Порочная луна

34

Я могла бы убить Ареса за то, что он открыл свой длинный рот.

У нас сейчас и так достаточно проблем после нападения Гильдии. Необходимо организовать похороны двух бойцов отделения, погибших в бою, весь персонал в лазарете, чтобы помочь тем, кто был ранен, а теперь мы должны перегруппироваться и разработать стратегию, как мы можем победить охотников, прежде чем они устроят нам еще одну внезапную атаку. Последнее, что нам нужно было добавить к этой куче, это бомба, которую только что сбросил Арес, о том, что именно моя пара предупредил всех о взрывчатке — и о да, он также охотник-оборотень, которого мы тайно держали в плену несколько дней.

Как будто одного взрыва сегодня было недостаточно, эта новость имела ту же силу, что и взрыв на дороге. Все здесь, в штаб-квартире Голденлиф, кто не знал о существовании Кэма до сих пор, коллективно сходят с ума.

Послушай, оглядываться назад — это сука, и теперь я понимаю, что, наверное, мне следовало хотя бы рассказать о нем своим родителям. Однако на том собрании отряда, после того как его привезли, мое пленение было еще так свежо. Я все еще переживала из-за того, что Кэм был одновременно тайным оборотнем и моей парой, и я все еще обдумывала, как с этим справиться. Я не знала, как я собираюсь это сделать, но одно я знала точно, это то, что я хотела разобраться во всем, прежде чем привлекать совет или моих родителей. Итак, я разыграла перед своими друзьями карту жертвы похищения и убедила их держать все это в секрете, пока я не решу, что готова с этим разобраться. За исключением того, что теперь это решение было принято мной, благодаря гребаному Аресу.

— Почему ты скрываешь это от нас? — требует ответа моя мама, выражение ее лица в равной степени злое и обиженное.

— Это было делом стаи! — говорю я, защищаясь. — Мы разбирались с этим.

— Это было делом альянса, и, по крайней мере, совет должен был быть проинформирован, — заявляет Альфа Рид, спокойный и собранный, как всегда.

Не могу сказать того же о моем дяде Тео. Он выглядит так, словно его голова вот-вот взорвется, его лицо краснеет с каждой секундой.

— Где он? — требует он, направляясь к моему брату. — Он в камере предварительного заключения?

— Нет, — категорично отвечает Мэдд, на этот раз чудесным образом сохраняя хладнокровие.

— Тогда где же он? — дядя Тео рычит. Внезапно он вздрагивает, осознав происходящее, прищуривает глаза и обводит взглядом комнату. — Он здесь?

Мэдд бросает на меня взгляд, который невольно подтверждает подозрения нашего дяди, и снова начинается настоящий ад, все перекрикивают друг друга, чтобы быть услышанными. Все это только что превратилось в большую авантюру, и мое беспокойство зашкаливает.

После нападения было немедленно созвано собрание для подведения итогов совета шести стай, поэтому не было достаточно времени, чтобы заехать в полицейский комплекс и вернуть Кэма в камеру. Вместо этого я просто привела его с собой в Голденлиф пакхаус, запихнула в комнату для гостей и велела оставаться на месте. Я имею в виду, что он не представляет опасности для бегства. Все мои подозрения, что он работал двойным агентом на Гильдию, развеялись, как только я увидела, что охотники стреляют в него, и наоборот. Парень сейчас в команде оборотней, нравится ему это или нет, и, насколько я понимаю, гостевая комната — это просто более мягкая камера.

За исключением того, что теперь все знают, что он здесь, и эта хлипкая дверь не защитит его от дома, полного разъяренных Альф.

Я встречаюсь взглядом со своим близнецом, молча умоляя его помочь разрешить эту ситуацию.

— Мы приняли решение, — рявкает Мэдд, его глубокий голос прорывается сквозь глухой рев пререканий.

Зал медленно затихает, когда остальные обращают на него свое внимание, и он, нахмурившись, обводит взглядом толпу, собравшуюся в гостиной.

— Если у кого-то с этим возникнут проблемы, то вы можете обратиться напрямую ко мне.

Тьфу, ну почему он должен пытаться разыгрывать героя прямо сейчас?

Как бы я ни ценила готовность Мэдда пасть от меча ради меня, я не могу позволить ему взвалить на себя вину за то, с чем он даже не хотел соглашаться в первую очередь. На самом деле, именно он был самым убедительным, чтобы сохранить это в тайне. Я вздыхаю и подхожу ближе к брату, поднимая руку.

— Это была моя вина, — заявляю я.

— Нет, мы все согласились, — рычит Мэдд, склонив голову набок, чтобы бросить на меня тяжелый взгляд. Однако в этом единственном взгляде я вижу все, что он не говорит вслух.

Позволь мне разобраться с этим. Я справлюсь.

Я отвечаю ему тем же, говоря, что могу выдержать удар, но у нас нет возможности закончить наш безмолвный разговор.

— Мне все равно, чья это была вина, я иду туда, — фыркает мама, ее длинный светлый хвост хлещет за спиной, когда она разворачивается на каблуках и уходит в гостевое крыло.

— Мам, остановись! — я кричу, догоняя ее, когда она топает в сторону коридора.

Все двери в коридоре гостевого крыла открыты, кроме одной, так что довольно легко догадаться, в какой из них прячется Кэм. Я слышу тяжелые шаги моего отца, который преследует меня по полу. Он пытается позвать свою пару, но она на чертовой миссии. Как только чудовище Барби за что-то берется, ее уже ничто не удержит.

— Просто подожди! — кричу я, догоняя ее, когда она подходит к единственной закрытой двери, и пытаюсь оттеснить ее плечом, когда она тянется к ручке.

Однако она приготовилась к удару и, как только взялась за ручку, распахнула дверь и ворвалась в комнату.

Я иду прямо за ней, мой отец за мной, и Кэм выглядит совершенно сбитым с толку, когда мы втроем вваливаемся в комнату, моя мама подходит прямо к нему и тычет пальцем в центр его груди.

— Так ты тот, кто держал мою дочь взаперти? — мама плюется, бросая кинжальные взгляды на моего надзирателя.

— А еще он тот, кто позволил мне сбежать! — возражаю я, догоняя ее и пытаясь встать между ними.

Я даже не знаю, почему я заступаюсь за Кэма прямо сейчас — я должна просто позволить своей маме отыграться на нем за все, через что он заставил меня пройти, — но какая-то отчаянная, наивная часть меня все еще цепляется за идею о том, что у судьбы здесь есть какой-то генеральный план, и что касается первого впечатления между родителями и парнем… это не очень хорошо.

Я бросаю на отца умоляющий взгляд, требуя вмешаться, и, к счастью, он меня не разочаровывает.

— Фэллон, — зовет он низким голосом.

Она резко поворачивает голову, их взгляды встречаются.

— Дай Эйвери шанс хотя бы объясниться, прежде чем ты начнешь наносить удары, а, детка?

Мамины брови сведены вместе, губы плотно сжаты от гнева. На секунду время словно застывает, когда мы все настороженно наблюдаем за происходящим, гадая, как все это будет развиваться дальше. Затем плечи моей мамы опускаются, когда она неохотно уступает, поворачиваясь в мою сторону и бросая на меня многозначительный взгляд, который говорит мне поторопиться и объясниться.

Черт.

Я раскачиваюсь на пятках, зажимая переносицу большим и указательным пальцами.

— Я не хотела, чтобы вы, ребята, узнали об этом вот так, — вздыхаю я, качая головой, и бормочу: — Гребаный Арес и его большой гребаный рот.

— Это не вина Ареса, — отвечает мой отец отрывистым тоном. — Если бы ты с самого начала была честна относительно того, что происходит, мы бы сейчас не чувствовали себя такими брошенными в неведении.

— Ах да, а мама не пошла бы прямо в комплекс, чтобы подарить ему новую тайну? — я фыркаю, указывая на нее.

Он бросает взгляд на мою маму, морщась. Да, он знает, что я права.

— Я просто хотела разобраться во всем по-своему, в свое время, — объясняю я, делая шаг к маме и протягивая ей руку. — Мне жаль, что я не сказала вам, ребята, сразу, но, клянусь, я собиралась это сделать в какой-то момент. И в некотором смысле гораздо менее драматично, чем все… — я морщусь и машу рукой: — это.

Дверь в коридор все еще открыта, и я слышу громкие голоса спорящих людей в гостиной. Похоже, им чертовски трудно удерживать моего дядю Тео от того, чтобы он ворвался сюда и присоединился к вечеринке, и я просто расстроена, перегружена и раздражена тем, что я вообще имею дело с этим прямо сейчас.

Я испускаю еще один вздох, отпускаю мамину руку и отступаю назад.

— Хорошо, раз уж мы, очевидно, делаем это сейчас… Мама, папа, это Кэм. Моя пара, — я поворачиваюсь к нему лицом. — Кэм, это мои родители.

Он встает немного прямее, встречаясь взглядом с каждым из них по очереди.

— Приятно познакомиться с вами обоими, — ровно говорит он, уверенно делая шаг вперед и протягивая руку. — Вы вырастили чертовски хорошую дочь.

— Чертовски правильно мы вырастили, — щебечет мама, подходя к нему и хлопая своей рукой по его руке.

Я вижу, как белеют костяшки ее пальцев, когда она крепко сжимает его руку в своей хватке, но он даже не вздрагивает, продолжая смотреть ей в глаза.

— Я сожалею о том, через что вам, должно быть, пришлось пройти, когда ее схватили, — говорит он, тяжело сглатывая. — Я сожалею о своем участии.

Мама подозрительно прищуривает глаза, когда, наконец, отпускает его руку, мой папа садится рядом с ней и обнимает ее за талию. Он заставляет ее отойти в сторону, чтобы он мог сам пожать Кэму руку, его левая рука все еще обнимает свою пару, чтобы удержать ее на земле.

— Я Грей, а это Фэллон. И хотя мы с нетерпением ждем возможности познакомиться с тобой поближе, я думаю, нам нужно некоторое время, чтобы все это осмыслилось, прежде чем мы сможем поговорить по-настоящему, — говорит папа, всегда такой чертовски дипломатичный.

— Конечно, — кивает Кэм.

Я должна признать, что под давлением он оказался лучше, чем я ожидала. Если он напуган, то не показывает этого — и есть что-то бесспорно сексуальное в таком уровне уверенности в мужчине. Как будто мой уровень влечения к нему и так не был достаточно проблематичным.

— Ну же, детка, — уговаривает папа, притягивая маму ближе к себе. — Давай вернемся туда и поможем твоей сестре сдерживать ее дикого самца.

Я фыркаю от смеха, одаривая отца лукавой благодарной улыбкой, когда он начинает уводить мою маму прочь. Он останавливается, когда они проходят мимо, обнимает меня за плечи и быстро целует в макушку, затем продолжает идти к двери со своей парой на буксире.

— Семейный ужин, — бросает мама мне через плечо. — Найди время, зайди как-нибудь на следующей неделе, — ее взгляд мечется между мной и Кэмом. — Вы оба.

— Конечно, неважно, — выдыхаю я, просто желая, чтобы это неловкое противостояние закончилось.

Они вдвоем исчезают в коридоре, и я немедленно пересекаю комнату, чтобы закрыть дверь и запереть ее за ними, разочарованно вздыхая и откидываясь на прохладную деревянную поверхность.

— Фу, я не хотела разбираться с этим дерьмом сегодня, — стону я, проводя руками по лицу. — Если бы только Арес держал рот на замке…

— Тогда ты могла бы продолжать притворяться, что меня не существует? — Кэм бормочет, выгибая бровь. Он издает горлом насмешливый звук, с хмурым видом качая головой. — Эй, я понял. Теперь ты вернулась домой, к своей жизни. Игра между нами окончена.

Я просто смотрю на него некоторое время, покусывая внутреннюю сторону своей щеки. Я не уверена, как на это реагировать, потому что, хотя, возможно, все это начиналось как игра, в какой-то момент мы оба перестали играть, и то, что было между нами, зажило своей собственной жизнью. Он не может притворяться, что все это было ненастоящим — не тогда, когда на днях он сделал те огульные заявления и провел следующий час, заставляя меня кончать снова и снова своим языком.

Что изменилось сегодня на поле боя?

Он буквально заслонил меня своим телом, когда взорвалась бомба, но потом вел себя подозрительно тихо, пока мы разбирались с последствиями и возвращались в лагерь. Я должна была догадаться, что с ним что-то не так.

Кэм качает головой, отворачиваясь от меня с удрученным вздохом.

— Просто уходи, — ворчит он.

Он подходит к комоду, поворачивается ко мне спиной, кладет руки на поверхность и наклоняется вперед, опустив голову.

— Уйти куда? Это мой гребаный дом, — язвительно замечаю я, отталкиваясь от двери и важно направляясь в его сторону.

— Твой дом, твоя стая, твоя жизнь, — криво усмехается он. — Поверь мне, я понимаю это.

Я останавливаюсь, возмущенно подбрасывая руки к бедрам.

— Знаешь, ничего бы этого не случилось, если бы ты просто оставался в своей чертовой камере.

Он резко поворачивается ко мне лицом, его губы кривятся в хмурой гримасе.

— Ну и что, черт возьми, я должен был делать, сидеть там на заднице, пока вас всех взрывали?

— Мы бы с этим разобрались, — огрызаюсь я.

Он раздраженно вскидывает руку.

— Она сказала, что на тебя напали!

— И что? — я усмехаюсь, складывая руки на груди и отводя взгляд. — Это было не твое дело вмешиваться, Кэм.

— Тогда где, черт возьми, это мое место, Эйвери? А? — рычит он, отталкиваясь от комода и сокращая оставшееся расстояние между нами. — Потому что оно больше не связано с Гильдией. Ты видела, что только что произошло там. И этого нет здесь, поскольку все по-прежнему считают меня врагом. И оно явно не с тобой, потому что ты, кажется, не можешь смотреть на меня.

Я вздергиваю подбородок, встречаясь с ним взглядом, когда он останавливается, не доходя до соприкосновения наших грудей.

— Я смотрю на тебя сейчас. Счастлив?

— Не-а, я буду счастлив, когда ты перестанешь быть такой упрямой сукой и признаешь, что я сегодня спас ваши задницы. Что, может быть, я не враг.

Я прижимаю ладони к его груди.

— Ты, блядь, похитил меня! — кричу я, сильно толкая его, но не в силах сдвинуть с места.

— Мои люди сделали это, — поясняет он, — и ваши сделали то же самое, когда я появился, так что, думаю, мы квиты.

— Мы и близко не квиты.

— Тогда позволь мне черт возьми, помочь! — он запускает руку в волосы, дергая за пряди. — Как я уже говорил, если вы просто дадите мне доступ к компьютеру, я могу вывести из строя их системы. И я мог бы найти для нас человека внутри, если бы попытался отправить сообщение…

— Почему я должна тебе доверять? — я усмехаюсь.

Брови Кэма хмурятся, он хмурится еще сильнее.

— Ты хочешь сказать, что все еще не веришь после сегодняшнего? Ты видела, что там, блядь, произошло, — он вскидывает руку, дико жестикулируя. — Ты знаешь, кто стрелял в меня, прямо перед тем, как ты оттолкнула меня с дороги?

Он наклоняется, оказываясь лицом прямо перед моим.

— Мой гребаный отец. Человек, который вырастил меня.

Я резко выдыхаю, глаза расширяются от удивления.

— Да, — усмехается он, качая головой.

Затем он поворачивается и отходит на несколько шагов, разворачиваясь, чтобы шагнуть обратно ко мне. Я упиваюсь тем, как его мускулистые руки сгибаются, когда он снова проводит руками по волосам, пробуя на прочность ткань этой обтягивающей черной футболки. Обычно он так хорошо владеет своими чертами лица, но на этот раз я действительно могу прочесть эмоции на его лице, когда он отступает в мою сторону, опустив плечи и с болью в глазах.

— Кэм, — выдыхаю я, протягивая к нему руку.

— Не надо, — рявкает он, отмахиваясь от моей руки.

Я хмурюсь, подходя достаточно близко, чтобы упереться ладонью ему в грудь.

— Что ты собираешься делать, запереть меня?

Его глаза встречаются с моими, мускулы на его плотно сжатой челюсти напрягаются.

— Я совершал ошибки, Эйвери. Их чертова куча. Но теперь я знаю, как, блядь, ошибался я насчет оборотней, ясно? И я просто… Я хочу все исправить.

Я смотрю на него в ответ, мой пульс бешено колотится, а связь между нами ярко горит в моей груди. Моя волчица продвигается вперед, глаза Кэма мерцают золотом, когда его собственный смотрит в ответ.

Он качает головой, отводя взгляд.

— Или ты можешь просто запихнуть меня обратно в камеру и рискнуть, — бормочет он. — Признай это, я нужен тебе.

Я закатываю глаза, опуская руки по швам.

— Мне никто не нужен.

— Ты уверена в этом?

Я бросила на него сердитый взгляд.

Подходя ближе, Кэм протягивает руку, берет меня за подбородок и наклоняет мое лицо к своему.

— Послушай, я не обязан тебе нравиться, — говорит он своим глубоким, рокочущим голосом, глядя мне в глаза. — Ты можешь ненавидеть меня, мне все равно. Но ты же знаешь, что я могу помочь.

Я выдыхаю, отводя взгляд.

— Сомневаюсь, что другие пошли бы на это, — признаю я.

— Тогда заставь их выслушать, — бормочет он, возвращая мой взгляд к своим темным глазам. — Ты чертовски сильная, Эйвери. Ты никогда не позволяешь мне выиграть спор. Это сводит меня с ума, но если и есть какая-то ситуация, когда тебе следует применить это, то это сейчас. Позвольте мне помочь вам, ребята, выиграть это.

Непосредственная близость его тела и то, как он прижимает мою щеку к своей теплой мозолистой ладони, приводит в замешательство мой мозг. Его запах как чертов наркотик, его нежные прикосновения заставляют меня жаждать еще большего контакта. Мое сердцебиение учащается, когда он облизывает губы языком, взгляд опускается вниз по моим формам.

— Черт возьми, клянусь, я чувствую запах, когда ты возбуждена, — ворчит он.

Румянец смущения немедленно заливает мои щеки, и я в смущении отшатываюсь, стряхивая его руки.

— Если тебе нужно, чтобы я снова встал на колени, я к твоим услугам, — растягивает он слова, уголки его губ приподнимаются в легкой ухмылке.

— Пошел ты нахуй, — рычу я.

— Я тоже могу это сделать.

Я смотрю на него, внезапно теряя дар речи, в то время как моя грудь быстро поднимается и опускается от неровного дыхания. Честно говоря, я бы с удовольствием разрядила этот спор быстрым и грязным трахом, но сейчас определенно не время и не место. Фу, но то, как он смотрит на меня…

Он придвигается ближе, протягивая руку, чтобы снова взять мое лицо в ладони, искры танцуют между нашей кожей.

— Скажи мне, что тебе нужно, — хрипло произносит он, наклоняясь, пока его лицо не оказывается прямо над моим, и мы дышим одним воздухом.

Последние остатки моего самоконтроля улетучиваются в одно мгновение.

— Ты, — шепчу я.

Напряжение между нами натягивается, как резинка, и, прежде чем я успеваю моргнуть, его губы опускаются на мои.

Черт, он никогда раньше не целовал меня.

Мы трахались, мы обогнули все остальные базы, но каким-то образом нам всегда удавалось проскочить первыми. И этот поцелуй… это меняет все.

То, как он захватывает мой рот, является доминирующим и собственническим, плотским и заявляющим права. Это запускает цепную реакцию в моем мозгу, в результате которой я обвиваю руками его шею и зарываюсь ладонями в его волосы; приоткрываю губы и наклоняю голову, чтобы дать ему лучший доступ поглотить меня. Его руки скользят по моей пояснице, опускаются к ягодицам и сжимают. Затем они движутся ниже, обхватывая заднюю поверхность моих бедер, чтобы оторвать меня от земли.

Мои ноги раздвигаются, чтобы обвить его талию, мои соски твердеют под спортивным лифчиком, когда они царапают его упругую грудь. Наши языки сплетаются, его жесткая борода царапает мой подбородок, когда он разворачивается и несет меня к ближайшей стене, прижимая к ней спиной для опоры, когда начинает срывать с меня одежду.

Все это происходит в красивом, хаотичном размытом пятне. Наши поцелуи прерываются только для того, чтобы мы раздели друг друга, а затем он поднимает меня, чтобы я снова оседлала его талию, подводя толстый кончик своего члена к моему входу и проникая внутрь. Он проглатывает мой крик, опустошая меня своими губами и языком, когда начинает входить в меня жестко и быстро, растягивая и наполняя меня своим великолепным членом.

Да, все еще дикнотизированы. Без сожалений.

Его губы оставляют мои, чтобы спуститься вниз по моей шее, облизывая, посасывая и покусывая кожу. Когда он добирается до места соединения моей шеи и плеча, ощущения становятся невыносимыми — я вскрикиваю, и он закрывает мне рот рукой, чтобы заглушить звук, пульсация его бедер нарастает в темпе.

— Это то, что тебе нужно, — рычит он, проводя языком вверх по моей шее и прикусывая мочку уха. — Признай это.

Мои бедра дрожат, кольцо в животе сжимается все туже, когда трение его таза творит греховные вещи с моим пульсирующим клитором.

— Заткнись, — выдыхаю я.

— Нет, пока ты не кончишь со мной, Луна.

— Почему ты продолжаешь называть меня так? — спрашиваю я, тяжело дыша. — Теперь ты знаешь мое имя.

— Не знаю, — выдыхает он, хватая меня за бедра.

Кончики его пальцев впиваются в мою кожу, когда он грубо обращается с моим телом, побуждая меня отвечать на каждый его дикий выпад.

— Я думаю, мой волк хочет этого.

— О.

На моих щеках появляется румянец. Думаю, это имеет смысл, поскольку он Альфа-волк. Но также это должно означать, что его волк принял меня как свою, и эта мысль заставляет мою собственную волчицу, блядь, прихорашиваться.

— Черт, прямо здесь, — хриплю я, прижимаясь к нему в погоне за разрядкой.

Я опасно близка к краю, мои легкие сжимаются, а мышцы напрягаются. Он просовывает руку между нашими телами, его умелые пальцы потирают мой клитор, и через несколько минут я теряюсь.

Рот Кэма накрывает мой, когда мой оргазм проносится через меня, целуя меня изо всех сил, пока я плыву по волнам удовольствия. Несколькими толчками позже из его груди вырывается стон, когда он находит свое собственное освобождение, тепло разливается у меня внутри, когда он наполняет меня.

Он прикусывает мою нижнюю губу, когда, наконец, прерывает наш поцелуй, зарываясь лицом в изгиб моей шеи и тяжело дыша, чтобы отдышаться.

— Черт, — рычит он в мою кожу. — Мне это тоже было нужно.

Легкий смешок вырывается из моего горла сквозь блаженный туман, в котором я все еще нахожусь.

— Это такой пиздец.

— Да, — соглашается он, моя грудь все еще вздымается.

Он поднимает голову, темные глаза встречаются с моими. Они не светятся сожалением, как я видела каждый раз, когда мы занимались сексом. В них есть что-то еще; что-то, чего я никогда раньше не видела. Это пугает меня, и я почти отталкиваю его, испытывая искушение убежать от этого.

А затем он снова целует меня.