Последний Герой. Том 10

Глава 16

Две недели спустя

Мордюков открыл дверь кабинета, прошёл в тесный тамбур, постучал во внутреннюю дверь и, не дожидаясь ответа, заглянул внутрь.

— Разрешите? — спросил Семён Алексеевич.

— А-а! Полковник, здорово! — отозвался генерал Рюмин, начальник главка. — Заходи.

Мордюков вошёл и с облегчением отметил, что в глазах начальника нет злости и холодной настороженности. Значит, чихвостить не будет. Значит, вызвал не для разноса. Но зачем тогда?

Когда ему сообщили, что вызывает Рюмин, он, конечно, напрягся. «На ковёр», — автоматически подумал он и тут же начал мысленно перебирать в голове все возможные резонансные темнухи, которые могли всплыть. Перебирал и не находил. Таких сейчас не было. Яровой вернулся к рутине, дела, что были на контроле в главке, ушли в суд или готовится обвинительное, серия со стихоплетами закрыта, да ещё и красиво. Раскрываемость в отделе девяностопроцентная. Редко кто таким мог похвастаться. Волноваться, вроде бы, не за что, но… если тебя вызывает САМ, то невольно задумаешься.

— Ну садись, что ты как неродной, Алексеич, — снисходительно проговорил генерал, пожал ему руку и широким жестом указал на кресло у приставного стола.

— Вызывали? — улыбнулся Мордюков.

Вопрос был, конечно, риторический, но без него не обходится ни один визит к начальству.

— Вызывали, вызывали, — так же улыбаясь, подтвердил Рюмин. Он переплёл пальцы на животе и начал неспешно поигрывать ими, будто нарочно нагоняя интригу. — Вот что, Семён Алексеевич. Наблюдаю я за твоей работой в последнее время. Очень пристально, так сказать, наблюдаю.

Мордюков мысленно вздохнул.

«Ну, началось», — подумал он. — «Сейчас будет гладить, а потом резать. Интересно, за что? Может, за ту пьянку, где я анекдоты на грани дозволенного травил, да ещё и при московских проверяющих… Рюмин тогда, помнится, что-то морщился. Хотя, вроде, и хохотал вместе со всеми. Ну оно понятно, он бы не стал прямо там… Да нет, накручиваю я себя», — подумал Мордюков. — «Ерунда какая-то. Ребячество. Сколько времени прошло. Матершинные анекдоты… тьфу. Да кому они нужны».

— Ну так, — проговорил он вслух, — работаем, стараемся. Если где-то не дотягиваем, уж вы, товарищ генерал, носом ткните. Исправим, углубим, как говорится, забуримся по полной…

И тут же сам себя мысленно одёрнул — «Что за ересь несу». Всё эта чёртова интрига. Неизвестность. Вот она и пугает, хоть и глупо в его возрасте и с его-то опытом.

— Да расслабь булки, Семён Алексеевич, — хлопнул ладонью по столу Рюмин. — Я тебе новую должность хочу предложить.

Мордюков сглотнул.

— А я что… со своей не справляюсь? — машинально вырвалось у него.

— Да блин, что ты заладил, — снисходительно хмыкнул генерал. — Я тебе повышение предлагаю.

— Повышение? — переспросил Мордюков, не сразу поверив. Он-то уже смирился, что сидеть ему на своей должности до пенсионной доски.

— Повышение, — кивнул Рюмин. — У тебя на территории показатели — дай бог каждому отделу, раскрываемость образцовая за последний год. Сотрудники твои в лучших ходят, на конкурсах профмастерства постоянно светятся. А этот молодой-то твой… как его…

Генерал поднял руку, прищёлкнул пальцами, будто требуя подсказки.

— Яровой, — тут же откликнулся Мордюков. — Старший лейтенант Яровой Максим Сергеевич.

— Да-да, он самый, — кивнул Рюмин. — Он у нас уже на всю область гремит. Да что область — по центральным каналам репортажи шли. Маньяков ловит, серийника этого раскрутил, массовое убийство поэтов раскрыл… чёрт бы их побрал, этих поэтов.

— Есть такое, — не удержался Мордюков. — Потенциал большой у парня, ага… Под моим чутким руководством, между прочим.

— Под твоим, под твоим, — усмехнулся генерал.

— Яровой у меня на хорошем счету. Такие глухари тянет, что не каждый матерый опер возьмётся. А ведь он в штабе сидел, — оживился Мордюков. — Писарем, как говорят.

Он даже рассмеялся, вспомнив.

— А я в нём потенциал увидел, товарищ генерал. Подтянул к оперативной работе, так сказать. И раскрылся человек. Под моим руководством, заметьте, результаты показал. Я в этом самом писаре, если угодно, жемчужинку разглядел. Искорку.

Мордюков поймал себя на том, что говорит уже с жаром, слишком хвалебно и запальчиво, и чуть осёкся. Но Рюмин лишь слушал, прищурившись, и улыбался.

— Вот, вот, ты молодец! — похвалил его генерал. — Вот это мне в тебе и нравится. Вроде, кабинетный работник, а кадрами управляешь так, что они у тебя с искрой, за тобой идут. Всё верно, и спорить не стану.

— Ну так у меня опыта оперативной работы на земле, — пожал плечами Мордюков, — два воза и три тележки.

— Знаю, знаю, помню твои заслуги. Вот то-то и оно, что пора тебе уже, Семён Алексеевич, и расти дальше, — проговорил Рюмин и сделал паузу. — В общем, хочу тебе предложить должность своего зама по оперативной работе. Мой Коновалов на пенсию собрался. Ну, как собрался… по результатам московской проверки. Короче, не будем вдаваться в подробности, сам всё знаешь. Справки читал, до личного состава доводили. Его слабые места из года в год всплывали.

— Да, конечно, в курсе, — кивнул Мордюков.

Про Коновалова поговаривали давно, в общем-то, из года в год. Но почему-то решительные действия были предприняты только теперь. Впрочем, это всё Мордюков спрятал подальше, чтобы на лице покамест не отражалось.

А Рюмин как раз заглядывал ему в глаза.

— Ну и как, сам-то согласен? Переезд, понимаю. Но служебную квартиру дадим, — тут же добавил генерал. — В центре города, недалеко от Главка. Трёхкомнатную. За это не переживай.

Мордюков даже не стал скрывать эмоций.

— Конечно, согласен! — вырвалось у него. И тут же тише добавил: — Только вот… справлюсь ли я?

Он поймал себя на том, что слишком поспешно согласился, и тут же мысленно одёрнул себя. А вдруг генерал подумает, что он карьерист, что всё это был хитрый расчёт, чтобы вжик — и на тепленькое место? А не ради дела и страны. Погонит? Чёртова привычка всё накручивать. Опять паранойя. Тут радоваться надо, а не сомневаться.

— Конечно, справишься, — уверенно сказал Рюмин. — А не справишься — вон, сразу на пенсию отправлю.

Генерал усмехнулся, а Семен Алексеевич только аккуратно сглотнул.

— Шучу, шучу. Не для того я тебя беру, Сёма, чтобы потом выгонять. Давай-ка ты здесь, как Ярового разглядел, так же разглядишь и других. Не всех, но… Кадры у меня есть, просто глаз нужен правильный. Направить в нужное русло, так сказать.

— Ну, таких вот трудно будет найти, таких, как Яровой, — усмехнулся Мордюков. — Он у нас, можно сказать, уникальный экземпляр.

Если начальство будет ждать, что у них теперь в месяц будет появляться по новому Яровому — действительно можно очень быстренько улететь. На пенсию.

— Да и бог с этой уникальностью, — отмахнулся генерал. — Мне бы просто нормальных. Если посредственные сотрудники будут честно и усердно работать, это уже достижение. А то сейчас что ни набор — то одно расстройство. То по здоровью не проходят, то тестирование, чтоб его, валят, то на полиграфе сыпятся. В общем, работаем с тем, что есть.

Он наклонился вперёд.

— Так, Сёма, давай рапорт пиши. Э-эм… Пиши… С предложенной должностью… э-э… Так, лучше зайди в кадры. Я сейчас туда позвоню, они тебе формулировку продиктуют, должность там длинная. Напридумывают штатные расписания, блин.

— Прямо сейчас и зайду, — ответил раскрасневшийся Мордюков.

Рюмин сделал паузу и внимательно посмотрел на Мордюкова.

— И ещё вопрос. Вместо себя кого видишь начальником ОВД?

Мордюков пожал плечами.

— Это же вы решаете. Я могу ходатайствовать, конечно, но окончательное слово всё равно за вами и Москвой.

— Ты давай без этого, — спокойно перебил генерал. — Ты кандидатуру назови. Я тебе доверяю. Раз ты там работу так выстроил, с такими результатами, значит, знаешь, кто чего стоит, у кого какие перспективы, сильные и слабые стороны.

Мордюков почти не раздумывал.

— Я бы Ярового предложил.

Генерал нахмурился.

— Ярового… А не слишком молодой?

— Ну, Гайдар в шестнадцать лет полком командовал, — усмехнулся Мордюков и сам на секунду задумался, сколько же Яровому лет. Потом махнул рукой. — У Максима возраст куда солиднее. А уж если по делам смотреть…

Рюмин покачал головой и улыбнулся.

— Ладно. Пусть рапорт пишет. На беседу ко мне его звать не будем, формальности лишние. Я тебе, Сёма, доверяю. Мы с тобой вместе начинали, я тебя знаю.

Он поднялся, давая понять, что разговор окончен.

— До Нового года ты пока на своём месте докукуй. Рапорт запускаем в работу, дальше приказ через Москву. Всё-таки зам по оперативной работе — должность серьёзная. Не затягивай с бумажками, все что кадры попросят, сделай метеором.

— Спасибо, товарищ генерал, — кивнул Мордюков.

— Да мне-то за что, — отмахнулся Рюмин. — Твоя благодарность — это твоя работа. Отблагодаришь службой.

— Буду стараться, товарищ генерал, — заверил Мордюков и даже сидя как-то вытянулся, выпрямился, будто на строевом смотре.

— Вот это правильно, Сёма, — одобрительно хмыкнул Рюмин.

Утренняя планёрка для всего офицерского состава проходила в актовом зале. Такую собирали раз в неделю: зачитывали приказы, распоряжения, бумажки из Москвы и главка, а заодно приказы по личному составу. И сегодняшний приказ оказался особенно приятным для Шульгина. И, честно говоря, для меня тоже. Зачитывал документ сам Мордюков, сидя в президиуме у приступка.

— В соответствии с положением о прохождении службы в органах внутренних дел, — вещал торжественно шеф на весь зал, — присвоить очередное специальное звание капитана полиции заместителю начальника уголовного розыска, старшему лейтенанту полиции Шульгину Николаю Николаевичу.

По традиции виновника торжества пригласили на сцену. Шульгин, сияя, поднялся со своего места, прошёл в центр зала. Мордюков вышел к нему навстречу, вручил погоны с блестящими звёздочками, пожал руку:

— Поздравляю, Николай Николаевич. Так держать.

— Служу России, — отчеканил Шульгин, развернувшись к залу.

Присутствующие захлопали, кто-то крикнул «молодец», кадровичка щёлкнула фотоаппаратом, поймав момент. Мордюков застыл для кадра, словно памятник. И живот втянуть не забыл.

А у меня мурашки. Гордость за сына. Капитан! Целый капитан. И тут вдруг я вспомнил: а ведь Коля когда-то обещал уволиться, как станет капитаном. Мол, условие отчима выполнено — дослужился. Теперь, выходит, птица вольная.

Я присмотрелся к нему и его лихой улыбке. Вспомнит он про это? Может, давно ждал момента? Но нет… не верю, что уйдет со службы.

После планёрки мы с Оксаной, как обычно, направились чаёвничать в кабинет. Через некоторое время туда ввалился сияющий Шульгин.

— Ну что, — объявил он, — сегодня жду вас всех в ресторане «Грузинская кухня». На набережной, новый открылся, знаете?

Мы с Оксаной переглянулись.

— Сегодня? — удивилась она.

— Ну да, — похлопал пальцем по плечу себя Шульгин, обозначая невидимые погоны на свитере. — Я вообще-то звание получил. Или вы не заметили?

— Обычно в пятницу проставляются, в конце недели.

— На фиг! Я ждать не хочу. Сегодня понедельник — и что? Зато в пятницу уже новогодние корпоративы начнутся, там людям не до этого. Так что погоны обмываем сегодня.

— Ну да, — согласилась Оксана. — В пятницу-то у нас корпоратив ОВДшный. Кстати, Макс, мы идем?

— Куда? — уточнил я. — Звание обмывать или на корпоратив?

— Куда-нибудь, — улыбнулась она.

— Конечно, идем. Мы везде идем.

— Ну всё, супер, — обрадовался Шульгин. — Я тогда вас записываю. Сейчас ещё народ соберу и звякну в ресторан, по количеству сориентирую их.

Он радостно ускакал, а в кабинет почти сразу вошёл Мордюков, едва не разминувшись с ним в дверях.

— Тьфу ты, ёшкин пень, — проворчал он. — Чуть не раздавил. Куда так летишь, товарищ капитан?

— Сегодня жду вас в ресторане «Грузинская кухня», — донеслось уже из коридора. — Звание обмываем!

— А что не в пятницу? — крикнул Мордюков ему вслед.

— Так в пятницу-то корпоратив! — отозвался Шульгин. — Праздник на празднике!

Мордюков хмыкнул.

— Ладно, я тоже приду.

— Конечно, Семён Алексеевич, — успел крикнуть Шульгин. — Я даже не сомневался!

Шульгин исчез, а Мордюков с каким-то хитрым видом зашёл в кабинет и плотно прикрыл за собой дверь. Прошёлся туда-сюда, посмотрел на нас выжидающе. Молчал, хитрец.

Мы же с Оксаной выжидали и помалкивали, зная, что гадать бессмысленно, всё равно скажет сам.

Он покряхтел, посопел и, наконец, начал:

— Ну, в общем, так… ухожу я.

— Семен Алексеевич! На пенсию? — с тревогой вырвалось у меня.

— Тьфу ты! Не дай бог! — махнул рукой Мордюков. — На повышение. К новым горизонтам, так сказать. Рюмин к себе вызвал, говорит: «Умело ты руководишь, Семён Алексеевич. Завидую даже. Пора, говорит, тебе дальше». Так что буду переводиться. В Главк зовут. Зам по оперчасти.

— Жаль, — честно сказал я. — Хороший вы у нас начальник… были…

— Поздравляю, — сказала Оксана.

— Спасибо, Оксана Геннадьевна, — кивнул он. — Но я не за поздравлениями пришёл.

Он остановился напротив меня.

— А пришёл предложить Максиму Сергеевичу возглавить отдел вместо меня. Продолжить, так сказать, моё начинание. Встать у руля.

Мы с Оксаной переглянулись.

— Нет, — сказал я. — Спасибо, конечно… Только я не хочу.

— Что⁈ — в голос воскликнули и Оксана, и Мордюков, удивлённо уставившись на меня.

— Нет, это, конечно, очень заманчивое предложение. Спасибо, я тронут… этим… — я замялся, подбирая слово.

— Доверием и вниманием, — подсказала Оксана.

Но смотрела на меня всё равно с сомнением и даже какой-то странной, чисто женской досадой.

— Да, именно, — кивнул я. — Но я опер. А опера и волка, как говорится, ноги кормят. Когда ноги перестанут ходить, тогда можно и в кабинете сидеть. А пока я хочу работать руками. Ну или ногами… как получится.

Мордюков растерянно потёр затылок.

— Вот озадачил ты меня, Максим. Вот озадачил. И где я теперь достойного кандидата найду? Я уже генералу сказал, что ты будешь. Я на тебя рассчитывал.

— Свято место пусто не бывает, — пожал я плечами. — Только свистните, кандидаты найдутся.

— Ну ты подумай, крепко подумай, — вздохнул он. — Я пока генералу ничего говорить не буду. Время ещё есть. И я ещё не перевёлся. Сам знаешь, через Москву такие вещи делаются. Так сразу не отказывайся.

— Хорошо, я подумаю, — вежливо ответил я.

Хотя про себя уже знал точно: не соглашусь. В прошлой жизни я был опером. Были возможности уйти в главк, сменить кобуру на портфель, но не видел я себя в кресле. Руководить можно и здесь — учить молодёжь, новобранцев, передавать им эту простую и тяжёлую мудрость оперативной работы. А планы, отчёты, справки и прочая бумажная дрянь вымораживали тогда и выхолащивают сейчас, тем более что её стало в разы больше. Никакие компьютеры, программные решения и интернеты не смогли побороть этого монстра. Откусили ему голову, а выросло три.

В дверь постучали.

— Войдите, — сказала Оксана.

Дверь приоткрылась, вошёл старший оперативный дежурный Ляцкий.

— Чего хотел, Борис Фомич? — спросил его Мордюков.

— О, Семён Алексеевич, я вас как раз и ищу, — сказал Ляцкий, переминаясь с ноги на ногу. — Сказали, что вы у Оксаны Геннадьевны.

В одной руке он держал листок, в другой — пакет с какими-то банками.

— Я это… медку принёс, — добавил он. — Это тесть делает. Пасека у него. Вот, на Новый год, к новогоднему столу берите, — Ляцкий вытащил банки, аккуратно расставил их на столе. — Медок хороший, проверенный. Вы сами знаете, я его уже сколько лет по отделу продаю, бывает.

— А сейчас что, бесплатно, что ли? — насторожился Мордюков. — Чего это вдруг?

— Да, бесплатно.

А сам склонил голову и засопел.

— Ляцкий, ты заболел, что ли? — нахмурился шеф.

— Всё, — вздохнул дежурный. — Как там говорится? Я устал, я ухожу…

Он, наконец, протянул листок начальнику. Мордюков взял, пробежал глазами и зачитал вслух:

— Прошу уволить меня из органов внутренних дел по выслуге лет… Хм. Фомич, — хмыкнул он. — Ты ж без работы не можешь. Куда собрался? Что на пенсии делать будешь? А?

— Да как-нибудь проживу, — пожал плечами Ляцкий. — Без любимой работы.

— Так оставайся, работай, — проворчал Мордюков. — Кто тебя гонит? Что ещё за новости…

Ляцкий работал всю жизнь на одной должности, не считая краткого промежутка, и теперь казался символом и оплотом постоянства во всей нашей шебутной, дёрганой, опасной службе.

— Нельзя мне, — упрямо сказал Ляцкий. — Ночь, рваный режим, на сутках не спать… После суток давление шкалит. Возраст уже, мотор подызносился. Терапевт сказал — меняй режим. Не могу я больше в ночные смены. Хватит.

Он помолчал, звякнув банками, и добавил уже мягче, но все равно как-то грустно:

— С тестем пасекой займёмся. Пчёлок разводить будем. Баню дострою наконец-то. На охоте сто лет не был, ружьё из сейфа не доставал. Есть, чем заняться. На гражданке тоже жизнь есть.

Слова эти получились какими-то грустными. Будто Ляцкий уговаривал сам себя и при этом никак не мог уговорить. Дежурный сам это почувствовал, махнул рукой.

— Ну не знаю, — покачал головой Мордюков. — Здоровье, конечно, важная штука. Это да. Но давай так, Борис Фомич. С этим рапортом ко мне после Нового года подойдёшь. Время ещё есть подумать. Забери его пока. Праздник же. А за мёд спасибо.

— После Нового года? — переспросил Ляцкий, и в голосе у него вдруг появилась надежда, будто он оттягивал что-то неприятное, чуть ли не смерть. — Ну да… точно… хорошо. Праздники же. После Нового года тогда.

Он забрал рапорт, улыбнулся и вышел из кабинета заметно бодрее, чем заходил.

Генерал-майор внутренней службы Николай Александрович Шульгин, начальник МЧС области, приехал в Новознаменск навестить сына.

Поднялся на бесшумном панорамном лифте на четырнадцатый этаж элитной новостройки, позвонил. За дверью раздался собачий лай.

— Не понял… — вслух проговорил генерал. — Это что ещё такое?

Он нахмурился, оглядел лестничную площадку. Точно тот этаж? Ведь у сына собаки сроду не было. Да и где Коля, и где собака. Животные — это уход, ответственность, а его балбес и за себя-то толком не отвечал. Генерал потому и подумал, что ошибся этажом или дверью, но номер совпадал. Других квартир с таким номером тут быть не может.

В это время щёлкнул замок, и дверь открылась. На пороге стоял Николай. В одних трусах.

Генерал облегчённо выдохнул. Значит, туда попал.

— О… батя… — Коля явно растерялся. Глаза забегали. — А ты чего… ты как… ты откуда адрес узнал?

— Да ладно, — отмахнулся генерал, заходя внутрь. — Знаю я, где ты живёшь. Генерал я или кто. Общага у тебя — так, для прикрытия.

— Так зачем я тогда весь этот спектакль устраивал… — начал было Коля, но тут же осёкся.

Он вдруг понял, что отец, по сути, дал ему послабление. Условие было — жить в общаге, «чтобы человеком стал», а тут оказывается, все знал и молчал. За это, по-хорошему, благодарить надо.

— А ты чего в трусах? Спал, что ли? — прищурился генерал.

— Ну… я это… — начал оправдываться Коля.

— Ладно, — снисходительно хмыкнул Николай Александрович. — Не оправдывайся, не мальчик уже.

Он прошёл в просторную комнату с панорамными окнами, выходящими на набережную, плюхнулся на диван, огляделся.

— Это что за пёс сейчас гавкал?

— Какой пёс? — пожал плечами Коля. — Телевизор, наверное.

— Коля, — медленно сказал генерал, — я собаку от телевизора отличаю. У тебя что, собака, что ли?

Коля замялся, потом вздохнул:

— Ну… есть такое.

— Откуда?

— Так… — он махнул рукой и крикнул: — Мухтар, иди сюда!

Из-под кровати показалась лохматая морда. Пёс осторожно вылез, посмотрел на генерала умными глазами и тихо гавкнул.

— Ничего себе, — нахмурился Николай Александрович.

Цокая когтями по полу и слабо виляя хвостом, Мухтар подошел прямо к генералу.

— Ого… — присвистнул тот. — Здоровая псина. Где ж такого надыбал?

— С командировки привёз, — пожал плечами Коля. — Он, кстати, нам с Максом жизнь там спас. Так что считай — член семьи теперь.

— Член семьи… Лучше бы по дому дети ходили, а не собаки. — снисходительно хмыкнул генерал. — Когда я уже внуков дождусь, а? Куча девок, ни одной жены. Я в твоём возрасте уже развёлся и второй раз женился, а ты всё хвостом вертишь.

— Да не верчу я уже, — отмахнулся Коля.

— Знаю я тебя: сегодня с одной, завтра с другой.

— Тише, — резко шепнул Коля.

— Чего тише? — удивился генерал.

— Ну что ты ерунду несёшь, пап? Я уже давно не такой.

— Ой ли? — прищурился генерал. — Давно он не такой… Сколько? Месяц?

— Ладно, — вздохнул Коля. Потом собрался с духом и сказал: — Знакомься, отец. С моей невестой. Олеся, солнце, выходи уже. Батя мой, оказывается, знает про эту квартиру.

Из комнаты вышла Олеся Маркова, журналистка, неловко подтягивая вниз Колину футболку и сверкая голыми коленками. Генерал, наконец, понял, почему сын открыл дверь в трусах и почему визит получился какой-то скомканный.

Не к месту просто отец заявился к взрослому сыну, без звонка, без предупреждения.

— А… здравствуйте, — растерянно выговорил Николай Александрович.

— Здравствуйте, — улыбнулась она и протянула руку, — Олеся.

— Какое чудесное имя, — тут же оттаял генерал. — Очень приятно. И давно вы с ним… э-э… присматриваете за ним, чтобы он не… В общем… — Он запнулся, махнул рукой. — Ой, что я несу.

— Пап, — осадил его Коля. — Хватит бубнить. Расслабься. Олеся всё понимает и так.

Генерал кашлянул, посмотрел на сына, на Олесю, потом на Мухтара, который улёгся у дивана и положил морду на лапы. Вся компания смотрелась как-то удивительно тепло.

— Ну… — сказал он наконец. — Тогда это… познакомились, значица.

— Олеся — журналистка. Она не отсюда, но сказала, что переезжает, — добавил Николай. — Да, Олесь?

Олеся согласно кивнула.

— А, замечательно. Правда, тут в городе… — Шульгин-старший почесал затылок. — Журналисту, наверное, не очень развернёшься.

— Нет, она устраивается в полицию, — спокойно сказал Коля.

— В полицию? — брови у Шульгина-старшего полезли вверх. — Похвально. И кем же?

— В пресс-службу. Я поговорил с Мордюковым, и у нас как раз освободилась вакансия инспектора по связям с общественностью.

— И что, у вас, — хмыкнул генерал, — даже в простом отделе такая должность есть?

— Конечно, — пожал плечами Коля. — Век технологий информационных. Сейчас в каждом отделе такая должность есть. Статьи писать, сайт вести, выступать перед камерой, участвовать в общественных мероприятиях от лица ОВД. Как раз всё то, что Олеся умеет.

Девушка зарделась, опять они с Николаем перемигнулись.

— Правильное дело, доброе, — одобрительно кивнул генерал.

Он помолчал, потом вспомнил, зачем вообще пришёл.

— Я вот что, — сказал он. — Поздравляю тебя, сын, со званием капитана. Мне Морда, Семен Алексеич то есть, лично звонил, уже рассказал. Теперь ты это самое… можешь увольняться и брать семейный бизнес на себя. Мамке сейчас тяжело, у неё времени нет. То косметолог, то йога с пилатесом, то пуделя на стрижку свозить, сам понимаешь, зашивается мать.

Шульгин постарался добавить в голос бодрости, но всё-таки слова выходили у него тяжело. Он и сам почувствовал — не выходит держать марку. Уж больно чувствительный вопрос. А с другой стороны…

— А я не буду увольняться со службы, отец.

— Что? — генерал даже присел от неожиданности.

— Я остаюсь на службе.

— Ты хорошо подумал? — нахмурился Шульгин-старший. — У нас вообще-то… семейный бизнес.

— Очень хорошо подумал, папа. Я остаюсь в полиции, буду служить дальше. Вместе с моим другом… Максом.

Генерал шумно выдохнул. Плечи у него расправились, а если бы были усы, то и те бы взлетели залихватски.

— Фу-ух… сын, ты даже не представляешь, как я рад. Вот это новость! Вот обрадовал!

Он вскочил, обнял Колю, попытался приподнять, но короткий и пузатый Шульгин-старший так и не смог оторвать от пола здорового и статного парня. Только крепко потискал, хлопнул по спине и довольно усмехнулся.

Он незаметно смахнул слезу, шмыгнул носом и проговорил:

— Вот горжусь тобой, сын. Ты просто не представляешь, как горжусь.

Потом смущённо повернулся к Олесе.

— Извините, Олеся, просто… э-э… признаться, совсем не ожидал. Я же его в полицию запихал, чтобы он по ба… э-э… человеком стал. А теперь что, когда-нибудь мой сын станет генералом. Вы представляете? Я и мечтать об этом не мог.

— Ну, до генерала мне ещё далеко, — усмехнулся Коля. — Мне хотя бы майора получить.

— Да ну что майор, майор — это дело наживное, — уверенно сказал Шульгин-старший. — Где капитан, там и майор. Года четыре — и готово. Должность у тебя вообще подполковничья, позволяет. Главное, служи, сынок, держись и слушай начальника своего… Максима.

— Максим не начальник, — поправил Коля. — Он мой напарник. Вообще-то он даже мой подчинённый.

— А, ну да, — кивнул генерал. — Просто о нём все так отзываются, будто он начальник.

Он махнул рукой, словно отгоняя излишние эмоции.

— Ладно, всё, я пошёл. На радостях это дело надо отметить. Пойду мать обрадую. В кавычках, конечно. Она-то думает, что всё — в Таиланд на всю зиму улетит, дела на тебя сгрузит. А я ей скажу: нет, мать, арбайтен, наш Николай за ум взялся, будет на государство за копейки работать, а ты давай, денежку размножай в семейном бизнесе.

Он наклонился, потрепал Мухтара по голове.

— Хороший пёс. Хороший. На меня чем-то похож, морда умная.

Мухтар сразу признал в нём своего. С чужими он был насторожен, никому не давал себя гладить, а тут стоял, чуть виляя хвостом, и ловил взгляд гостя повлажневшими карими глазами.

— Пап! — окликнул его Коля, когда тот уже почти вышел. — Сегодня в ресторане «Грузинская кухня». Этот, который новый, на набережной открылся. Я звание обмываю. Приходи.

— Конечно приду, — снова шмыгнул носом генерал. — Ради такого дела обязательно приду, сынок.

Хлёсткая пощёчина Грача врасплох не застала. После того, что он сказал своей женщине, он именно такой реакции и ждал. Звонкий хлопок прокатился по помещению спортзала, где он только что отвел занятия Большого круга.

— Кобель… — прошипела молодая женщина.

Она замахнулась и второй раз, но тут он уже перехватил её руку. Первый удар он пропустил сознательно, как жест признания и извинения, как попытку дать ей выплеснуть злость, выпустить пар. Молчал, не оправдывался, просто принял. Второго не позволил.

Она резко вырвала руку и ушла, почти бегом, вглубь коридора.

Из-за поворота появилась Алька Бобр, встала, прислонившись к стене.

— Что, Руслан? — она усмехнулась, упёрла руку в бок, выставила бедро. Вид у неё был такой чертовски привлекательный в этой позе и в этом платьишке, что любой бы замер. — Проблемы с малым кругом?

В голосе была и насмешка, и любопытство, и еще нечто большее, что Алька пыталась скрыть и в чем боялась себе признаться.

— Нет больше малого круга, — ответил он, потирая щёку, на которой уже наливалось красное пятно. — Распустил.

— О как, — в глазах Альки мелькнул огонёк. — А чего так? Спалился?

Он усмехнулся криво.

— Угу…

— И в чем же?

— Звучит как упрек…

— Пусть будет и так.

— Да и в чём, собственно, упрёк? — сказал спокойно. — Что на тебя заглядывался? Так я и не скрывал. Сегодня последней из малого круга сказал, чтобы вещи собирала да съезжала. Вежливо так, аккуратно. Мол, «Аргус уже не тот, пора расти, остепеняться». Всё равно по мордам получил, сама видела.

— И к чему такие жертвы, Руслан? — мягко спросила Алька, чуть склонив голову.

— Ради тебя, — так же невозмутимо ответил он. — Я на тебе жениться хочу.

Она мотнула рыжей гривой, прищурилась.

— О как… Прям жениться?

— По-настоящему, — кивнул он. — Замуж пойдёшь?

— Ну кто ж так предложение делает? — фыркнула Бобр. — Не по-человечески как-то ты зовёшь. Да и я, сам знаешь, в твой круг не собираюсь.

— Это не круг, — тихо сказал Грач. — Это… семья называется.

— А тебе откуда знать, как это называется? — прищурилась Алька. — У тебя такое было?

— Не было, — честно ответил он. — Но хочу, чтобы было. По-человечески.

Он вдруг опустился на одно колено, достал из кармана красную коробочку, обшитую бархатом, протянул её и раскрыл. Внутри лежало кольцо. Оно коротко сверкнуло тёплой желтизной.

— Выходи за меня. К чёрту все эти круги!.. Нет, большой круг останется, — добавил он сразу. — Мы будем вести женщин, помогать им. А быть я хочу с тобой. Бобр… понимаешь?

Алька выдохнула скептически.

— Так сразу?

— Ну а что? Не дети уже. Нет, нет, не ты. Особенно я… Ты согласна?

— Руслан… — она улыбнулась уголком губ. — А где кино, вино, букеты? Мне кажется, ты пропустил несколько стадий. Сразу колечком решил взять.

— А… вот кино… — он вытащил из кармана два билета на вечерний сеанс. — Вино позже будет.

Алька протянула руку и тонкими наманикюренными пальцами взяла кольцо. Грач осторожно надел его ей на палец.

— Ладно, — игриво сказала она, — я подумаю. Смотря какой фильм будет.

— Подумай, подумай. Можем комедию. Или байопик, — улыбнулся он и притянул её к себе, поцеловал.

Алька не отстранилась. Руки этой эффектной рыжеволосой женщины обвили его шею, она ответила на поцелуй, который стал не мимолетным, а долгим. Обещающим.

За их спинами послышались шаги. В коридор вернулась та самая обиженная женщина.

— Грачик, миленький… — начала она. — Ну ладно, прости, что ударила. Я согласна съехать. Но встречаться мы будем… И…

Она осеклась, увидев их поцелуй.

— Ах ты! Кобель! — выкрикнула она.

— Ага. Кобелина, — спокойно поддакнула Алька, не выпуская Руслана из объятий.

Женщина развернулась и выбежала прочь.

Грач задумчиво посмотрел ей вслед.

— Вот такие порочные круги.

— Ну, я бы на её месте тебя убила, — сказала Алька.

— Ну, ты не на её месте… ты сейчас со мной, — ответил он, глядя на неё.

— Смотри мне, — прищурилась Алька. — Я никаких посторонних окружностей не потерплю. Сразу все выступы пообрываю. Хоть один замечу — и…

— Договорились, — улыбнулся Грач и снова притянул к себе Альку.

От автора:

Не просто сдержать слово и уничтожить гибельную топь, в которую меня занесло в чужом, чёрт возьми, теле! Моя магия исчезла, но почему же твари бегут от меня? https://author.today/reader/529015/4990312