Первые нити паутины

Глава 17

— Ну что ж, — после паузы сказал профессор. — Сейчас мы все увидели редкий случай высокого врожденного самоконтроля. Конечно, я использовал лишь самые базовые помехи, и мы не можем знать, как Рейн отреагирует на что-то иное, например, более эмоционально насыщенное, однако результат впечатляет.

Он жестом показал, что мне стоит вернуться на свое место, снова оглядел аудиторию, и в этот раз его взгляд остановился на брате Коры. Больше в «выбор добровольца» он играть не стал, лишь кивнул.

— Гарет, выйди сюда. Посмотрим, что получится у тебя.

Насколько я успел узнать, брат был старше Коры почти на два года, ему уже исполнилось двадцать, но вот внешне он казался младше остальных в группе. Наверное, причиной тому было неуверенное выражение на его лице. Сейчас эта неуверенность проявилась еще ярче.

Когда его самоконтроль рухнул через десять секунд после появления «базовых помех» и профессор снял с него щиты, я не удивился.

Зато удивился, когда стол, на который я опирался локтями, вдруг покрылся жесткой корой и выбросил вверх тонкие зеленые ветки, тут же вспухшие почками. Со стулом, на котором я сидел, такого, к счастью, не произошло. Он просто развалился на части — через мгновение после того, как я успел с него вскочить.

Примерно то же происходило со всеми другими столами и стульями в аудитории.

Профессор ведь упоминал про «спасение бегством от ожившей древесины». Это вот оно и было? Последствие потери самоконтроля?

— Не волнуйтесь, — как раз прозвучал голос профессора. — Сейчас мы все устраним…

Деревянные плашки, на которые развалились стулья, понеслись друг к другу и слились в ком, напоминающий эдакого огромного, в половину человеческого роста, распушившегося ежа с ножками от стульев вместо иголок.

Кто-то за моей спиной взвизгнул.

— Ничего страшного… — профессор торопливо чертил в воздухе руны, но по какой-то причине они не оказали никакого влияния на деревянного голема, который решительно покатился к ближайшим студентам. Тем это не понравилось, и в воздухе вспыхнуло несколько огненных языков — если забыть о риске пожара в закрытом помещении, то бороться с деревом с помощью огня было логично.

Но пламя лишь безвредно лизнуло «ежа» и тут же опало и исчезло, будто чем-то съеденное.

Я подхватил свой стол, который все больше и больше напоминал цветущее дерево, подбежал к «ежу» и ударил изо всех сил.

И стол, и «еж» развалились — но тут же моментально собрались снова. Только в этот раз «еж» вобрал в себя все части стола и стал еще больше.

Да уж, моя помощь оказалась не очень помогающей…

Определенно, убивать существ из плоти и крови было куда легче, а вот что делать с этим конструктом я не знал. Вытянуть из него всю воду? Толку-то — он и так состоял из сухого дерева. Выплеснуть на него волну побольше, и заодно выбить окно, чтобы она вынесла «ежа» наружу? Наша аудитория находилась на четвертом этаже, и хотя я не думал, будто падение с высоты может как-то повредить ожившей деревяшке, но предполагал, что назад она вряд ли заберется, а там, внизу, будет уже не нашей заботой, а станет головной болью кого-нибудь более компетентного.

Я посмотрел в сторону профессора — он продолжал бормотать себе что-то под нос и создавать руну за руной, которые не оказывали на «ежа» ровно никакого воздействия.

Да, определенно, тут нужно было вмешательство кого-то более компетентного.

Потом я посмотрел на ближайшее окно, мозаичное, очень красивое, прикинул, сколько труда и средств пошло на его создание, и решил, что выбивать его буду только в самом крайнем случае — компенсировать немалую стоимость мне совсем не хотелось.

— Профессор! — завопила одна из девушек, Сельма, только что в последний миг отпрыгнувшая с пути «ежа». — Профессор, да сделайте же что-нибудь! Оно сейчас меня едва не раздавило!

— Да-да, — отозвался тот, не думая, однако, даже сойти с платформы. — Сейчас, как только найду подходящее сочетание рун…

Вот ведь. Ну и профессор нам достался!

Так, а если не трогать деревяного голема, а перекрыть вместо того источник его силы? Невольным создателем «ежа» явно был брат Коры, и случилось это, когда его магия пошла вразнос. Значит, по идее, он же может «ежа» остановить.

Я в один прыжок оказался на платформе, вежливо обогнул профессора и кинулся к Гарету. Едва самоконтроль у того рухнул, профессор снял щиты, но отправить его на место не успел — как раз началась суматоха с ожившей мебелью, парень остался стоять там же, у каменной подставки с огнем, и лишь растерянно озирался по сторонам.

— Втяни магию назад! — велел я ему.

— Что? — он уставился на меня широко открытыми глазами. — Как втянуть?

Точно. Кора ведь говорила мне, что о работе с магией они с братом вообще ничего не знали. У них она даже не успела после инициации толком «осесть», когда вышел новый закон и они сбежали в столицу.

Несколько студентов между тем добрались до двери, ведущей из аудитории в коридор, и пытались ее открыть. Только вот почему-то не получалось.

Я присмотрелся внимательней — нет, не «почему-то». Причина стала мне ясна очень быстро — доски двери тоже ожили, позеленели, покрылись толстенной корой и пустили корни сразу во все стороны, пробив и оплетя ближайшие к себе части потолка, стен и пола. Открыть эту дверь сейчас можно было только тараном.

Мелькнула мысль, что если я Гарета вырублю — ничего опасного для жизни, просто заставлю лишиться сознания, — то оживленная его силой древесина должна будет вернуться в прежнее состояние. Но, с другой стороны, могло ведь случиться и наоборот, и деревянный голем-«еж» мог начать высасывать магию из бессознательного тела еще быстрее и легче, чем из сознательного.

В аудитории за моей спиной раздался женский визг, а потом — очень знакомая ругань. Я бросил быстрый взгляд в ту сторону — ругался Кастиан, пытаясь вытащить из западни ту самую высокую смуглую девушку с раскосыми глазами, на которую мне вчера показывала Кора. Девушка застряла между двумя бывшими столами, которые проросли ветками так быстро, что одна из них успела оплести ее руку и теперь не давала высвободиться.

Я развернулся к профессору, который прекратил чертить бесполезные руны и, оказывается, внимательно наблюдал за мной и Гаретом. Даже слишком внимательно, я бы сказал.

— Поставьте вокруг него непроницаемый для магии купол, вернее, шар, закрывающий его полностью! — сказал я профессору, ткнув в сторону Гарета.

— Зачем? — спросил тот, удивленно вскинув брови. Чуть более удивленно, чем надо бы.

— Затем, чтобы весь этот хаос прекратился, — сказал я резко, уставившись ему в глаза. Профессор моргнул первым.

— Конечно-конечно, — ответил он покладисто и махнул рукой в сторону Гарета. В этот раз никаких рун в воздухе он не рисовал и ничего себе под нос не бормотал.

Эффект от купола оказался мгновенным — все более агрессивный «еж» замедлил движение, замер, а потом и вовсе рассыпался на кучу деревяшек. Столы и дверь перестали воображать себя живыми деревьями. Хотя все произошедшие с ними изменения — кора, ветки, почки, зеленые побеги — сохранились, безумный рост прекратился.

— Замечательно, — профессор громко хлопнул в ладоши, привлекая внимание встрепанных, ошарашенных и даже немного пораненных студентов. — Сейчас мы все увидели, что бывает, когда маг теряет самоконтроль. Надеюсь, полученные сегодня впечатления заставят вас серьезно отнестись к тем методикам, которые мы начнем изучать завтра. А пока предлагаю вам собрать свои вещи и поспешить на следующее занятие — профессор Ингана не любит опоздавших.

После этих слов он снова махнул рукой — с двери разом отпали вся кора, ветви и корни — потом повернулся к Гарету, все еще стоящему под куполом, и с силой хлопнул его по груди, одновременно сняв защиту. На форме того вспыхнула золотом незнакомая мне руна и тут же впиталась в ткань.

— Полная блокировка магии на сутки, — сообщил профессор парню. — Завтра посмотрю и, если будет нужно, продлю.

После чего направился к двери.

Он что, собирался вот так просто уйти?

— Профессор! — позвал я, и даже не знаю, чего было больше в моем голосе, возмущения или удивления.

Он на мгновение замер, уже у выхода, и обернулся:

— Все вопросы завтра, — потом толкнул дверь и вышел, оставив меня смотреть себе вслед и слушать удаляющиеся шаги.

Нет, ну что это такое⁈

— Он мог остановить это все с самого начала! — сказал я. Кастиан не ответил, с тихими проклятиями вытаскивая из-под перевернутого стола-дерева свою сумку с письменными принадлежностями. — Мог остановить, но предпочел наблюдать, как абсолютно нетренированные перепуганные студенты мечутся по аудитории! Ну какой в этом смысл, а?

— Внушить нам, насколько важен самоконтроль, — сказала Кора. Двигалась она с легкой хромотой — подвернула ногу, когда убегала от «ежа».

Может и так, но мне такой подход к обучению категорически не нравился.

— Если тут принято каждый урок подкреплять подобными демонстрациями, то высокая смертность студентов меня ничуть не удивляет, — проворчал я.

— Ты знаешь, что я думаю об Академии, — подал голос Кастиан, наконец доставший сумку. — И, если хочешь знать мое мнение, пока что мы не видели даже цветочков.

Занятие профессора Инганы оказалось посвящено теории магии, и два часа лекции после слишком уж оживленного предыдущего урока показались мне приятным разнообразием. Впрочем, как заявила профессор Ингана в самом начале, других теоретических занятий у нас не будет. «Боевым магам нужна практика. Как можно больше практики, — сказала она, окидывая нас холодным взглядом. — Поэтому мы сократили теорию до самого минимума. Я дам вам только то, без чего вы эту практику не сможете освоить. Ничего лишнего не будет».

Услышав это, я нахмурился. И опять та же история с искусственным ограничением на наших знаниях, о котором уже упоминал декан.

Я рассказал Кастиану о своем походе на выставку императорского архива, умолчав, естественно, о семейном портрете Энхард. При упоминании древних амулетов, возможно принадлежавших его семье, он сделался задумчивым и даже печальным.

— Вероятно да, — сказал он, отвечая на мой вопрос, — если какой-то из показанных на выставке амулетов был создан в моем клане, я это пойму. У наших камней всегда была особая форма огранки, а оправа имела специфический вид. Но что это даст?

— Если ты увидишь, как построена структура в работающем амулете, тебе будет проще разобраться в том, как восстановить свои, — сказал я. — Не придется делать это «методом тыка».

— Так-то оно так, только вот кто даст студенту ценный древний амулет?

— Студенту никто, — согласился я. — А вот уважаемому магу из уважаемого клана или гильдии могут и дать.

После расспросов подтвердилось, что архивы позволяли забирать некоторые предметы для исследований. Хотя, конечно, получить такое разрешение было непросто.

— Ты предлагаешь подделать документы? — уточнил Кастиан, и в его взгляде вспыхнул огонек интереса. — Но только бумаг нам будет недостаточно, нужны еще магические печати, а их сфальсифицировать куда сложнее.

— Вообще-то не совсем, — признался я, с некоторым удивлением наблюдая за тем, какой энтузиазм вызвала у Кастиана идея вот так внаглую нарушить закон. — Скорее я думал завести знакомства в нужных кругах и договориться о таком запросе с каким-нибудь реальным магом из реальной гильдии.

— Да, — после короткой паузы согласился Кастиан, — да, такой вариант куда безопасней.

Разговаривали мы у себя в комнате при активированном одноразовом амулете от подслушивания. Только вот их количество неизбежно уменьшалось, и я уже несколько раз думал о том, где бы раздобыть нечто подобное, только долговечное.

— До ночи еще далеко, — я махнул рукой в сторону окна, где ярко светило солнце. Первый день учебы в Академии и последующий обед отняли едва полдня. — Служительница архива упоминала, что архив открыт для посещений далеко не всегда, так что лучше не откладывать.

Стражники у входа на выставку стояли уже другие, но нас с Кастианом они пропустили легко, лишь кинули взгляд на форму и тут же молча посторонились.

Внутри сегодня было людно. В первом же из залов нам встретилась богато одетая женщина средних лет, окруженная суровыми воинами в черной униформе, вероятно, важная дана из какого-то клана и ее телохранители. Немного дальше попалась группа молодых купцов из Золотой Слободы — я уже знал, что все выходцы оттуда носили золотые цепи, что-то вроде неофициального знака статуса. Кроме того, пальцы купцов были унизаны мощными перстнями, которые больше напоминали кастеты, но на самом деле, вероятно, являлись амулетами…

— Рейн, — прошипел Кастиан, привлекая мое внимание. Он стоял возле одного из центральных столов, заложенных камнями разных размеров и цвета, однако ни один из них не казался драгоценным или, хотя бы, полудрагоценным. Обычные крупные булыжники, только до гладкости обкатанные водой. Надпись гласила, что все они были найдены в сокровищнице храма Пресветлой Хеймы на Гааре. Мне стало интересно, почему имущество Церкви оказалось в императорском архиве, но это явно относилось к тем неловким моментам, говорить о которых вслух не стоило, чтобы не навлечь на себя неприятности.

— Эти? — уточнил я с сомнением. По дороге мы решили, что если Кастиан действительно обнаружит амулеты своего клана, то будет незаметно указывать мне на них.

— Просто запомни, — ответил он негромко. — Особенно те, которые с бледно-желтыми полосками по бокам. Я потом объясню.

Я присмотрелся — часть камней действительно выглядела забавно полосатыми, и желтизна проступала изнутри неровно, где-то ярче, где-то слабее.

Потом Кастиан двинулся дальше, от стола к столу. Где-то он лишь бросал один мимолетный взгляд и проходил дальше, где-то останавливался надолго, изучая предметы перед собой и хмурясь. Больше он меня не звал, так что я продолжил смотреть по сторонам.

В выставленных амулетах и артефактах я не разбирался, так что лишь читал к ним пояснительные надписи. Некоторые выглядели вполне обыденно, а вот за другими мне виделись очертания увлекательных историй. Например «Красные жемчужины с пиратского острова Мору. По легенде, были способны давать человеку возможность дышать под водой, но проведенные исследования этого не подтвердили, показав лишь их слабое влияние на погоду».

Мне вспомнился огромный кракен, поднимавшийся из моря, и сирены, способные принимать человеческий облик… Если в этих кишащих чудовищами морях существовали пираты, то, конечно, они не могли рассчитывать на помощь Империи или Церкви, а значит, должны были справляться со всеми опасностями сами. Может быть, они были шибинами? Но даже так…

Какой-то необычный звук привлек мое внимание. Я отвернулся от красных жемчужин, выложенных симпатичной пирамидкой, и поискал взглядом причину.

Оказалось, что одному из молодых купцов резко стало нехорошо. Его лицо побагровело, руками он раздирал ворот у своей рубашки и даже царапал шею, словно не мог дышать и надеялся, что это поможет. Потом одно за другим сорвал с пальцев все перстни и бросил на пол. За перстнями тут же последовала золотая цепь с висевшим на ней крупным сапфиром.

— Есть здесь целитель? Кто-нибудь, позовите целителя! — крикнул один из его товарищей, пока двое других побежали к выходу. Должно быть, не надеялись, что целитель найдется на месте, и хотели привести.

Хмурясь, я наблюдал за происходящим. Помочь я все равно никак не мог, мог только помешать, попав под руку тем людям, которые намного лучше понимали, что тут надо делать.

Купцу, избавившемуся от всех украшений, дышать стало, кажется, чуть полегче. По крайней мере, багровый цвет его лица немного побледнел, и разодрать себе горло ногтями он тоже больше не пытался.

Я ощутил крепкую хватку на своем запястье и, повернувшись, увидел Кастиана.

— Пойдем отсюда, — проговорил он напряженно, не сводя взгляда с хрипящего купца, и действительно потянул меня в сторону выхода.

— Мы же еще не все посмотрели, — я не понимал, почему из-за приступа болезни чужого человека нам нужно отказываться от своих планов.

— Просто послушай меня! — пальцы Кастиана впились в меня так крепко, что, наверное, оставили синяки. Что-то я сходу даже и припомнить не мог, когда в последний раз видел его таким взбудораженным. — Я потом объясню, — добавил он.

— Ладно, — согласился я и повернулся к двери, ведущей из этого зала в галерею, которая в свою очередь выходила на лестницу, заканчивающуюся у парадного выхода.

Мы успели сделать два шага, когда позади раздался рык, в котором не было ничего человеческого. Я резко обернулся. Кожа купца трескалась, будто земля во время засухи, трескалась и осыпалась, и под ней оказывалось что-то совсем иное, серое, зернистое, напоминающее камень. И вместе с этим менялась форма его тела — руки удлинялись и взбухали мышцами, которым позавидовал бы агхар, лицо превращалось в звериную морду, напоминающую помесь между обезьяньей и волчьей, а рот растягивался в широкую мощную пасть.