Погоня за судьбой. Часть III

Глава II. Подбивая баланс

… Торговый док Новой Венеции был гигантской мутной лужей, кишащей судами. Они громоздились, покачивались, с шелестом тёрлись друг о друга и норовили влезть одно на другое, словно стая разноцветных моржей, греющих бока на тесной льдине.

Люди ловко скакали с борта на борт, таская на себе огромные тюки, потемневшие от времени сети с каким-то барахлом внутри, видавшие виды дощатые ящики и картонные коробки. Тут же, по внешнему периметру мостков под матерчатыми навесами расположились торговцы.

— Ну, и где же твой корабль, Данила? — окликнула я своего попутчика, разглядывая буйство красок в прямоугольной бухте.

Нам только что вернули оружие — мой пистолет-пулемёт вернулся в сумку, а Данила сунул за пояс неказистый шестизарядник. Сзади, как тень, дышал в затылок молчаливый охранник, приставленный к нам до самого отплытия — на всякий случай. Мой попутчик окинул взглядом водный базар, посветлел лицом и неопределённо махнул рукой.

— Вон она, моя красавица! — сказал он и направился вдоль мостка, рассекая толпу, как бульдозер.

В гуле хаотичной людской массы тонули зазывные крики, пахло рыбой, пряностями и по͐том. Обеими руками прижав к животу свой рюкзак, я пробиралась сквозь шумную толпу за Данилой, и вскоре мы добрались до серпантина и спустились к самой воде. Лёгкие волны лениво облизывали доски, поросшие бордово-изумрудным ковром скользких водорослей. В сторону распахнутых створок шлюза, протискиваясь через узкий коридор средь лодок, еле-еле плыл крупный тупоносый баркас с высокими бортами. Наполовину свесившись с его носа, могучий толстяк в промасленной капитанской фуражке хрипло матерился на судёнышки помельче и требовал расступиться, грозясь отправить их владельцев на дно, на корм краборакам.

Запрыгнув на ближайшую лодчонку, Данила помог мне взобраться на борт и, показывая чудеса эквилибристики, принялся уверенно перемахивать с одного судна на другое. Я старалась не отставать, еле удерживая равновесие на танцующих под ногами посудинах. Наконец, оттолкнулась от последнего борта и, подхваченная крепкими руками Данилы, я очутилась на короткой палубе небольшого аэроглиссера болотного цвета.

В задней его части, будто уши, торчком стояли два решётчатых пропеллера, а спереди закрытая кабина выпирала вперёд, будто утиный клюв.

— Ну как, нравится? — с гордостью спросил Данила, открывая дверцу и впуская меня внутрь.

— Очень, — честно ответила я, пробираясь сквозь узенький проход вперёд, к паре кресел под обтекателем.

Кабина была забита под завязку ящиками, тюками и мешками. Пилот отвязал швартовочный трос и плюхнулся рядом. Поплевав на ладони, сунул ключ в зажигание и провозгласил:

— От винта!

Затрещал стартер, мотор громко чихнул, выплюнув сизое облако дыма, и взревел, словно газонокосилка. Один винт начал раскручиваться, набирая обороты и наполняя воздух басовитым гулом. Следом за ним ожил второй, обдувая спину.

— Теперь главное — никого не замять! — крикнул сквозь гул моторов Данила и принялся аккуратно выруливать из закутка.

Ювелирно миновав все препятствия, обогнув разнокалиберные торчащие носы, он провёл гидроплан через створ ворот. Давешний баркас уже выползал на большую воду, мой пилот крутанул штурвал и по крутой дуге совершил обгон…

Над водой висел густой туман, и Данила ежесекундно поглядывал на экран сонара, ориентируясь во мгле исключительно по приборам.

— Итак, мы на свободе. Штурман, прокладывай курс, — полушутливым тоном приказал он и выудил из бардачка старую, видавшую виды карту.

— Нам нужно обойти Сайрен с юга и дойти вот досюда. — Я указала точку на юго-восточной окраине города, сверившись с электронной картой Такасимы.

— Да тут совсем рядом, — махнул рукой Данила. — Я-то думал, тебе надо куда-нибудь под Ингу… Доберёмся за полчаса.

Деревня, укутанная непроглядной дымкой, осталась позади, и сбоку пополз отдалённый берег, а редеющий туман начал редеть и рваться на клочья, словно грязная вата. Данила закрыл обтекатель, поддал газу и вздохнул:

— Вот так решишь перед отъездом деньжат поднять, а тебя обставит мешок жира с одышкой. Надо было мне на армрестлинг пойти, там бы я им всем руки пообломал. — Он продемонстрировал крепкий бицепс, взглянул на меня искоса и вопросил: — Ну, рассказывай, кто ты такая? Чем добываешь на хлеб?

— Ты, конечно, извини, но тебе не всё ли равно? — буркнула я. — Достаточно, что я отбила и вернула тебе твои деньги. Ты в ответ поможешь мне, и на этом всё — разбежимся, как в море корабли.

— Я просто поговорить пытаюсь.

— Болтовня — не мой конёк, — отрезала я, глядя поверх его головы.

— Да уж, заметно…

Он замолчал, уставившись на воду. Аэроглиссер вкатился в узкое устье, и по сторонам поползли заросшие берега. Машина подскакивала на лёгких волнах, мелкие брызги били в обтекатель…

Мы приближались к месту назначения. В просветах между деревьями, словно призраки, то и дело мелькали остовы покосившихся вышек связи и стальных опор ЛЭП. Густая сеть речушек, как выяснилось, была очень удобным способом перемещения. Почти сотней километров выше по течению эти переплетающиеся протоки объединялись в величественную реку Аматею, которая брала исток в непроходимых горах на юге.

Состоится ли встреча с бывшим сотрудником фонда? Что он скажет, когда увидит меня с поддельным письмом? Наверняка пошлёт подальше — по крайней мере, я бы так и сделала. Но что я буду делать в этом случае?

Так или иначе, Данила очень вовремя и к месту попался мне — пешее путешествие через город или даже в обход, по лесам, создавало ненужные риски. А вода… Находясь на воде, я могла не беспокоиться о том, что за мной увяжется полиция. По крайней мере до тех пор, пока они думают, что я на суше…

Катер сбавил обороты, нырнул левее, к берегу, и вскоре его широкий нос уткнулся в стену высоких густых камышей.

— Вот и всё, — сказал Данила. — Ближе не подойдём, отсюда тебе придётся пешком идти.

И тут же, будто из-под земли, на берег из густых прибрежных кустов высыпала стая коренастых гиеноподобных собак. Они подскакивали на месте и скалились острыми серыми зубами, облаивая аэроглиссер, но вскоре двигатели машины затихли, собаки тоже успокоились и принялись прохаживаться вдоль берега, искоса поглядывая на нас.

— Голодные, поди, — со странной лаской в голосе заметил Данила. — Целыми днями по берегам шарахаются, рыбу ловят. А мы им тут добычу распугиваем своими катерами.

— Отлично, — протянула я. — Теперь нужно решить, как мне самой не стать их добычей…

Я оценила стаю в полдюжины особей. С оружием и протезами у меня вполне были шансы на успех.

— Почему-то я до сих пор не видела собак? — спросила я. — В городе должно быть полно еды — свалки, мусорки. Если уж собакам и собираться стаей — так именно в городе, разве нет?

— Собаки неглупы, они чуют — от людей в городе добра не жди. Или застрелят, или зажарят и съедят. Поэтому они тоже уходят, и правильно делают. И мы тоже скоро уйдём.

— Кто это — «мы»? — спросила я.

— Знаешь Виктора, брата моего? Да нет, откуда тебе… Он со своими людьми задумал кое-что грандиозное. — Данила ткнул пальцем в потолок кабины. — Наверх собирается. А я вот запчастей прикупил по списку — резисторы, замыкатели, квант-релейки… — Он с любовью погладил один из ящиков, стоявших в проходе. — В Венеции чего только нет!

— А кто твой брат? Корабельный инженер?

— Нет, обычный человек. Раньше был киллером — как ты. А теперь вот за ум взялся.

— И что дальше? Соберёте корабль и улетите в другой конец Сектора? — скептически спросила я. — Сэкономлю вам время и открою тайну — там, «наверху», всё то же самое. Люди поедают друг друга с разной степенью энергичности.

— Э-э нет, подруга, нас голыми руками не возьмёшь. — Он хитро подмигнул. — У нас команда. Настоящая. Не кучка случайных людей, а коллектив. Одиночку съесть куда проще, чем стаю — вон даже они это понимают. — Он кивнул на грязных псов снаружи, которые вплотную подошли к воде и, глядя исподлобья, лакали мутную речную жижу. — А вот люди — нет.

— Что же вас так сплотило?

— Вся эта ваша Конфедерация. Мои родители прилетели сюда, когда я пацаном пятилетним был. И я всё время смотрел вверх, в небо. Думал, там, на Земле, рай и благодать, которой с нами поделятся. Мы тогда все смотрели в небо, пока родители строили новый мир. Сами строили, не надеясь ни на кого. А потом всё, что мы получили от Конфедерации — это большегрузы, доверху набитые оружием, да секторальные зачистки.

— Чтобы не споткнуться, иногда нужно смотреть вниз, — заметила я с претензией на глубокомысленность.

— Вот и мы теперь также. Поглядываем себе под ноги да латаем потихоньку старую посудину. Однажды она взмоет в воздух, и тогда — встречай нас, новый мир!

Он мечтательно закатил глаза. Я поймала себя на мысли, что завидую ему — в его наивной вере была сила, которой у меня не было. Данила был похож на ребёнка, который с нетерпением ждёт выходной день, когда родители возьмут его с собой в парк аттракционов, где купят ему воздушный шарик и сладкую вату…

Собаки, однако не собирались уходить. А время утекало сквозь пальцы.

— Может, пальнуть в воздух? — предложила я. — Должны разбежаться.

— Зачем пугать? Лучше давай покормим их. Вот, у меня здесь немного мяса вяленого есть.

Он вынул из-под сиденья полиэтиленовый пакет с какими-то серо-бурыми иссохшимися полосками и, открыв дверь, выбрался на палубу. Собаки дружно подняли головы и заинтересованно уставились на Данилу. Тот же бесстрашно, в полный рост шёл вдоль бортика к носу глиссера. Вот-вот, сейчас набросятся на него и начнут рвать на части…

Он раскрыл пакет и швырнул кусок мяса на берег, в сторону псов. Затем второй. Осторожно обнюхав лежащий в траве шмат, одна из дворняг прихватила его зубами и унесла прочь, в кусты, вторая уселась и начала грызть свой кусок на месте. Пакет быстро опустел, и вскоре все собаки были заняты делом.

— Путь свободен, можешь идти, — сказал Данила. — Они тебя не тронут. Эти животные умеют быть благодарными.

Я выбралась наружу и с опаской выбралась на нос лодки. Собаки не обратили на меня никакого внимания и продолжали поглощать сухое мясо. Данила спрыгнул на берег, подошёл к одному из кобелей и ласково потрепал его за загривок. Тот заурчал, не отвлекаясь, впрочем, от добычи.

— Так сколько тебе нужно времени на всё про всё? — спросил он, взглянув на наручные часы. — Я тут торчать не буду, но могу вернуться часа через три.

— Меня это вполне устроит, — кивнула я.

Спрыгнув на берег, я перебралась через холм мимо сосредоточенно жующих собак, которые делали вид, что меня не существует, и пошла в выбранном направлении. Достав уже привычный баллончик, я сделала затяжку. Ледяная игла вновь вошла в мозг, вытесняя всё, кроме цели. Зубы скрипнули, появилась лёгкость в ногах и кристальная ясность в голове.

Идти было недалеко. Вскоре густой подлесок сменился унылыми покосившимися заборами садовых участков. Многие наделы были заброшены, кое-где трава вымахала почти по горло. Оставленные дома неумолимо ветшали, покрываясь плесенью, обрастая ползучими вьюнами, словно проказой. Наконец, впереди показалась высокая бетонная ограда — очередной оплот параноидального благополучия посреди всеобщего запустения. Сверившись с картой, я вплотную подкралась к забору. С той стороны раздавалось ровное механическое жужжание, похожее на стрёкот механической цикады.

Скинув рюкзак в бурьян, я пробралась вдоль забора и замерла напротив металлических откатных ворот. Ряд мощных прутьев был словно картинная рама, разделяющая две реальности. С моей стороны — дикий, неопрятный хаос: скалилась щербатыми выбоинами дорожка, поглощённая сорняками, полусгнившие заборы, как рёбра давно истлевших животных, а над колеёй нависали громоздкие деревья.

А за воротами — игрушечный мир. Опрятный каменный коттедж с гаражом тёплых, «съедобных» оттенков, идеально ухоженный ковёр газона, и первый живой человек в этом районе — бритоголовый садовник в синем комбинезоне, водивший за собой рычащую газонокосилку. Возле закрытого гаража, словно белый лебедь на изумрудном озере, стоял дорогущий паркетник.

Хороший домик среди царящей разрухи. Дорогой. Интересно, на каких ведомостях нужно сидеть бухгалтеру, чтобы позволить себе такую жизнь?

Небольшая дверца в стене рядом с воротами бесшумно приоткрылась, и из щели материализовался охранник. Он был напряжён, словно пружина.

— Ты кто? И по какому вопросу? — бросил он, держа руку на кобуре.

Из-за угла появился второй секьюрити, изучая меня взглядом таможенника.

— У меня зашифрованное письмо для фонда, в котором работал живущий здесь человек. Оно в деке. — Я коротко ткнула пальцем в висок. — Мне поручено связаться с ответственным лицом и передать письмо, но я не могу здесь никого найти. Вот мне тут посоветовали… Обратиться к бывшему сотруднику…

Садовник катил свою машинку и искоса поглядывал в нашу сторону. Охранники переглянулись. Один из них обвёл взглядом прилегающую к воротам местность позади меня и спросил в коммуникатор:

— Господин Харрис, здесь посетитель… Девчонка, говорит, у неё с собой электронное письмо для какого-то фонда… Как зовут? — обратился он ко мне.

— Анна Рейнгольд.

— Рейнгольд, Анна… Ждём… — Он вдруг пристально посмотрел на меня. — Ты замёрзла что ли?

— Нет. С чего вы взяли? — Я поглядела вниз, на промокшие серые кроссовки.

— Тебя всю трясёт. Ноги, я смотрю, где-то промочила. Ты вообще в курсе, что в округе небезопасно?

— Я думаю, опасность здешних мест сильно преувеличена, — попыталась улыбнуться я, а зубы сами собой выбивали дробь. — Даже собаки — и те вовсе не злые.

— Ну-ну… Возвращалась бы ты лучше домой… Да, слушаю, — вновь обратился он к коммуникатору. — Безоружная… Да, мне тоже так показалось… Принято… Топай отсюда. Тебя здесь не ждут.

Садовник, потеряв ко мне всякий интерес, неспешно удалялся в дальний конец лужайки. В одном из окон второго этажа колыхнулась занавеска. Мелькнула чья-то тень.

— То есть как это? — спросила я с наигранной растерянностью. — Я издалека, а вы меня просто так прогоняете?

— Совершенно верно… — В голосе его не было злобы, лишь усталая рутина. — Слушай, я работаю, и мне за эту работу платят. Сказано тебя не впускать, поэтому я тебя не впущу. Надеюсь, мы поняли друг друга. — Охранник расстегнул кобуру и демонстративно положил ладонь на рукоять пистолета. Веский аргумент против безоружной.

— Куда уж доходчивей. Всё ясно и понятно, — улыбнувшись одними губами, сказала я и миролюбиво подняла руки. — Уже ухожу.

Развернувшись, я побрела вдоль забора, свернула за угол и сквозь кусты вернулась к оставленному рюкзаку. Пронзительно взвизгнула молния, в моей ладони очутился светлый баллончик с дьявольским оскалом. Резкий вдох — и в голову вместе с наркотической смесью приходит чёткий и понятный план действий…

Я достала короткоствольный «Шниттер» и зарядила обойму. Затвор, ладно щёлкнув, дослал патрон. Заткнув оружие за пояс, оставшиеся две обоймы сунула в карманы и направилась в сторону ворот…

— До тебя что, с первого раза не дошло? — раздражённо бросил охранник.

Резким движением я выхватила ствол из-за спины. Прицел — ему в грудь. Он опешил.

— Да я тебя… — рука его рванулась к кобуре.

Я вжала гашетку, сухой, яростный треск разрезал воздух, и охранника отбросило на ворота. Толкнув дверцу — её ещё не успели запереть, — я шагнула во двор. За угол дома метнулась синяя тень садовника, а сбоку появился второй мужчина с пистолетом в руке. Грянул выстрел — мимо. Короткая, точная очередь — и его тело, кувыркнувшись в воздухе, рухнуло на разноцветную плитку подъездной дорожки, будто тряпичная кукла.

Я ринулась к дому, сканируя пространство боковым зрением. На втором этаже снова дрогнула занавеска. Входная дверь оказалась монолитом из дуба и стали. Я дёрнула ручку — заперто. Кто-то должен помочь мне попасть в дом — и я уже знала, кто.

Обогнув здание, я дёрнула боковую дверь в гараж — заперто. Взгляд зацепился за приземистый флигель поодаль — слишком скромный для хозяев. Дои прислуги. Дверь была деревянной, самой обычной, и один хороший пинок треском разорванных досок вбил её внутрь. Истошный визг. Смуглая женщина в простом рабочем платье, с косынкой на голове, забившись в дальний угол комнаты, прикрыла лицо руками.

Движение сбоку — рефлекс взвивает мехапротез руки, который принимает на себя удар молотка. Тупая, глухая боль отдаётся в плечо, и я выбиваю молоток, почти не глядя. Правый хук в челюсть — и садовник обрушивается на доски вместе с опрокинутым деревянным стулом. Женщина в углу рыдает и сжимается в комок.

— Ты кто? — целюсь в женщину.

— Я… Я всего лишь прачка, не убивайте!

— Знаешь, как попасть в дом?

— Д-да, там, в кармане передника ключи от чёрного хода… — Она указала дрожащей рукой на вешалку возле двери. — Только не убивайте!

Висящий на крючке белоснежный передник, шелест материи, звон ключей — и я уже несусь через лужайку ко входу в полуподвал. За дверью — техническое помещение. Пара стиральных машин, в одной из которой шустрым волчком крутится бельё, громоздкий котёл у стены, мерно гудящий генератор…

Преодолев лестницу наверх, я прижалась к стене и легонько толкнула дверь стволом. С той стороны меня уже ждали — гулко захлопали выстрелы, во все стороны полетела деревянная щепа, десяток пуль из нескольких стволов прошили дверь насквозь. Несколько секунд тишины оборвались приглушёнными мужскими голосами:

— Попал?

— Не знаю… Сходи, проверь…

— Ага, разбежался. Сам иди!

Отклоняюсь в сторону, вжимаю ствол в деревянную стену и зажимаю курок. Грохочущий «Шниттер», норовя вырваться и пуститься в пляс, бешено трясётся в руке, острые деревянные осколки рассекают воздух и впиваются в стены, словно шрапнель. Звук отсечки — магазин пуст. За стеной — грохот падающего тела и надсадный крик:

— Ах ты, сука! Сдохни уже!

И сразу же в дверь и в стену рядом тяжело бьют крупнокалиберные пули. Свинцовый осколок проносится у виска, рука вспыхивает симуляцией боли. Шестой выстрел, седьмой…

Секундная тишина. Словно спринтер на низком старте, делаю стремительный рывок, телом вышибая дверь, и вижу, как охранник в чёрной форме, на ходу судорожно перезаряжая оружие, пятится в дверной проём кухни. Секундный взгляд на меня, обойма его пистолета со щелчком входит в паз, но поздно — я всей своей массой обрушиваюсь в низ его живота. Он исторг хриплый отрывистый вскрик, мои руки движутся сами по себе, отдельно от тела — секьюрити получает молниеносную двойку в челюсть. Приглушённый дорогим ковром удар бездыханного тела о пол — и я замираю, прижавшись к стене.

В кухне — никого. Лестница на второй этаж позади тоже пуста, сверху слышны какие-то звуки, но никто не спешит на помощь поверженным бойцам. Значит, всего четверо? Неплохая свита для скромного бухгалтера. Как минимум трое мертвы, но наркотик полностью заглушал любую рефлексию, а я была абсолютно уверена в том, что поступаю правильно — эта встреча должна состояться во что бы то ни стало.

Поглядывая на лестничный пролёт, я рысью метнулась ко входу в подвал, перешагнула через тело, подобрала оброненный «Шниттер» и сменила магазин. Теперь — наверх!

Бьющий в виски адреналин растягивал время, резиновой лентой отмерявшее движения тела. Оно не поспевало за разогнанным «соком» разумом. Бесконечно долгий подъём — и спустя секунду я стою на вершине лестницы и с прижатым к бедру стволом обозреваю короткий коридор. Три двери. Которая из них?

Шуршание, стук, чей-то приглушённый голос слева, из-за деревянной стены. Первая дверь? Нет, следующая! Три прытких скачка, свист кинетических усилителей, удар ноги и треск замка, вырванного из дверного косяка — в роскошной спальне, прячась за кроватью, с ужасом в глазах на меня глядел немолодой усач в пижамных штанах. В руках его чёрным дульным провалом прямо мне в живот смотрело помповое ружьё.

— Кто ты такая?! Чего тебе надо?! — голос его почти сорвался на визг.

Руки его заметно дрожали, оружие ходило ходуном. Он был явно настроен на переговоры.

— Поговорить хочу, — выпалила я, удерживая его под прицелом. Дыхание было сбито, сердце заходилось галопом у самого горла. — Ты бухгалтер холдинга? Того, что рулит интернатами.

— Холдинга? — мужчина в явном замешательстве, глаза его описали круг по комнате и вернулись ко мне. — Д-да, я бухгалтер. Что тебе нужно?

— Информация. Кто стоит за резнёй в Каниди?

— Я ничего не знаю.

— Да брось, ты просто подзабыл, правда? — иронично прищурилась я. — Не переживай, я помогу вспомнить. Клади оружие — и пообщаемся.

Окинув быстрым взглядом помещение, краем сознания я подметила нестыковку. На тумбочке — фото в рамке. Мужчина и женщина улыбаются, глядя в камеру. Огромная двуспальная кровать разворошена — с обеих сторон. Значит, он здесь не один и в комнате прячется кто-то ещё…

— Где женщина? — спросила я.

Он молча сжал ружьё, взгляд его метнулся в сторону гардероба.

— Там? — ткнула я стволом в шкаф.

Он резко перехватил ружьё — и я нажала на спуск. Короткая очередь прошила его плечо на полсекунды раньше, чем грянул ружейный выстрел. Мужчину отбросило на пол, по моей щеке полоснула деревянная щепа, а из гардероба раздался приглушённый женский вскрик. Подскочив к шкафу, я распахнула дверцу. Внутри, под грудой одежды сидела женщина в исподнем. Небольшого роста, со светлыми волнистыми волосами и бледной кожей, едва только начавшей покрываться морщинками, она подняла на меня испуганные глаза и пролепетала:

— Я вам всё расскажу! Я бухгалтер! Только не убивайте нас! — Красивое и представительное лицо её было перекошено ужасом, губы дрожали.

— Как тебя зовут? — спросила я.

— Клэр.

— Вставай, Клэр, мы уходим. — Я протянула руку.

— Но куда? Давайте здесь! Вы спрашивайте, я вам обо всём расскажу! О чём захотите!

— Не заговаривай зубы! — рявкнула я. — Скоро здесь будет полиция, так что беседовать будем в другом месте. Подъём!

Женщина кое-как вылезла из шкафа, трясущимися руками взяла оттуда же одно из платьев, уронив несколько тряпок на пол. Пока она влезала в одежду, я ногой оттолкнула помповое ружьё подальше от лежащего на полу нерадивого стрелка, который корчился и шипел в углу.

Я оглядела комнату. Резная мебель из красного дерева, великолепное трюмо на изогнутых ножках, балдахин над кроватью… Бывший бухгалтер ликвидированного учреждения жила на широкую руку. Такая роскошь, как правило, праведным трудом не достаётся… Мой взгляд привлекли лакированные ножны цвета меди, висевшие посреди дальней стены. Лёгкий изгиб футляра, длинная ручка самого оружия, без навершия — так могла выглядеть только катана.

«Шниттер» повис на ремне, я подошла к стене и аккуратно сняла оружие. Взялась за ручку и потянула, обнажая острый, как бритва, клинок. Сверкнула сталь — идеально вычищенная, отточенная до толщины человеческого волоса. Оружие было увесистым, внушало уверенность и убеждённость: обладая такой вещью, любой человек станет хозяином положения.

Женщина тем временем, уже одетая, поглаживала мужчину по руке и что-то ему шептала.

— Ты чего там копаешься?! — Я нацелила на неё ствол.

— Ему нужна помощь, он же истечёт кровью!

Под побледневшим мужчиной по тёмному дереву паркета расплывалась лужица крови. Что ж, пускай перевяжет его…

— Давай быстрее, — приказала я. — У тебя минута. С остальным прачка поможет.

Клэр наскоро сделала сожителю повязку из подвернувшихся тряпок, и мы ринулись вниз по лестнице. Завидев распластанных охранников, женщина вскрикнула и зажала рот ладонями. Я же оценивала варианты дальнейших действий. Пешком мы далеко не уйдём. Белая машина, стоявшая во дворе, была идеальной мишенью — опять же, я не знала местных дорог, а слитая у Такасимы карта могла устареть в деталях. Именно детали губят любой, самый хороший план.

Значит, всё-таки пешком. Через подлесок, мимо болота, в чащу, подальше от глаз. Возможно, придётся перейти реку вброд…

Справа от входной двери, за спуском в подвал показалась неприметная дверь в гараж. Выйдем через него — покидать дом через парадный выход было негодной идеей. Схватив пленницу за запястье, — она и не думала сопротивляться, послушно следуя за мной, как овечка, — я устремилась к двери, пинком распахнула её, втолкнула Клэр внутрь и вошла следом.

И тут я его увидела. В центре гаража, сверкая глянцевым чёрным лаком и полированными хромированными вставками, стоял гравицикл. Определённо, эту машину вылизывали, ею любовались, она была полноправным членом семьи, и, скорее всего, очень редко покидала гараж. Её боготворили. Я не сомневалась в том, что она была второй женщиной того типа наверху — и неизвестно, какая из них была более любимой.

Кажется, сама судьба преподнесла мне этот подарок…

— Где ключи? — бросила я.

— Сейчас… Минутку, должны быть здесь… — Женщина открыла крошечный шкафчик в стене, достала оттуда бесконтактный брелок и протянула его мне.

Я осторожно взгромоздилась на летающую машину и оценивающе оглядела органы управления. Ощущения были непередаваемы — я чувствовала себя наездницей, готовой обуздать дикого, строптивого зверя. И я жаждала его обуздать.

— На нём есть устройство слежения?

— Нет, насколько мне известно.

— А в твоей голове? — Зачехлённой катаной я коснулась её лба.

— Нет, — заметно вздрогнув, ответила она. — Я ценю приватность выше безопасности.

— Поверю тебе на слово, — протянула я, не в силах оторвать взгляд от приборов ховербайка. — Молись, чтобы это было правдой.

Я завела машину — она взрыкнула стартером, ухнула стабилизатором напряжения и повисла в десятке сантиметров от бетонного пола. Клэр стояла, прижав руки к груди, и ждала, с опаской поглядывая на «Шниттер», болтавшийся у меня подмышкой.

Спрыгнув с ховербайка, я подскочила к подъёмным воротам и хлопнула по кнопке открытия. Механизм зажужжал, створ пополз вверх, я осторожно высунулась из-за угла и оглядела двор. Ничего не изменилось: два тела возле и пустой двор.

На верстаке у стены валялся буксировочный трос. Импровизируя, я стянула худые руки пленницы за спиной и помогла ей взобраться на ховербайк. Оседлала железного коня сама, накрепко примотала этот же трос к своей пояснице и осторожно вывела машину наружу.

Над головой собирались тёмные тучи. Гравицикл плавно поднялся над двором, окружающие постройки вставали посреди зелёного покрывала густой растительности. И тут же слева, по разбитой просёлочной дороге из зарослей выплыли две полицейские машины с выключенными фарами. Работают быстро, ничего не скажешь…

Затаив дыхание, плавно, без единого резкого движения я развернула аппарат и повела его в сторону от дороги, над двускатной крышей особняка, над гостевым домом, почти касаясь ногами верхушек деревьев. В лицо бил холодный порывистый ветер, крупные капли уже постукивали по макушке, а позади, прижимаясь к моей спине, дрожала пленница.

Я знала, куда лететь. Ветер свистел в ушах, смывая последние сомнения. Я больше не боялась призраков прошлого — у нас с ними теперь появился собеседник. И он нам всё расскажет…

Густой дикий лес резко оборвался, споткнувшись о высокую стену. По ту сторону, в поросшем бурьяном поле темнели серые гробы зданий. Огороженная территория дышала всё той же серой безнадёжностью, что и тюрьма — гниющая заплата на тёмно-зелёном теле чащи. Справа — прямоугольник лесопилки, за ним — приземистый склад. Слева, у ворот, возвышалась администрация. Прямо подо мной раскинулась столовая, чуть впереди торчал из земли корпус для мальчишек, а двухэтажный лазарет будто сжался, съёжился от соседства с логовом смерти — корпусом для девочек.

Чёрные провалы окон вперили в меня свои слепые глазницы, пока гравицикл, ровно гудя антигравами, описывал круг над этим кладбищем без крестов. Дождь отбивал дробь по обтекателю машины, а две его наездницы уже вымокли до нитки и промёрзли до самых костей.

Ховербайк нужно было спрятать. Посадив машину в кусты за корпусом, я кое-как закидала его ветвями. Под проливным дождём мы обогнули здание и поднялись на крыльцо. Словно на поводке, я вела связанную Клэр за собой. Пальцы судорожно сжимали трос — всё крепче и крепче по мере того, как мы приближались к чёрному зёву входной двери.

Перед самым входом я застыла, будто вросла в камень. А если они там? Всё ещё лежат по бокам прохода, немые и недвижные, под пыльными саванами? Их и не думали хоронить, их просто бросили там гнить, отравляя воздух трупным смрадом…

Затравленно оглядевшись, я дёрнула за трос и бросила сквозь зубы:

— Ты первая. Пошла.

Пленница послушно заковыляла к тёмной глотке входа и через секунду канула в ней. Когда безвольно болтавшийся трос в моей руке натянулся, словно нерв, я вошла следом. Внутри было темно, а коридор пуст — никаких тел. Пахло лишь пылью и застывшим временем — как всегда пахнет в покинутых людьми местах. Облегчённо выдохнув, я зашагала в дальний конец коридора, к своей старой комнате, увлекая Клэр за собой.

Внутри всё осталось как было — за исключением запаха застарелой бетонной пыли и голых серых матрасов. На дальней тумбочке лежал одинокий деревянный гребень, а справа, на моей — книга «Принц и нищий», которую я так и не успела дочитать до конца. Корешок истлел, страницы пожелтели и набухли от влаги, слиплись, превратившись во влажные бугристые комья.

Повисла пауза. Комната, застывшая в слепке времени, глотала моё прерывистое дыхание, гулкую тишину рвал лишь шелест дождя за окном. Блёклый рассеянный свет с трудом просачивался сквозь запылённое стекло, словно сквозь траурную вуаль, и оседал на полу призрачным саваном.

— Вот мы и пришли, — едва слышно пробормотала я.

— Что мы здесь делаем? — спросила бухгалтерша, вырывая меня из лап оцепенения.

Я молча указала на свою койку. Женщина послушно опустилась на голый матрас, пружины жалобно вздохнули под ней.

— Зачем мы здесь? — повторила она. — Что вы собираетесь делать?

— Ты знаешь, что здесь случилось? — Мой вопрос прозвучал глухо, словно стук земли о крышку гроба.

Скинула рюкзак, сняла разгрузку и положила «Шниттер» с катаной рядом с собой.

— Если я буду говорить, они придут за мной, — с какой-то твёрдой уверенностью в голосе сказала она.

— За тобой уже пришла я. Кто бы они ни были, им придётся занять очередь.

— Можно ослабить верёвки? — робко спросила она. — У меня руки онемели.

Без лишних слов я с сухим лязгом извлекла из ножен катану, подошла вплотную и одним движением рассекла трос. Обрезки каната глухо стукнулись о пол. Клэр принялась растирать запястья, не спуская нервного взгляда с холодного оружия, и наконец сказала:

— Даже не знаю, с чего начать…

— Ты начни сначала. А там посмотрим, что с этим делать, — сказала я.

Лезвие сверкнуло в полутьме и легло мне на колени. Я взглянула на часы. Встреча с Данилой, похоже, отменялась, да и в Венеции моя койка сегодня ночью будет пустовать. Меня это, впрочем, нисколько не тревожило. Похоже, мне наконец-то повезло, и в мои сети угодил ценный улов…

За окном завывал дождь, словно хор потерянных душ, а капли ползли по стеклу, как слёзы по лицу мертвеца. Сидя на подоконнике, я пыталась переварить полученную информацию и машинально вертела в руках включённую рацию, настроенную на приём. Часы показывали ровно восемь вечера — открывалось окно для связи с Элизабет Стилл.

Я могла прямо сейчас прикончить бухгалтершу, но я пока не знала, что делать с рассказом Клэр, поэтому решила поговорить хоть с кем-нибудь. Стилл казалась мне наилучшим вариантом, поэтому я ждала возможности выйти на связь — Элизабет должна была сама всё узнать, из первых рук. Пленница лежала на моей кровати, сжавшись в комок и отвернувшись к стене — то ли спала, то ли притворялась.

— Тёзка на связи, — прозвучало из динамика. — Тёзка вызывает любителей скороспелых решений, приём.

— Да… Приём, — ответила я, немного опешив от неожиданности. — Как слышно?

— Слышно хорошо. Где ты? Нужно поговорить.

— Нужно поговорить — это слабо сказано… Ты должна сама всё услышать. Я здесь… — Я замялась в поисках подходящего слова. — Я в альма-матер. Где всё началось.

Предполагая, что эфир могут прослушивать, я кое-как вступила в радиоигру и теперь надеялась, что Стилл меня поймёт. Несколько секунд тишины — и прозвучал ответ:

— Принято. Через час у ворот. Конец связи.

— Конец связи, — ответила я белому шуму…

… Напрягшись всем телом, я потянула створ ворот. Стальная махина с лязгом поползла вбок, и в лицо ударил свет фар. Мокрая одежда липла к телу, сгущающиеся сумерки принесли с собой пронизывающий холод, но в жилах пылал дьяволов сок. Как только образовался достаточный проём, полицейский внедорожник вкатился на территорию интерната.

Дверь распахнулась, с водительского кресла наземь соскочила офицер Элизабет Стилл в фуражке и чёрном плаще. Она стремительно приблизилась, в её руке блеснуло что-то, и прежде чем я успела среагировать, тело моё сковала судорога. Разряд тока выжег дух из промокшего тела, скомкав все мышцы, вырывая из горла хриплый крик. Смесь боли, обиды и ярости вскипала во мне, пока Стилл защёлкивала наручники у меня за спиной. Снова эти тяжёлые наручи, снова в грязи, придавленная весом полицейской.

— Подъём! Встать, я сказала! — Рывок за шиворот, и я на ногах. — А теперь веди к заложнице! — Её голос прозвучал как удар хлыста.

— Сколько можно?! — выкрикнула я, напрягая мышцы, но оковы не поддавались.

Вновь в спину прилетел болезненный удар чем-то острым, вновь заставляя содрогнуться.

— Три трупа, двое в реанимации! Это ты мне скажи, сколько можно! — Ещё один тычок, спину прошила острая боль. — Может, пора пристрелить тебя, как бешеную собаку?!

— Делай что хочешь! — злобно выплюнула я. — Я всё равно доведу дело до конца, чего бы мне это ни стоило!

— Доведёшь, — протянула она. — Конец твой уже не за горами, тут и к гадалке не ходи. Пошла, быстро!

Конвойным дуэтом мы добрались до корпуса. В длинном тёмном коридоре Стилл включила фонарик, и вскоре мы ввалились в комнату. Клэр была связана и накрепко примотана к кровати — моя перестраховка на случай её побега. Резкий тычок в спину — и я грузно рухнула на пол, стукнувшись головой. При виде полицейской бухгалтерша воспряла духом и воскликнула:

— Полиция! Слава богу! — Её голос дрожал от напускного облегчения. — Наконец-то, вы пришли! Развяжите меня, пожалуйста! Я таких издевательств натерпелась…

Издевательств? Да я тебя пальцем не тронула! А ведь надо было хотя бы пару костей сломать для приличия…

— Элизабет, послушай, — я повернулась на бок. — Она мне всё рассказала! Ты должна всё узнать от неё! Допроси!

Стилл, сверкнув на меня глазами, разрядила «Шниттер», отшвырнула его в угол, а затем подняла меня и кинула на соседнюю койку. Затем принялась высвобождать Клэр. Та, избавившись от пут, поднялась и окинула меня взглядом, полным торжества и брезгливости.

— Расскажи ей! — сипло крикнула я, дёргаясь в наручниках. — Ты обязана рассказать всё, что сказала мне!

Женщина-бухгалтер смотрела свысока, губы её тронула самодовольная аристократическая ухмылка.

— Что рассказать? Мне нечего рассказывать, — она развела руками, а затем, сменив тон на командный, изрекла: — Офицер, я настаиваю на её аресте. За всё, что она натворила, её место — на электрическом стуле!

Тем временем Элизабет, не обращая на нас внимание, с каким-то прибором обошла помещение, будто просвечивая стены, пол, потолок. Поводила устройством перед Клэр и наконец отреагировала:

— Обязательно арестую. Но сначала кое-что проясним. Клэр Мийо, присядьте, пожалуйста.

Женщина, слегка опешив, послушно опустилась на матрас. Элизабет достала предмет, похожий на тонометр, и закрепила его на тонком запястье ничего не понимающей бухгалтерши.

— О чём вы разговаривали с ней после того, как оказались здесь? — Голос Стилл прозвучал плоским, казённым, будто она зачитывала инструкцию.

— Ни о чём. Мне не о чем разговаривать с убийцей, — ответила Клэр.

Прибор на её руке замигал красным. Женщина занервничала и заёрзала на месте, глаза её забегали, и она дрогнувшим голосом попросила:

— Офицер, я хочу уйти отсюда. Меня ждёт друг, он ранен и нуждается в уходе. Я могу уйти?

— Вы знаете, что это? — пропустив вопрос Клэр мимо ушей, Стилл указала пальцем на устройство. — Полиграф. И он сообщает, что вы солгали, отвечая на мой вопрос.

— Но… Почему вы применяете детектор лжи? Я не давала согласие! — Клэр повысила голос. — Я что, арестована?

— Нет.

— Тогда на каком основании?! Вам надо допрашивать её! — Она резко кивнула в мою сторону.

— Я допрашиваю вас как свидетеля по делу о разбойном нападении на ваш собственный дом. Надеюсь, основание достаточное?

— Да. Нет… Не знаю. Задавайте вопросы по существу дела! Я не собираюсь свидетельствовать против себя!

— Вам и не нужно. Вы даёте показания против преступника. Итак, какую информацию из вас пыталась выбить похитительница?

Клэр нерешительно теребила подол бежевого пальто. Она поглядывала то на Стилл, то на меня.

— Смелее, — подбодрила Элизабет. — Чем быстрее мы окончим разговор, тем скорее вы сможете вернуться домой. В противном случае будем сидеть тут столько, сколько потребуется.

За окном, в кромешной тьме, подоконнику барабанил дождь, и лишь фонарик, лежащий на матрасе, освещал трёх человек и серые стены призрачным загробно-голубоватым светом.

— Мы говорили о моей работе, — наконец сказала Мийо.

Коротко мигнула зелёная лампочка на полиграфе.

— О чём конкретно вы разговаривали?

— Об этом интернате. — Она внезапно нахмурилась и напряглась. — Я буду говорить, но с одним условием.

— Я слушаю. — Элизабет скрестила руки на груди.

Снаружи сверкнула молния, на мгновение осветив крест оконного проёма на полу. Задрожали стёкла от громового раската.

— Гарантируйте мне безопасность. — Клэр подняла вверх тонкий палец с аккуратным острым ногтем. — Сделайте так, чтобы этот разговор остался между нами… Троими. — Она прищурилась, глядя на меня. — Можете прямо сейчас пристрелить её. Моё имя не должно нигде всплыть.

— Гарантирую, что содержание нашей беседы не покинет этих стен. У меня нет диктофона, протокола не будет.

— Хорошо. Слушайте и не перебивайте, в третий раз я повторять не стану…

Бухгалтерша глубоко вздохнула и заговорила, будто сбрасывая с плеч тяжёлый груз. Будучи прижатой к стенке, она приняла правила игры и решила пойти нам навстречу. Наручники впивались в запястья, горела ссадина на лбу, а спину саднило от болезненных тычков, но внутри я ликовала. Теперь, если Стилл поверит — тем более с полиграфом на руках, — дело сдвинется с мёртвой точки, и она не сможет отмахнуться. Открытым оставался вопрос о том, что будет дальше со мной — за то, что я успела натворить, меня ждал законный арест, принудительное изъятие имплантов и тюрьма, а то и чего похуже…

Но я больше не блуждала в потёмках.

— Фонд «Солнечный круг» был обанкрочен сразу через месяц после инцидента, — заговорила Клэр. — Все десять интернатов были признаны «сыгравшими свою роль», ведь за пару месяцев до этого Комендатура Каптейна отменила военное положение. Гражданская война была официально закончена. Двести два воспитанника, — отстранённо звучал её голос, — по документам были распределены по засекреченным приёмным семьям. А вскоре после закрытия этого интерната на местном кладбище выросло несколько рядов свежих неподписанных могил. Сто шестьдесят девять штук. Ни одного имени — только порядковые номера.

Я сидела, снова слушала эту историю, и ком вновь подкатывал к горлу. Мы были всего лишь мелкой разменной монетой. Номерами, выбитыми на грубых бетонных блоках…

— Эксгумацию не проводили, документов на захоронения не было — лишь анонимный платёж из оффшорной зоны за аренду участка на сто лет вперёд. Сеть интернатов прекратила своё существование, все документы и электронные носители были в неразберихе утеряны, а имущество ушло с молотка за гроши. Вырученные деньги растворились в небытии, а на мои счета упала круглая сумма.

Клэр замолчала на миг. Золотой парашют, прошитый молчанием, подумала я. И всё, что требовалось — просто поставить подписи под несколькими документами. Цифры на одной чаше весов — и сотни молодых жизней на другой.

— Финансовые нити вели на самый верх, к широким мраморным лестницам столичного Дома Правительства Каптейна, — говорила Клэр, и картинка оживала у меня в голове. — Там, в кабинетной тиши, министром финансов уже пару лет трудился некто Умберто Триббиани — тихий и незаметный, но крайне эффективный чиновник. Серый кардинал Комендатуры не фигурировал в сводках, не мелькал на публике — создавалось ощущение, что его не существует.

— Это он, — прошипела я, и Стилл обернулась.

Клэр утвердительно кивнула:

— Триббиани появился столь же внезапно, как исчез Травиани — последний управляющий интернатом Каниди. Интересное совпадение, правда?

Повесив в воздухе вопрос, Мийо замолчала, и комнату вновь наполнил шелест дождя за окном. А я думала о том, насколько похожи были эти имена — Гилберто Травиани и Умберто Триббиани. Они были настолько схожи, что я чувствовала во всём этом какую-то чудовищную издёвку. Кулаки мои, закованные в наручники, непроизвольно сжимались и разжимались.

— Вам что-нибудь известно про исполнителей убийства? — спросила Элизабет Стилл.

— Нет, — замотала головой Клэр. — Я знаю только то, что вам рассказала. Моей работой были финансы, и я больше никуда не лезла.

Мерцающий зелёный глазок верил бухгалтерше, выхватывая тени прошлого, обступавшие нашу маленькую компанию в тёмной забытой всем миром комнатке.

— Вам есть чем подкрепить изложенную информацию?

— Нет, — мигнула красная вспышка.

Обречённо вздохнув, Клэр коснулась пальцем виска.

— У меня в деке хранятся некоторые документы. Держу их про запас на чёрный день — на случай, если придётся защищаться от… кого-нибудь, кто решит меня шантажировать. Кажется, этот день настал. — Она мельком взглянула на меня.

Стилл поднялась, следом встала и Клэр Мийо, а полиграф скрылся в кармане плаща.

— Мы с вами, госпожа Мийо, сейчас поедем в участок, давать показания по делу о разбойном нападении… — обратилась она к бухгалтерше, встретив непонимающий взгляд. Затем продолжила: — Клэр, вы же понимаете, каких усилий мне стоило вызволить вас из лап больной психопатки? Жаль, что убийца десять минут назад сбежала на угнанном ховербайке. Кстати, она теперь объявлена в планетарный розыск, — добавила Стилл, наколнилась ко мне и сунула что-то в карман штанов.

— Погодите, что это значит? Вы что же, не арестуете её?! — возмущённо спросила Клэр.

— Я же говорю — убийца сбежала, — с лёгким нажимом повторила Стилл и картинно оглянулась по сторонам. — И это к лучшему, учитывая, какой информацией она теперь может поделиться со следствием, если её поймают. Здесь никого нет. Я нашла вас в этой самой комнате, привязанную вот здесь, к кровати, освободила, и сейчас мы вернёмся в город. Вы будете честно отвечать на вопросы следователя, а я покопаюсь в кое-каких старых делах.

— Честно отвечать на вопросы? — Сквозь шелест дождя я слышала, как Клэр Мийо скрипнула зубами. — Вы понимаете, что это будет означать для вас?

— Не волнуйтесь, я вас переквалифицирую в потерпевшую по делу — вполне обоснованно, — успокоила её Стилл. — Как к потерпевшей, полиграф к вам применять не станут. Поэтому мы сможем держать ситуацию в приемлемом для всех нас русле. Вы готовы отправиться в путь?

— Имейте в виду, — ледяным тоном сказала Клэр. — Охранники… Их, конечно, жаль, но такова была их работа — защищать меня, пусть даже ценой собственной жизни. Они получали за это деньги, и они не справились. Но если Уильям умрёт от полученных ранений, я не стану молчать. Я сдам и убийцу, и тех, кто её покрывает. — Она многозначительно взглянула на Стилл.

— В таком случае, нам всем стоит молиться за его здоровье, — без тени иронии заметила Элизабет. Наклонившись ко мне, она процедила в самое ухо: — Скройся, сиди тихо и не отсвечивай. Никаких движений, никаких даже попыток отправиться куда-нибудь, и уж тем более в столичный Айзенштадт — пока я не разрешу. Связь держим, как договаривались.

Поднявшись с койки, Клэр горделиво покинула комнату. Полицейская последовала за ней. Удаляющийся стук каблуков по коридору гулким эхом сливался с ровным и спокойным голосом офицера Стилл:

— Документы вам придётся передать по пути в участок — тогда я смогу сдержать обещание. В машине есть коннектор…

Далёкий скрип входной двери — и стало тихо, лишь по подоконнику барабанили увесистые капли. Отработанным приёмом продев наручники под ногами, я нащупала в кармане ключ. За полторы минуты эквилибристики он пару раз падал на пол — недюжинной ловкости стоило мне вставить его в скважину, но в итоге наручники со щелчком распахнулись. Наконец-то, свобода!

Вместе с тишиной и темнотой пришёл страх, захлестнувший меня с головой. Спокойно… Спокойно! Здесь кроме тебя никого нет, ты одна в этом здании… Лихорадочно нащупав возле койки рюкзак, я порылась внутри и извлекла баллончик. Свист выходящей наружу смеси — и по телу понеслась уверенность, спокойствие и чистая энергия. Челюсть свело судорогой, сердце отдалось дробью, словно пыталось высвободиться из оков моего тела.

Спокойствие улетучилось тут же, через секунду — я была готова поспорить, что сюда уже несётся полицейская кавалерия, вызванная офицером Стилл. Оставаться нельзя, нужно уходить. В путь, в дорогу! В Новую Венецию… Гравицикл был отличным подспорьем, однако в этой кромешной тьме под проливным дождём я рисковала либо заблудиться, либо разбиться о дерево или торчащую опору ЛЭП. Впрочем, особого выбора у меня не было…

Наспех собрав вещи, я рванула по бесконечному тёмному коридору к недосягаемому, спасительному выходу. Белоснежные простыни-саваны, кровоподтёки, волокущиеся следы мелькали во тьме — внизу, слева, справа… Мертвецы шевелились под сукном, скалились, тянули ко мне свои костлявые руки, царапая воздух… Их неупокоенные души остались здесь, и они заберут меня с собой! Быстрее! Только бы успеть! Быстрее к двери, к выходу, наружу, на воздух!

Последние метры я преодолевала стремглав, во весь дух, боясь оглянуться и увидеть их — тех, кто обрёл здесь вечный покой. С грохотом выбив дверь плечом, я вырвалась в промозглую ночь и понеслась над раскрошившимся бетоном. Нога зацепилась за невидимую преграду — мир кувыркнулся в кромешной тьме, и я полетела с крыльца, обрушиваясь на проржавевшую решётку водостока градом оглушительных ударов.

Один из них пришёлся прямо в челюсть — во рту заполыхал привкус меди, а перед глазами взвился фейерверк искр. Катана валялась в стороне, рюкзак давил сверху своей тяжестью. Едва успевшая подсохнуть одежда снова набрякла и облепила тело. Мимо лица сквозь решётку тонкий ручеёк со звонким бульканьем бился в грязную лужу.

Ослепительно сверкнула вспышка молнии, на миг озаряя заросли, прутья и мокрую кучу грязи внизу. Потревоженная дождём вода колыхалась на глубине метра. «Там, где всё началось, есть ещё одна решётка…» — зашипел голос в моей голове совсем, как тогда, в бреду возле ручья…

Я видела бесформенные комья слизи, почти растворившуюся пачку сигарет, полуразложившиеся окурки и что-то блестящее — мокрый кусочек металла на самом дне сточного колодца. Мир вокруг будто поблекнул, всё скрылось за мутным стеклом незначительности, и осталась лишь эта горящая прямоугольная пластинка. На землю обрушился громовой раскат, пригибая к земле панически метавшуюся высокую траву.

Кое-как сбросив рюкзак, я встала на четвереньки в грязь и катаной поддела решётку рукоятью. Всё тело задрожало от напряжения, и увесистая чугунная рама с лязгом и стоном вышла из паза. Сдвинул решётку в сторону, я уселась на краю ямы и свесила ноги. Внизу трепетала сырость, пахло плесенью. Упираясь ногами в неровные стены колодца, я спустилась к самой воде и протянула руку. Зачерпнув ладонью, сунула в карман прямоугольную побрякушку на цепочке — металлический кусочек прошлого. Затем поспешно выбралась наружу, подобрала насквозь промокшие вещи и устремилась в обход корпуса, к оставленному в кустах гравициклу…