Последний Герой. Том 10

Глава 5

Он метнулся к окну — только сейчас заметил, что холодный воздух так и валит внутрь с улицы. Створки распахнуты настежь, но решётка закрыта. Замок держит створки надежно.

Он дёрнул их изо всех сил — решётка звякнула, замок лязгнул, но не поддался.

— Чёрт… как же она?.. — Вова пытался понять. — Сквозь решётку, что ли, протиснулась?

Он попробовал просунуть голову — не вышло. Девчонка, конечно, худее, стройнее, но решётка слишком узкая — сюда только кошка пролезет.

— Как?.. Как она могла пролезть?.. — пробормотал он.

— Чёрт! Э, народ! — крикнул Вова, глянув в окно и обращаясь к ППСникам, курившим внизу на крыльце. — Тут баба не выходила?

— Ну, выходила какая-то, — донеслось снизу.

— Да не! Из окна никто не вылазил? — заорал Вова.

— Ты что, того? — сержант снизу покрутил пальцем у виска. — Тут же высоко!

— Чёрт!.. — Вова рванул из туалета, бросился вниз, в дежурную часть — к камерам.

Он понимал: надо срочно проверить наружные записи. Может, камеры засекли, как эта ловкая студентка сиганула со второго этажа или спустилась по водостоку… или чёрт её знает как ещё.

Он выскочил пулей из туалета, промчавшись мимо распахнутой двери. Когда его топот стих в коридоре, дверь тихонько отодвинулась, и из-за неё выскользнула Света.

Она мигом спустилась на первый этаж, но не пошла через главный выход, где дежурила смена. У туалета она успела изучить план эвакуации и уже знала, что есть второй выход — пожарный, ведущий во внутренний дворик. И надеялась, что его не запирали — хотя бы даже чтобы ходить туда покурить.

Света дёрнула дверь на удачу, выскользнула в тёмный дворик и прижалась к стене. В курилке кто-то стоял. Это был сотрудник без бушлата, в расстёгнутом кителе, с бейджиком дежурного на груди. Она прокралась вдоль здания, держась спиной к стене.

На её счастье, в это время ворота стали открываться. За ними гудел УАЗ. Машина въехала на территорию и направилась к боксам. Пока створки не сомкнулись, Света вышмыгнуланаружу.

Постовой, полудремавший в будке и нажимавший кнопку открытия ворот, даже не заметил худенького силуэта, скользнувшего мимо.

Я забрал Оксану, и мы приехали на работу, когда уже настало утро. Сразу направились в кабинет Шульгина. Но тут же, у входа, и встали — тот метался по комнате, как тигр, изрыгая проклятия. На диванчике сидел дежурный опер Володя, сгорбившись и втянув голову в плечи, будто его только что отхлестали плетью.

— Твою мать, Вова! — орал Шульгин. — Надо ж так лохануться! Ты что, совсем дебил? Там же через решётку даже голова не пролезет!

— Ну, я думал, может, она как-то протиснулась… — промямлил Володя. — Худенькая же… Ты сам сказал, глаз за ней… Я подумал, хитрая…

— Сиди я сам открою! — Шульгин постучал себя по темечку, издав деревянный звук. — По камерам посмотрели: она в туалете стояла, потом — шмыг-шмыг, нырк во дворик — и через ворота, когда машину в бокс загоняли! Ну какое окно!

— Да я-то откуда знал, Николаич… — лепетал Володя.

— Так. Что случилось? — спросил я, входя.

— Сбежала наша подозреваемая, — ответил Коля.

— Как — сбежала⁈

Теперь я понял, что говорили они как раз о Сагаде-младшей.

— А ты вот у этого спроси, — пробурчал Шульгин, зло зыркнув на опера.

Тот больше не издавал ни звука, даже не оправдывался.

— Сумочку свою оставила, — постепенно остывая, добавил Коля. — Хоть что-то.

Сумка была совсем не дамская, а спортивная, небольшая, через плечо. Та самая, что была прицеплена у неё под курткой. Куртка, кстати, тоже осталась — висела на вешалке.

Значит, в декабрьский холод она убежала без верхней одежды.

— Что в сумочке? — спросила Кобра.

— Ну, — начал Коля, вытаскивая содержимое. — Вот ножичек, вот флакончик с кристаллическим веществом… похожим на соль или, не знаю, что-то такое. Хотя кристаллы немного слежались.

Он открыл крышку, понюхал.

— Ничем не пахнет.

Я взял, понюхал сам.

— А по-моему, пахнет… горечью какой-то. Миндальной.

Оксана взяла флакон, понюхала тоже.

— А я ничего не чувствую, — сказала она.

— Странно, — удивился я. — Как не чувствуете? Запах же есть.

— Да нет, Макс, ничем не пахнет, — ответила она. — Кажется тебе. Выспаться тебе надо, отдохнуть.

— У тебя эти… обонятельные галлюцинации, — хохотнул Коля.

— Это цианид, — вдруг сказал Вова с дивана.

— Что ты там вякнул? — повернулся к нему Шульгин.

Но опер уже не тушевался, подался вперёд, выпрямился.

— Горьким миндалем пахнет яд — цианид, цианистый калий. Но не все люди его чувствуют. Генетически только небольшой процент людей способен улавливать этот запах.

— О как! — протянул Коля саркастически. — А ты, значит, у нас эксперт по ядам, да?

— Да я в сериале смотрел, — не смутился Вова. — Ну, не верите — сами загуглите.

— А что гуглить, — сказал я. — Пошли к эксперту. Он рано приходит, уже должен быть.

— Пошли, — кивнула Оксана.

И мы всей ватагой отправились к Корюшкину, прихватив с собой флакончик.

Тот аж подпрыгнул, когда мы ввалились к нему с утра пораньше.

— Случилось чего? — удивился он. — Опять убийство? Два убийства?

— Ваня, — сказал я, протягивая флакон. — Вот, определи, что здесь.

— Хм, — почесал он затылок. — Так я ж не химик, я криминалист.

— Предположительно, здесь цианид.

— А, ну это-то легко! Сейчас проведём реакцию на берлинскую лазурь.

— Да хоть на лондонскую, Ваня, — сказал я. — Сделай нам красиво.

— Погоди, Макс, — Корюшкин достал пробирку, щепотку реактива, аккуратно посыпал порошок, взял маленький кристаллик, добавил несколько капель раствора и стал комментировать процесс: — При взаимодействии с солями двухвалентного железа… а теперь окисляем…

Он осторожно добавил ещё одну каплю.

— Сейчас появится характерное ярко-синее окрашивание… Та-дам! — воскликнул Ваня. — Вот оно! Ярко-синее! Синее — не бывает.

Он с гордостью поднял пробирку — реакция пошла.

— Ну, это, конечно, предварительный тест, — добавил он, — но с девяносто девятью целыми и девятью десятыми процента точности могу сказать: это цианистый калий. А уж химики в главке проведут хроматографию, масс-спектрометрию и точно подтвердят.

— Дела… — проговорила Оксана. — У нас эта девочка, выходит, отравительница.

— И, кстати, — добавил я, — её мать, Елена Сагада, как раз была отравлена цианистым калием.

— Ну и семейка, — задумчиво почесал подбородок Шульгин. — Отец в бегах, где-то прячется. Дочка разгуливает с цианидом в сумочке. А мать мертва от цианистого калия. Интересно всё закручивается.

— Интересно-то интересно, — проворчала Оксана, — только что мы будем Мордюкову докладывать? Взяли подозреваемую и тут же её просрали. В прямом смысле слова — просрали. В сортире!

— Но, Оксана Геннадьевна… — пробормотал Володя-опер, — я же уже объяснял сто раз! Ну, подумал, что она через решётку…

— Думать, Володя — это не твоё, — воскликнула Кобра. — Тебе надо было просто не закрывать дверь!

— Ну а что я, должен был вместе с ней в женский туалет запереться?

— От тебя бы не убыло, Володя, — отрезала Оксана, — а от неё — тем более.

Мордюкову доложили о подвижках в расследовании, о том, что изъяли у подозреваемой пузырёк с цианистым калием.

Он был в восторге. Потирал руки, восклицал:

— Ну вот! Можете же! Стоило вас взбодрить, так сказать, прописать пистона — и сразу результаты пошли! Так, а что говорит подозреваемая? Раскололась?

Он прищурился, посмотрел на нас.

— Ну, вижу по вашим лицам, в отказ идёт, да? Ну ничего, посидит, подумает. А, слушайте, может, утку к ней подселить в камеру? Это мы подумаем… пускай раскрутит её на разговор.

— Семён Алексеевич, подозреваемая сбежала, — спокойно, но твёрдо произнесла Оксана.

Мордюков застыл. Открыл рот, закрыл. Потом снова открыл и снова закрыл. Пока беззвучно.

И, наконец, прорезался голос. Такой громкий и высокий, что мы с Шульгиным переглянулись. Мы не ожидали, что наш шеф способен выдать такой визг, которому позавидовал бы любой уважающий себя ирландский банши.

К тому же визг перемежался отборными матюгами. Так точно ни одна нечисть не смогла бы.

Получив от шефа «напутственные наставления», мы через четверть часа с новыми силами вновь принялись за работу.

Университет в Новознаменске находился в центре города. Главный корпус, где располагался филфак, тоже был там.

Мы с Шульгиным вошли в деканат. С помощью администрации быстро нашли нужного студента — Снегирёва Алексея, по прозвищу Снегирь.

Это был парень, бойфренд нашей беглянки.

Шульгин вычислил любовную привязанность Светы Сагады по соцсетям: по постам, по фотографиям, где они были в обнимку, с поцелуйчиками. К тому же, Снегирь оказался одним из тех, кто выжил.

В тот злосчастный вечер, когда всех отравили, когда клуб «Мёртвая поэзия» накрыл угарный газ, Алексей был там.

Мы встретили парня на крыльце университета. Он поднимался по ступенькам с хмурым видом. На плече болтался потрёпанный рюкзак, в ушах наушники-«капельки». В руке смартфон, взгляд уткнут в экран. На лице типичное выражение городского зомби. Обычный парень современности. Обычный студент — вроде, здесь, а вроде и не здесь.

— Полиция, — сказал я.

— Опять, — выдохнул парень, глянув на нас из-под густых бровей с раздражением. Лицом он был похож на какого-то американского актёра. Тёмные волосы, тёмные брови, кожа бледная, будто у вампира.

— Я не намерен сидеть дома, — сказал он. — Я не могу уже сидеть дома. Я же говорил!

Я понял, о чём это он — ведь к пострадавшим приставили по оперативнику для охраны. Но Снегирёв не благодарил, а сказал, что всё это выдумки, а ему, мол, надо учиться, потому что «иначе накопятся хвосты, отчислят, а впереди зимняя сессия».

— Мы не заставляем тебя возвращаться домой, — спокойно ответил я. — Давай отойдём, поговорим.

Мы отошли чуть в сторону, на край крыльца, подальше от потока студентов, спешащих на утренние пары.

Удерживать дома мы действительно не имели права. Всё-таки это потерпевшие, а не подозреваемые. А приставлять к каждому круглосуточную охрану было накладно. Нет у нас столько сил и личного состава.

Скрепя сердце, мы убрали от потерпевших охрану.

— Ты когда последний раз видел Свету? — спросил я прямо.

— Давно, — нахмурился он.

— Врёшь ведь.

— Ничего я не вру! — огрызнулся он. — Сами спросите, в общаге она не живёт. Коменданта спросите, если мне не верите.

— Ну, что она не живёт в общаге, мы знаем, — сказал я. — Но ты же её парень.

— Мы вообще-то расстались, — ответил он после паузы. — Да, расстались.

— А чего тогда в соцсетях висят ваши фоточки в обнимку?

— Ну… просто не успела удалить, наверное.

— Нет, Лёша, врёшь ты, — сказал я. — Девушки — народ щепетильный. После расставания они в ту же секунду всё подчищают, удаляют фоточки и выставляют новые — с букетом роз и подписью: «А сегодня меня обрадовали» или «Вот такой сюрприз», и кофе в постель, и всё остальное. Чтобы бывшему показать, как им теперь хорошо и как они востребованы. Ни фига вы не бывшие.

— Это не ваше дело! — вспыхнул он.

— Слышь, ты что такой борзый? — проговорил Шульгин, положив ему тяжёлую руку на плечо.

Алексей даже слегка согнулся под её тяжестью.

— Сейчас поедешь с нами в отделение — там как зяблик-кракозяблик запоёшь.

— Не имеете права! Я ничего не сделал!

— Зато скрываешь местонахождение преступницы.

— Что? — воскликнул парень. — Какой преступницы⁈

— Светлана Сагада подозревается в убийстве. Или даже в нескольких убийствах, — сказал я спокойно.

— Как?.. Не может быть…

— Может, Лёша, может. Понимаешь теперь свою ответственность? Где она? Говори.

— Да не знаю я! — взмолился он. — На связь не выходит, трубку не берёт!

Я достал из внутреннего кармана визитку, потертую, напечатанную на принтере. Сделал по привычке, как в девяностые. Рука не поднималась заказывать типографские, с каким-нибудь тиснением. Такие, простые, мне были роднее.

— На, — сказал я, протягивая. — Вспомнишь — позвонишь.

Он нехотя взял её, чуть сжал в пальцах.

— Не вздумай выбросить, — предупредил я.

Он сунул визитку в карман, подчиняясь.

— Всё, свободен, — сказал я.

Он зыркнул ещё на нас, а потом влился в общий поток и ушёл.

Шульгин удивлённо посмотрел на меня.

— А что это ты так его, Макс, быстро отпустил? Может, не стоило говорить ему, что мы Свету в убийствах подозреваем? — сказал Шульгин, когда парень ушёл. — Может, надо было как-то поаккуратнее выведать?

— Наоборот, — ответил я. — Мы его сейчас удивили. Значит, он тут же будет названивать своей Свете. Сразу же — пошли за ним.

Мы направились в университет.

На входе за стойкой скучал престарелый охранник в чёрной форме с нашивкой на рукаве: оскаленная пасть волка и надпись «БАРС». Вот так вот: на шевроне волк, а название — БАРС.

«БАРС» увидел нас, подскочил, потребовал документы.

Я оставил Шульгина с ним разбираться, чтобы не привлекать лишнего внимания, а сам прошмыгнул дальше, за Снегирём Лёшей.

Парень шёл по коридору, в руках всё тот же телефон — он быстро строчил сообщение.

Остановился у банкомата, где стояла небольшая очередь. Стоял, набирал текст.

Я бесшумно подошёл и тихо заглянул ему через плечо.

«Сегодня в шесть на нашем месте» — прочитал я последнее сообщение в открытом диалоге.

Я едва успел пробежать глазами текст на экране, когда Лёша чуть повернулся, ссутулился, что-то быстро настрочил в ответ и нажал «отправить». Я уже не видел — что именно.

А после сунул телефон в карман, не заметив, что я стою у него за спиной. Я медленно отступил, стараясь не скрипнуть подошвой по плитке, повернулся и направился обратно к вахте.

Шульгин всё ещё что-то втолковывал охраннику — а тот почему-то виновато кивал.

— Всё, Коля, пошли, — сказал я, кивая на выход.

На улице уже серело. Лёгкий мороз прихватывал пальцы, изо рта шёл пар. Мы отошли за крыльцо, подальше от лишних ушей.

— Ну что? — спросил Шульгин, кутаясь в воротник. — Он связался с ней?

— Связался, — кивнул я. — Света написала ему: «в шесть часов на нашем месте».

— Оп-пачки… — протянул Коля. — А ты уверен, что это именно Света?

— Ну а кто ещё? — ответил я.

— Ладно, — задумчиво произнёс Шульгин. — А как узнаем, где у них это место?

— Как-как… — усмехнулся я. — Следить будем… За птицей-снегирем.

Коля кивнул в ответ, поёжился, достал сигарету, щёлкнул зажигалкой.

— Опять куришь? — нахмурился я.

— Тебя не спросил!

— Завязывай, — пробурчал я. — Сам не заметишь, как втянешься.

— Ты мне отец что, ли? — хмыкнул Шульгин, задумался, а потом протянул: — А-ай… ладно…

Махнул рукой и выкинул сигарету в снег. Та зашипела и погасла.

— Молоток, — улыбнулся я.

— Вечно ты меня всему учишь… достал… — беззлобно проворчал Шульгин. — И почему только я тебя слушаю? А?.. Вот хэ его зэ…

Мы вернулись в машину и стали ждать. Встали так, чтобы было видно крыльцо корпуса. Часа через три появился наш Снегирь. Он торопливо шагал по ступенькам.

— Готовность номер р-раз, Николай Николаевич, — ткнул я в плечо задремавшего напарника. — Спишь, что ли?

— Да не сплю я, не сплю, — зевнул Коля, моргая. — Эх… Мне Олеська Маркова снилась… Журналистка. Мы с ней, кстати, переписываемся, обещала на Новый Год приехать. Жду — не дождусь.

Я тихонько усмехнулся.

— Отставить эротические фантазии, боец, пока ты тут шель-шевель, Снегирёк улетит.

— Где он? — встрепенулся Шульгин.

— Вот, тачку вызвал, — ткнул я на легковушку в узнаваемом желтом окрасе, в которую садился наш студент. — Давай за ним…

— Ну, погнали, — Коля потер ладони, с шумом на них дыхнул, и, выжав сцепление, переключил передачу.