Полковника Призывали?

Глава 27

Гриша впился взглядом в фигуру, будто высеченную из ночи. Инок стоял посреди зала, как живое воплощение хаоса — его форма была порвана в клочья, словно её терзали когти дикого зверя.

Кровь, стекающая из рассечённой брови, блестела на свету рубиновыми каплями, а глаза горели холодным огнём, напоминая Грише угли в пепле костра.

Хоть они и не встречались раньше, каждый мускул Инока кричал об опасности. Вспоминая байки Кана — «С ним шутки плохи… Отморозок, еще тот». — Гриша понял: преувеличений здесь не было.

Кан, сжав кулаки, шагнул вперёд. Его тень, удлинённая светом прожекторов, легла на Инока, будто пытаясь задавить его фигуру. — Инок, мать твою! — голос полковника прорвал гул толпы. — Ты как сюда пролез? Твоего имени в списках не было!

Спецназовец лишь усмехнулся, медленно доставая сигарету. Пламя зажигалки осветило его лицо — шрамы, словно карта забытых боёв, зловещий изгиб губ.— Зашёл поздравить человечка, — он кивнул на Гришу, дым струйкой вырвался из ноздрей. — Он ж моих пацанов выручил. Небось ты слышал?

Кан напрягся, пальцы непроизвольно дёрнулись к кобуре.— Телефонную связь лично для тебя я смотрю отключили? — начал он, но Инок махнул рукой, будто отгонял назойливую муху.

— Не души, Кан, че ты такой скучный?

Гриша, чувствуя, как напряжение сгущается до предела, вклинился:— С кем ты там сцепился? — спросил он, окидывая зал взглядом. Столы перевёрнуты, осколки стекла сверкали, как звёздная россыпь. Раненых не было — лишь испуганные взгляды из-за укрытий.

Инок ткнул пальцем в свою окровавленную бровь, его усмешка стала шире:— Охрана на входе… — он протяжно зевнул, будто рассказывал о прогулке в парке. — Не пущали. Пришлось вежливо объясниться.

Он щёлкнул языком, и Гриша вдруг представил, как те двое верзил — с их дубинками — теперь валяются где-то на входе, собирая с земли свои зубы.

В зале повисла тишина, густая, как смог. Инок же, непринужденно подошёл к столу, налил себе виски в гранёный стакан — рука не дрогнула, будто он не был незваным гостем.

— Ну что, — он поднял бокал, рубин крови на виске перекликался с напитком. — За героя?

Люций стоял в дверном проёме, его пальцы в белых перчатках лениво перебирали бляху собственно ремня. Лицо — гладкое, будто выточенное из мрамора, — выражало скуку аристократа, заглянувшего в свинарник.

Но глаза, холодные как вакуум космоса, скользнули по Иноку, Кана и Грише, ловя каждую деталь.

— Мужики, — он растянул слово, будто пробуя его на вкус. — Вы тут так громко выясняете отношения, что аж в штабе слышно. Не поделите героя?

Инок первым опомнился, снова надев маску циничной небрежности:— Люций… А ты что тут забыл?

Тишина повисла в зале, густая и тягучая, будто воздух пропитали свинцом. Даже дроны замерли, их голограммы застыли в немом удивлении. Музыка стихла — остался лишь треск разбитого стекла под чьим-то ботинком.

Взгляды, острые как иглы, впивались в Люция. Его наглость витала вокруг, словно шлейф дорогих духов, смешанных с запахом собственной гнили.

Кан стоял, стиснув челюсти так, что скулы выпирали, как горные хребты. Каждое появление Люция действовало на него, как удар током — в висках стучало, в глазах мерцали красные искры. Он машинально потянулся к фляге у пояса, но передумал, сжав её в кулаке до хруста металла.

Гриша чувствовал, как ярость пульсирует в жилах, холодная и острая. Пальцы сами собой сжимались в кулаки, ногти впивались в ладони, оставляя полумесяцы боли.

Всплывали воспоминания: Джонас, загнанный в угол подставой этой свиньи. «Гнилой червь…» — пронеслось в голове.

А Инок… Инок ржал. Его смех раскатывался по залу, как пулемётная очередь, сотрясая стены. Слёзы катились по щекам, оставляя блестящие дорожки на загорелой коже. Он схватился за живот, согнувшись вдвое, будто в него стреляли не пулями, а щекоткой.

— Ха-ха-ха! Ох, бля… — он выдохнул, шлёпнувшись на перевёрнутый ящик. — Вы гляньте на их рожи! Точь-в-точь как у тех охранников!

Люций тем временем скользнул в центр зала. Он остановился перед троицей, поправив перчатку с изяществом оперного дирижёра.

— Всех приветствую, — голос его был гладким, как лезвие бритвы.

В ответ — лишь щелчок взведённого курка где-то в толпе да сдавленный вздох.

— Эмм… Я не вовремя? — Люций приподнял бровь, играя в искренность.

Кан взорвался первым.— Люций, еще раз спрашиваю, как мать твою ты прошел сюда?! — его рёв заставил задрожать бокалы на ближайшем столе.

Спецназовец лениво махнул рукой в сторону Инока:— После этого дуболома — пара пустяков. — Его взгляд скользнул по Грише, будто оценивая товар на аукционе.

— Кстати, ты так и не рассказал, что стало с теми охранниками.

Инок вытер слёзы, всё ещё давясь смехом:— Приглашения нет, охрана не пускает… Нет охраны — нет проблем!

— Ты чего их гро.?! — Гриша и Кан рявкнули в унисон, как два разъярённых пса.

Инок лишь рассмеялся снова, подняв руки в мнимой сдаче:— Расслабьтесь! Я их просто… вырубил. Сильные сволочи, еле справился.

Люций кивнул, его губы изогнулись в полуулыбке:— А я, — он щёлкнул пальцами, будто вспоминая пустяк, — дал им на лапу.

Гриша шагнул вперёд, перекрывая шум:— Вы оба… — он ткнул пальцем в Люция и Инока, — как крысы в амбаре. Шныряете, воруете, а потом удивляетесь, почему все вас не особо любят!

Тишина в зале стала гуще, будто воздух превратился в сироп. Гриша стоял, впиваясь взглядом в Люция, чья тень, растянутая под лучами прожекторов, казалось, поглощала всё вокруг. Его пальцы непроизвольно сжались в кулаки — ногти впивались в кожу, оставляя алые отметины.

— Ну и зачем ты здесь? — голос Гриши прозвучал как скрежет металла.

Люций, не моргнув, поправил воротник мундира, отполированный до зеркального блеска. Его движения были медленными, театральными, словно он разыгрывал роль короля перед нищими.

— Хочу пригласить тебя к себе, — произнёс он, растягивая слова, будто раздавая конфеты на празднике. — Звание, деньги, почёт… — пауза, губы изогнулись в улыбку-лезвие. — Всё в комплекте.

Слова повисли в воздухе, как петля на виселице. Где-то за спиной Инок, прислонившись к стене, давился смехом. Его всхлипы разрывали тишину, будто пули рикошетом — нервные, резкие, неуместные.

— Люций, ты... — Гриша шагнул вперёд, но Кан перехватил инициативу, вскипев яростью.

— ...Ахуел! — рявкнул полковник, выдергивая пистолет из кобуры. Его лицо пылало, вены на шее пульсировали, как канаты.

Люций замер, его брови изящно поползли вверх, будто пытаясь сбежать с холста идеально выбритого лица. Взгляд скользнул сначала на Кана, чья челюсть сжалась словно гидравлический пресс, затем на Инока — тот стоял, переминаясь с ноги на ногу, как медведь на раскалённых углях.

— Я вот не понял... — гладкий голос Люция зазвенел, как клинок по хрусталю. — Вы же двое здесь для той же цели. Чем я хуже?

По залу прокатился шёпот — тысяча паучьих лапок зашуршала по бетону. Бокалы в дрожащих руках запели тонким звоном.

Инок внезапно рванул вперёд, сапоги гулко ударили по полу. Его тень, растянувшаяся до потолка, на миг поглотила Люция целиком.— Мало тебе было в прошлый раз? — рычание вырвалось сквозь оскал, напоминающий разорванную цепь. — Сейчас добавлю!

Люций отступил на шаг, перчатки впились в бархат воротника. Но прежде, чем клыки ярости впились в плоть, между ними врос Кан — грузный, краснолицый, пахнущий порохом и дешёвым виски.

— Разборки — на улице! — его рёв разорвал воздух, как светошумовая граната. — Гриша мой человек. Вырубите это на своих тупых носах!

Внезапная тишина стала гуще киселя. Инок повернулся к Грише медленно, словно робот с разряженными батареями. — Ты серьёзно хочешь гнить в этой пехотной помойке?

На другом фланге Люций поправил прядь волн, выбившуюся из идеальной укладки. Его голос зазвучал слаще синтетического мёда:— Представь: кабинет с панорамным видом на туманности. Кредиты и много, да и МЭКа лучшего из доступных никто не отменял....

Гриша вздохнул так громко, что оба замолчали. Его пальцы сжали край стола, оставляя вмятины в пластике.— Я планировал подумать... об этом завтра.

Спор разгорелся с новой силой. Три полковника, будто механические куклы с расшатанными пружинами, закружились в танце взаимных обвинений накопившиеся за все совместные годы.

Гриша молчал. Его взгляд, методично переходил с одного на другого. Лишь иногда вбрасывал короткие реплики —для разрядки обстановки.

Шайя наблюдала из тени, прислонившись к колонне. На лицах зрителей читался спектр эмоций: от восторга до животного страха. Но её собственное лицо оставалось мёртвым, как экран отключённого голопроектора.

— Некоторые вещи не меняются, — прошептала она, слушая как одни и те же аргументы идут уже по третьему кругу.

Повернувшись к выходу, Шайя поймала последний кадр: Гриша стоял, скрестив руки, его профиль чётко вырисовывался на фоне пьяного хаоса. На миг их взгляды встретились — и она поторопилась отвернуться, будто обожглась о раскалённый металл.

…

Кованный, сидевший за столом в окружении своих собратьев, наблюдал за спектаклем через призму алкогольного тумана. Его сознание, отполированное двумя бутылками вискаря, выдавало мутные, но чёткие выводы: «Теперь его не взять просто так. Крыша слишком высока».

— Эх… — прошептал он, допивая осадок. Стекло звякнуло о стойку. — «Не так надо, идиоты».

В голове крутился простой план: Если от девки что-то надо, то ее проще запугать до безумия, а Кана и прочих можно убить или на крайний случай убрать — при таком раскладе и Гриша останется без защиты, а там и кончить его без проблем.

«Но нет босс опять играет в свои игры, тьфу блин, никакого веселья!»

Силуэт у выхода дёрнулся — белый халат мелькнул за дверью, что не осталось не замеченным его натренированным взглядом.

— Хмм на ловца, и зверь...

…

Гриша вырвался из кольца криков, в коридор и с радостью выдохнул. Воздух в коридоре был ледяным, пропитанным запахом хлорки и табака. Но и тут его уже ждали.

Малия, будто почуяв слабину, замерла на мгновение углу — её глаза сверкнули, как лезвия под луной. Гриша, еще не отошедший от ора трех полковников, едва держался на ногах. Голова гудела, словно в неё взвинтили сверло, а мир вокруг плыл, как акварель под дождём.

— Замучили тебя, бедного, — её голос прокрался сквозь шум, сладкий и вязкий, как сироп. Она подошла ближе ее пальцы легли ему на плечо. — Такое чудо с неба свалилось, а ты… не рад?

Он попытался отстраниться, но ноги предательски подкосились. Аромат её духов — смесь жасмина и чего-то металлического — ударил в нос, вытесняя запах спиртного.

— Э-эм… Спасибо, конечно. — пробормотал Гриша, чувствуя, как её дыхание обжигает шею. — Но я…

— Тсс, — она прижалась ближе, улыбка обнажила острые клыки. — Ну что мы все о работе, как насчет немного прогуляться. — Сказала она и облизнула пухлые губки.

Его сердце рванулось вскачь, когда она коснулись уха. Руки сами потянулись обнять её талию. И тут где-то недалеко раздался — хлопок.

…

Шайя прижалась к стене, спиной ощущая холод бетона. Перед ней маячил кованный — лицо перекошено в гримасе, злобы и раздражения. От него несло перегаром и чем-то кислым, как от протухшего мяса.

— Ну что ты грубишь, а? — он ударил кулаком в стену, да так, что штукатурка посыпалась с потолка. — Я ж и по-плохому могу...

Хруст костей прозвучал приглушённо, но Шайя заметила, как его пальцы неестественно дёрнулись. «Сломал. Идиот». Однако на лице кованного не дрогнул ни мускул — алкоголь и адреналин глушили боль лучше любого наркоза.

— Я не знаю, зачем ты нужна боссу, — он шагнул ближе, его тень накрыл её целиком. — Но сделаешь, как он говорит. Иначе...

— Иначе что? — Шайя медленно двигала рукой к сумочке, пальцы нащупали холодный корпус тайзера.

Кованный засмеялся — звук напоминал скрип ржавых петель.

— Ещё спрашиваешь, дрянь...

Она рванулась в сторону, но он перехватил её запястье. Удар тока так и не прозвучал — её руку выкрутили за спину с профессиональной жестокостью.

— Я так и думал, — кованный прижал её лицо к стене. — И как мне с тобой поступить?

Шайя стиснула зубы. Внутри всё кричало, но голос не слушался.

— Ну чё, в молчанку играть будем? — он провёл языком по её уху. — Тогда помолчим... в более приятной позе.

Его ладонь шлёпнулась на её бедро, пальцы впились в плоть.

— Ублюдок! — Шайя рванулась, и её локоть вслепую угодил ему в рёбра.

Бах! Ответная пощёчина оглушила. В глазах вспыхнули звёзды, губа разбилась о зуб.

— Эх... — кованный вздохнул, вытирая кровь с подбородка. — А ведь у нас могло быть красиво. Ну да ладно...

Он рывком разорвал её блузку. Пуговицы звякнули по полу.

— Надеюсь, вазелин у тебя при себе? — его смешок заставил её содрогнуться. — Он тебе ой как...

Холодные пальцы впились в её плечи, словно клыки ледяного демона. Шайя застыла, дыхание спёрло в груди — мир сузился до бетонной стены перед ее носом у горла и запаха дешёвого табака от нападавшего.

«Конор обещал… Никто не посмеет… меня и пальцем тронуть, какая наивность с моей стороны. Верить, что это реально так».

Мысли путались, как провода под током. Вспышки памяти: отец, читающий лекции по биоинженерии; мать, гладящая её по голове перед первым экзаменом; лаборатория «Ориона»… и каждый раз в ее голове звучал немой вопрос «Как я дошла до этого?»

Грохот двери, выбитой с корнем, прервал фразу. В проёме, залитый белым цветом мигающих ламп, стоял Гриша.

Кованный застыл. Шайя, воспользовавшись паузой, вцепилась зубами в его руку.

— Бах!

Удар в спину вырвал её из петли ужаса. Воздух свистнул в ушах, нож упал, звякнув о бетон. За спиной — тяжёлое дыхание и звук ударов, напоминающий дробь дождя по железу.

— Хреново учишься, Гриша. Мы давали шансы…

Гриша не дал договорить. Рывок — и они сцепились, как звери в клетке. Удар в рёбра, хруст костей, проклятья, вылетающие сквозь стиснутые зубы.

Шайя прижалась к стене, наблюдая, как два силуэта мечутся по полу. Удары летели один за одним, драка длилась недолго и в ее окончании кованный сумел выхватить нож, и стоя перед Гришей сказал.

— Саянара, придурок! — кованный взмахнул ножом, но в воздухе щёлкнул разряд.

Тело нападавшего дёрнулось, словно кукла на нитках, и рухнуло. За спиной Гриши, дрожащей рукой сжимая электрошокер, стояла Шайя.

— Эм… Спасибо, — он вытер лицо, оставляя кровавый след.

— Это я должна тебя благодарить, — она бросила шокер, словно ядовитую змею. — Идём. Надо убираться отсюда, мне еще обрабатывать твои раны.

Он кивнул, шатаясь. Голова гудела, будто в ней били в набат.

— Ты… как? — спросил Гриша, спотыкаясь о треснутый кафель.

— Бывало лучше. — Шайя поймала его за локоть, её пальцы дрожали. — А ты?

Они выбрались через окно, справедливо опасаясь преследования. Бетон под ногами был холодным, ветер хлестал по щекам, словно пытаясь сдуть следы адреналина.

Шайя дёрнула браслет — из темноты всплыла антигравитационная платформа, напоминающая серебристую каплю ртути.

— Разве это не для высших чинов? — Гриша застыл, разглядывая гладкие контуры.

— Просить надо уметь, — её улыбка скользнула, как нож по воде. — Или ты предпочтёшь идти пешком с рёбрами навылет?

Он взобрался на борт, подавляя стон. Платформа взмыла вверх, оставляя за спиной темные очертания земли, тонущей в ночном мраке.

…

Её апартаменты впечатлили Гришу не хуже, чем дачи чиновников на рубле только с учетом местных технологий: стены-голограммы мерцали галактиками, мебель парила в воздухе, подчиняясь невидимым магнитам.

Гриша опустился на кровать, кожей ощущая шёлковый холод нейлоновой ткани.

— Неплохо, — пробормотал он, но Шайя уже скрылась за дверью.

Возвращалась она с пустыми руками, и остановилась у порога. Минутное молчание закончилось быстро, ее пальцы дрогнули — молния изорванного поползла вниз, обнажая кожу, бледную как лунный мрамор. Бельё, словно второе тело, подчёркивало каждую линию ее тела.

— Ну что, молчишь? — её голос зазвучал нарочито игриво. — Ты же ради этого меня пригласил?

Гриша подавил ком в горле и отрицательно покачал головой. Алкоголь туманил разум, но даже сквозь пелену он видел — в её глазах смешались вызов и уязвимость.

— А я как раз для этого, — шепнула она, сбивая его на кровать.

Страсть вспыхнула, как пламя в вакууме — бесшумное, но испепеляющее. Её губы жгли, ногти впивались в спину, будто пытаясь выцарапать ответ на не заданный вопрос. Гриша потерял счёт времени, пространству.

Потом они лежали, сплетённые воедино. Её хвост — пушистый, с белой кисточкой на конце — непроизвольно поддёргивался в такт дыханию. Гриша, движимый любопытством ребёнка, дёрнул за него.

— Кья-а! — она вздрогнула, кошачьи ушки прижались к голове. — Хочешь ещё?

— А мне не вредно, кажется, ребро сломано…— Её пальцы скользнули по его торсу, заставив его ахнуть.

— Это он себе руку о твое ребра а не наоборот, — она фыркнула, прижимаясь ближе. — Хотя, учитывая сколько в вас двоих было алкоголя поражаюсь, что вы вообще могли возможность двигаться.

— Доктор, но они все равно болят, — он нарочито застонал, переворачивая её.

— Ух, что ты предлагаешь мне делать? — её смех растворился в поцелуе.

Второй раунд начался без слов. На этот раз медленнее, острее, с горьковатым послевкусием неизбежного «завтра».

Но сейчас им было плевать. За стёклами, пропускающими свет далёких звёзд, гудел город — слепой и равнодушный свидетель…

…

Гриша лежал на кровати лениво покуривая сигаретку, Шайя спала у него на плече мило посапывая ему в уху, он и сам собирался отклониться ко сну, но браслет выбил его из полудремы.

«Майор, Григорий ждем вас в штабе к 14.00, по приказу главнокомандующего». Сообщение было отправлено с номера центрального поста, который он знал наизусть, так как сам частенько сидел там на дежурствах. А значит выбора у него не было.

— Эх, вот и отдохнул, хотя ладно, это будет завтра…

P.S

На этом заканчивается первая книга, спасибо всем за потраченное время, продолжению быть, через месяц полтора, буду стараться писать оперативнее. Не прощаюсь и до встречи.