Покоренная Хвороком (ЛП)

Глава 26

Он держал её, пока буря не прошла.

Пока дрожь в её теле не начала утихать. Пока дыхание не перешло от рваных, панических всхлипов к неровным, хриплым выдохам. Пока её кулаки — такие нелепо маленькие на фоне его нагрудной брони — не перестали безуспешно бить и просто… не повисли, бесполезные и тяжёлые.

Реакция была чрезмерной.

Почти тревожащей.

Он видел страх прежде — ощущал его запах, узнавал его вкус в воздухе во время боя и аукционных залов. Но это… этот беспорядочный, необузданный выплеск — был чем-то иным. Чем-то исключительно, до безумия человеческим.

Полный крах самоконтроля.

Сначала это вызвало у него отторжение. Почти отвращение.

Мысль о том, что существо может так легко развалиться изнутри. Что у неё столь мало власти над собственными эмоциями. Над собственным разумом.

Слабость.

Хрупкость.

Но затем…

Он её не остановил.

Хотя должен был.

Любой другой, кто осмелился бы прикоснуться к нему — ударить — был бы сломан за такое оскорбление. Обезглавлен. Без колебаний.

Но это была не «любая».

Это была она.

И что-то в нём распознало её действия не как угрозу, а как вспышку отчаяния.

Ей нужно было выгореть.

И он позволил.

Он не знал почему.

До сих пор не знал.

Теперь же он понимал: её страх был не просто шумом. Она не знала о крушении. Не знала, где они. Не понимала ни корабль, ни планету, ни его самого. Её удерживали в темноте, пока мир вокруг буквально разрывался на части.

Возможно… именно так страх действовал на подобных существ.

Ему не обязательно было это принимать. Но когда всё закончилось, она изменилась.

Стала тише.

Спокойнее.

Её тело всё ещё слабо дрожало в его руках, но она не отстранялась. Кожа была тёплой. Пульс трепетал под тонкими костями её запястий. И сквозь фильтры шлема до него дошёл ещё один оттенок её запаха — едва уловимый, но настойчивый, словно отголосок, который не желал исчезать.

В ней всё ещё звучал страх — тонкий, цепляющий, не исчезнувший до конца.

Но под ним…

Было что-то ещё.

Что-то сладкое. Тёплое.

Она была красивой — по-своему, по-чужому. Золотые волосы, светлая кожа. А глаза… тревожно яркие. Голубые, с глубиной оттенков, будто в них переливался свет — мягче, чем у него, но не менее притягательно.

Он никогда прежде не прикасался ни к чему подобному ей.

Она была мягкой. Податливой. Вся — из округлых линий, тепла и хрупкости.

И теперь… она позволяла ему держать себя.

Не сопротивлялась.

Не отталкивала.

Не кричала.

Ему это нравилось… больше, чем следовало.

Его пальцы сомкнулись на её запястьях чуть крепче — не из стремления к власти и не как предупреждение, а просто ради самого прикосновения. Ради связи. Тихого, почти незаметного жеста поддержки. Он не знал, способна ли она прочесть это именно так, но… она не вздрогнула.

Часть его хотела большего.

Снять оставшуюся броню.

Снять шлем.

Посмотреть на неё — по-настоящему, без преград между ними.

Но это… это было бы опасно. Он не мог себе этого позволить. Не сейчас. Не здесь.

Всё изменилось.

Они оказались на Анаκрисе — враждебном, хищном мире. Корабль был повреждён. Ресурсы ограничены. Налгары могли обнаружить их в любой момент. А Кроллы всё ещё могли идти по следу.

Выживание было важнее всего.

Он медленно, осознанно отпустил её запястья. Руки опустились, тяжёлые после эмоционального срыва. Теперь она смотрела на него иначе — уже не с яростью. В её взгляде было что-то другое. Неуверенность. Настороженность. Возможно, дрожащая искра доверия, хотя он не решался назвать это вслух.

Ему нужно было, чтобы она оставалась спокойной.

Пока он уйдёт на разведку.

Еда. Вода. Всё, что можно спасти. Запасы Ликсай долго не продержатся. И пока не придёт помощь — если она вообще придёт — они одни.

Ему придётся снова запереть её.

Это не было жестокостью.

Это была необходимость.

Он не мог рисковать тем, что она снова сорвётся — навредит себе, повредит то немногое, что осталось от инфраструктуры корабля. И взять её с собой он тоже пока не мог. Не сейчас. Она стала бы целью. Якорем.

А если Налгары найдут её одну…

Нет.

Этого не случится.

Они не прикоснутся к ней.

Он разорвёт эту планету на части раньше, чем позволит этому произойти.

Но ей нужно было понять. Ей нужно было начать ему доверять. И ему… нужно было научиться говорить с ней.

Его взгляд задержался на её лице в последний раз.

Я защищу тебя, — подумал он. — Даже если ты пока этого не знаешь.

Но на этот раз он не оставил её.

Вместо этого он полностью отпустил её руки, сделал шаг назад и жестом велел следовать за ним.

С ним.

Он повёл её по коридору в тишине — к рубке, к сердцу корабля. Туда, где он впервые собирался показать, а не приказывать. Проверить, способен ли навигационный модуль выдать хоть кроху перевода. Хоть что-то, что поможет ей понять.

И пока они шли, он слышал всё.

Её шаги — мягкие, неуверенные, почти неслышные на полу коридора. Тихий шорох странной ткани, облегающей её тело. Неровное, осторожное дыхание за его спиной — сдержанное, но настороженное.

Она боялась.

Он чувствовал это по запаху. Но всё равно шла.

Он признал — для такого беззащитного существа она была… смелой. Не безрассудной. Не отчаянной. Но и не сломленной. Даже сейчас — с ошейником на шее, в плену, застряв на враждебной планете — она держалась прямо. Продолжала идти. Продолжала наблюдать за ним этими настороженными, драгоценного оттенка глазами.

Это было неожиданно.

И странным образом… вызывало уважение.

При других обстоятельствах — в предсказуемости спокойного, стабильного пути — он уже начал бы её обучение. Не силой, а мягкой коррекцией. Контролируемым привыканием к его требованиям. Позволяя ей постепенно адаптироваться, пока они не добрались бы до Ивокки — его дома.

Планеты, забытой большинством. Дикой. Нетронутой.

Где его жилище, встроенное в ландшафт, скрывалось среди зелёных лугов и низких каменных холмов. Укреплённое. Незаметное.

Безопасное.

Но теперь… всё это не имело значения.

Теперь они были заперты на Анакрисе.

Ему нужно было, чтобы она подчинялась. Но не слепо. И не из страха. Страх позже обернётся паникой — в тот момент, когда его не будет рядом, чтобы удержать её.

Она должна была понять.

Никакого бегства.

Никакого вызова.

И главное — никакого страха, который вытолкнет её в дикость, где Налгары учуют её кровь прежде, чем прекратится снегопад.

Низкое рычание прокатилось в его груди — слышное лишь ему самому под шлемом.

Это было нелепо. Незапланированно. Неэффективно.

Она не должна была значить для него так много.

Они дошли до кабины управления.

Дверь открылась с сухим шипением, открывая тусклый командный отсек, залитый пульсирующим янтарным светом аварийных индикаторов. Над консолью дрожали голографические проекции — отказы питания, истощённые резервы, десятки систем вне сети.

Он отступил в сторону, позволяя ей войти, внимательно наблюдая, как она замерла у порога, словно не решаясь сделать шаг.

А затем она шагнула вперёд… и увидела это.

Окно.

Мир снаружи.

Заснеженные пики тянулись во все стороны без конца, острые горы поднимались, словно белые ножи, вонзённые в небо. Меж скал медленно стелился туман — густой, тяжёлый, живой. И сквозь него красное солнце клонилось к горизонту, заливая ландшафт кроваво-алым светом.

Он просачивался сквозь пар, как открытая рана, окрашивая снег в оттенки ржавчины и тёмного багрянца.

Свет умирал.

Тени удлинялись в рубке. Небо за обзорным окном темнело, уходя в чёрно-фиолетовые глубины, поглощая солнце медленно — удар сердца за ударом.

Надвигалась тьма. Ночь на пропитанной кровью планете.

Он услышал, как воздух вышел из её лёгких.

— Крушение… — прошептала она.

Слово прозвучало глухо. Смиренно. Без истерики — как приговор.

Он не понял самих звуков.

Но понял интонацию.

Она осознала.

Этот крошечный момент понимания задел в нём что-то глубоко внутри — тихо, но ощутимо.

Он указал на навигационную панель, стараясь показать, что вообще произошло. Внутренний скан. Ограниченный радиус. Энергосетка нестабильна. Сильные помехи. Никаких точных координат. Никакой ясности, где именно на Анакрисе они находятся и насколько близко территории Налгаров.

Ему нужны были пища. Вода. Источники тепла.

Нужно было разведать местность.

Срочно.

Он снова повернулся к ней и жестом указал на сиденье у стены. Затем медленно, осознанно, коснулся ладонью собственной груди — и после этого её груди.

Останься.

Здесь ты в безопасности.

Он не знал как сказать ее словами безопасность. Но надеялся, что она почувствует смысл.

Её выражение изменилось. Она всё ещё была насторожена. Всё ещё напряжена.

Но… Она кивнула.

Едва заметно.

Почти незаметно.

И это — это — вызвало в нём реакцию, к которой он не был готов.

Её запах изменился снова. Стал мягче. Теплее. И даже через фильтры шлема он проникал в сознание, сворачиваясь внутри, как тепло подо льдом. Его зрачки сузились. Ладонь сама собой сжалась в кулак.

Тело предательски отозвалось внизу, в районе члена.

Он напрягся.

Нет.

Не сейчас.

Но её близость. Её запах. Этот краткий проблеск понимания, её готовность довериться ему — хотя бы на миг…

Это сводило с ума.

Кахин принял решение. Когда они выберутся из этого, он, без сомнений, возьмёт её для собственного удовольствия.

Он отступил на шаг, заставляя дистанцию вернуться.

Корабль нужно было спрятать. Замаскировать под камень и лёд. Заблокировать люки. Если Налгары были поблизости, они учуют металл, энергию, тепло.

Её.

Времени не было.

Но прежде всего он должен был быть уверен, что она не сорвётся снова. Она должна оставаться спокойной, пока он не вернётся. И если для этого придётся показать ей больше. Объяснять.

Прикасаться — чтобы успокоить, а не подчинить… Он сделает это.