Поцелуй победителя

Глава 24

Арина разбудил крик.

Он вышел из палатки в ночь. Но в самом лагере, казалось, царила тишь да гладь… разве что солдаты, рассевшиеся возле своих костров, умолкли на полуслове и не сводили глаз с той палатки, откуда раздался крик, а затем сдавленные рыдания.

Арин поинтересовался местонахождением принца и был отправлен к ближайшему дереву, возле которого Рошар склонился над связанной валорианской шпионкой и шипел той на ухо угрозы, которые Арин не мог расслышать. Валорианка — обычная девушка, моложе Кестрел — зажмурилась. Она стояла спиной к дереву, утопая голыми пятками в грязи и мхе. Она была одета в тунику и шаровары восточного народа. Веревки на руках уже пропитались кровью. А потом она открыла стеклянные от страха глаза и уставилась на Арина, застывшего от неожиданности. Её глаза были такими же широко распахнутыми и тёмными, как у той женщины, что он убил на корабле.

Ещё один крик пронзил ночь. Он вновь раздался из палатки.

Арин подошёл к принцу.

— Рошар, на два слова.

— А я всё гадал, когда ты присоединишься к веселью, — ответил принц на валорианском, а потом улыбнулся девушке: — Я скоро.

Когда они оказались вне пределов слышимости и видимости шпионки, Рошар перестал улыбаться.

— Для ясности, это была идея Кестрел.

— Что ты, чёрт тебя побери, делаешь?

— Изображаю пытки.

Арин вроде бы понял, что происходит, и чуть успокоился.

— И как? Есть эффект?

— Возможно, если ты больше не будешь меня прерывать.

— Дай мне знать, если что-то узнаешь.

— Ну, разумеется.

— А где Кестрел?

— Сейчас ей хочется побыть в одиночестве, — ответил Рошар, после короткой паузы. — Лучше её не беспокоить.

Но тон Рошара заставил молодого человека вспомнить, как принц ему улыбнулся, когда они были ещё у Арина дома, и принц привел под уздцы двух лошадей. Это же заставило подумать и об отказе Кестрел давать какие-либо обещания. С заходом солнца нервы Арина были в постоянном напряжении, даже несмотря на то, что он неустанно мысленно уговаривал себя отпустить ситуацию и вести себя как обычно, чтобы не перегнуть палку и не наговорить лишнего. «Отпусти её», — говорил он себе, прямо как сейчас Рошар. Но в отдалении раздался очередной крик, и хотя Арин знал, что это обман, этот обман принадлежал Кестрел. Её ложь напоминала гнездо — каждой соломинке, каждой веточке уготовано своё место, скрывающее опасное существо, которое Арину удавалось разглядеть только тогда, когда становилось слишком поздно.

Арин повторил свой вопрос:

— Где она?

Скрепя сердце, принц ответил:

— Она ещё не уехала.

— Что? Куда?

— Спроси её. Она тебе расскажет… однако добавлю, что я был против. — Рошар кивнул в сторону своей палатки-шатра.

Но стоило Арину немедленно двинуться в ту сторону, как ему на плечо жестко опустилась рука принца.

— Арин, она придумала хороший план.

Арин сбросил его руку и пошёл дальше.

Он нашёл её сидящей на кушетке Рошара. Девушка зашнуровывала высокие валорианские сапоги. На ней также были штаны — штаны шпионки. Кестрел туго перетянула грудь. Её живот, плечи и руки были голыми. В мерцании света лампы девичья кожа отливала тёмным золотом.

Она слышала, как он вошёл, но головы не подняла, коса свисала вниз тяжелой плетью, перекинутой через одно плечо. Коса слегка качнулась, когда Кестрел дёрнула за шнурки, обвитые вокруг крючков сапог, и затянула их. Когда она потянулась за валорианской туникой и курткой, лежавшей на кушетке рядом, Арин заметил линии, рассекавшие плечо и огибавшие девичью шею. Кестрел замерла… неужели она услышала боль в биение его сердца? Или то, как он сглотнул, вспомнив, как впервые увидел эти шрамы, словно родившиеся в кошмарах, и в его воображении промелькнула вереница вариантов их появления.

Кестрел встала и повернулась к нему спиной. Как раз перед тем, как она натянула тунику через голову, он успел разглядеть весь лабиринт шрамов — белых, заживших. Она надела куртку землистого цвета. Вся одежда принадлежала шпионке и предназначалась для того, чтобы можно было слиться с лесом.

— Кестрел. — Его голос прозвучал хрипло.

Она повернулась к нему лицом и поведала свой план. Когда он начал спорить с ней (он даже не слышал сам себя, сердце бешено колотилось, кровь отлила от лица), она просто ответила:

— Доверься мне.

Он ей доверял, он так и хотел сказать, а потом понял, почему не произнёс этого вслух: он просто не мог и не хотел, раз это означало отпустить её вот так.

— Нет.

Теперь и она разозлилась.

— Нельзя же держать меня в клетке.

— Я не… — Но он совсем не это хотел сказать. Даже несмотря на неправильность происходящего, он не мог представить, как вот так запросто её отпускает. — Это слишком опасно.

Кестрел пожала плечами.

— Почему ты так отчаянно хочешь рискнуть своей жизнью? Тебя уже схватили однажды. Ты тоже совершаешь ошибки. Ты пытаешься доказать, кто ты есть?

— Нет.

— Пытаешься таким образом наказать меня?

— Нет.

— Я знаю, что заслужил, но…

— Дело не в тебе.

— Тебя схватят!

— Я так не думаю.

— Тебя убьют или и того хуже. Я не смогу…

— Нет, ещё как сможешь. Иначе нельзя.

— Почему?

— Потому что это я. — Её глаза заблестели от слёз. — Вот какой я всегда была.

Ему хотелось возразить ей, что она ошибалась. Он мог бы сказать ей, что она вспомнила неверное, и на этот раз лжецом стал бы он.

— Я хочу быть похожей на прежнюю себя, — сказала Кестрел.

Нет, не хочешь, убеждал он себя, ему претила сама мысль, что она думает о себе, как о двух людях. И совсем себе не нравилась. У него засосало под ложечкой.

— Неужели только я должна переживать? — спросила она. — Как я переживала, когда ты ушёл в море. Как я буду переживать завтра. И каждый день после. Ты можешь волноваться за меня, как я волнуюсь за тебя.

Он посмотрел на свои руки — они дрожали.

— Доверься мне, — повторила она.

Она чувствовала страдание в его страхе, отчаянную уверенность, что он вновь её потеряет. Он был почти в этом уверен. Арин доверился своему страху. Он управлял им, как и бог.

— Арин.

Он посмотрел ей в глаза. Они были одновременно знакомыми и незнакомыми… яркими, такими, как он их помнил, знакомые до мельчайших деталей, и в то же время с тайной, притаившейся в сознании, которую он вряд ли когда-нибудь разгадает. Арин увидел (и это познание взломало его раковину страха), что смерть не единственный способ потерять её. Он потеряет её, если сейчас не отпустит. Он ей не доверял. Он ей не доверился. И все же он понимал, что существуют некоторые вещи на уровне чувств и иные, которые можно почувствовать, если сделать правильный выбор, и выбор их не обесценивает.

— Так ты доверишься мне? — спросила она.

Он сделал выбор.

— Да.

Кестрел шагнула в его объятия. Арин нежно взялся за веревочку, вплетённую ей в волосы. Он тонул. Он уже был довольно глубоко. Он забыл, как дышать.

А потом его лёгкие раскрылись, и его разум прояснился и успокоился.

— Вернись ко мне, — пробормотал он.

— Обязательно.