Первые нити паутины

Глава 10

Двое воинов, которых я заметил у стойки, оказались сопровождением светлейшего Теагана. Выяснилось это, когда они неожиданно и довольно грубо вмешались в наш разговор, решив, будто жрецу требовалась защита.

Вроде бы я не выглядел настолько угрожающе? Или мне только так казалось?

— Не обращайте внимания, Рейн, — сказал жрец, заметив мою реакцию. — Эти достойные братья не так давно начали служение Церкви и, как большинство неофитов, порой через меру ревнительны.

Я кивнул, хотя, честно сказать, эта пара не показалась мне слишком уж ревнительной в своей работе, учитывая, что, едва оказавшись в трактире, они отправились перемигиваться с полногрудой служанкой, оставив своего подопечного в одиночестве.

— Они хорошие люди, — продолжил Теаган своим обычным доброжелательным тоном, — но все же их знания и интересы ограничены, а манеры нуждаются в небольшой полировке.

Я опять кивнул, мысленно переведя это с жречески-дипломатического языка на обычный как «Они тупые и грубые вояки, с которыми мне абсолютно не о чем поговорить».

Теагану я предложил присоединиться к нашей компании за ужином — и судя по тому, как быстро и с готовностью он согласился, компания охранников его уже изрядно утомила. Собеседником Теаган был приятным, никаких скользких тем в разговоре не затрагивал, и вскоре все остальные в нашей компании расслабились.

Даже Кастиан, с его повышенной подозрительностью, попривык к присутствию чужака. Или так мне казалось, пока, поздно вечером, уже в выделенной нам двоим комнате, он не сказал:

— Это не простой жрец.

— Ну да, — согласился я. — Я же тебе говорил о нем.

Я действительно уже давно рассказал Кастиану и о своем знакомстве со светлейшим Теаганом, и о своих мыслях, касающихся его бывшего и, вероятно, нынешнего участия в делах белой секты.

— Говорил, — согласился Кастиан, потом полез в свой заплечный мешок, вытащил оттуда стопку листов пергамента, взял один и, подойдя к запертой изнутри двери, прижал его к середине деревянного полотна. На листе на мгновение вспыхнула сложная руна, погасла, а сам лист остался приклеенным к деревянной поверхности даже когда Кастиан убрал руку.

— Что это? — таких странных магических предметов я еще не видел.

— Одноразовый амулет от подслушивания. Я попросил кланового артефактора сделать нам их побольше, — пояснил Кастиан. — В отличие от обычных амулетов их могут использовать даже такие новички, как мы с тобой. Вот теперь можно говорить начистоту. Итак, повторюсь: Теаган — не обычный жрец, причем не только в том смысле, в каком это понимаешь ты. Я присматривался к нему за ужином, но, что важнее, я присматривался к его телохранителям.

— Телохранителям? Ты думаешь, это не обычные вояки сопровождения?

— Уверен. Ты обратил внимание на то, как были выбриты у них виски?

— В форме лучей звезды, — я заметил это, но внимания не заострил. — И что?

— Так делают только Достойные Братья, — судя по тому, как Кастиан выделил интонацией последние два слова, это было название чего-то известного.

— Да, Теаган называл их «достойными братьями», — вспомнил я. — Но я не знал, что это нечто большее, чем вежливое обозначение воинов.

— Достойные Братья — элита боевых магов Церкви. Так было в мое время и, как я узнал, осталось и сейчас.

— И никто не будет отправлять двух таких магов только чтобы проводить обычного жреца из Броннина в столицу по достаточно безопасной дороге, — продолжил я мысль Кастиана.

— Трех таких магов, — поправил меня Кастиан. — За угловым столом справа от Теагана сидела женщина. Заметил?

Я кивнул — ее я тоже запомнил. Лет сорока на вид, с короткой мужской стрижкой и суровым лицом.

— Я практически уверен, что она из ордена Благих Сестер, — сказал Кастиан. — Их учат убивать с детства, сперва всеми видами обычного оружия и ядов, потом, после инициации, магией.

— Надеюсь, их учат убивать только демонов и монстров?

— Ну, надейся, — Кастиан хмыкнул.

Я потер лицо руками.

— То есть, ты хочешь сказать, что в составе Церкви есть целый женский орден владеющих магией ассасинов?

Кастиан на мой риторический вопрос отвечать, конечно, не стал.

Мне вспомнились свои мысли, что охрана Теагана оставила его, собственно, без охраны, отправившись заигрывать с прислугой. Значит, не оставила. И их поведение по возвращению к столу Теагана было нарочитой грубостью, вряд ли направленной против меня — меня они знать не знали. Нет, направленной против самого жреца. Они прекрасно понимали, что ни в какой защите от меня жрец не нуждался, потому что иначе третья из их компании сразу бы вмешалась.

Когда я озвучил свои рассуждения, Кастиан задумался.

— Возможно, у этой пары вояк просто мерзкий характер, — сказал он наконец. — Приказ охранять они, конечно, выполнят, но заставить их быть обходительными намного сложнее. Да и в целом Достойные Братья славятся своевольностью.

— Или же они недовольны нынешним заданием и объектом охраны и не боятся это показать, — сказал я.

— Возможно, — не стал спорить Кастиан. — Так или иначе, светлейший Теаган — это не просто жрец, впавший в опалу из-за каких-то там дел белой секты. Держись с ним настороже.

Ночь прошла спокойно — так же спокойно, как и все предыдущие ночи нашего путешествия. Ранним утром, когда мы спустились вниз, зал был менее людным — и купец, и гильдийцы явно еще спали, так что, кроме нашей компании и жреца с сопровождением, за столом сидела только вчерашняя бедно одетая пара, причем и ели они самое дешевое блюдо из тех, что в гостинице подавали — постную чечевично-луковую похлебку с одним ломтем черного хлеба на двоих.

— Если вы не против, то остаток пути мы можем ехать вместе, — сказал я, обращаясь к Теагану, на что тот согласился еще быстрее, чем на мое вчерашнее предложение отужинать одной компанией. А вот Достойные Братья посмотрели на меня с подозрительностью и недовольством, хотя вслух ничего не сказали.

Весь завтрак я наблюдал за тем, как жрец и его охрана держались друг с другом, и к концу его пришел к выводу, что размолвка у Теагана была со всеми телохранителями, включая и женщину, причем размолвка немалая. Это стало ясно не из слов — ничего особенного ни жрец, ни воины не говорили — но из языка тела, который они даже не пытались скрывать, из чувствующегося между ними напряжения, из жестов и мимики.

Тарелки на столах почти опустели, когда входная дверь распахнулась и внутрь быстрым тяжелым шагом вошла большая группа вооруженных людей в одинаковой форме. Человек десять, не меньше. Заметив нас, а особенно то, как моментально вскочили на ноги и стража аль-Ифрит, и охрана жреца, новоприбывшие остановились.

— Мы не хотим неприятностей! — вперед от вооруженных чужаков выступил коренастый мужчина лет сорока на вид и даже вскинул руки открытыми к нам ладонями в универсальном жесте призыва к миру. — Мы лишь заберем двух сбежавших преступников и уйдем. — И он показал на сидевших за нами и чуть в стороне бедно одетых юношу и девушку.

Я посмотрел на пару. Преступниками они не выглядели, хотя внешность, конечно, часто бывает обманчива. Но все же мне казалось, что преступники не были бы одеты в одежду, настолько изношенную, что ее первоначальный цвет давно смылся, а ткань кое-где стерлась до тонкости марли и стала просвечивать насквозь. У преступников были бы деньги и для того, чтобы заказать нормальный сытный завтрак… А если бы преступники знали за собой недавнюю вину и боялись поимки, то не стали бы путешествовать императорским трактом и вот так открыто сидеть в обычной гостинице…

Сейчас они оба замерли, будто полевые мыши, на которых упала тень ястреба. Замерли, побледнели и в четыре перепуганных глаза уставились на чужаков.

Впрочем, вызванное страхом оцепенение длилось всего одно мгновение. Потом девушка вскочила на ноги.

— Мы не преступники! Мы лишь исполняем волю императора и идем в Академию Всех Стихий! Вы… Вы… Вы не имеете права нас останавливать! Мы не сделали ничего дурного!

Никто из чужаков на ее слова не отреагировал. Они просто молча и целеустремленно двинулись к означенной паре.

Девушка, явно не зная, что делать, умоляюще посмотрела в нашу сторону.

— Помогите! Пожалуйста! Мы правда не преступники…

Это было не мое дело…

Это было совсем не мое дело…

Это было абсолютно не мое дело…

— Какой именно закон они нарушили? — потребовал я у чужаков, поднимаясь со своего места.

Их главный, тот самый коренастый мужчина, остановился и повернулся ко мне.

— Это не ваше дело.

— Никакой! — крикнула девушка. — Никакой закон мы не нарушали! Мы узнали о распоряжении императора и направились в столицу. Мы имеем на это право, мы прошли инициацию, мы маги!

— Вы не имели права покидать территорию клана без разрешения главы! — рявкнул в ответ командир чужаков. — Когда мы вернемся, он разберется с вами так, как вы того заслуживаете!

— Мы имели право! Мы… мы не входим в клан. Мы имели право!!!

— Непринятые в клан бастарды? — поинтересовался я и, как и ожидал, получил от девушки кивок в ответ. — То есть все их преступление состоит в том, что они покинули территорию клана без разрешения? Так?

Командир чужаков нахмурился с мучительным видом. Мне показалось, что я почти слышу, как вращаются в его голове мысли, как он принимает решение солгать и заявить, будто было и другое преступление, но пока не может решить, какое именно.

— Да, так! — подтвердила девушка. — Да, мы ушли без разрешения, но и только!

— Тогда, — сказал я самым твердым тоном, на какой был способен, — как верные подданные императора мы обязаны содействовать в выполнении его декрета и помочь юным магам благополучно достичь столицы. Поступить иначе будет соучастием в нарушении нового закона.

Говоря все это, ни на Кастиана, ни на Дореса, ни на остальных аль-Ифрит я специально не смотрел — и без того прекрасно понимал, насколько сильно они не одобряют то, что я влез в чужие разборки.

И если Дорес и остальные клановцы не одобряли меня молча, то на Кастиана не нужно было даже смотреть — его раздраженное шипение, призывающее меня прекратить дурить, я и так прекрасно слышал, и надеялся только, что дальше нашего стола оно не разносится.

— Это не ваше дело, — повторил, обращаясь ко мне, командир чужаков, но между его бровей появилась морщина. Воином он явно был хорошим, но сейчас, когда требовалось сражаться на словах и убеждать правильно подобранными аргументами, оказался не в своей тарелке. И вот он мучительно решал, что будет хуже — не выполнить приказ главы и отпустить беглецов или же создать конфликт с другим кланом.

— Это не ваше дело, — сказал он в третий раз. — Эти неблагодарные щенки — собственность клана Баяд!

Собственность? Мне даже показалось на мгновение, что я ослышался. Но нет, он определенно использовал именно это слово.

— Насколько знаю, Пресветлая Хейма категорически запретила рабство, — сказал я. — Немало кланов пало и было уничтожено за нарушение ее божественных законов, за то, что они превращали людей в собственность. — Тут я в первый раз с появления чужаков повернулся к Теагану. — Я ведь прав, светлейший?

Когда мой взгляд упал на жреца, оказалось, что тот внимательно меня изучал. С таким видом, причем, будто я вдруг стал этакой сложной головоломкой. Когда я задал ему вопрос, он вздрогнул, заморгал, будто вырванный из глубоких размышлений, и после короткой паузы проговорил:

— Пресветлая Хейма высоко ценит свободу воли людей.

— Светлейший? — повторил мое обращение к жрецу командир чужаков, и морщина на его лбу стала глубже.

Я вышел из-за стола и приблизился к группе чужаков, стараясь держать на лице самое надменное выражение и в целом каждым движением и жестом показывать абсолютную уверенность в себе и в том, что за моей спиной стоит вся мощь сильного клана.

— Нарушение императорского декрета, возведенного Старшими кланами в ранг закона — серьезное преступление. Но попытка превратить людей в рабов — преступление куда худшее.

Командир чужаков в этот раз промолчал.

— Но мы можем забыть о прозвучавших здесь словах и спокойно продолжить свой путь, — добавил я, смягчив тон. При переговорах так часто поступали старшие аль-Ифрит: чтобы и настоять на своем, и позволить потерпевшей поражение стороне сделать вид, будто она не так уж сильно проиграла. Позволить сохранить лицо. — Тогда репутация клана Баяд останется незапятнанной. И я лично прослежу, чтобы эта пара молодых магов выполнила декрет и достигла Академии Всех Стихий.

Пауза была долгой. Я ждал, удерживая на лице все то же надменное выражение высокородного дана, который привык к безусловному подчинению. Чужак не мог знать, что официально я — всего лишь бастард клана, даже не принятый в род. Что ни власти, ни влияния у меня нет. Но он должен был узнать форму охраны аль-Ифрит и сделать выводы, которые были для меня более выгодны, чем реальность.

Командир чужаков посмотрел на меня, на охрану за моей спиной, на Достойных Братьев и Благую Сестру, на жреца — среди всех вышеперечисленных лицо Теагана было самым безмятежным, хотя за ситуацией он наблюдал внимательно — и в конце концов перевел взгляд на застывшую молодую пару, следившую за нашим разговором, затаив дыхание.

— Ломаного медяка от клана не получите и ход в корневые земли вам отныне навсегда закрыт, — сказал, наконец, командир чужаков угрюмым тоном, сверля парня и девушку неприязненным взглядом. — Подохнете на Границе — никто слезинки по вам не прольет! — после чего развернулся и зашагал к двери, жестом показав остальным воинам двигаться за ним.

Удерживая все то же холодное высокомерное выражение, я проследил за тем, как они уходят. И только когда за последним из чужаков закрылась дверь, позволил себе выдохнуть, а лицу принять обычное выражение. Повернулся к своей компании.

— Не стискивай зубы так крепко, Кастиан, а то сломаешь, — посоветовал я «приемному брату».

— Ты… Ты… — у Кастиана не хватило слов, чтобы выразить всю глубину недовольства, так что он лишь зло выдохнул и откинулся на спинку стула, вместо меня глядя на потолок.

— Да-да, — согласился я. Недовольство Кастиана я прекрасно понимал.

— Мне придется сообщить об этом происшествии дану Хеймесу, — негромко сказал Дорес. Я кивнул, подумав, что понятия не имею, как буду объяснять главе клана, почему вмешался. Больше всего ситуация походила на ту, которая произошла на второй день моей жизни, когда я, безоружный, чуть ли не против собственной воли и ругая себя за глупость на все лады, кинулся спасать пассажиров кареты от огромного волка.

— Вы пешком? — спросил я, повернувшись к причине едва не случившегося межкланового конфликта.

— Д-да, — слабым голосом отозвалась девушка.

— Дорес, освободи две самых спокойных лошади от поклажи, а ее распредели поровну между нами, — обратился я к главному стражнику, подумав, что пара юных магов не факт что хорошо умеет ездить верхом.

Дорес кивнул, потом сделал знак одному из своих подчиненных, и тот тут же поднялся и вышел из зала.