Покоренная Хвороком (ЛП)

Глава 3

Она проснулась от света. Яркого, искусственного, слишком белого, чтобы быть настоящим.

И везде были стекла. Или что-то, похожего на стекло. Прозрачные стены со всех сторон. Она была заключена. Выставлена напоказ.

Сильвия рывком села, хватая воздух.

Контейнер, в котором она находилась, был прямоугольным, гладким, бесшовным. Прозрачным, но слегка светящимся по краям, будто его материал пронизывали тончайшие нити. Ни дверей. Ни стыков. Только замкнутое пространство. Она могла двигаться, да — но всего на пару шагов. В любом направлении её встречало невидимое сопротивление.

Она вытянула руку, её дыхание оставило запотевший след на поверхности…

И она отдёрнула ладонь, будто обожглась.

Её выставили на витрину. Как товар.

Пульс застучал в ушах. Рот пересох.

Нет. Нет. Нет.

Она резко повернулась, всматриваясь в рынок вокруг. Другие существа — пришельцы, создания всевозможных форм и размеров — двигались по огромному залу под купольным потолком, уходящим высоко вверх. Странные символы мерцали на подвешенных панелях. Над головами жужжали дроны. Воздух вибрировал от голосов — щелчков, рычаний, певучих трелей — ни один звук не был человеческим.

Ни один не был понятным.

Этого не может быть.

Но это было.

Её пальцы дрожали, когда она коснулась собственной кожи, лица. Не сон. Не галлюцинация.

Она здесь — где бы «здесь» ни было.

Одежда, в которую её заставили облачиться, липла к телу проклятием: два куска скользкой, переливающейся ткани, которые едва что-либо скрывали. Живот открыт. Руки, ноги — почти полностью. Она машинально скрестила руки на груди, сердце билось острым, первобытным гневом.

Как они смеют?

Как они смеют нарядить её так и выставить, как породистое животное?

Она прижалась лбом к стеклу.

— Этого не происходит, — прошептала она.

Но происходило.

Один за другим существа подходили ближе.

Первый был тонким, серокожим, с массивной головой и длинными трёхпалыми руками. Его голос звучал, будто колокольчики, зажатые в буре. Оно смотрело на неё, не мигая, пальцы подрагивали, пока оно обращалось к дрону рядом. В воздухе вспыхивали глифы, меняясь с бешеной скоростью. Затем существо протянуло руку, словно что-то выбирая.

К её ужасу, секция контейнера раздвинулась с тихим шипением.

— Нет! — она отпрянула, но оно уже тянулось внутрь.

Его рука коснулась её кожи — холодная, сухая, липкая. Оно провело по её руке медленно, деловито, как покупатель, ощупывающий фрукт на рынке.

Она смахнула эту руку прочь.

— Не трогай меня!

Существо лишь моргнуло — один раз — наклонило голову и отошло.

Следующим был другой.

Краснокожий. Огромный. В броне. Он коснулся панели когтистой рукой. Секция снова зашипела, и его рука проникла внутрь. Пальцы скользнули по её щеке, опустились к плечу. Она дёрнулась и ударила по его руке, чувствуя, как в животе поднимается волна омерзения.

Они не видели её. Не как личность. Не как Сильвию Руссо, двадцати семи лет, из Кронуллы, работающую на двух работах, разорвавшую помолвку, которую пыталась убедить себя принять.

Нет. Для них она была мясом.

Экзотикой.

Редкостью.

Ценностью.

Кожа ползла от отвращения. Душа отступала от ужаса. Это происходило. Нереальный, чудовищный кошмар — наяву.

Подходили новые. Десятки — может, больше. Она сбилась со счёта.

Одни просили разрешения коснуться её, другие просто смотрели. Один вообще, казалось, делал снимки на какое-то странное устройство. Она хотела кричать, биться, царапать стены. Но ошейник пульсировал на её шее каждый раз, когда она повышала голос, и она быстро поняла — сопротивление только больнее.

А хуже всего — хуже рук, прикосновений, унижения — была беспомощность.

Бежать некуда. Нет Земли, куда можно вернуться.

Нет помощи.

Нет никого.

Глаза защипало. Горло сжалось. Слёзы поднимались.

Но она отказалась.

Нет. Не здесь. Не перед ними.

Она сцепила зубы, сжала челюсть так сильно, что заболели мышцы, и уставилась сквозь стекло на очередного, кто подошёл слишком близко.

Они не увидят её плачущей. Они не увидят, как она ломается.

Её страх стал льдом под гневом — и оба держали её на ногах.

Пусть смотрят. Пусть трогают.

Пусть задаются вопросом, что они на самом деле покупают.

Потому что она — не дрожащее существо с забытой богом планеты.

Она — Сильвия. Она — человек.

И она выживет. Она обязана.