Погоня за судьбой. Часть III

Глава XIV. Срок годности

… Оседлав «Хускварну», я производила последнюю проверку снаряжения. Все застёжки были туго подогнаны, бронежилет сковывал грудь. В подсумник были уложены несколько обойм и пара гранат. В двух кобурах подмышками — компактные пистолеты-пулемёты с глушителями, а на поясе — моя верная катана с двадцатью девятью насечками. Хорошо, что я оставила её там, на месте ночлега — возьми я её с собой на заброшенную взлётку, вероятнее всего, пришлось бы попрощаться со стальным напарником навсегда. Как с Элли Стилл…

Нагнувшись, я закатала штанину, нащупала углубление и надавила на него пальцем, как учил меня Рамон. Из паза показалась небольшая капсула, и я осторожно, чтобы не пролить ни капли, выдавила туда заготовленную ампулу. Защёлкнув резервуар, заправила штанину в армейский полусапог и выпрямилась.

— До цели одна минута, — протрещал в наушнике дядя Ваня. — Лиза, готовься на выход. Твой клиент вышел из машины и поднимается на крыльцо.

— Я готова, как никогда. — Надвинув на лицо чёрную маску хищного насекомого, я взялась за штурвал гравицикла.

Летающий конь взбрыкнул и оторвался от ребристой поверхности переходного шлюза. Взглянув на приборную панель, я мысленно выругалась. Индикатор заряда аккумулятора помаргивал жёлтым, по прогнозам бортового компьютера энергии хватит километров на триста. Дурёха, так и забыла зарядить машинку… Ладно. Заряда немного, но мне хватит с лихвой.

— До цели — двадцать секунд, — объявил дядя Ваня. — Надюша, открывай шлюз.

— Есть открыть шлюз, — отчеканил безжизненный женский голос.

Цилиндрическая камера поползла на разворот. «Виатор» едва заметно потряхивало в воздушных ямах — расправив атмосферные крылья, он проплывал над городом внутри плотного слоя облаков на скорости двести пятьдесят километров в час. Сдвигавшиеся перед глазами патрубки, кабели и какие-то технические узлы сменились широкой каймой изоляционного покрытия, и через секунду в шлюз ворвался задорный ветер с водяными брызгами.

Снаружи, от кормы корабля отделялся какой-то нереальный шлейф пустоты среди серой кипящей мглы — маршевый двигатель, работавший на минимальной мощности, прожигал в облачном фронте полосу, которая затягивалась метрах в двухстах передо мной, будто невидимая сила развернула во времени бесконечно рвущееся толстое ватное одеяло. Оно стягивалось срастающимися волокнами и вновь плотно смыкалось в непроглядную серую стену.

— Мы над целью, — прорвался сквозь шум ветра механический голос дяди Вани. — До отключения охранных систем здания — минута. До отключения энергии — три. Отсчёт пошёл. Давай, Лиза! Ни пуха, ни пера!

— К чёрту вас всех! — Я потянула акселератор на себя, ховербайк ринулся вперёд и через секунду нырнул в серую заверть.

Уши заложило, вместе с невесомостью свободного падения меня вихрем подхватило чувство свободы. Верхом на стальном коне я рассекала мглу и, словно ребёнок, визжала от нежданной радости. По телу сквозь боевой комбинезон стегали капли воды, разбегались суетливыми кляксами по обзорному стеклу маски…

Высота — один и три… Один и один… Ноль-девять… Ноль-семь… Вывалившись из завесы облаков, я окунулась в плотные потоки воды прямо над столицей. Город вальяжно развалился внизу, равнодушной стальной кляксой выдавливая леса и болота вокруг себя. Где-то далеко — отсюда было не видать — высокая стена окаймляла Айзенштадт, превращая его в неприступную крепость, которую мне никогда не удалось бы взять самостоятельно.

Движки натужно загудели, меня вжало в сиденье, и гравицикл, обуздав гравитацию, по спирали устремился вниз, к гигантскому прямоугольнику Дома Правительства Каптейна. Ветер заиграл «Хускварной», будто котёнок, дорвавшийся наконец до вожделенного клубка. Гравицикл толкало и бросало в стороны, но я крепко держала штурвал, выписывая окружность за окружностью. Наконец, хищный зверь нырнул вниз, спрыгнул на крышу огромного бетонного ящика, по инерции докатился до ближайшей коробки с технической дверцей и сел на брюхо.

Вперёд! Спуск на служебную лестницу преграждала символическая дверь. Выхватив оружие, длинной очередью я разворотила замок и вышибла створку ногой. Лучший, излюбленный мною способ проникновения в здание — через служебный вход на крыше…

Связи с кораблём больше не было, поэтому я полагалась на план, в самом эпицентре которого сейчас находилась. Через пятьдесят секунд в здании выключится освещение. Моя цель была на четвёртом этаже, в своём кабинете. Вероятно, министр финансов Комендатуры сейчас разбирал за столом бумаги, принесённые услужливым секретарём-референтом. Начинался рабочий день — последний день в жизни министра.

Приложив мысленное усилие, я всем телом почувствовала, как в горячую кровь поступает «Персистенс» — боевой стимулятор, — насыщая кровоток чистой энергией, словно ракетным топливом, готовым к воспламенению. Волна дрожи пробежала от макушки вниз, до того, что осталось от бёдер, кристальная ясность сознания вычерчивала вокруг меня все линии видимых объектов — лестницы, стен, датчиков дыма на потолке. В текстурах я уже видела мельчайшие подробности, трещинки, шероховатости. Разум мягко ухватил время за незримую руку и потянул его назад — оно замедляло ход, ускоряя моё тело…

Выхватив второй пистолет-пулемёт с глушителем, я перемахивала через три ступени кряду. Четыре пролёта служебной лестницы остались позади, я оказалась перед выходом на этаж, и в эту же секунду погас свет. Сейчас Ваня ставил программный блокиратор доступа к городской энергосети и старательно зачищал следы своего вторжения, а «Виатор», описывая над городом широкую дугу, готовился уйти далеко на север, в необитаемую зону, чтобы переждать намечавшийся хаос.

Я включила прибор ночного видения и сделала глубокий вдох.

А теперь — входим на этаж… Свист кинетических усилителей, мощный пинок с оттяжкой — и дверь распахивается внутрь. В двух метрах от меня стоял охранник, ещё не оправившийся от первичного шока в наступившей тьме. Жму на два курка — и тело мужчины в строгом костюме прошивает свинцовый град. Длинный тёмный коридор исчезает позади, я сворачиваю за угол и не сбавляя хода почти в упор расстреливаю ещё двух секьюрити. Подловив третьего на выходе из бокового прохода, я устремляюсь по заранее известному маршруту — в сторону небольшого полукруга, выдававшегося из здания в крошечный прилегающий к нему парк.

Оставался последний поворот коридора — и я у цели. Ещё один дезориентированный охранник, изрешечённый пулями, летит на пол, и прямо передо мной вырастает массивная дубовая дверь. Вышибаю её ногой и оказываюсь в небольшом предбаннике. Справа, за столом, сидела миловидная барышня и с распахнутым ртом моргала на меня огромными глазами. Проигнорировав её присутствие, я устремилась вперёд — к двойной двери.

Он там, внутри! Последний рывок — и я врезаюсь всем телом в дерево. Створки распахиваются, разлетаются в стороны, отбрасывая стоявшего прямо возле них человека в дорогом деловом костюме. Получив по лбу дверью, Травиани всхрюкнул и грузно приземлился на зад, на шикарный бордовый ковёр, растянутый посреди кабинета. Он отполз к столу, неуклюже поднялся и прижался спиной к столешнице.

Стоя в центре роскошного кабинета, я изучала человека, до которого мечтала добраться долгие годы. Коренастый, низкорослый, с проплешиной на черноволосой голове, он почти не изменился за всё это время. На обрюзгшем смуглом лице всё также чернели маслины свиных глазок, хаотично мечущиеся по мне.

— Вот ты где, мой драгоценный пирожочек, — со злобной радостью прошипела я. — Как же долго я тебя искала… Ты и представить себе не можешь.

— Подожди, постой… — Он сразу понял, что к чему, вытянул короткие пухлые ручонки и растопырил пальцы, будто надеялся остановить меня этим жестом. — Не совершай необратимого. Дай мне уйти. Я заплачу͐, только пощади! У меня много, очень много денег! Я отдам тебе всё и исчезну навсегда, обещаю!

Старая песня о главном. О главном для таких людей — о деньгах… И о необратимом. Очень забавно слышать о необратимом от этого ничтожного животного. О, сколько необратимых поступков я уже совершила в своей жизни…

Адреналин переливался через край, меня колотило и трясло. С тихими щелчками две кобуры приняли в себя два пистолета-пулемёта, и ладонь моя опустилась на рукоять катаны в ножнах. Сейчас всё свершится.

— Кто ты? — дрожащим голосом спросил Травиани.

Он думает, что со мной легче будет договориться, если он узнает моё имя?

— Я — твой приговор, — сказала я, поднимая на лоб маску хищника, обнажая лицо и делая шаг вперёд. — Ураган, неизбежное и безразличное лезвие стальной мясорубки, которая превратит тебя в фарш.

— Ч-что… Что? Я не понимаю…

Губы жалкого пухлого человечка дрожали, руки его всё также были выставлены вперёд. Глаза метались по моему лицу, силясь выудить его из памяти. Вспоминаешь? Вспоминаешь, да, я это вижу по сходящимся куцым бровям…

Нет, мне не понадобится катана. Только не сейчас…

Мир сузился до щели. Визг кинетических усилителей в мехапротезе остался единственным звуком во Вселенной. Я отвела руку в сторону, словно занося молот — и метнула её вперёд. Быстрее, чем импульс, медленнее, чем вечность. Глухой хруст сотряс помещение, лицо министра перекосилось; глаза, полные нечеловеческой боли, выпучились и полезли из орбит.

Я резко рванула кисть на себя, и из дыры в накрахмаленной рубашке во все стороны брызнула кровь, захаркивая бронежилет, горячими брызгами окропляя моё лицо. Разжав пальцы, я раскрыла ладонь. На ней лежало маленькое алое сердце — тугая мышца, которая безостановочно работала годами, исправно прокачивая сквозь себя кровь злодея, совершала заключительные сокращения. Мгновенно побелевший Травиани покачнулся и бессмысленно уставился на красный комочек, выталкивающий из себя последние кровавые кляксы.

Время остановилось. Бренная оболочка министра доживала последние мгновения без пульса, а внутри меня прорвался какой-то скрытый очаг, захлестнул душу горячим торжеством. Я с трудом держалась на ногах, меня потряхивало, оргастические волны одна за другой насквозь пронизывали тело…

Травиани с застывшим в изумлённом ужасе лицом плашмя рухнул на ковёр.

Дрожа посреди комнаты с его остановившимся сердцем в ладони, я никак не могла пошевелиться — хотелось растянуть этот миг навеки, застыть в нём, словно в капле янтаря. Где-то далеко, на грани слуха раздавался топот шагов — подмога спешила на запоздалую выручку высокопоставленному работодателю.

Я с трудом, мучительными рывками приходила в себя — нужно было сматываться, и как можно быстрее.

Уронив на пол кусок мяса, я развернулась и неровным шагом направилась на выход из кабинета. Туман обволакивал сознание, я действовала на автомате, отточенными движениями перемещаясь по пути отхода. Компактные пулемёты мелькали перед глазами, вспыхивали выстрелы. Будто в замедленной съёмке, на пол падали люди. В спину, в жилет колотились пули, а тело само реагировало, молниеносно разворачиваясь и отправляя на тот свет очередного охранника.

Боли не было, в центре водоворота захлестнувших меня эмоций оставалось лишь запрограммированное стремление уйти с места преступления — многократно пережитое и отработанное на уровне подкорки. В зеленоватом тумане, подсвеченном ночным зрением маски, мерцала лестница. Ступени появлялись и исчезали — и вот я уже на крыше, возле ховербайка. Вскочив в седло, я вздыбила стального коня и стремглав понеслась сквозь струи проливного дождя прочь из сырого проржавевшего города…

Спустя долгие годы после того, как убитое несколько минут назад существо разрушило мой второй дом и продало всех, кто был мне дорог, я отомстила. И не просто отомстила, а воочию продемонстрировала ему свой триумф — его собственное сердце, вырванное из грудной клетки…

Тёмные обесточенные улицы под ногами заполонял вой полицейских сирен, и по мере того, как гравицикл во весь дух нёс меня вперёд, чувство торжества сменялось чем-то другим, новым, неизвестным ранее. Выдранный из тела мотор Травиани перекрыл подачу топлива в огненную печь, которая двигала мною многие и многие месяцы — жажду мести.

Вскоре городская стена осталась позади, внизу проплывали мокрые поля и леса. Далеко впереди, возле забытого богами водоёма меня ожидало условное место, где я должна была встретиться с дядей Ваней, сесть на корабль и навсегда, не оборачиваясь, покинуть эту планету…

Ховербайк опустился в траву и коснулся поверхности. «Виатора» не было — дядя Ваня опаздывал. В паре метров от меня чистой, почти хрустальной водой блестело и переливалось круглое озерцо. Шумели заросли осоки, пригибаясь под порывами ветра, в деревьях о чём-то взволнованно переговаривались птицы, привыкшие к вечному дождю.

Глядя на нежно-голубую поверхность озера, покрытую рябью от игривого ветра и летящих с неба капель, я вдруг подумала — перед отлётом стоило бы смыть с себя всю накопившуюся грязь. Стереть пятна крови злодея, освободиться от болотного перегара, утопить в воде чьи-то испуганные взгляды и крики боли, отпечатавшиеся на роговицах моих глаз за эти долгие, бесконечные недели…

На негнущихся ногах я слезла с гравицикла и стала раздеваться.

В траву упала перевязь с оружием и разгрузка, беспорядочно рассыпались запасные обоймы и неиспользованные гранаты. С лёгким перезвоном застёжек бронежилет примял ковыль, куртка легла рядом с ним. Скидывая башмаки и расстёгивая брюки, будто завороженная, я смотрела на приборную панель «Хускварны», на которой мигал красный огонёк истощённой аккумуляторной батареи.

Наконец, я была обнажена — лишь по поднятой на лоб маске стучали капли дождя, стекали по плечам, по бледному, беззащитному худому телу, и падали на землю. Что из того, что лежит теперь предо мной на траве, может мне понадобиться? Что я заберу с собой?

Рука сама потянулась к бардачку позади сиденья гравицикла, чтобы проверить содержимое, и на глаза попался белый цилиндр, лежащий поверх каких-то инструментов — мой спутник в этом дождливом мире, который давал силы и помогал двигаться вперёд. Неодолимо потянуло сделать затяжку наркотиком — последнюю, завершающую, чтобы потом оставить эту вещь здесь, посреди беспокойной зелёной травы поверх горы ненужного более снаряжения…

Нет, затяжка — это слишком банально. Завершающий аккорд должен прогреметь, он должен быть услышанным, прочувствованным — таким, который поставит жирную точку в моём деле.

Согнувшись, я вдавила углубление в голени. На дне открывшегося резервуара поблёскивала одинокая капля неизрасходованного «Персистенса». Скрутив крышку с белого пузырька, я опрокинула синеватое содержимое в резервуар и со щелчком вернула механизм в паз. По металлу стекла голубая струйка, смешиваясь с влагой набирающего силу дождя.

С широкого размаха отправив пустой цилиндр куда-то в кусты, я снова оглядела разбросанную по траве одежду, затем взгляд мой упал на лежащую поперёк сиденья катану… А ведь я где-то потеряла нож, и теперь, без второго лезвия под рукой тридцатую насечку сделать нечем. Впрочем, без неё вполне можно обойтись…

Бережно взяв чехол с мечом, я неторопливо вошла в воду. Чистое озеро обволакивало тело прохладой всё выше и выше — биотитановые лодыжки, голени, бёдра… Нагую, нежную, податливую область пониже пояса, впалый живот, два ряда торчащих из-под кожи рёбер — клетку, в которой я была заключена все эти годы… Оказавшись в воде по грудь, я посильнее размахнулась и швырнула катану вперёд, в середину пруда. Раздался гулкий плеск, и мой верный напарник скрылся под водой. Перед глазами встало видение — воздетые небесно-голубые очи на прозрачном лице, побелевшие губы и меховой ворот куртки, который я не смогла удержать…

Зажмурившись, я впустила в кровь дьяволов сок, и ледяной шторм покатился по венам. Вода вокруг меня становилась всё теплее и теплее, горячее. Она уже почти кипела, а я поднесла к глазам мехапротезы рук. Я смотрела, как капли дождя стекают по блестящему металлу, микроприводы пальцев бледно-синеватым оттенком поблёскивают во влажном воздухе. Руки танцевали перед взором, расплывались, сливаясь с изумрудной поверхностью воды.

По верхушкам деревьев покатился звук. Он падал откуда-то из-за леса, разбрызгиваясь по водной поверхности, вырастая в многочисленное, перекрывающее само себя эхо. Но я была уже где-то далеко, погружаясь внутрь себя.

Что я такое? Инструмент, выполнивший своё предназначение? Та, что не оправдала надежд, возложенных на меня? Дух мести, что наконец обрёл покой и пустоту? Зачем я здесь? Низачем… Нисходящая спираль размышлений засасывала меня, затягивала на самое дно разума, в зоопарк загнанных туда многочисленных фантомов и чудовищ…

Я опустила на лицо маску и взглянула на отражение в зеркале воды — в жуткие глаза чудовища с чёрным устрашающим ликом хищного насекомого на измождённом теле, сшитом из кусков плоти и металла. Единственное, в чём преуспело это чудовище — это в умении отбирать чужую жизнь. Никакой, даже самой чистой водой мне не суждено смыть с себя все свершённые убийства. Мне никогда не стать другой, потому что я — главный злодей во всей этой истории.

Я наконец-то поняла, что я такое. Я — машина смерти с истёкшим сроком годности…

В опустошённой душе вырастало и разбухало умиротворение, я оттолкнулась ногами ото дна, раскинула руки и легла на спину. Я покачивалась на едва заметных волнах, а капли дождя стучали по маске и ласкали тело. Плачущее пасмурное небо изнутри наполнялось ярким свечением, передозировка выталкивала отчаянно колотящееся сердце наружу, сквозь грудную клетку, к свободе, ветру и дождю. Что-то сдавливало грудь изнутри, я тщетно пыталась вдохнуть воздух и не могла, но меня это нисколько не волновало — наконец пришло время раствориться в покое без остатка…

Последнее видение скользнуло надо мной — разбрасывая в стороны пламя и воду, перед взором беззвучно проплыло тёмное брюхо «Виатора», заходящего на посадку, — и я сомкнула глаза, сдавленная железной ладонью лёгочного спазма…

Какой-то шорох пробивался будто сквозь вату и достигал сознания.

Что это? Шелест воды в мире вечного октября? Радужный перестук колокольчиков на заре? Уплывающие за горизонт жёлтые пшеничные волны?

Я открыла глаза. Голова моя покоилась на мягкой подушке, а впереди, внутри огромного белого прямоугольника раскинулась бирюзовая водная гладь. Это же рай! Неужели я попала в рай? Я?!

Едва приподняв руку, я шевельнула белое покрывало. Нет, я всё ещё здесь, в старом больном мире. Или мой личный рай выглядит именно так?

— Лиза, — позвал смутно знакомый голос.

— Я умерла? — спросила я.

Обладатель голоса материализовался сбоку — кажется, я его где-то раньше видела. Видела его прямо здесь, но только окна в рай не было. Симпатичное смуглое лицо, усталые красные глаза, осуждающий взгляд. Захотелось убедиться, что я и правда в раю. Я протянула железную руку, чтобы коснуться красивого лица, а человек сказал:

— Если ты ещё раз попытаешься это сделать — я уйду навсегда.

— Скажи… Я в раю? — снова спросила я, пытаясь понять, что происходит.

— Нет, — жёстко отрезал человек. — Мы на Циконии, на архипелаге Маджи Хаи. Это самый дорогой оздоровительный курорт в Секторе.

Я водила рукой по его лицу, всматривалась в чёрточки, изгибы, пытаясь вспомнить, как его зовут. Кажется… Точно, его имя — Марк.

— Марк, — эхом внутренней пустоте повторила я. — Как я тут оказалась?

— Ты в отпуске, — сказал Марк, отвернулся и уставился за окно, на далёкие барашки бесконечных волн. — И пробудешь здесь ещё месяц. Тебе сделали полное переливание крови после клинической смерти от передозировки этим каптейнским дерьмом.

Каптейн, дьяволов сок… Всё было как в тумане, но что-то всё же всплывало из глубин памяти на поверхность. Я сделала дело, выполнила его до конца, а потом попыталась уйти на покой.

— А что дальше, Марк? — спросила я. — Что теперь будет? Я не знаю, что мне делать.

— А дальше ты будешь жить, хочешь ты того или нет, — сказал Марк, глядя вдаль. — Жить, как живут все — находить и терять, но упорно идти вперёд. Я видел — ты умеешь.

— Я ничего не умею, кроме как убивать… Я думала, мне это нравится. Но оказалось, что я вырвала его сердце… вместе с чем-то другим. — Под покрывалом я машинально коснулась груди — под кожей размеренно и даже немного лениво стучало сердце. — Здесь, внутри.

— Придётся научиться. Мочить людей ты больше не будешь. Дядя Ваня согласился взять тебя на поруки, и теперь ты будешь помогать ему в делах.

— Дяде Ване? — Я вспомнила его корабль, на котором успела побывать уже дважды. Вспомнила разлапистое дерево в каюте, которое так и норовило меня задушить. — Я не против. Только если он уберёт свою дурацкую пальму.

Марк устало улыбнулся и опустил взгляд — в его ладони лежал смартфон, включённый на громкую связь.

— Ты слышал, дед? Придётся переставить дерево.

— Ладно-ладно, переставлю, — механически заскрежетал динамик, в лишённом интонаций голосе чувствовалось неуловимое раздражение. — Теперь, когда твоя амазонка проснулась, ты уже можешь покинуть свой пост?

— Да, пожалуй. Увидимся завтра утром в порту Сваргии Бандару, в девять часов.

— До встречи. — Телефон замолк, и экран погас.

— Ну что ж, — сказал Марк, убирая устройство в карман. — Завтра утром я оставлю тебя одну. Мне нужно помочь отцу, он немного приболел. Надеюсь, ты тут без меня не наделаешь глупостей?

— Я постараюсь вести себя тихо, — честно пообещала я.

— Уж изволь, — кивнул Марк. — Тебе надо научиться отдыхать, а Цикония — лучшее для этого место. Солёный ветер, чистый океан, тёплая Глизе над головой… Знай себе, купайся да получай удовольствие от жизни…

Прохладный бриз колыхал лёгкие занавески, за панорамным окном разливалась сапфировая вечность с едва различимой тончайшей полоской горизонта посередине. Нет, я всё-таки попала в рай. И для этого мне пришлось по-настоящему умереть…