Попаданцы

Глава 21. Джон и Катя

Джон доел кашу, посмотрел в пустую миску и вздохнул. Бедный тэн, это ненамного лучше крестьянина. Хотя спину гнуть не надо, зато воевать приходится регулярно. Да ладно бы, на войне, он для того и создан, но разбойники достали. И ладно бы хоть оружие было хорошее, а то копьё, щит и булава, дубина с капом на конце, простая деревяшка. Сакс такой маленький, что даже разбойники не боятся.

Хорошо, что дерётся Джон здорово. В детстве был задирой, а потом пошёл к герцогу в ополчение. Оружие, что было никому не нужно, то ему и досталось. Копьё старое, щит в зазубринах от чужих мечей и топоров. Выручает только ловкость и бесшабашность, да разбойники ходят малыми шайками, с такой он справится. А если большая, то что делать?

Ладно, пора обойти свой феод, посмотреть, что творится. Деревенька у него одна и маленькая, земли мало, и почти вся уже обработана, корчевать лес вручную, это уже слишком. А ему как раз по лесу и надо идти, проверить все разбойничьи логова. Он шёл по лесу и думал, как же ему выбраться из вечной бедности?

Вот пожелал герцог, чтобы он стал тэном, а толку? Барон выделил самую захудалую деревеньку, с которой практически ничего не имел. И теперь у Джона больше забот, чем дохода, одна радость, что не надо гнуть спину с утра до темноты. И тут наполз такой густой туман, что и свет померк. Джон стоял, прислонившись к дереву, пока туман не рассеялся.

— Отстаньте, солнце садится, мне надо этюд закончить, а то сядет и всё.

— Точно, сядет и всё, никуда ты птичка не улетишь, — послышался хохочущий мужской голос.

Джон не понимал языка, но понял, что разбойники напали на женщину. Бросившись в ту сторону, он застал девушку, вырывавшуюся из рук двух парней.

— Быстро отпустите женщину! — крикнул он, но мерзавцы не поняли ни слова.

Безоружных убивать вроде не стоит, но по ногам можно и копьём ударить. Один растянулся на земле с раненой ногой. Второй отпустил девушку и кинулся на Джона. Копьём неудобно, но он отпустил копьё и выхватил свою палицу. Прикрывшись от атаки щитом, он ударил мерзавца по голове, а тот упал без чувств.

— Спасибо, но всё равно, закат уже я пропустила, — язык он не знает, но видно, что она сожалеет.

— Они напали на вас, и я вынужден был вступить в бой, — боже, какой древний английский.

— Вы англичанин? — решила разобраться девушка.

— Я тэн герцога ***ского.

— Ничего не понимаю, вы говорите, как будто попали сюда из древности, сейчас две тысячи двадцать третий год. — ошарашила его девушка.

Тут он и рассказал, что с ним случилось. Нападавшие пришли в себя и похромали прочь к автомобилю.

— Нам тоже пора, скоро стемнеет, — она уложила краски и кисти закрыла свой этюдник. — пойдёмте, а то идти по лесу в темноте небольшое удовольствие.

Из леса они вышли всё равно уже, когда стемнело, но огоньки станции не давали заблудиться и звёзды на небе уже светили. Электричка здорово напугала Джона, но она взяла его за руку и успокоила. Это просто большая повозка, на которой люди едут издалека.

— Ничему не удивляйся и в драку не лезь, — предупредила она.

А ехать пришлось не только на электричке, но и на метро, а потом ещё идти по ночному городу, и яркий свет удивил Джона.

— Сегодня поужинаем по-простому, — смутилась она, — у меня там салатик остался и чай с пирожными.

Джон такой вкуснятины в жизни не ел, ему нравилось всё, салат, чай, пирожные, ему нравилась Катя, так звали девушку. Хорошо стали жить через полторы тысячи лет, и таких квартир, полный дом. Такого замка нет даже у короля.

— Душ или ванна, как захочешь, — катя провела его и показала, как регулировать воду.

Джон чуть в ванне не заснул, отмокая первый раз в жизни. Мылся он обычно под дождём, отмывая тело от пота и грязи, а тут дождь идёт из крана и тёплая ванна. Катя разбудила его и пришлось выбираться. Растерев себя полотенцем, он накинул халат и выбрался из комнаты. Катя внимательно осмотрела его и сказала подождать, ей тоже требовался хотя бы душ.

— А почему бы и нет? — сказала она сама себе и после душа утащила Джона к себе.

Ночью оба спали, как убитые, а утром Катя решила заняться этим парнем. Надо приодеть его, чтобы можно было появляться на улице. Сначала купила ему спортивный костюм и кроссовки, и Джон стал выглядеть, как все горожане.

— Ты тратишь на меня деньги, — смутился парень.

— У тебя же нет наших денег, — улыбнулась Катя, — а я продала недавно картину.

— Немного есть, — Джон достал свой кошель с серебряными монетами, там даже один золотой завалялся.

— Ого! Да ведь это целое состояние, пошли, у меня есть знакомый нумизмат. — Катя художница и знает много разных людей.

В маленькой лавочке сидел очень старый еврей, которого девушка давно знала.

— Шо я имею вам сказать, — поднял глаза нумизмат, — Эта монетка стоит столько, шо у меня и наличных не будет, а вы хочете от неё избавиться?

— Ой, дядя Фима, надо же ему на что-то жить, а других у него нет, только серебряные.

— Азохенвей, у вас ещё что-то имеется? — брови нумизмата взлетели вверх.

— Вот ещё немного, — серебряные составили компанию и золотому.

— Ну, это я не продам, они совсем старые, — тонкие пальцы сортировали монеты, — а вот эти очень хорошие, вы что, нашли старинный клад?

— Вроде того, так вы берёте? — Катя уже поняла, что старый еврей очень заинтересовался.

А тот написал на бумажке сумму, и Катя кивнула, стараясь не показать, насколько она обрадована. Еврей извлёк из кучи бумаг весьма продвинутый ноутбук и перевёл ей на карту всю сумму.

— Ты теперь богач, но надо тебя легализовать, — среди её знакомых были и такие. — Сейчас идём к одному перцу, но там веди себя очень тихо, он может соскочить, если засомневается.

Довольно молодой парень внимательно осмотрел Джона и набрал на телефоне, сколько это будет стоить. Катя кивнула, хотя это очень дорого, но придётся делать международный паспорт. Через два часа Джон стал гражданином Великобритании с визой, позволяющей жить в России сколько угодно. Катя расплатилась наличными, которые сняла в банкомате, и вручила парню документ.

— Раз я богат, — Джон не привык быть богатым, — могу я сделать тебе подарок?

— Конечно, но не торопись тратить деньги, — предупредила Катя.

А Парень потащил её в ювелирный и выбрал красивый перстень, серьги и брошь с камешками.

— Спасибо, но не трать больше так много на меня, — смутилась девушка.

— А можно мне потратить деньги на доспехи и оружие? — парень привык думать своими категориями.

— Поехали, есть у меня знакомый кузнец, — улыбнулась она.

Кузнец жил за городом и творил там. Основной заработок его составлял кованые решётки, фонари и прочие украшения богатых и не очень домов.

— Геночка, здравствуй, — обрадовалась Катя, а можешь ты одеть английского тэна в то, что было принято тогда?

Кузнец оценил Джона и повёл их в свою кладовую. Чего там только не было, любил он старинное оружие и делал порой копии. Копья. Мечи, шестопёры, кольчуги и прочие доспехи.

— Ого, это ты всё сам сделал? — удивилась Катя.

— На фестивали надеваю только своё, всё это вполне настоящее и порой даже лучше того, что было. — рассказывал кузнец, — Вот шиты, не делать же их из дерева, как раньше, я изготовил из бакелитовой фанеры, такой и стрела не пробьёт и копьё, разве что таранный рыцарский удар.

У Джона глаза разбежались, он пробовал мечи, шестопёры, топоры и восторгу не было предела, такие только королю носить.

— Можно и попроще, вот кольчуга с нагрудником. Поддоспешник ещё в работе, но можно обычный ватник купить, а он у тебя тоже на фестиваль собрался.

— Геночка, ты не поверишь, но он из шестого века, — шепнула на ухо Катя.

— Туман времён, — со знанием дела кивнул кузнец, — бывали, знаем.

Он и сам как-то попал с друзьями в такую неприятность, но туман выкинул их назад. Купив у кузнеца кольчугу с нагрудником, меч, щит и копьё, они уехали домой, по пути прикупив и ватник с хромовыми сапогами в одном интересном магазинчике.

— Понимаешь, — завела разговор Катя, — туман может забросить тебя обратно, а для этого надо тебя снабдить всем необходимым.

— Я не хочу расставаться с тобой, — смутился Джон.

— А мы и не расстанемся, я уйду с тобой, если так получится, а пока купим немного золота, чтобы там у тебя было на что жить. Сейчас можно купить слитки, а в ювелирном кольца, в общем, придумаем, а пока нам машина нужна, хватит ездить на такси и электричке.

Джону собрали рюкзак, в который уложили много интересного, а также семена для повышения урожайности его полей. Три года Катя ездила на пленэр в тот самый лес, там такие пейзажи, что художнику лучше и искать не надо. Джон всегда сопровождал её в этих поездках, но туман так и не появился. И вот однажды, когда Катя уже почувствовала новую жизнь в себе, они въехали в такой туман, что вытянутой руки не видно.

Свет померк и вокруг раздавалось странное завывание и стон. Но вот, всё закончилось и туман исчез. А дороги больше нет, есть только лес, но совсем другой. Впереди поляна и они вышли, чтобы осмотреться.

— Я дома, интересно, сколько нас не было и что тут изменилось? — Джон пытался понять.

Но оказалось, что не было его три дня и крестьяне даже не особо и разволновались, полагая, что он заночевал в лесу. Да, удобств нет никаких, но зато Джон рядом, а за ним она готова хоть куда. На ярмарке они купили соху и вола, и крестьяне обрадованно, распахали всё, что только можно. Первый же урожай принёс хороший доход, а они купили себе большую бочку, чтобы отмокать в ней, хоть раз в неделю.

— Давай построим замок, хватит тебе ютиться в этой хижине, — предложила Катя, во время кормления их первенца.

— Давай, только это дорого, хватит ли у нас денег? — Джон так и не привык к своему богатству.

— А давай спросим у каменщиков, за сколько они возьмутся построить нам замок? — если женщина что-то решила, то ничто не может ей помешать.

Оказалось, что денег у них хватит на хороший донжон. Нет можно всё распродать, но пока торопиться некуда, неплохо бы вооружить ещё хоть парочку крестьян и что-то оставить ребёнку.

— А пусть строят прямо за деревней, потом можно между домами поставить стену, когда деньги появятся, — рассуждала Катя, — в конце концов, можно увеличить площадь полей за счёт леса, теперь корчевать его намного легче.

С разбойниками Джон расправляется уверенно, да и нечасто они собираются в их лесу. Катя тем временем обследует всё, что есть на земле у Джона.

— Я там нашла замечательную кембрийскую глину, — похвасталась она однажды, — их ней получится прекрасная посуда.

— А кто её будет делать? — не понял Джон.

— Я и сделаю, или ты думаешь, что художники умеют только краски переводить?

— А что тебе для этого надо? — он уже не парень, а настоящий мужчина.

На смотре у короля его похвалили, тем более, что Катя, так расписала щит. Теперь на нём извивались два дракона, угрожая пастями противнику. Парочку подростков начали обучать военному искусству, а Катя пошила им стёганые доспехи, их набили так плотно, что не всякая стрела пробьёт на излёте. И тут начала война между королевствами. Джон уехал воевать, а Катя места себе не находила, отыскивая успокоение в работе. Тарелок она наделала столько, что впору продавать. Кроме них делала и супницы, миски и горшки, расписывая их растительным орнаментом.

Джон приехал с войны раненый в ногу и Катя забросила всё, занявшись его лечением, зато парни вернулись в кольчугах, и даже немного денег прихватили с собой. Он так и прихрамывал потом, особенно перед дождём, а Катя решила построить баню. Сама она не умеет, но маленький сруб сделали из деревьев, которые остались от корчёвки леса. Печку она сделала сама, никому не доверяя, такое ответственное дело. И вот печь просохла, и она затянула Джона в баню.

— Я не умру тут от жары?

— Это ещё не жарко, сейчас поддам парку и тебе станет хорошо. Расслабься и получай удовольствие, — она охаживала любимого веником, и он едва не потерял сознание. — Для начала хватит, но согласись, нога уже не так болит?

— Она совсем прошла, а куда тебе столько тарелок?

— Продадим лишние, хватит есть из простых мисок, когда можно жить по-человечески. Весной пусть начинают строить нам наш дом, я уже нарисовала проект.

— А это что? — Джон рассматривал эскизы и удивлялся.

— Это нормальный туалет, хватит сидеть на дырке, их которой воняет, я уже делаю трубы. Всё будет вытекать в яму, а уже из неё крестьяне могут выносить всё на поля.

Обычно в замках туалет наверху в маленьком эркере, откуда всё падает вниз и вокруг воняет так, что не поможет ничего. А Катя решила, что иногда можно и пожить по-человечески. Конусные трубы она уже наделала и теперь занимается унитазом. Придётся его заливать снаружи глиной и ждать, пока всё высохнет, но что поделать, в это время нет никакого крепежа.

Тарелки на ярмарке улетели за очень приличную цену, все богатые дома захотели иметь такую посуду. Заказов поступило ещё больше, и Катя рисовала новые модели, выдумывая что-то особенное. В помощник себе она взяла двух крестьянских мальчишек. Не копать же глину всё время самой, да и мять её в холщовом мешке, топая ногами, парни могут вполне, заодно постигая и тонкости гончарного мастерства.

— Аккуратнее, считай, что делаешь для себя, — назидательно говорила она, позволяя изготовить миску для дома.

Обжиг пока никому не доверяла, но смотреть позволялось, пусть учатся. Деревня преобразилась, у людей в глазах появился интерес к жизни, поскольку доходы выросли и есть стали немного лучше. Привычка мыться в бане прочно вошла в деревенский быт, а бобовый суп подавали семье тэна в белой супнице, расписанной замысловатыми узорами.

Так и ожило хозяйство у Джона, а Катя занималась любимым делом, да рожала маленьких карапузов, похожих на Джона и на неё. На дороге, ведущей к их деревне, построили небольшую заставу, вроде крошечной триумфальной арки, но там постоянно дежурили парочка местных жителей, обычно старик с парнем, один мало спит, а второй быстро бегает, чтобы сообщить о неприятности.

Деревня разрослась и дома слились в сплошную стену, позволявшую хоть немного защитить деревню от разбойников. А потом и дети подросли и тоже взялись за оружие, выезжая с отцом на войну. Время такое, когда все воевали со всеми, но небеса оказались милостивы к ним. Раны случались, на то и война, но все остались жить. В деревне работала целая гончарная артель. Горох и пшеница давали хороший урожай, овощи тоже радовали их, да так и состарились Джон и Катя. Похоронили их рядом в одной часовне, которую построили в стороне от деревни, небольшую, но каменную, и вся деревня плакала над добрыми хозяевами, которые научили их жить.