Полукровка 3

Глава 11

5–7 февраля 2470 по ЕГК.

…В Белогорье я зашел через предельно слабую «четверку». Нет, не из выпендрежа и, тем более, не для самоутверждения — мне требовалось как можно точнее определить пределы своих нынешних возможностей, так как зависимость сложности прохождения струн от массы покоя протаскиваемого корабля никто не отменял.

Ну, что я могу сказать о своих ощущениях? Было терпимо. Более того, у меня появилось стойкое ощущение, что в экстренной ситуации «связку» из двух «Химер» можно будет «вытянуть» в гипер даже через зону перехода с безумным коэффициентом сопряжения под четыре-двадцать.

Завадская, наблюдавшая за процессом «удовлетворения струн» вторым темпом, пришла к таким же выводам, поэтому мое настроение скакнуло ввысь и… хм… закрепилось. Впрочем, это не помешало отправить напарницу в ее МДРК, дождаться того самого доклада, отстыковаться, задать вектор разгона и передать управление кораблями дуэту из двух искинов. Да, слегка напрягло количество обломков, обнаружившихся «в окрестностях» Белогорья, но о том, что очередное вторжение флотов Коалиции было успешно отбито, мы узнали еще в понедельник и успели это пережить. Поэтому я связался с куратором и сообщил, что мы «болтаемся» сравнительно недалеко от планеты, подождал порядка пяти минут, получил координаты точки подбора, увел к ней оба борта и через какое-то время влетел на летную палубу дожидавшегося нас малого корабля-матки.

Следующий этап путешествия — падение к Вороново через «коридор», выделенный не нам — прошел без происшествий. Перелет из летного ангара «лошадки», приземлившейся в синем секторе, в наши — тоже. А потом нас с Мариной подобрал «самый обычный» бронированный «Авантюрист» какого-то старшего офицера ведомства, скрытно вывез с космодрома и доставил в Управление. Кстати, высадил в ангаре «не для всех», а трекер, прилетевший на мой ТК, направил к лифту для руководства, так что в кабинет начальника службы мы попали через боковую дверь и оказались в перекрестии взглядов Цесаревича, Орлова и Переверзева.

Пока обменивались приветствиями, эта троица держалась более-менее спокойно, а после того, как я помог Завадской опуститься в кресло и сел сам, Ромодановский, привыкший играть первую скрипку, взял власть в свои руки и уставился мне в глаза:

— Тор Ульфович, я внимательнейшим образом проанализировал ваши выкладки и учел тот факт, что вы — на редкость здравомыслящий молодой человек, но все равно считаю, что описанный вами алгоритм проникновения во вражеские системы, скажем так, весьма далек от реальности.

Вопросов он мне не задавал, но я решил «немного похамить»:

— Ваше Императорское Высочество, я справлюсь. Без вариантов.

— У вас есть основания так считать? — спросил он, почувствовав, что я в себе уверен.

Я утвердительно кивнул. И приоткрыл карты:

— Мы вошли в Белогорье через струну с коэффициентом сопряжения в четыре целые и три сотые. «Связкой» из двух «Химер».

В осадок выпали все трое. Но очень быстро пришли в себя, а наследник престола даже выдал монолог, который я опустил:

— Ну да: раз зависимость сложности прохождения струн от массы покоя корабля является нелинейной, значит, шансы у вас довольно неплохие. Что ж, тогда я задам вопрос вам, Марина Вадимовна. По мнению Тора Ульфовича, вы умны, изобретательны, перспективны и исключительно надежны. Я ни в коем случае не оспариваю его выводы, просто хочу понять, чем для вас является служба вторым номером этой личности, и насколько ваш командир может вам доверять.

Кара немного поколебалась и рубанула правду-матку:

— Ваше Императорское Высочество, Тор Ульфович — первый номер моей мечты, я считаю, что мое место — за его спиной, и уже задалась целью доказать руководству службы, что разбивать нашу двойку нецелесообразно.

— Прошу прощения за несколько личный вопрос, но я вынужден его задать: вы влюблены в Тора Ульфовича?

Девчонка криво усмехнулась:

— Ваше Императорское Высочество, служба в ССО и любовь в принципе несовместимы. Я поняла это еще на первом курсе ИАССН. А перед Тором Ульфовичем преклоняюсь. Как перед личностью, достойной и глубочайшего уважения, и, в какой-то степени, подражания. Ибо сотворять себе кумиров — не в моем характере. Так что нет, не влюблена. Но не замкну свои интересы на ком-нибудь другом даже эмоционально. Чтобы ни одна заинтересованная личность не смогла нащупать эту слабость и вбить в нее какой-нибудь клин.

Цесаревич задумчиво хмыкнул, ненадолго поплыл взглядом — видимо, сверяя свои наблюдения с выводами рабочего искина — и удовлетворенно кивнул:

— Достойный ответ. Поэтому слушайте меня как можно внимательнее. Итак, ваш командир предложил воистину безумный алгоритм проникновения во вражеские системы и проведения там серий диверсий. Риск, на мой взгляд, запредельный. Но Тор Ульфович в себе уверен, и я уже склонился к решению пойти ему навстречу. Весь вопрос в вас: если вы согласитесь рискнуть вслепую, то это согласие, по целому ряду причин, приведет вас на дорогу в один конец — вы превратитесь в секретоносителя высшей категории со всеми вытекающими и, с достаточно высокой долей вероятности, останетесь в этой двойке, что называется, до упора. Само собой, если не измените нынешнего отношения к командиру. Могу выделить на раздумья, скажем, пять минут…

Завадская дала ответ практически мгновенно:

— Ваше Императорское Высочество, как я уже сказала, мое место — за спиной Тора Ульфовича. И это касается любых ситуаций. Поэтому я полечу с ним, прошу прощения за некоторую экспрессивность выражения, хоть к черту на рога…

…Цесаревич, начальник ССО и начальник шестого отдела параноили как бы не жестче меня. Поэтому не задали ни одного вопроса ни по системе, в которую я намерен заглянуть, ни по методике проведения диверсий, о которой в своих сообщениях не сказал ни слова, даже под включенной «глушилкой». Зато вручили мне информационный носитель с защитой высшей категории, дали карт-бланш на любые телодвижения в достаточно широком коридоре и в какой-то момент спросили, есть ли у нас какие-нибудь вопросы, просьбы или пожелания. Стесняться я и не подумал — поймал взгляд Ромодановского и изложил самую актуальную просьбу:

— Ваше Императорское Высочество, моя напарница решила выйти из рода. Дабы никто не смог ее ни к чему принудить. В принципе, я собирался решить этот вопрос через юристов Императорского банка, но не откажусь и от помощи юротдела нашего ведомства.

— Можете считать, что вы уже не в роду… — посмотрев на Завадскую, заявил Игорь Олегович, почувствовал, что других просьб или пожеланий не будет, удовлетворенно кивнул, пожелал нам удачи и отпустил.

К бронированному «Авантюристу» поднялись по той же «тропинке» в сопровождении Переверзева, выслушали еще одно пожелание удачи, влезли в салон и вылетели в Вороново. По дороге молчали, ибо машина была чужой. А после того, как она высадила нас перед моей «Химерой», «немного потупили», закрыли и заблокировали ангар изнутри, прошли в ангар с «Наваждениями», разбежались по своим каютам, быстренько натянули скафандры и поднялись в рубки. Ко взлету готовились добросовестнее некуда: проверили боекомплект и стратегические запасы грузовых антигравов, получили с артсклада по одной «Медузе», прихватили по десять лишних «Техников» и так далее. А после того, как сочли, что готовы, «тенькнули» в канал связи, полученный от нашего «младшего» куратора, получили ожидаемый ответ, скрытно вылетели наружу и километрах на четырех-пяти по очереди впорхнули на летную палубу малого корабля-матки «Жало».

Чужой «коридор» прошли, не покидая пилотских кресел, практически в том же режиме «пережили» внутрисистемный прыжок и прикипели взглядом к картинкам с биосканеров. За передвижением единственного силуэта следили со все усиливавшимся нетерпением, а после того, как пилот новенького «Жала» прошел через шлюз, загрузился в «Морок», припаркованный рядом с заранее открытым створом летной палубы, и вылетел в открытый космос, стартовали со своих мест и ворвались в лифты.

До рубки этого борта добрались от силы минуты за две, попадали в кресла и разделили обязанности — я проверил, активирована ли «шапка» корабля, затем убедился в том, что на него действительно установили нестандартный генератор маскировочного поля, перетянул на себя управление и повел борт абы куда, а Марина изобразила суперкарго. То есть, влезла в систему и начала проверять, что комплектовщики ССО загрузили на борт этой лоханки.

После внутрисистемного прыжка по координатам, взятым от балды, я положил свое «Жало» в дрейф и занялся делом посерьезнее. В смысле, развернул «зародыш» искина в полноценный дубль Феникса, натравил ИИ на систему и подождал завершения полноценного тестирования корабля. А после того, как просмотрел итоговую «простыню» и убедился в том, что борт в идеальном состоянии и не фонит полевыми метками, облегченно выдохнул и повернулся к напарнице.

— У меня тоже все в полном порядке… — доложила она и вопросительно мотнула головой: — Ну что, работаем?

Я утвердительно кивнул, разогнал тяжелую машину по новому вектору и увел в очередной внутрисистемный прыжок. А после выхода в обычное пространство повернулся к подруге и вздохнул:

— Начнем со струны с коэффициентом сопряжения два девяносто четыре. И посмотрим, не переоцениваю ли я свои возможности…

…Первый эксперимент прошел удачно. Нет, «тянуть» в гипер настолько тяжелую дуру было нелегко, но не адски — да, наводки от флуктуаций Ершова входили в резонанс раза в полтора чаще, но «сглаживались» на первых пиках. Причем без особых превозмоганий. Вот я и приободрился. А мою напарницу, за время учебы в академии поверившую в аксиомы дисциплины с говорящим названием Теория выхода на струну, накрыло по полной программе — не успел корабль-матка оказаться в пространстве… хм… иной мерности, как девчонка отключилась от пилотского интерфейса и гневно зашипела:

— Интересно, а эти ублюдочные теоретики вообще пробовали проверять свои выкладки на практике⁈ И еще: интересно, какому клиническому идиоту пришла в голову стандартная методика обучения работы с гиперприводом⁈ Их «нажатия на упреждение» не гасят, а усиливают резонанс!!!

— Ну, так «ласкать» безумно страшно… — весело хохотнул я, переводя борт в зеленый режим. — Ибо «упущенный пик — это гарантированная смерть»!

Марина обозвала их паскудами, не сразу, но заставила себя успокоиться, сняла шлем и вопросительно уставилась на меня:

— Что у нас в программе сейчас?

Тут я посерьезнел и криво усмехнулся:

— У меня — тренировки: через двадцать четыре минуты я выведу борт из гипера в ближайшую мертвую систему и поищу слабенькую «троечку». В том же ключе буду маньячить и дальше — то есть, убью порядка суток на проверку возможности затащить эту дуру в три-сорок пять и выше. А твоя задача — за это же время проштудировать материалы по системам Лион, Тулуза и Бордо, сравнить их между собой по параметрам, которые я уже накидал, и, тем самым, помочь мне определиться с местом буйства. В общем, лови пачку файлов и вперед…

— «Вперед»? — недоуменно переспросила она.

Пришлось объяснять:

— Мариш, ближайшие часов шесть-семь я буду вкалывать, как каторжник в каменоломнях, а рубка этой лоханки — сарай сараем. Так что можешь смело перебираться в любую из наших кают и забывать обо всем на свете… кроме того, что я обязательно приду на ужин.

— Поняла… — кивнула она, встала с кресла и свалила. А я загрузил Феникс приличным списком поручений одно серьезнее другого, дождался отключения гиперпривода, вздохнул и занялся самым нелюбимым делом — сканированием незнакомой системы, анализом распределения масс, определением областей интерференции полей Канта-Андерсона, вычислением координат областей с требуемыми характеристиками и так далее. Да, искину можно было поручить и это дело. Но расчеты, как ни странно, успокаивали. Поэтому зону перехода с коэффициентом сопряжения три-ноль восемь я нашел сам, связался с Карой, сообщил, что вот-вот потащу «Жало» на новую струну, выслушал пожелание удачи, снова вырубил ИИ и еще раз убедился в том, что поставленная задача мне по плечу. Поэтому порасслаблялся порядка часа и по уже апробированной схеме занялся поисками нового «тренажера».

Убивался чуть больше суток с перерывами только на трапезы, выяснил, что мой потолок возможностей для этого конкретного корабля с имеющейся загрузкой — струна с коэффициентом сопряжения три-шестьдесят плюс-минус две-три сотые, счел, что этого должно хватить, и отправил «Жало» в прыжок в сторону территории Объединенной Европы. А после того, как реанимировал искин, сообщил точное время схода со струны и попросил запрограммировать автомат отключения гиперпривода, свалил из рубки корабля-матки, добрался до своего МДРК, поднялся в командирскую каюту и, наткнувшись взглядом на замотанное лицо Кары, заглянул в воспаленные глаза и невольно вздохнул:

— Да уж, маньячим мы с тобой одинаково.

— Ну, так напарники ж… — устало улыбнулась она, свернула все шесть картинок, встала с кровати, подошла ко мне, обняла и уткнулась лбом в центр грудины.

— Я — все… — признался я, оценив ее умение держать в узде любопытство, обнял и ответил еще на два незаданных вопроса: — Потянул три-пятьдесят один и уже веду борт в область между Лионом и Тулузой. А дальше все зависит от тебя.

Она заявила, что во мне нисколько не сомневалась, чмокнула в щеку и сыто мурлыкнула:

— И интуиция у тебя не из последних: я пришла к выводу, что кошмарить надо именно Тулузу — да, вкусных целей предостаточно и в Лионе, и в Бордо, но в этой системе можно рвать налаженные технологические цепочки…

— Порвем… — пообещал я и вздохнул: — Но анализировать твои выкладки я буду завтра. А сейчас хочу только ополоснуться, плотно поесть, упасть на кровать, обнять тебя и отключиться.

— Великолепная программа… — без тени улыбки заявила она и принялась снимать с меня скаф…

…Проснулся в пятницу, в четыре десять ночи по внутрикорабельному времени. На удивление бодрым. Врубив подсветку под кроватью на самый минимум, полюбовался сладко спящей Мариной, бесшумно выскользнул из-под одеяла и умотал в санузел. А эдак через полчасика вернулся обратно, лег, влез в архив сообщений, полученных от напарницы, открыл два последних и потерялся в ее выкладках. Первые минут пятнадцать-двадцать проверял почти каждый тезис в «исходниках», полученных от генерала Орлова. А после того, как оценил точность нескольких неочевидных выводов напарницы, перестал дублировать ее работу, прокрутил текст к самой интересной части — выводам — внимательно прочитал и… перешел по сноске в файл, в который Завадская, вроде как, записывала конкретные идеи.

Понравились и они. Даже очень. Поэтому я начал дополнять имевшиеся у меня предложениями подруги и, как оказалось, выпал из жизни аж до семи ноль-ноль — то есть, до срабатывания будильника Кары. Ну, а она, вернувшись в сознание, пожелала мне доброго утра, скользнула под руку, обняла и, оглядев открытые «картинки», требовательно царапнула меня ноготками:

— Как тебе мои выводы и идеи?

— Я в восторге. И от тех, и от других… — ничуть не кривя душой, заявил я. — Скажу больше: ознакомься с ними твои преподаватели, удавились бы от зависти — ты их переросла и продолжаешь развиваться дальше.

— Звучит… волнующе… — после недолгой паузу призналась она, поймала мой взгляд и нервно облизала губки: — Ты действительно так считаешь?

— Да.

— Тогда моя душенька спокойна: я иду правильным путем. И он тебе по душе.

Тут я почувствовал в голосе подруги едва заметные отголоски какого-то застарелого надрыва и шарахнул «по площади»:

— Мариш, ты — умничка, каких хрен найдешь, я хвалю тебя заслуженно и… оставь сомнения в себе прошлому: они — тоже слабость, по которой могут ударить. Дальше объяснять?