смущённо улыбнувшись, сказал:

— Прямо сейчас обед начинается. Приглашаю Владыку и его гостей отобедать со всеми.

Николай кивнул, но ответил при этом отказом:

— Благодарю, но времени нет.

Едва он договорил, как по всему цеху разнёсся гул — протяжный, низкий, будто кто-то ударил по длинной металлической балке или гонгу. Несколько человек сразу же оставили свои рабочие места и направились в сторону выхода. Николай допил остаток отвара, поставил чашку на столик и, глядя в сторону выходящих на улицу мастеров-запасников, пояснил мне:

— Столовая в другом здании.

— А как же те, кто недоделал запас? — спросил я.

— Сигнал оповещает о том, что обед готов, а не о начале отведённого времени на него. По мере завершения работы над текущим запасом каждый мастер будет идти и обедать. Их никто не подгоняет.

— Условия труда у них просто отличные.

— Никто пока не жаловался, — сказал Николай и, повернувшись к Кветану, добавил: — Ты тоже иди обедай.

Кветан заметно расстроился, ему не хотелось оставлять столько важного гостя, но перечить он не посмел — склонил голову и тоже направился к выходу. Когда он отошёл от нас достаточно далеко, Николай сказал:

— Видели бы вы, в каких условиях работают те, кого поймали огневики. Там просто кошмар. Без выходных, по восемнадцать часов в день. И так до конца жизни.

— Это ужасно, — только и мог я на это сказать.

— Это рабский труд в лучших традициях английских и голландских мануфактур семнадцатого-восемнадцатого веков, — произнёс Николай, не особо переживая, что Добран услышит незнакомые ему слова. — А у меня рабочий день всего двенадцать часов и есть один выходной. Все мастера-запасники живут в хороших условиях, в общежитиях по четыре человека в комнате, и имеют возможность жениться. Семейные получают небольшие избы, где могут вести нормальную жизнь. И детей у них здесь никто не отбирает, в отличие от огневиков.

— На фоне огневиков и двенадцатичасовой рабочий день не страшен, — заметил я.

— Не надо тут иронизировать, — сказал Николай, посмотрев на меня, как на человека, который не до конца понимает реалии мира: — В Девятикняжье у крестьян и мастеровых иной раз и четырнадцать — шестнадцать часов норма. А здесь всего двенадцать, и два полноценных перерыва на поесть в это же время входят. И от работы до дома двадцать минут идти.

— Так-то да. Не поспоришь, — согласился я.

Добран в этот момент чуть отошёл в сторону и полностью сконцентрировался на втором прянике. Воспользовавшись этим, Николай слегка наклонился ко мне и почти шёпотом, чтобы никто не услышал, сказал:

— Здесь не наш с тобой родной двадцатый или твой двадцать первый век на Земле. Тут у народа главное счастье: не помереть от голода и не быть убитым или угнанным в рабство. Всё, что сверху — роскошь. Для средневековья возможность жить не в страхе, что тебя завтра убьют прямо у тебя в доме, иметь этот самый дом и еду в достаточном количестве, чтобы прокормить семью — великое счастье. И это всё есть у моих мастеров-запасников. И вообще у всех жителей Севера. Конечно, развлечений у них маловато, но они находят, чем себя занять: у женатых по семь — десять детей.

— Это сильно, — сказал я, рассмеявшись.

— При моём бесплатном обеспечении лекарской помощью детская смертность здесь почти нулевая, — продолжил Николай. — Никто со стороны не приходит и не убивает, еды хватает, а предохраняться этих ребят никто не учил. Вот и живут большими семьями. Но это хорошо. Чем больше подданных, тем лучше. Север и в десять раз больше прокормит при правильном подходе. А чёрные братья защитят.

— С этим не поспоришь, — признал я.

Николай посмотрел на меня с лёгкой усмешкой и спросил:

— Есть ещё у тебя вопросы, почему многие рыжие так стремятся убежать на Север?

— Нет, — ответил я. — У меня другой вопрос появился: а на ком они женятся, если одни мужики на фабрике?

— Рыжих девочек рождается не меньше, чем мальчиков. Просто цеха разделены. Женщины работают отдельно. Здесь так принято.

Пока мы говорили, я замечал боковым зрением, как рыжие мастера-запасники один за другим завершали работу над шарами, после чего отдавали готовый запас помощнику, вытирали руки о полотенце, и уже через мгновение направлялись на обед. Всё происходило спокойно, размеренно, никто никуда не спешил, не суетился. Я снова поймал себя на мысли: как же круто здесь бывший директор советского завода всё организовал.

После осмотра фермы по производству запасов Владыка Севера хотел ещё показать, как живут его работники, как устроена молочная ферма неподалёку и даже рыбное хозяйство, но мы все понимали, что времени на это не хватит.

— Жаль, конечно, что не получилось тебе всего показать, — вздохнув, произнёс Николай, когда мы шли к повозке. — Как люди живут, что мы здесь ещё подняли за все эти годы.

В этот момент он уже окончательно превратился из грозного Владыки Севера в директора советского завода. Было видно, что ему очень хочется показать своё хозяйство тому, кто способен по-настоящему оценить, какой титанический труд был им проделан. И я прекрасно понимал, что этот бывший советский хозяйственник гордится своей рыбоводческой или молочной фермой не меньше, чем наводящими ужас на всё Девятикняжье чёрными братьями.

— Мне тоже жаль, что не успели, — сказал я. — Вижу, как тебе хочется всем этим похвастаться.

— Да не похвастаться, а просто показать, — возразил Николай, но тут же согласился: — Ну да, и похвастаться тоже. Потому что никто ведь здесь толком и не понимает, сколько я в это всё сил и труда вложил. Они же думают, что я какой-то сверхчеловек, и мне всё легко и просто даётся. А я сплю по три часа в сутки и сижу на магическом допинге, чтобы это всё успевать контролировать.

Он сказал это с такой досадой, что я просто не мог не пообещать, что посмотрю все его достижения.

— Давай, как я вернусь из Златояра, мы выберем день или даже два дня, и ты мне всё покажешь, — предложил я. — Мне самому интересно, как у тебя здесь всё устроено.

На том мы и договорились. Затем дошли до нашего экипажа, строго наказали Добрану, чтобы они с Желтком далеко от нас не отбегали по дороге, забрались в повозку и поехали в замок Владыки Севера.

Некоторое время мы ехали молча, затем я спросил:

— Где ты такое количество рыжих набрал?

— Первое время приходилось ловить и насильно привозить, — признался Николай. — Других вариантов не было. Но когда они видели, какие условия я им предлагаю, спасибо говорили. Про то, как рыжие живут у огневиков, все знают. Они же иногда убегают и потом рассказывают обо всём. А от меня за всё время ни один не ушёл. Ну а потом потихоньку с годами пошли слухи, что у Владыки Севера рыжим хорошо, народ сам начал приходить, многие детей привозят и оставляют.

— А если не рыжие приходят?

— Мы всех берём. Очень много народа отовсюду идёт на Север. И из Девятикняжья, и от поганых, которые на самом деле в массе своей нормальные люди, просто чуть более дикие в силу того, что им постоянно приходится от зверья отбиваться. И не только рыжие идут, обычные крестьяне тоже, разная беднота городская. Кто приходит работать и достойно жить, мы всем рады. А кто со злым умыслом, тех я одним касанием вычисляю и назад отправляю.

— А работы на всех хватает?

— Конечно. У меня почти все подданные работают в специальных совхозах, скот растят, лес заготавливают, сеют, пашут, молочное хозяйство у меня больше есть, почти завод, я тебе о нём уже говорил, две огромные рыбоводческие фермы. С рыбой тут проблемы: только в мелких реках и озёрцах её ловят. В крупных — водные ящеры, там к берегу лучше не подходить. А у меня пруды здоровые. Форель, осетры, ещё разная рыба попроще. Так что есть чем занять народ, есть куда пристроить. Опять же многие идут в чёрные братья. А чёрных братьев кормить нужно. В общем, Вовка, всё взаимосвязано, но вроде мы пока вывозим. Народ идёт толпами на Север.

— За такой социалкой, как у тебя, грех не прийти, — заметил я.

— Ну теперь ты, надеюсь, понимаешь, что я всё же не такое чудовище, как про меня говорят в южных княжествах? — усмехнувшись, спросил Николай.

— Я, если честно, вообще мало что про тебя слышал, — признался я. — В силу определённых причин. Я ж почти всё время в бегах был. А что говорят?

— Да всякое, но врут по большей части. Да, я строг. Но иначе здесь нельзя. Они же здесь все дикие. А ещё я половину самых жутких слухов про себя сам распространил. Пусть боятся, лишним не будет.

— А вот здесь я бы поспорил. Если бы меньше боялись, больше бы народу к тебе пришло.

— Больший поток я не переварю. Сейчас вот прям нормально. Каждый день приходят, и не по одному.

— А ты собираешься расширяться дальше? — спросил я. — Прирастать не людьми, а территориями?

— Пока смысла нет, земли и так достаточно, — ответил Николай. — А если уж приспичит, то севернее есть ещё куда расширятся. Климат здесь намного теплее в этих широтах, чем в нашем мире. А войны с Девятикняжьем мне сейчас не нужны.

— Это да, войны не нужны, — согласился я.

— Но готовиться к ним надо, — заметил Владыка Севера и добавил: — Ты не забыл, что на завтра у нас назначена небольшая тренировка? Я хочу тебе кое-что показать.

— Не забыл, — ответил я. — С нетерпением её жду.

— И Гарика позови. Его помощь нам понадобится. Пусть только свой боевой топор захватит.

— Позову, — пообещал я. — Гарик с радостью придёт. Он такие вещи любит.

Во дворец мы вернулись уже под вечер. Первым делом после того, как распрощался с Николаем и Добраном, я попросил слугу отвести меня к Гарику. Тот повёл без лишних вопросов — видимо, все слуги уже получили распоряжение от Владыки: провожать меня туда, куда мне нужно. Шли довольно долго, петляли через две галереи, поднялись на второй этаж, и в итоге слуга привёл меня к красивой резной двери и объявил:

— Ваш друг здесь, господин.

Я постучал и, приоткрыв дверь, спросил:

— Можно?

Изнутри раздался громкий, радостный возглас:

— Владимир! Брат мой! Заходи!

В голосе королевича было столько искренней радости, будто мы не виделись месяц, а не один день. Я вошёл, Гарик буквально подскочил со скамьи, подошёл ко мне, обнял и спросил:

— Ты же никуда не торопишься?

— Да, вроде нет, — ответил я.

— То есть, времени я тебя свободного много?

— То утра точно, — усмехнувшись, ответил я. — А что?

— Прекрасно! — объявил Гарик и тут же, повернувшись к слуге, сказал: — Принеси нам забористой хмельной медовухи большой кувшин и чего-нибудь на закуску!

Слуга поклонился и быстро исчез.

— А что, так можно было? — искренне удивился я.

— А почему нет? — ответил Гарик. — Я, если ты вдруг забыл, горан королевской крови. Меня должны содержать соответствующе моему статусу, если я не в плену. А я вроде бы не в плену.

Королевич уселся на широкую лавку за столом, жестом пригласив меня сесть напротив. Горница у него была почти такая же, как у меня: просторная, светлая, без излишней роскоши, но и без намёка на стеснённость.

— Ну как охота прошла? — спросил я.

Гарик оживился так, будто только и ждал этого вопроса, он откинулся на спинку лавки и заговорил с удовольствием:

— Хорошо прошла, брат мой: Ясна молодцом — стреляет уверенно, метко; Богдан тоже неплох; я, как всегда, лучше всех.

Он рассмеялся и принялся подробно и с удовольствием рассказывать, как, кого и при каких обстоятельствах им удалось подстрелить. Какая стояла при этом погода, какой дул ветер и ещё кучу разных «интересных» подробностей, которые меня вообще не интересовали. Я, конечно же, делал вид, что слушаю внимательно, но пропускал мимо ушей большую часть — думал в это время о Добране и о том, что сказал достопочтенный Згал.

— Вот так, брат! — закончил Гарик рассказ об охоте. — Весело было.

— Рад за вас, — сказал я. — Рад, что вы так хорошо съездили.

— Вообще-то, тебе тоже стоило поехать, — заявил королевич и, понизив голос и прищурившись, заговорщицки добавил: — Глянул бы, как Богдан смотрит на Ясну. Неравнодушен он к ней, ох неравнодушен. Смотрит на неё как бедняк на жаркое в голодный год.

— Ты опять за своё?

— За твоё, брат, за твоё! Я тебе серьёзно говорю: если будешь дальше тянуть, упустишь девку! Не тяни! Женщины это не любят. Ясна хороша, и Богдан этот неплох: всё при нём, ещё и княжич. Как бы тебе потом локти грызть не пришлось.

Я отмахнулся, уже даже ничего не говоря, но Гарик не унимался, разгоняясь всё больше:

— Забава, конечно, тоже ничего. Очень даже ничего. Мне, признаться, она больше нравится, люблю я когда… Впрочем, это не важно. Забава уже занята, и если ты вдруг забыл, то я тебе это напомню. А Ясна — невеста свободная! И в тебя влюблена. Но если ты будешь и дальше мять сам знаешь что, то останешься вообще ни с чем!

— Вообще-то, Ясна не невеста, и если ты вдруг забыл, что она формально княгиня — мужняя жена, то я тебе это напомню, — передразнил я Гарика его любимой фразой.

— Ты сам говорил, что она с мужем не была, что ты её успел спасти!

— От этого она не перестаёт быть формально замужней.

— А вот тут я буду спорить! — заявил Гарик и аж поднялся с лавки.

— Нет, — ответил я. — Спорить ты не будешь, потому что мы эту тему закрываем.

— Я ж за тебя, брат, переживаю, — вздохнув, произнёс королевич. — Вот ты сейчас поедешь в Златояр надолго, а её здесь одну оставишь… Не определившуюся. А тут этот Богдан вокруг неё хвостом виться будет. Непорядок это.

— И что ты мне предлагаешь? Не ехать?

— Предлагаю не мучить девку, объясниться с ней перед отъездом, чтобы она тебя ждала. Иначе опасно это — оставлять её одну надолго. Неизвестно ведь, насколько уезжаешь.

— Гарик, до Златояра отсюда ехать четыре-пять дней, назад столько же и там дня три-четыре. Тут делов-то на две седмицы. Не нагнетай!

— Ох, брат, видел бы ты, как он на неё сегодня смотрел, — не унимался королевич. — Нельзя девку без присмотра и без объяснения оставлять. Даже на три дня. Чую я, добром это не кончится.

— Ну если без присмотра никак нельзя, — сказал я, усмехнувшись. — Тогда ты, мой верный друг, за ней и присмотри. Я тебе доверяю.

— Я? — Гарик аж растерялся, такого поворота он не ожидал. — А я здесь торчать не собираюсь, пока ты будешь по Златоярам разным кататься. Чего мне здесь делать? С Богданом на охоту ходить?

— И куда ты собрался? — спросил я.

— Пока не знаю, но я, если ты вдруг забыл, горан свободный и в любой момент могу уехать куда хочу. Это вы связаны своими клятвами.

— Но куда отправиться, всё же не придумал? — уточнил я.

— Да хоть куда, лишь бы отсюда. Здесь скукотища жуткая. Сижу целыми днями без дела, скоро в толопыря превращусь!

Я не знал, кто такой толопырь, но уточнять на всякий случай не стал. Вместо этого сказал:

— Завтра мы твою скуку развеем. Владыка собирается устроить тренировочные бои. Хочешь поучаствовать?

У королевича аж глаза загорелись от такой новости.

— Ты ещё спрашиваешь? — воскликнул он. — Конечно, хочу! Бои — это хорошо, это я люблю!

Горан королевской крови вскочил с лавки и, похоже, собирался рассказать, как сильно он любит бои, но в этот момент тихо открылась дверь, и вошёл слуга, держа на подносе огромный кувшин с медовухой, две тяжёлые кружки и тарелки с закусками: вяленое мясо, сало, сыр и луковые лепёшки. Он аккуратно всё это расставил на стол, поклонился и бесшумно удалился.

Гарик тут же разлил медовуху по кружкам, одну подтолкнул ко мне, улыбнулся во все свои двадцать шесть зубов и сказал:

— Это хорошо, что ты никуда не торопишься.