Поцелуй победителя

Глава 29

Позже Арин узнал, что Рошар, в конечном итоге, и сам протрубил отбой. Да, валорианская армия оказалась в ловушке огня, но их количество всё-таки перевесило отряд Рошара. Отчаяние и отличная подготовка валорианцев сделали своё дело.

— У меня нет особого желания умирать, — сказал Рошар Арину, когда он перегруппировал свой отряд вместе с его солдатами на вершине холма, где стояли канониры. Вражеская армия бежала. Дорога догорала.

Когда Кестрел вышла из-за деревьев со сломанным древком стрелы в доспехе, с выпачканным лицом, но белым, вокруг широко распахнутых глаз, Арин схватил её в объятья и выдохнул с облегчением. От неё пахло дымом. Доспехи были липкими из-за сока сиррин. Он догадался, что она сделала, и его тело пробила дрожь, несмотря на то, что сейчас она была в безопасности. Арин отстранился и увидел, что испачкал Кестрел кровью. Кровавые следы. Даже на щеке. Он увидел, как Кестрел его рассматривала. Ему не хотелось даже думать о том, как он выглядит.

— Твой отец жив, — сказал Арин, прекрасно понимая, что не то нужно было говорить, но в то же время уверенный, что именно это и нужно было сказать. Её глаза потемнели от волнения.

Позже, после того как огонь весь выгорел, и дорога превратилась в обугленные руины, заваленные трупами, солдаты Рошара начали выискивать всё, что осталось, а Арин помог поймать лошадей, оставшихся без наездников, Кестрел наконец заговорила:

— Он восполнит потери. — Её голос прозвучал бесстрастно. — Империи не хватает чёрного пороха. Он, скорее всего, вернется на Итрию, чтобы восполнить запасы, но в следующий раз его удар будет во сто крат сильнее.

Они погрузили чужое довольствие и своих раненых в телеги, и армия отправилась в дорогу, чтобы воссоединиться с остатками войск, дожидавшихся их в Эрилит.

Арин подошёл к Рошару, разводившему костёр рядом с поместьем Эрилит, на лугу, где они разбили лагерь в прошлый раз. Солнце только что село. Воздух был всё ещё тяжелым и тёплым, наполненным медовым светом.

Рошар закурил. Он был в дурном настроении с тех пор, как они оставили обуглившуюся дорогу. Арин напомнил ему, что битва завершилась их победой, на что Рошар желчно ответил:

— Знаю.

Арин подогрел себе лепешки над огнем. Мягкий хлеб во время военный кампании казался сродни чуду. Он оторвал маленький кусочек и медленно разжевал его. Рошар взглянул на Арина, фыркнул, но ничего не сказал, чем очень разочаровал друга. Арин надеялся спровоцировать принца, взяв его еду.

Мимо костра, почти рядом с ними, прошёл геранский солдат, однако Арин еще раньше обратил внимание, что глаза этого мужчины были подведены оранжевым, на манер дакранца.

— Как мило, — прокомментировал Арин поступок своих подчинённых.

Принц подавился дымом. Когда Рошар откашлялся, Арин спросил:

— Солдаты проявили этим неуважение?

— О нет, — сказал Рошар, не ехидно, но с укором, и Арин понял, что, похоже, он пока не уловил сути. — Это мило.

— Объясни.

— Я не милый.

Арин сдвинул брови.

— Верно, но мы и не о тебе говорим.

— А должны бы. Мы всегда должны говорить только обо мне.

Арину захотелось, чтобы Рошар не делал этого, не пошёл на поводу у ложной спеси, словно это была траурная одежда, напяленная в шутку. Он открыл было рот, чтобы сказать об этом, но обратив внимание, что Рошар выглядел искренне обеспокоенным, спросил:

— В чём дело?

Рошар в ответ спросил:

— Помнишь, как ты напал на меня в моём городе, на глазах у королевской стражи?

— Справедливости ради замечу, что ты меня опоил и связал.

— И помнишь, какое ты понёс за это наказание?

— Не понимаю, как это связано с подводкой глаз?

— Потому что ты не понимаешь, в чём состоит твоё наказание.

— Королева велела тебе выбрать мне наказание, но ты этого так и не сделал, — встревоженно заметил Арин.

— Тот разговор с моей сестрой проходил на дакранском, на котором ты тогда не говорил… ведь так?

— Не говорил.

— Я был твоим переводчиком. Я тебя предупредил, что тебе только и остается надеяться, что я не лгу.

— А ты лгал?

— Давай назовём это вольным переводом.

— Рошар.

— Тогда это не казалось важным. Разве тебя волновали тонкости дакранских законов? Да и ты ничего не стоил.

— Что именно ты сказал королеве?

— Что твоя жизнь принадлежит мне.

Арин, чья жизнь уже успела попринадлежать разным людям, почувствовал, как его лёгкие сжались.

— Поэтому, — сказал Рошар, — у меня было… есть… право решать, как тебя наказать, и убить, если захочу. По нашим законам я даже могу забрать себе все, что принадлежит тебе.

— Мы не в Дакре. Твои законы здесь не имеют силы.

— Мои солдаты с тобой не согласились бы.

— Чего ты хочешь? — спросил Арин уже тоном выше. — Мой дом?

— Речь идёт не только о том, чего я хочу или не хочу. Но, если мы выиграем эту войну, тебе достанется стоящая награда, которую стоило ждать.

Арин понял, о чём говорил Рошар.

— Эта страна не будет моей.

— О, Арин. Да я тебя умоляю.

Арин погрузился в молчание. Костер постепенно затух. Вокруг них сгустились тени.

— Что ставит мою сестру в довольно интересное положение, — продолжил Рошар. — Это было публичное заявление. Которое она, очевидно, не продумала, хотя я буду честен и скажу, когда ты сошел на наш берег, то не стоил ни гроша. Для неё твоя жизнь не стоила ничего, поэтому она предложила её мне. Это было сделано только ради разнообразия подковёрных игр. И теперь всё, что твоё — моё. Несмотря на ужасно холодную погоду, Геран отличный трофей: богатая и плодородная страна. Хороший буфер между Дакрой и империей. У моей сестры есть несколько вариантов, в зависимости от того, как эта война закончится. Если победим империю, мы сможем захватить Геран силой, что не составит больших хлопот, если бы не тот факт, что она отберёт у меня страну, считающуюся по закону моей. Так уж вышло, что я популярен среди своего народа. Есть и другой вариант: она может попросить меня подарить ей Геран.

— Ты этого не сделаешь.

— Потому что мы с тобой друзья? Как трогательно. И наивно. Вот, собственно, что мне в тебе нравится. Ты порой бываешь таким очаровашкой.

— Я никогда не позволю тебя это сделать. Тебе придётся убить меня.

— Да, маленький геранец, мне это известно. — Рошар отложил трубку в сторону. Он потёр, словно очищая их, а потом посмотрел на свои пустые ладони.

Арин больше не злился.

— Ты этого не сделаешь, — повторил он, — иначе ты бы не стал мне ничего рассказывать.

— Мне тоже хочется так думать, но мы говорим о том же самом человеке, который сознательно позволил своему врагу взять в заложники младшую сестру. Что ты на это скажешь? Что все мы делаем трудный выбор? Что нам всем есть о чём сожалеть? Предаем лучшее, что в нас есть? Да, всё именно так. Я не один месяц хотел сказать тебе и не сказал.

— А что, как ты думаешь, случится, проиграй мы?

— Как правило, я не думаю. Как правило, сестрёнка думает и говорит мне что делать. Меня вполне устраивает роль ведомого.

— Ты никогда не говоришь, что на самом деле думаешь.

Рошар посмотрел Арину прямо в глаза.

— Если мы проиграем, то я заберу тебя домой.

— В твой дом?

— В мой — твой.

— Невозможно.

Рошар вздохнул.

— Что ж, как и множество иных вещей.

— Твоя сестра… — Арин покраснел.

— Ах, ты об этом…

— Так речь об этом?

— Ну, это, как я понимаю, случилось ещё тогда, когда ты был всего лишь оборванным иноземцем, нарушившим наши границы и не имеющим никакой важности. Конечно, — Рошар бросил на него косой взгляд, — тебе присуще определенное очарование. Теперь ты уже почти положил конец этому… в общем, ну, я не знаю… мне кажется, будь я тобой, то не стал бы. Твоя страна всегда может быть возвращена тебе в качестве свадебного подарка.

Арин разочаровано вздохнул.

— Возможно, было бы лучше для тебя, чтобы ты не был таким принципиальным во всём. — Рошар набил еще табаком трубку. — А для меня, возможно, было бы лучше, как раз быть принципиальнее.

— Тебе известны мои чувства. Ты знаешь, за что я борюсь.

Рошар приподнял одну бровь.

— Не то слово.