Первые нити паутины

Глава 14

Когда в выделенной нам комнате появилась мебель, в ней стало еще теснее, и посредине комнаты остался лишь узкий проход, в котором с трудом можно было разминуться. Но, по крайней мере, у каждого была своя кровать, свой стол и свой шкаф для одежды. Практически роскошь по сравнению с тем, что имелось в других дормиториях, куда я из любопытства заглянул и где обнаружил по одному столу на всех четверых или даже шестерых обитателей.

— Если бы у нас был независимый источник дохода, можно было бы снять отдельный дом или хотя бы мебелированные комнаты, — проворчал Кастиан на следующее утро, вернувшись из умывален, расположенных в подвале.

— Если бы, — согласился я.

Хотя от аль-Ифрит мы получили два кошеля — по одному на каждого — набитых серебряными и золотыми монетами, которых нам должно было хватить на все предвиденные и непредвиденные расходы до конца года и которые мы пока что оставили у Изольды, стоимость аренды жилья в такие расходы точно не входила. Все же столица была столицей и жизнь в ней стоила дороже, чем даже в Броннине, хотя тот и считался одним из самых дорогих городов Империи.

В нашу дверь кто-то замолотил. Кто-то, не имевший ни малейшего понятия о том, как надо вежливо стучать. Когда я открыл, то на пороге обнаружил тощего белобрысого парня, который оттарабанил явно заученное наизусть «Спускайтесь-на-первый-этаж-для-подбора-формы» и тут же побежал дальше, к другим дормиториям.

— Форма, точно, — проворчал Кастиан за моей спиной. — В мое время студенты ее не носили, и я забыл.

Я, честно сказать, забыл тоже, хотя и видел одинаково одетых третьекурсников.

Когда мы спустились вниз, выяснилось, что примерочную устроили из комнаты, предназначенной для отдыха, и запускали туда будущих студентов по пять человек. Мы с Кастианом оказались в первой пятерке, хотя подошли отнюдь не первыми. Отчего-то, когда дверь приоткрылась и наружу высунулась физиономия костлявого подростка, который ломающимся фальцетом пригласил «уважаемых господ студентов» заходить, большинство начало переглядываться и переминаться с ноги на ногу. К двери не подошел никто.

— Пойдем, — сказал я Кастиану, поскольку стоять в коридоре и ждать непонятно чего мне не хотелось, а потом наугад выбрал еще трех парней из тех, что оказались ближе всего. — Вы трое — ты, ты и ты — заходите тоже. Давайте, вперед!

Никакой власти над ними у меня не было, но командная интонация далась мне легко, а они так же легко подчинились.

С моим желанием входить первыми Кастиан не спорил, однако показал мне взглядом на оставшихся и вопросительно поднял брови. Тоже заметил их явное нежелание. Можно было подумать, нас тут собирали не для подбора учебной формы, а чтобы использовать как приманку для демонов…

Впрочем, внутри комнаты ничто не указывало на коварные планы. В углах стояли тюки, все кресла и столы были заложены отрезами темно-синего материала, а сам портной разглядывал один из этих отрезов на свет, что-то бормоча про сомнительное качество. Когда я кашлянул, привлекая его внимание, он вскинул голову, будто только сейчас вспомнив, зачем он здесь вообще находится.

— Чудесно-чудесно. Так, молодой господин, встаньте вот сюда. Вы, как самые храбрые, получите ткани наилучшего качества. Отвага должна награждаться, да-да.

Храбрость? Отвага? В том, чтобы первыми зайти для примерки учебной формы?

Идея, что из нас собирались сделать приманку для демонов, внезапно перестала казаться абсурдной.

Портной, тем временем, оставил ткань, которую разглядывал, и повернулся к материалу, разложенному на одном из столов. Еще раз оглядел меня и взял отрез побольше. Потом попросил меня снять камзол, и когда я остался в рубашке и брюках, обернул отрез ткани вокруг меня на манер одеяла и отошел на два шага назад.

Вообще-то примерка происходила совсем не так! Портной должен был измерить все эти длины рук и ног, ширину плеч, груди, талии и что-то там еще. Я это знал точно — в замке аль-Ифрит мерки с меня снимали несколько раз.

Я как раз собирался спросить, зачем он это сделал — и был ли он вообще портным — когда в воздухе будто сами по себе вспыхнули несколько рун. Потом они слились воедино, и в то же мгновение материал, в который странный портной меня закутал, начал двигаться.

Что за Иштавы дела тут творились?…

Но прежде, чем я успел что-то сделать, портной испуганно замахал на меня руками.

— Нет-нет, молодой господин! Ни в коем случае не мешайте анги работать! Вязь рун тончайшая, а анги капризны — чуть что, сразу возвращаются в исходный вид! И не забывайте — казна компенсирует стоимость только трех экземпляров формы. Если испортите, придется платить из собственного кармана.

— Ясно, — пробормотал я, стараясь не ежиться от непривычных ощущений. Чувство было такое, будто по мне сейчас ползало великое множество мелких змей. Даже шелест при движении материал издавал именно такой, какой издает трущаяся кожа. — Что такое анги? — спросил я, чтобы отвлечься.

— Неужели вы не слышали? Это же самые лучшие из выведенных алхимиками симбиотов! Настоящий прорыв в магической науке! Питаются только чистой дикой магией и солнечным светом, не излучают никакой демонической скверны и живут больше десяти лет. Вся проблема лишь в том, что требуют очень аккуратного обращения и чрезвычайно капризны. Поэтому, господа студенты, помните, что во время примерки нельзя шевелиться и уж тем более нельзя призывать магию, — тут портной сделал небольшую паузу, явно что-то поняв по выражению моего лица, и добавил с недоумением: — Вас что, не предупредили? Я же велел всех предупредить!

— Бардак, — пробормотал стоявший в стороне Кастиан. — В этой Академии полный бардак. Так я и знал!

Я только вздохнул.

Материал, будто приноровившись, стал двигаться все быстрее, а потом начал расходиться. Я бы сказал — расходится по швам, только швов у него не было — одно сплошное полотно — и вот оно как раз и распалось на длинные шевелящиеся полосы, так что сравнение со змеями стало еще более уместным.

— Поднимите руки и разведите их в стороны, — попросил меня портной, — так анги быстрее сообразят, как создать рукава.

Едва я сделал, как было сказано, процесс опять ускорился. Материал расходился, переползал с места на место, тут же слипался вновь, действительно превращался в рукава и загибался в манжеты, поднимался у шеи воротником. Выровнялся он и внизу, и через пару минут на мне оказалась точно такая же одежда, какую я видел вчера на третьекурсниках, что-то среднее между мантией и боевой униформой.

— Замечательно, просто замечательно, — портной расцвел в улыбке. — Теперь, боюсь, будет несколько неприятных моментов. Но не волнуйтесь, молодой господин, это быстро закончится.

И прежде, чем я успел спросить, что он имел в виду, передо мной в воздухе опять вспыхнули руны. Одновременно с этим меня насквозь прошило болезненным ударом, от которого мышцы на руках и ногах свело судорогами. К счастью, длилось это действительно недолго — не больше пары секунд.

— А это зачем? — выдохнул я, когда смог снова говорить.

— Финальная стадия — закрепление анги в нужном виде, — довольным тоном объяснил портной. — Теперь вы можете быть уверены, что в критический момент ваша форма не превратится в тысячи нитей и не разбежится в разные стороны.

Да уж. До того, как он об этом упомянул, я и не подозревал, что подобное возможно даже теоретически.

— Но зачем все это нужно? Что, нельзя было пошить форму из нормального материала? Ну, наложить на нее какие-нибудь защитные руны? — не выдержал я, подумав, что вполне бы мог обойтись без склонной убегать одежды.

Портной слегка обиженно поджал губы.

— Да будет вам известно, молодой господин, — произнес он чопорным тоном, — что после изобретения и первых закупок формы из анги смертность в Академии упала на тридцать процентов, а количество ранений и увечий сократилось в два раза. Анги защищают от огня, мороза, ударов холодным оружием, смягчают падение с большой высоты, создают барьер от большинства заклинаний и в разы ослабляют все удары стихийной магии. И при этом нисколько не мешают развитию собственной магии студентов!

— Понял, — сказал я. — Благодарю за объяснение.

Да, пожалуй, за все эти блага можно было примириться и со склонной убегать одеждой.

Каждый из нас получил три обещанных экземпляра формы и три деревянных плечика — тщательно отполированных, покрытых толстым слоем лака, под которым ясно виднелись многочисленные руны.

— Форму вешать только на них, — строго сказал портной. — Иначе намучаетесь.

Что именно под этим подразумевалось, стало понятно ночью, когда нас с Кастианом разбудили громкие крики, доносившиеся будто снаружи, а выглянув в окно мы увидели вылезшую из соседней дормитории пустую форму, которая медленно, но упорно ползла по стене дома вниз. Удерживаться на плоской вертикальной поверхности при этом она могла только магией.

Потом были еще крики, и топот, и выбежавший из дома хозяин беглянки, сумевший ее схватить до того, как та перелезла через куст шиповника, явно стремясь к воротам.

Отвлекшись от происходящего на улице, мы повернулись к своим шкафам — проверить, насколько плотно сидела наша форма на зачарованных плечиках и не собиралась ли она тоже сбежать.

— Интересно, если бы ее не поймали, куда бы она направилась? — задался я вслух риторическим вопросом.

Кастиан неопределенно хмыкнул.

— А вдруг эти анги разумны? — предположил я. — Не по отдельности, а когда находятся в большой группе? Ну, может, не по-настоящему разумны, а как пчелы или муравьи?

— Веришь, даже знать не хочу! — отозвался Кастиан с чувством. — Без таких знаний сон крепче будет!

Комендант, которого я с некоторым трудом сумел отыскать на следующий день, объяснил, что учеба для первого курса в этом году начнется на неделю позднее, чем для остальных студентов — из-за нового закона, свалившегося на руководителей Академии как снег на голову, менять пришлось все. Главная проблема заключалась в количестве молодых магов — по подсчетам, в этом году их должно было прибыть в пять раз больше обычного, но, судя по всему, реальная цифра окажется еще выше. И всех нужно где-то поселить, одеть, накормить, обеспечить учебниками, аудиториями и учителями. А еще следить за тем, чтобы все эти новые студенты друг друга не поубивали.

Последнюю фразу мой собеседник проговорил с таким глубоким чувством, что я понял — новые студенты друг друга убивать уже пытались, а расхлебывать получившиеся проблемы пришлось бедняге коменданту.

— Ну хоть трупов пока нет? — уточнил я.

— Типун тебе на язык! — вскинулся тот. Если первый день он еще как-то пытался говорить со всеми приехавшими вежливо и на «вы», то сейчас, замученный, с мешками под глазами, он, похоже, обо всех правилах этикета забыл. — Трупов нет и не надо! Знаешь, сколько крови из нас всех выпьют сыскари, если кто-то из парней, уже определенных в студенты, тут окочурится?.. — комендант неожиданно запнулся и смерил меня подозрительным взглядом. — Почему ты не в форме?

— А зачем? — в свою очередь удивился я. Учеба еще не началась, так что все три экземпляра ровным рядком висели у меня в шкафу.

— Затем, что двух простачков, ходивших в обычной одежде, тут уже ножами в бок пырнули! Были бы в форме, не лежали бы сейчас в лечебнице и не охали! Что, думаешь, все приехавшие из чинных да благородных? Да вот ни на финтифлюшечку! Иди форму надень, она хоть как-то защитит!

— Понял, — сказал я, подумав, что теперь ясно, почему комендант выглядит так, будто всю ночь не спал. — А этот, который пырнул, куда делся?

— Сыскари забрали, — буркнул комендант. — Допросят сперва, а потом на Границу поедет без всякого обучения. Так ему и надо, придурку.

Да, жизнь тут определенно кипела, бурлила и даже пенилась через край. Так что я действительно вернулся в нашу с Кастианом комнату, передал ему то, что услышал, и переоделся в форму.

С минуту я постоял, разглядывая материал и пытаясь ощутить в нем какое-то подобие жизни, но сейчас ничего в одежде не выдавало ее симбиотического происхождения. Плотный, гладкий, приятный на ощупь материал с едва заметным узорчатым рисунком. Единственной необычностью было отсутствие пуговиц — стоило запахнуть один край этого длинного камзола поверх другого края, как они слиплись в единое целое, будто бы одежда была сшита прямо на мне. Для того, чтобы форму снять, как я помнил, требовалось всего лишь провести пальцем по половине длины.

Особых дел у нас с Кастианом не было, так что я решил насладиться последними теплыми днями осени — о том, что они последние, еще вчера со знающим видом заявил Дорес — вышел во двор дома и сел на одну из многочисленных, сейчас пустых, скамеек. Сперва сел, а потом и вовсе лег, подложив руки под голову и глядя в голубое небо. Где-то в кустах чирикала неведомая птичка, практически под ухом стрекотал сверчок, издалека доносились голоса будущих студентов, занятых какими-то важными делами.

А у меня никаких важных дел сейчас не было, что меня весьма радовало. Вместо того я любовался небом и редкими белыми облачками на нем и продумывал первое в своей жизни письмо, которое планировал отправить Амане вместе с отрядом аль-Ифрит, когда они закончат дела в столице и поедут назад.

Пока что у меня придумалась одна-единственная фраза, которая была и началом письма, и обращением — «Моей самой любимой кузине». На этом месте я застрял…

— Эй ты! — раздался голос неподалеку. — Как ты смеешь прохлаждаться, когда благородному дану нужна помощь?

Я поморщился. Вторая фраза письма, которую я почти сочинил, ускользнула, спугнутая чужим криком. Потише нельзя, а?

Усилием воли подавив раздражение, я вернулся к придумыванию. Итак…

Я скатился со скамейки, уходя от удара, с моментальным запозданием вспомнив, что студентам запрещалось носить на территории Академии даже ножи, не говоря уже о мечах. Так что сейчас для самозащиты у меня были лишь голые руки — и магия. Но магию использовать определенно не стоило — ею я умел только убивать, а отправляться на беседу с сыскарями, а потом на Границу мне совсем не хотелось.

Впрочем, у напавшего на меня человека никакого оружия в руках тоже не было. Более того, он всего лишь попытался меня пнуть, но из-за моего резкого движения промазал и, потеряв равновесие, сам едва не упал.

— Ты, Иштаво отродье! Да как ты смеешь! — теперь он еще больше кипел от гнева.

Я чуть склонил голову набок, разглядывая его. Может быть, это и был тот самый злопамятный Мораг, о котором предупреждал нас бритоголовый студент? Хотя вряд ли, Мораг на третьем курсе и пришел бы в форме, а парень передо мной был одет как нобиль средней руки.

— Что, так и будешь на меня пялиться? А ну живо неси все это наверх! — продолжил парень, показывая на кучу сумок и коробок, небрежно сгруженных на траву в десятке шагов от нас.

Нет, точно не Мораг. Скорее всего передо мной был такой же будущий студент, как и я, но только что приехавший, еще ничего тут не знающий, но дома привыкший распоряжаться всеми вокруг и пытающийся перенести эту привычку на новое место.

— Сам отнесешь, — сказал я ему. — И скажи спасибо, что у меня сегодня хорошее настроение, а то я бы тебе ноги переломал.

Может, конечно, и не переломал бы, но новичок своим поведением хорошо так прошелся мне против шерсти.

— Что⁈ — парень вытаращил на меня глаза, а потом потянулся куда-то за пазуху. Так, нет, вот это уже лишнее! Судя по всему, у него там был амулет.

Подскочив вплотную, я ребром одной ладони ударил его по предплечью, в то место, которые вырубало движение правой рукой, и сдернул с его шеи действительно висевший там амулет.

— Не дури! Если нападешь магией, я отвечу тем же, а моя сила заточена исключительно под убийство.

— Т-твоя сила, — с запинкой повторил парень и вдруг резко побледнел. — Т-ты разве не слуга тут?

Я бы даже оскорбился, если бы он не выглядел таким ошеломленным.

— Здесь слуг нет, — сказал я, и, чуть подумав, пояснил: — Есть служители Академии, которые готовят еду и убирают общие помещения, но если будешь им докучать, тебя самого отправят убирать конюшни, — это предупреждение комендант выдавал всем новым студентам, и судя по выражению его лица, убирать конюшни уже образовалась небольшая очередь.

— Но униформа…

А, так вот почему он перепутал.

— Это студенческая, — сказал я. — Тебе такую же выдадут, — и, не удержавшись, добавил: — Если, конечно, ты не разозлишь кого-нибудь менее доброго, чем я, а то ведь можешь до формы и не дожить.

Парень судорожно сглотнул. Потом потерянно посмотрел на вещи и на свою повисшую как плеть правую руку.

— И как же я теперь…

Я показал на освобожденную мною скамейку.

— Посиди, поразмышляй, тебе полезно. А рука придет в норму где-то через полчаса, тогда все сам и затащишь.