Переплетения 5

Глава 7

Через десять минут я уже входил в трактир.

Я нашел его в дальнем, самом темном углу. Он сидел один, и перед ним стояла лишь нетронутая кружка с элем. Его яркий камзол выглядел неуместно в этом царстве теней и сумрака. Но сам Михаил был частью этого полумрака. Он не играл на лютне. Не улыбался. Он просто сидел и ждал, и в его фигуре было столько застарелой усталости, что на мгновение мне показалось, будто я вижу не его, а призрак старика.

— Миха, — тихо позвал я, отодвигая штору.

Он поднял голову. Маска веселого барда была на месте, но она дала трещину. Глаза были пустыми, а улыбка не доходила до них. Он указал на стул напротив.

— Капитан. Прошу.

Я сел. Слова застряли в горле. «Ты в порядке?» Какой идиотский, какой бессмысленный вопрос.

— Вот, — сказал я вместо этого, выкладывая на стол [Раковину Отчуждения].

Он кивнул, его пальцы, обычно порхающие по струнам, сейчас двигались медленно, почти нехотя. Он взял раковину, поднес к губам и выдохнул в нее ту самую тихую, протяжную ноту.

Мир схлопнулся. Гул голосов, звон посуды, скрип стульев все это не просто стихло. Оно исчезло, словно его никогда и не было. Мы оказались в коконе абсолютной, вакуумной тишины. За пределами нашей кабинки мир продолжал жить своей жизнью, но для нас он превратился в немое кино, разыгрывающееся за толстым стеклом аквариума.

Михаил опустил раковину на стол. Ее перламутровая поверхность слабо светилась, поддерживая этот хрупкий пузырь изоляции.

— Они не заподозрили, — начал он, и его голос в этой звенящей тишине казался оглушительно громким. — Твой статус… для «Охтников» ты все еще главный приз. Они верят в твою легенду, я в безопасности. С этим все в порядке. Проблема не в этом.

Он потер виски, словно пытаясь унять головную боль.

— Проблема в Боре. В «Железном Легионе».

— Я думал, мы все уладили, — я нахмурился. — Ты заставил его снять КОС. Он отступил.

— Заставил… — Михаил горько усмехнулся. — Андрей, я не заставил его. Я не убедил, не перехитрил. Я отдал ему приказ. Прямой, не подлежащий обсуждению приказ. В реальном мире, через защищенный канал моего отца, я связался с одним из его лейтенантов, который обязан ему лояльностью, и передал приказ Бору. Он не просто снял КОС. Он подчинился. И в этом вся проблема.

Я молчал, пытаясь осознать масштаб. Это была не игровая механика. Это была реальная политика, вторгшаяся в игру.

— Понимаешь, в их структуре, в иерархии «Охотников», есть свои правила, — продолжал Михаил, глядя на свои руки. — Бор… он не часть их организации. Он даже не наемник. Он… полезный актив. Независимая сила, которую они иногда используют для грубой работы, но которая не посвящена в их тайны. А я, использовав канал отца, по сути, раскрыл перед ним существование этой структуры. Я нарушил главный закон тени: не светиться перед посторонними. Для них это не просто ошибка. Это провал системы безопасности.

Он сделал глубокий, прерывистый вдох.

— И за такие провалы нужно платить. Моя маленькая импровизация стоила мне остатков свободы. Теперь я официально… на службе. Меня не держат в капсуле силой. Меня вовлекают в семейный бизнес. Каждый день я получаю задания. Не квесты, Андрей. Приказы. Собрать информацию о той или иной гильдии. Установить контакт с неудобным NPC. Прощупать экономику ремесленного цеха. Они используют меня как аналитический инструмент. И они наблюдают. За каждым моим шагом.

Вот оно. Вот причина его странного поведения в сети. Его короткие, обрывочные сессии.

— Как они это делают? — спросил я, мой мозг аналитика наконец-то уцепился за конкретную, техническую деталь.

— У них есть утечка из «НейроВертекса», — в его голосе прозвучал холод. — Административный код доступа к аппаратной части капсул «Сомниум-7». Не ко всем, конечно. Только к тем, к которым у них есть физический доступ. Как к моей. Это не взлом. Это… использование «черного хода». Они не могут читать мои мысли, но они видят все системные логи капсулы. Каждое нажатие клавиши, каждое входящее и исходящее сообщение, каждый пиксель, который отображается на моем внутреннем интерфейсе. Пока я в капсуле, я как в стеклянной банке.

Я вспомнил тот пустой чат. Удаленные сообщения.

— Значит, и наш прошлый разговор…

— Они могли видеть только то, что ты писал мне, и то вряд ли, — покачал он головой. — А потом твои сообщения исчезли, и я вышел из игры. Для них того диалога не существовало. Одна из причин, почему они не заперли меня сразу. Они еще не знают о Раковине. Они не знают, что мы можем говорить вот так. И это наш единственный козырь.

Наш хрупкий, перламутровый, абсолютно уникальный козырь.

— А крот? — спросил я. — Ты что-нибудь узнал?

Михаил устало потер глаза.

— Ничего конкретного. Это призрак. Я слышу обрывки разговоров отца по телефону. Иногда он говорит «он». «Он доложил об активации Маркуса». А через день — «она подтвердила его перемещение в Логос».

Он развел руками в жесте бессилия.

— Либо это гениальная конспирация, и они постоянно меняют местоимения, чтобы запутать любого, кто может слушать. Либо… либо их там несколько. Сеть. А это значит, что доверять нельзя вообще никому. Пока я под таким наблюдением, я не могу ничем помочь. Я отрезан от всех своих старых контактов. Любая попытка копнуть глубже будет немедленно замечена. Прости, капитан. В этой битве ты пока один.

Я смотрел на него. На своего друга, запертого вдвойне, в парализованном теле в реале и в цифровой клетке под наблюдением собственного отца. Он был «Сверхперсонажем», фигурой почти божественной мощи в этом мире, но в реальности он был самым беспомощным из нас. И при этом он извинялся. Извинялся, что не может мне помочь.

— Ты не один, Миха, — сказал я, стараясь придать голосу твердости. — Они следят за тобой. Они следят за мной. Но они не знают, что мы знаем об этом. Они думают, что контролируют две отдельные фигуры. А мы, одна. Я твой щит, помнишь? Я буду шуметь. Буду привлекать все их внимание. Буду идеальным, предсказуемым активом, который идет по предложенному ему пути. А ты… ты будешь ждать своего шанса.

Он поднял на меня взгляд, и в его глазах, на дне всей этой бесконечной усталости и боли, я увидел тлеющий уголек. Огонек надежды.

— Звучит как… начало новой баллады, — прошептал он, и на его губах появилась слабая, но настоящая улыбка.

— Именно, — кивнул я. — И в ней, главный герой не умирает в первом акте.

Михаил медленно покачал головой. Усталость в его глазах, казалось, стала глубже, превратившись в тихое отчаяние.

— Я не знаю, Андрей. Я впервые в жизни не знаю. Любой мой шаг отслеживается. Любая попытка связаться с моими старыми контактами будет немедленно пресечена. Любая аномалия в моем поведении вызовет подозрения. Они превратили меня из игрока в NPC. В квестового персонажа, который следует по заранее прописанному скрипту. Я могу лишь… играть свою роль. И надеяться.

Надежда. Это слово прозвучало в его устах, как ругательство. Михаил, человек, который плел интриги на уровне герцогских домов, который видел мир как одну большую шахматную партию, теперь мог только надеяться. Это было неприемлемо.

— Нет, — сказал я, и мой голос прозвучал резче, чем я ожидал. Я наклонился вперед, положив руки на стол. — Мы не будем надеяться. Мы будем действовать.

На его лице отразилось недоумение.

— Как? Ты же сам сказал…

— Они контролируют тебя. Они наблюдают за мной. Но они играют в свою игру, Миха. А мы начнем играть в свою, — я чувствовал, как в голове, словно вспышки молний, начинают складываться разрозненные фрагменты информации.

Олег, Елена, Максим. Черняков, Артем. «Золотая клетка». И отдел, который стоял за всем этим. Служба Безопасности.

Михаил нахмурился, не понимая, к чему я веду.

— Ты думаешь, Олег Макаров и его аналитики, это вся мощь «НейроВертекса»? Они, мозг. Они ищут, анализируют, строят теории. Но когда дело доходит до реальных действий… когда им нужно было обеспечить мою безопасность, к кому они меня отправили?

— К безопасникам, — медленно произнес Михаил, и я увидел, как в его глазах загорается огонек понимания.

— Именно. К Стригунову. Человеку, для которого «Охотники», это не просто конкуренты. Это «чернуха». Это прямая угроза его корпорации. Это бандиты, которые пытаются украсть их главный активы, суперперсонажей.

Я сделал паузу, давая ему осознать всю глубину идеи.

— Мы не будем бездействовать, Миха. Мы провернем операцию по твоему спасению. Мы обратимся за помощью. Официально. Мы расскажем Стригунову, что один из моих ключевых активов, Легенда, находится под давлением «Третьей Силы». Что его удерживают, шантажируют, заставляют работать на них. Мы превратим твою проблему из личной трагедии в корпоративный инцидент.

Михаил смотрел на меня, и его лицо было похоже на маску. Я не мог прочесть его мысли. Он молчал так долго, что я начал сомневаться.

— Стригунов, я слышал это имя. Но это безумие, — наконец прошептал он. — Это… это все равно что пытаться потушить пожар бензином.

— Возможно, — возразил я. — Они не знают о твоей реальной ситуации. Они не знают о твоем отце. Для них ты, просто ценный ресурс, который пытаются перехватить конкуренты. И они будут бороться за свои ресурсы.

Я не мог гарантировать ничего. Это был колоссальный риск. Прыжок веры в пасть корпоративного левиафана. Но другого выхода я не видел. Мы не могли просто сидеть и ждать, пока «Охотники» затянут петлю.

— Мы сделаем это по моим правилам, — добавил я, глядя ему прямо в глаза. — Только Стригунов. Ты говоришь, ты слышал его имя.

— Да, — кивнул Михаил. — Часто. Мой отец… он говорит о нем не без уважения. Называет его «цепным псом». Фанат своей работы, который видит угрозу в каждой тени. Он считает его своим личным противником внутри «НейроВертекса». Да, если и есть кто-то, кто гарантированно не работает на «Охотников», так это он. Он их ненавидит.

— Отлично. Значит, мы пойдем только к нему. Никаких отчетов Олегу, никаких записей Елене. Личный, неофициальный разговор. Мы сообщим ему об угрозе. Предоставим доказательства. И посмотрим, как он отреагирует.

Это был наш ход. Дерзкий. Опасный. Возможно, самоубийственный. Мы не просто просили о помощи. Мы стравливали двух гигантов, «НейроВертекс» и «Охотников», надеясь, что в возникшем хаосе у нас появится шанс выскользнуть из ловушки.

Михаил долго молчал, глядя на перламутровую раковину, слабо светившуюся на столе. Он взвешивал риски. Я видел, как в его глазах борются надежда и многолетний, въевшийся в плоть и кровь страх перед собственным отцом.

— Хорошо, — наконец сказал он, и его голос был тверд. — Делаем по-твоему, капитан.

Я кивнул.

— Ты выйдешь из этой истории свободным, Миха. В обоих мирах. Я обещаю.

Я не знал, смогу ли я сдержать это обещание. Но в тот момент, в этой тихой, изолированной от всего мира комнате, я верил в это. И, глядя в мои глаза, он, кажется, тоже поверил.

Кивнув, Михаил, не говоря больше ни слова, исчез.

Его аватар не просто вышел из игры, он испарился, оставив после себя лишь слабое, тающее мерцание, словно след от погасшей звезды. Раковина на столе перестала светиться и снова стала просто красивым, но мертвым куском кальция. Звуки таверны, гул голосов, бряцание посуды, далекая мелодия лютни, обрушились на меня с силой приливной волны, вырвав из кокона абсолютной тишины.

Нужно было действовать. Немедленно.

Я встал, оставив на столе несколько серебряных монет, и быстрым шагом направился к выходу.

[Системное уведомление]

Вы уверены, что хотите прервать сессию?

Я подтвердил выход. Мир Этерии сжался в черную точку, и в следующую секунду я уже сидел в холодном ложементе капсулы. Сердце колотилось о ребра, как пойманная птица. Воздух в «аквариуме» был стерильным и холодным, он обжигал легкие.

Я не стал терять время на адаптацию. Схватив свой личный смартфон со стола, я нашел в контактах один-единственный номер, который добавил туда вчера. Виктор Стригунов.

Начальник Службы Безопасности.

Гудки шли долго. Я уже начал думать, что в столь поздний час он не ответит, но затем на том конце раздался резкий, лишенный всяких эмоций голос.

— Стригунов.

— Это Андрей Воронцов, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал. — Мне нужно поговорить. Срочно. Лично.

На том конце повисла короткая пауза. Я слышал лишь тихое, статическое шипение. Он оценивал. Взвешивал.

— Десять минут. Мой кабинет. Второй этаж.

Связь прервалась.

Десять минут. Этого было более чем достаточно. Я умылся ледяной водой в санузле, приводя мысли в порядок, и направился к лифту. Офис был почти пуст. Лишь несколько дежурных аналитиков, похожих на призраков, сидели за своими светящимися мониторами.

Кабинет Стригунова был полной противоположностью кабинету Олега. Здесь не было панорамных окон с видом на сияющую Москву. Вместо этого, толстые бетонные стены и одно узкое, похожее на бойницу окно из бронированного стекла, выходившее во внутренний двор корпоративной башни. Никаких произведений искусства, лишь несколько экранов с картами безопасности и схемами здания. Это был не офис топ-менеджера. Это был бункер.

Стригунов стоял у окна, заложив руки за спину. Он не обернулся, когда я вошел.

— Воронцов. Я ожидал вашего визита. Но, признаюсь, не так скоро.

— У меня появилась новая информация, — сказал я, останавливаясь в центре комнаты. — Информация, которая напрямую касается безопасности одного из моих знакомых.

— Вашего друга, — спокойно поправил он, все еще глядя в окно. — Игрок под ником Легенда? Да, мы знаем о нем. Мы знаем обо всех, с кем вы контактируете. Он ваше ближайшее окружение в Этерии. Талантливый игрок, отличный информационный брокер в Нижнем Городе, имеет обширные, хотя и не афишируемые связи. Мы уже некоторое время вели по нему отдельное досье. Что-то в его профиле казалось… мутным. Нестыковки в легенде, несоответствие навыков и ресурсов заявленному статусу.

Он наконец повернулся ко мне. Его лицо было как всегда непроницаемо, но в глазах я увидел тень профессионального интереса.

— Наши методы ограничены, — продолжил он. — Мы только начинаем разворачивать полноценную агентурную сеть внутри Этерии. Отделы аналитики и статистики работают с данными, но они не оперативники. Их методы… не всегда профессиональны. Они видят цифры, но не видят людей. А наши люди в реальном мире пока не могут связать игрока Легенду с конкретным физическим лицом. Так что, Андрей? Что вы хотите мне рассказать?

Это был мой шанс. Мой единственный шанс. Я сделал глубокий вдох.

— Его настоящее имя, Михаил Соколов. В реальном мире он полный инвалид, прикованный к медицинской капсуле. Он не выходит из игры, потому что не может. Для него Этерия, это единственный мир, в котором он может ходить.

Я внимательно следил за реакцией Стригунова. Его лицо не изменилось, но я заметил, как едва заметно напряглись мышцы на его челюсти. Это была новая переменная. И она ему не нравилась.

— Это многое объясняет, — тихо произнес он. — Его одержимость игрой. Его изоляцию. Но это не объясняет главного. Его ресурсов. Его связей.

— Это объяснит другое, — я сделал еще один шаг вперед, понижая голос. — Его отец. Один из основателей «Охотников».

В этот момент в глазах Стригунова что-то изменилось. Холодный профессионализм на мгновение уступил место чему-то другому. Хищному, злому блеску. Он увидел врага. Не просто конкурента, а настоящего, идеологического врага.

Я рассказал ему все. Все, что поведал мне Михаил. О «теневом правительстве», о похищениях, о превращении игроков в марионеток. О том, что его собственный отец видит в нем не сына, а инструмент. О том, как его насильно вырвали из игры, и о том, что он сейчас, возможно, находится в плену.

Когда я закончил, в кабинете повисла тяжелая тишина. Стригунов медленно прошелся по комнате, его руки были сцеплены за спиной. Он думал. Это было видно по тому, как сосредоточенно он смотрел в пол.

— Это… серьезно, — наконец произнес он. — Это меняет всю расстановку сил. Если они могут перехватывать контроль над капсулами, даже теми, что находятся вне их прямого доступа… это значит, что их агент внутри нашей структуры куда выше, чем мы предполагали.

— Крот, — подтвердил я. — Михаил считает, что он на уровне совета.

Стригунов остановился и посмотрел на меня.

— А ты? Что считаешь ты, Андрей?

— Я считаю, что мой единственный настоящий союзник в этой игре только что попал в руки врага. Я обещал ему защиту. И я прошу вас помочь мне выполнить это обещание.

Его взгляд был тяжелым, как пресс. Он взвешивал меня. Оценивал мою мотивацию, мою надежность.

— Ты просишь о многом, — наконец сказал он. — О силовой операции в реальном мире. Против организации, о которой мы почти ничего не знаем, но которая, очевидно, обладает огромными ресурсами и влиянием. Против одного из ее основателей. Это не просто вызволение заложника. Это объявление войны.

— Это уже война, — возразил я. — Просто до этого она была холодной. Они сделали свой ход. Теперь наш.

Он снова замолчал, его взгляд был устремлен куда-то сквозь стену. Я видел, как в его голове просчитываются варианты, риски, возможные исходы. Это был его мир. Мир скрытых угроз и превентивных ударов.

— Я ничего не могу тебе гарантировать, — произнес он, и мое сердце ухнуло вниз. — Это выходит за рамки моих прямых полномочий. Но… — он посмотрел мне прямо в глаза, и в его взгляде была сталь. — Информация, которую ты предоставил, имеет высший приоритет. Безопасность наших ключевых активов, моя прямая обязанность. И попытка вербовки или похищения одного из них… это прямое нападение на «НейроВертекс». Я подумаю, что можно сделать. А ты, Андрей… возвращайтесь в игру. Ведите себя так, словно этого разговора не было. Для тебя Легенда, просто игрок, у которого проблемы в реале. Не делайте ничего, что может их спугнуть. Ничего. Понятно?

— Понятно, — кивнул я.

Это было не то, чего я хотел. Я хотел гарантий. Я хотел, чтобы отряд спецназа уже выезжал по адресу. А не сидеть и молча ждать.

Я пришел сюда, в этот бункер, в сердце службы безопасности «НейроВертекса», с последней надеждой.

А уходил с вежливым, но твердым отказом. «Я подумаю, что можно сделать» было корпоративным эквивалентом «Ваше мнение очень важно для нас». Стригунов, при всей его ненависти к «чернухе», не был готов развязывать полномасштабную войну в реальном мире из-за одного игрока, пусть даже и связанного со мной. Риски были слишком велики, а выгода неочевидна.

Я сделал шаг к двери, чувствуя на спине его тяжелый, изучающий взгляд. Взгляд человека, который только что классифицировал меня как эмоционально нестабильный актив и закрыл тикет. И в этот момент меня пронзила простая, ледяная мысль. Я играл не по тем правилам. Я просил. Я умолял, апеллируя к их интересам, к их чувству безопасности. Но я не использовал свой главный козырь. Я не показал им истинную ценность того, что они могут потерять.

— Есть еще кое-что, — сказал я, останавливаясь у самой двери, но не оборачиваясь. Голос прозвучал ровно, лишенный тех эмоций, что бушевали во мне секунду назад. Я снова был аналитиком. — Кое-что, что полностью меняет все уравнение.

Я медленно повернулся. Стригунов все так же стоял у стола, его лицо было непроницаемым. Он ждал.

— «НейроВертекс» считает меня своей главной аномалией, — продолжил я, медленно подбирая слова, словно выкладывая на стол карты в последней, решающей раздаче. — Одним из трех активов, которые «Странник» выделил лично. Вы строите вокруг нас целые проекты, выделяете огромные ресурсы.

Я сделал паузу. Тишина в кабинете стала почти осязаемой.

— Михаил. Легенда. Он тоже «Сверхперсонаж».

Стригунов не шелохнулся. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Но я увидел это в его глазах. На долю секунды его профессиональная маска дала трещину, и под ней мелькнуло что-то еще. Не удивление. Не шок. А холодный, хищный блеск игрока, который только что увидел, как противник совершил фатальную ошибку и открыл своего короля.

— Когда? — его голос был тихим, но в нем звенел металл.

— Во время подписания хартии. Глобальное уведомление было о нем. Я был лишь прикрытием. Громоотводом.

Он медленно, очень медленно сел в свое кресло, не сводя с меня глаз. Его пальцы, лежавшие на столе, сцепились в замок. Вся его фигура, до этого источавшая сдержанную силу полевого командира, теперь была собрана, как пружина.

— Ты уверен? — спросил он.

Это был не вопрос. Это было требование подтверждения.

— Абсолютно. Система выдала ему статус за создание новой, влиятельной фракции. За то, что он был инициатором и глашатаем. «Странник» вознаградил того, кто дергал за ниточки. Я же к тому моменту, уже был суперперсонажем. И «Охотники», тоже не знают об этом.

Стригунов молчал, глядя куда-то сквозь меня. Я почти физически ощущал, как в его голове с невероятной скоростью идут вычисления. Два «Сверхперсонажа». Две уникальные аномалии. Две прямые линии связи с ИИ. Одна у них, под полным контролем, в «золотой клетке». Другая, в руках врага. Это была уже не просто угроза утечки данных. Это был экзистенциальный кризис для всей стратегии «НейроВертекса».

— Это все меняет, — наконец произнес он, и его голос был глух. Он поднял на меня взгляд, и теперь это был не просто начальник службы безопасности. Это был гроссмейстер, увидевший на доске совершенно новую, невероятную комбинацию. — Протокол «Извлечение». Он должен быть активирован немедленно.

— Нельзя, — тут же среагировал я.

— Что значит «нельзя»? — он нахмурился, его терпение явно было на исходе. — Воронцов, ты понимаешь, о чем идет речь? Это ресурс такого уровня, что…

— В «НейроВертексе» есть крот, — прервал я его.

Эти слова подействовали на него, как ушат ледяной воды. Вся его наступательная энергия мгновенно угасла, сменившись ледяной, предельной концентрацией.

— Я так и думал, — прошипел он. — Последние несколько месяцев было слишком много… совпадений. Утечки по проекту «Артемидос». Странная активность конкурентов вокруг твоего старого проекта. Я не мог найти источник. Кто?

— Михаил не знает. Он слышал обрывки разговоров своего отца. Иногда он говорит о кроте в мужском роде, иногда в женском.

— Конспирация, — Стригунов откинулся на спинку кресла. Его пальцы нервно забарабанили по подлокотнику. — Или их несколько. Что еще хуже. Значит, любой официальный запрос, любое обсуждение на совете…

— … мгновенно станет известно «Охотникам», — закончил я за него. — Они либо переместят Михаила, либо… избавятся от него. Превратят ценный актив в устраненную угрозу. Именно поэтому я пришел к вам. Напрямую.

Стригунов встал и снова подошел к своему узкому окну-бойнице, глядя на серый бетон внутреннего двора.

— Хорошо, ты поступил правильно, — сказал он, не оборачиваясь. Его голос снова стал спокойным и ровным. Голосом хирурга, который поставил диагноз и теперь выбирает инструмент. — Прямое силовое вмешательство невозможно. Слишком высок риск утечки и провала. Значит, нам нужно действовать последовательно. Нам нужно две вещи. Первое, идентифицировать канал утечки и ликвидировать его. Второе, изъять Михаила из рук «Охотников».

Он повернулся ко мне, и в его глазах я решимость. Холодный, безжалостный и гениальный в своей простоте план, который он был готов реализовывать.

— Мы запустим протокол дезинформации. «Окрашенная вода». Я подготовлю четыре разных, но одинаково правдоподобных пакета разведданных о твоей предстоящей миссии. Все они будут содержать ложную, но критически важную информацию.

Он начал загибать пальцы.

— Пакет «Альфа» для Отдела Аналитики. Для Макарова и Дроздовой. Он будет содержать техническую дезинформацию. Например, что твоя истинная цель — не просто найти служителя, а протестировать новый, экспериментальный тип вмешательства в работу капсулы, который может вызвать каскадный сбой в модуле Цереры. Они клюнут на техническую сложность.

— Пакет «Бета» для Отдела Геймдизайна. В нем будет говориться, что твой квест на самом деле является скрытым триггером для активации глобального ивента, связанного с «Ложными Богами». Они ухватятся за возможность повлиять на лор.

— Пакет «Гамма» для Отдела Стратегического Планирования. Они получат информацию, что ты должен установить контакт не со служителем Цереры, а с агентом конкурирующей корпорации, «ГлобалКорп», который якобы тоже получил доступ к этой квестовой цепочке.

Он на мгновение замолчал, его взгляд стал жестким.

— И пакет «Дельта». Лично для совета директоров. В нем будет сказано, что твоя миссия, лишь прикрытие. А настоящая цель, найти и завербовать Артема Цаплина, нашего второго «Сверхперсонажа», который, по слухам, пытается выйти из-под контроля «Нейровертекс».

Он не просто создавал дезинформацию. Он создавал четыре идеально выверенные приманки, каждая из которых была рассчитана на психологический профиль своей цели.

— Теперь твоя часть, Андрей, — он посмотрел на меня. — Ты должен связаться с Михаилом. Передать ему все четыре пакета. А он… он должен найти способ задать своему отцу наводящий вопрос по каждому из них. Не напрямую. Вскользь. Что-то вроде, я слышал, в Логосе ходят слухи о Ложных Богах. И слушать, что найдет отклик.

Он подошел ко мне вплотную, и его голос стал почти шепотом.

— А дальше мы ждем. Мы слушаем, какая именно из этих четырех историй вернется к отцу Михаила. И когда он упомянет ее в разговоре, мы будем знать, из какой трубы течет яд. И тогда, Воронцов… тогда мы эту трубу перекроем. Навсегда.

Он отступил. План был озвучен. Жестокий, рискованный, но единственно возможный.

— Ты сможешь связаться с ним? — спросил он.

Я подумал о перламутровой раковине, лежащей у меня в инвентаре. Об этом странном, уникальном артефакте, который «Странник» подсунул нам, словно зная, что он нам понадобится.

— Да, — ответил я. — Думаю, смогу.

Стригунов кивнул. Он подошел к своему столу и нажал на сенсорную панель.

— Хорошо. Через час все пакеты будут готовы и охота на крота начнется.