Полукровка 3

Глава 18

9–10 марта 2470 по ЕГК.

…Основную часть сообщения Переверзеву я придумал и наговорил со второго раза. А над заключением, в котором расставлял акценты и просил разрешения слетать на Белогорье для качественного перевоспитания глав двух вконец охамевших аристократических родов, чах минут сорок. Зато итоговый вариант заставил Кару уважительно хмыкнуть:

— Этот монолог пугает. На уровне ощущений. Ибо заставляет поверить, что ты — в диком бешенстве и уже включил в турборежим ту самую фантазию, которая позволила поставить на колени Объединенную Европу…

— То есть, можно отправлять? — на всякий случай спросил я, и девчонка насмешливо фыркнула:

— Не «можно», а «нужно»!

Отправил. Потом представил результаты жалобы Цесаревичу, мысленно ужаснулся, неспешно встал из-за стола, подошел к Завадской, стоявшей возле окна, подхватил на руки, опустился в отдельно стоящее кресло, «уронил» его спинку пониже и закрыл глаза.

Кара благодарно чмокнула меня в щеку, немного поерзала, устраиваясь поудобнее, и расслабилась. А после того, как я запустил пальцы в волосы на ее затылке, еле слышно призналась, что обожает мои руки, и растворилась в удовольствии.

Мне тоже было здорово. Поэтому появление мигающего конвертика на панели уведомлений ТК вызвало раздражение. Впрочем, стоило кинуть взгляд в поле «Отправитель», как раздражение сменилось нетерпением, и я вернул напарницу из нирваны коротеньким утверждением:

— Мариш, пришел ответ Переверзева!

— Врубай! — потребовала она, спрыгнула на пол, помогла поднять спинку кресла и вернулась на мои колени.

Врубил, вгляделся в мрачное лицо генерала и почему-то решил, что мое сообщение оказалось жестковатым и разозлило. Ан нет:

— Здравствуйте, Тор Ульфович. Вы абсолютно правы: спускать такое неуважение к нашему ведомству действительно нельзя. Но в этом конкретном случае использование ваших методик возмездия будет перебором. Поэтому с охамевшими гражданскими разберемся мы. А ваша единственная задача — максимально быстро доставить сюда, в Новомосковск, Марию Александровну Костину и Маргариту Викторовну Верещагину. Кстати, полковник Андреев получил все необходимые распоряжения, так что де-юре ваши подруги уже отправлены в командировку. И последнее: ваши друзья, вступившиеся за их честь, отсидят на гауптвахте ровно сутки. Ибо все-таки нарушили ряд законов. А потом вернутся к учебе. На этом все. Если не считать того, что вам стоит заглянуть в приаттаченный файл. Всего хорошего и до связи…

— И что там за файл? — спросила Кара.

— Подписка о неразглашении… — ответил я, проглядел первый абзац и добавил: — Автографы девчонок под этой конкретной позволят им кататься на «Наваждениях» и заглядывать в наши командирские каюты.

— Чувствую, перелет будет веселым… — хихикнула она и посерьезнела: — Ладно, я бегу поднимать всю троицу, а ты одевайся и жди нас в коридоре.

Оделся, вышел в общий коридор и уже буквально минуты через четыре мысленно порадовался навыкам, нарабатываемым в военных академиях — девчата, толком не успевшие отключиться, вынеслись из гостевой квартиры уже одетыми и выстроились передо мной в одну шеренгу.

Я оглядел заспанные мордашки «пьянчужек» и помог им проснуться:

— Рит, Маш, прошу прощения за грубость изложения, но главам ваших родов вот-вот настанет жопа. Какая именно, пока не знаю, зато знаю, что вас пригласили ею полюбоваться.

— Охренеть! — тоже не очень культурно выразилась Костина. А ее коллега по несчастью весело хохотнула:

— Не-не-не, это слово смягчать не надо: в этом контексте оно звучит, как песня!

Мы поржали, и я продолжил объяснения. Только поймал взгляд Даши:

— Солнце, на Белогорье вызвали только нас четверых. И настоятельно попросили поторопиться. Но мы обязательно вернемся и порадуем тебя чем-нибудь особо приятным.

— Ловлю на слове!

— И еще: парни отсидят на гауптвахте целые сутки. Типа, были наказаны за нарушения Закона. Так что после того, как выйдут, от моего имени пожми каждому руку. На этом все: мы очень торопимся…

Она проводила нас до флаеров, расцеловала и смотрела вслед до тех пор, пока мы не вылетели наружу.

Кстати, право управлять «Буревестником» Верещагиной узурпировала Марина, так что втопили мы на пределе возможностей этой машины, долетели до Аникеево ненамного медленнее, чем если бы неслись на «Волнах», в темпе «прорвались» к своему ангару, заглушили двигатели, выбрались из машин и ответили на немые вопросы подруг:

— Это тоже МДРК. Только чуть повеселее, чем «Химеры». Кстати, с вас автографы. Вот под этими документами…

Прочитали. Подмахнули. Прислали мне. И превратились в слух.

— Рит, составишь мне компанию на время мотаний по этой системе? — спросила Марина Верещагину.

Та утвердительно кивнула. Поэтому я подхватил Костину под локоток, поднял в трюм своего «Наваждения», завел во вторую каюту, выдал скафандр и приказал заполнить. Потом ушел к себе, переоделся, снова вышел на первую палубу, немного подождал и утащил девчонку в рубку. А там зафиксировал в кресле Умника, приказал Фениксу «подмять» Ариадну, «заглянул» в рубку Завадской и затянул Машу в пилотский интерфейс вторым темпом. После чего слегка расстроил:

— Вот так мы видим окружающий мир… при отображении абсолютного минимума необходимой информации. Головокружение и тошнота, которые не могли не появиться, должны пройти в течение нескольких минут — в данный момент твоя вестибулярка пребывает в шоке, но скоро адаптируется, и тебе станет полегче… О, Марина с Ритой тоже нарисовались в рубке и усаживаются в кресла. Так что я пока отвлекусь и займусь делом…

…Костина с Верещагиной адаптировались к новому типу восприятия окружающей действительности ближе к концу «коридора». Поэтому я провел наши МДРК сравнительно недалеко от орбитальной крепости, показал дамам, как выглядит «вблизи» тяжелый ударный крейсер «Пересвет», и лихо обошел стартующий рейсовик. Впрочем, разогнался на половинной тяге антигравов, ибо был не готов «раздувать» наши сигнатуры даже в условно мирной системе. А потом дал искинам команду затаскивать нас во внутрисистемный прыжок, и все время пребывания в гипере веселил «штурмана» пилотскими байками.

Перед выходом в обычное пространство у ЗП-десять снова посерьезнел. Слава богу, впустую: на сканерах нарисовались усиленная патрульная группа наших ВКС, наши минные кластеры и наши масс-детекторы. Так что Кара в темпе пристыковала свое «Наваждение» к моему, вместе с Ритой спустилась в трюм и припахала дроидов для перемещения одной отдельно взятой тушки с аппарели на аппарель.

Разгон прошел штатно. Уход на струну через «единичку», естественно, тоже. Поэтому я перевел борт в зеленый режим, вернул в отсеки воздух, помог Маше отцепиться от кресла и пригласил в лифт. А через несколько секунд вытолкал на первую палубу, вышел следом, поймал взгляд напарницы, полный веселого предвкушения, и обратился к «пассажиркам»:

— Следующие сорок два часа мы проведем в гипере, так что, по логике, можно расслабиться. В нашем с Карой представлении слово «расслабление» неотделимо от понятий «комфорт», «уют» и «нега». А так как мы — личности не только героические, но и упертые… расслабляемся мы… вот тут…

Дверь в мою каюту распахнула Завадская. И сразу же отошла в сторону. Так что девчата потеряли дар речи практически мгновенно. Впрочем, Костина пришла в себя достаточно быстро и рассмеялась:

— Классный розыгрыш! Я даже на секунду поверила, что вам разрешили переоборудовать каюту военного корабля.

— Да, голография — качественнее не бывает… — авторитетно заявила Рита. А через пару мгновений вытаращила глаза, так как Марина неспешно вошла в «голографию» и провела перчаткой по шелковому покрывалу на кровати.

Тут девчата выстрелили собой вперед, протиснулись в дверной проем, огляделись, повернулись ко мне и «охамели в край»:

— Все, теперь вы нас отсюда не вытолкаете!

— Мы остаемся тут жить!

Мы с Карой рассмеялись и послали нахалок лесом. В смысле, во вторую каюту. Избавляться от скафов, заталкивать их в шкафчики на обслуживание и натягивать «что-нибудь домашнее». «Что-нибудь домашнее» — футболки и короткие шортики — им выдала Завадская, воспользовавшись терминалом ВСД все той же второй каюты. А я спокойно переоделся у себя, «поднял» стол и организовал завтрак. Да, получил по рукам от «хозяйки», вскоре вернувшейся обратно, но это было предсказуемо, поэтому я продолжил распаковывать съестное. Но встал так, чтобы Марина, умотавшая к голограмме, оказалась за спиной. Как вскоре выяснилось, не зря: «пассажирки», ворвавшиеся в каюту, обнаружили переодевавшуюся подружку и… сделали два интересных вывода:

— Ну да, попросить Тора не поворачиваться гораздо проще, чем носиться туда-сюда…

— Да, если напарник — еще и очень близкий друг, то доверие должно быть именно таким…

Не успел я удивиться чистоте мыслей этой парочки, как Костина задала вопрос на засыпку. Причем наверняка без второго дна, ибо в ее взгляде горело наивное детское любопытство:

— Кстати, вповалку засыпали?

— И не раз… — «призналась» Марина, усаживаясь за стол слева от меня. — Это сейчас мы ушли в гипер через «единичку». А после иных «двоечек», да еще и в «связке», прибивает такой усталостью, что Тор спускает меня из рубки на руках, избавляет от скафа, упаковывает в футболку и укладывает на самое теплое место.

— То есть, «связки» ваших кораблей на струны обычно вытягиваешь ты⁈

— Ну да: я тяну, а Тор меня страхует. Ибо намного сильнее и опытнее. Кстати, эта информация тоже под грифами.

— Мы — могила, Мариш… — твердо сказала блондиночка, потом обратила внимание на содержимое пищевого контейнера и снова заулыбалась: — Блюдо явно из ресторана. И это правильно: неделями жить в такой каюте и питаться флотскими рационами — это извращение…

…Сытный завтрак, великолепное настроение, тихая инструментальная музыка и приятный полумрак начали делать свое черное дело уже минут через пятнадцать после трапезы — наши организмы вдруг вспомнили о бессонной ночи и начали «давить на глаза».

Когда я почувствовал, что вот-вот усну, включил режим джентльмена. В смысле, заявил, что уступаю дамам свою каюту, и собрался свалить во вторую. Но Марина цапнула меня за рукав и предложила альтернативу:

— Лучше падай на свое место, я улягусь рядом, а девчата — за мной.

— Им будет некомфортно…

— Не будет… — заявила Маша. — По крайней мере, мне: я вижу, насколько предупредительно ты относишься к Марине и к нам, считаю тебя своим самым близким другом и… мне нравится легкий флирт без риска нарваться или быть выставленной на всеобщее посмешище. Поэтому если ты останешься, то я лягу не за Карой, а по другую сторону от тебя: мне снова хочется подурить. Самую чуточку…

— Я бы тоже с тобой подурила… — призналась Верещагина. — Еще в начале января. А теперь мое сердце занято Матвеем. Поэтому я не буду изменять ему даже в мыслях и улягусь за Маришкой. Зато болтать обо всем на свете буду за двоих. Ибо с тобой действительно комфортно.

Я сдался. В смысле, занял место, показанное напарницей, завалился на спину, вырубил верхний свет и выполнил просьбу Кары ненадолго прикрыть глаза. А через минуту увидел в ТК ее сообщение, прочитал и выпал в осадок:

«Будешь смеяться, но Маша действительно дурит — последовала моему примеру и вытащила из-под футболки лифчик. А сейчас приглядывается к твоему плечу. Кстати, не отталкивай — насколько я понимаю, выходка родни с „жесткой эротикой“ ударила по этой девчонке намного сильнее, чем она показывает, так что эта дурь — всего-навсего попытка обрести потерянную внутреннюю уверенность в себе…»

«Не оттолкну…» — пообещал я, так как пришел к такому же мнению. А через считанные мгновения вслушался в монолог Верещагиной:

— У меня перед глазами до сих пор мелькают картинки из пилотского интерфейса, а на краю сознания периодически появляется желание упереться, сдать все необходимые тесты и перевестись на первый факультет. Да, так я потеряю год, зато буду летать. Сама. Или в компании с напарником. Марин, будь у тебя возможность начать сначала, ты бы выбрала первый факультет или пошла на какой-нибудь другой?

Завадская вздохнула:

— Я не хочу начинать сначала, Рит. Просто потому, что три с половиной года учебы выдались слишком уж тяжелыми. А поступать на другой факультет мне бы и в голову не пришло: мне нравится моя нынешняя специализация. Причем на порядок сильнее, чем все остальные, вместе взятые.

— А что именно тебе нравится в ней больше всего, если вынести за скобки Тора? — внезапно спросила Маша и все-таки пристроила голову на мое плечо.

— Свободные оперативники работают двойками. И найти общий язык с одним человеком намного проще, чем с личным составом ОГСН. Кроме того, «силовики» реализуют планы, придумываемые аналитиками. То есть, вся их служба — это выполнение чьих-то приказов. А наша — своего рода творчество.

— А чем тебе не нравится специализация второго факультета?

— Я не люблю даже наш социум. А разведчикам приходится врастать в чужой и всю жизнь кого-то изображать. Что однозначно не по мне.

— Ну да, логично… — после недолгих раздумий заключила Верещагина и засопела.

— Все, заснула… — еле слышным шепотом сообщила Марина, бесшумно перевернулась на правый бок, подползла ко мне, обняла за талию и пристроила голову на плечо: — Я тоже балансирую на самой грани. А ты уютный…

Я ласково растрепал ей волосы, и девчонка отъехала. Причем на самом деле. А Костина немного подождала, затем приподнялась на локте и зашептала мне прямо в ухо:

— Классная у нас все-таки компания. Вы, парни, надежные, как кувалды. Да и мы, в общем-то, ничего. Единственное, что расстраивает — это излишняя любвеобильность Миши и Кости. Кстати, будь они такими же цельными, как ты и Матвей, Оля сошлась бы с первым, а Настя — со вторым. Впрочем, у нас впереди — четыре года учебы, так что парни могут успеть остепениться…

В то, что Синица остепенится, я не верил. Но все равно коротко кивнул, и удовлетворенная девчонка, душераздирающе зевнув, съехала на следующую тему:

— Как я понимаю, командирская каюта Маришки тоже нестандартная?

— Ага… — еле слышно выдохнул я.

— Значит, ты заботишься о ней даже в этом вопросе… — заключила она, вернула голову на мое плечо «буквально на секундочку» и тоже усвистела в страну снов.

Я полюбовался личиком, почему-то казавшимся обиженным, закрыл глаза, задумался о какой-то ерунде, «поплыл», не сразу, но сообразил, что вот-вот отключусь, и аккуратно высвободился из «сдвоенных» объятий. Потом бесшумно сполз к изножью, встал с кровати и свалил во вторую каюту. Ибо уважал Риту с Машей и не хотел их шокировать. К примеру, «проверкой всех систем».

Добравшись до кровати, лег, закрыл глаза, расслабился и… чуть было не подпрыгнул на месте из-за серии тревожных алых всполохов по периметру основного окна ТК. Конвертик, заставивший Феникса привлечь мое внимание, заметил уже потом, увидел флаг «Чрезвычайно срочно!», переключился в боевой режим, развернул «Контакт», развернул полученное сообщение и включил воспроизведение.

Следующие несколько минут вслушивался в голос начальника службы и представлял то, что он описывал. Потом просмотрел запись по второму разу, открыл трехмерную карту территории Империи, вбил в соответствующее поле полученные координаты, убедился, что они лежат на векторе, начинающемся в Мессаире, прикинул, как добираться до этой точки, вздохнул и выстрелил собой прямо из положения «лежа». А через несколько мгновений ворвался в свою каюту, врубил верхний свет и рявкнул во всю глотку:

— Девчат, подъем!!!

К этой команде их успели приучить, поэтому проснулись все до единой и, оказавшись на ногах, вопросительно уставились на меня.

— Одна из наших ОГСН выкрала командующего ВКС Халифата и часть его свиты. Уйти — ушла. На личной яхте этого самого Хасима Бадави. Только «впритирочку». То есть, временно «задавив» слишком уж мощный искин и, фактически, вручную. На вторые сутки пребывания в гипере искин вернул себе часть возможностей и устроил парням сумасшедшие проблемы — открыл каюты, в которых они заперли пленников, вывел арабов к оружейной комнате и дал доступ к помещениям, в которых содержались наложницы командующего в количестве аж сорока штук.

— … и наложницы стали заложницами? — желчно усмехнулась Завадская.

Я утвердительно кивнул:

— Да. Но самое хреновое не это: искин не позволил пилоту ОГСН вывести борт в Белогорье, физически отключив гиперпривод от системы управления, поэтому яхта двигалась по тому же вектору лишних тридцать два с половиной часа. Потом вояки смогли разнести гиперпривод вдребезги, и кораблик вывалился в мертвой системе сравнительно недалеко от нас. После чего как-то умудрились связаться с командованием, описали свои проблемы и попросили помощи. А теперь внимание: по словам Большого Начальства, вероятность того, что это — подстава, стремится к нулю; на яхте продолжаются боевые действия; условно здоровых бойцов ОГСН — всего двое; две трети заложниц — ранены, причем треть — тяжелее некуда; наши пробились в медблок, но рабочая капсула — одна-единственная; запасы расходников подходят к концу; ближайшей рейдовой эскадре пилить до этой яхты как минимум шестнадцать часов…

— А нам? — деловито поинтересовалась Марина.

— А нам — что-то около четырех. Если отсканируем систему, в которую вывалимся через восемнадцать минут, в два корабля…