Печать пожирателя 9

Глава 22 Спасение

12 июля 2035 года. Окрестности крепости Вайдхан.

Десять дней. Целых десять дней я потратил на то, чтобы устроить в этом проклятом уголке мира тотальную зачистку.

Не из кровожадности — нет! — а из суровой необходимости.

Хотя…

Признаюсь честно, адреналин, брызжущий в кровь при каждом взрыве заклинаний, при каждом налёте, при каждой схватке и дуэли, был приятным бонусом.

Я устроил на пожирателей-махарадж настоящую охоту. И всё ради их родовых питомцев — существ, запертых в перстнях, амулетах и прочих артефактах, которых эти самопровозглашённые правители тропического субконтинента так лелеяли.

Пять крепостей. Пять оплотов тупой, прогнившей власти, вознесённой на костях и страхе. Я прошёлся по ним, как карающая длань какого-нибудь забытого бога, в котором они тут так истово верят.

Иронично — ведь если бы они знали, кто я на самом деле, даже не сомневались бы в своей правоте, хах!

Они до последнего верили, что им не составит труда справиться со мной — пока их собственная магия не оборачивалась против них, поглощённая и выплеснутая обратно с утроенной силой.

Пахло везде одинаково: сначала — озоном и раскалённым металлом от пробиваемых барьеров, потом — пылью древних камней и смолой развороченной древесины. А под конец — сладковато-приторным душком горелой плоти и страха.

Их личная гвардия… Капитан Сингх был прав — у махарадж были собственные армии, по несколько сотен, по тысяче-другой человек! Одни бросались в атаку с идиотским рвением, и от них оставалось лишь пепельное пятно на стене или лужица расплавленного металла, в которой отражалось пустое небо. Другие, поумнее, разбегались, побросав оружие.

Я их не преследовал. Мне были нужны не они. Мне вообще не нужны были жертвы, если уж честно.

Я пробивался в самые сердцевины владений махарадж — в их личные покои, в святилища, в подземные сокровищницы. Туда, где они хранили свою главную силу и свою главную слабость. Искал взглядом вспышку чужого сознания, холодный блеск артефакта, вибрацию карманного измерения. А потом — вскрывал.

Иногда грубо, с треском ломая защиту. Иногда — тоньше, находя брешь в договоре между пожирателем и его тварью и разрывая её изнутри, заставляя существо выть от боли и ярости, пока его хозяин корчился в агонии рядом.

Это оказалось на удивление не особо сложно, когда есть сила, превосходящая возможности местных магов.

Да-да, снова Эфир… Пока что его было много…

И кстати, всё это «великолепие» — каждый мой налёт, каждый взрыв, каждый проломленный барьер, каждый агонизирующий визг пожирателя, лишающегося своего питомца — всё это тщательно фиксировалось и записывалось на камеру наблюдателем, которым выступал Хугин.

Мой новый друг наконец-то переварил то проклятие, что я в него вбухал в Долине Царей. И превращение, надо признать, было радикальным!

От прежнего маледикта не осталось и следа. Теперь бывший механический глаз стал существом из полированного чёрного металла и сияющих магических контуров — механический ворон с глазами-объективами, в которых горел холодный свет.

Его перья были идеальными пластинами, сквозь которые проступала энергетическая начинка. Он парил в воздухе беззвучно, лишь слегка потрескивая от перегрузки данными.

Я подключил его к портативному голографическому накопителю, и он снимал всё. Хладнокровно, без эмоций, с разных ракурсов. Снимал, как я разношу крепости тиранов, как освобождаю захваченных ими рабов (те, что не сошли с ума от страха, разбежались кто куда), как уничтожаю тех, кто слишком упорно сопротивлялся.

Зачем? У меня появилась идея — гениальная в своей наглости. Весь этот «промо-материал» — моё будущее оправдание. Доказательство для Империи, для всех тех, кто считал меня исчадием ада и предателем.

Рано или поздно я собирался вернуться — и хотел предстать перед жителями России не беглым преступником, а карающим мечом, который в одиночку устроил зачистку целого региона от вышедших из-под контроля пожирателей!

Звучит круто, согласен.

Немного работы — и я стану не угрозой миру, а его санитаром! И у меня начали появляться видеодоказательства, снятые в идеальном качестве.

Пусть потом Юсупов повозится с этим, распространит по нужным каналам. Это будет мой пропускной билет обратно… или, по крайней мере, мощный козырь в будущих переговорах с Императором.

Да, я отдавал себе отчёт в происходящем.

С точки зрения любого нормального человека — или даже не совсем нормального, но всё ещё цепляющегося за нормы морали — я занимался чистейшей воды насилием, вандализмом и террором.

Я врывался в чужие дома, убивал махарадж и их гвардейцев, отнимал у них самое дорогое и крушил всё на своём пути.

Но…

Они ведь были пожирателями, тиранами, угнетателями — так что я смотрел на это иначе. Я смотрел на это глазами того, кем был когда-то, и кем становился снова. Глазами существа, у которого отняли всё, загнали в угол и вынудили оскалиться.

Жестоко? Безусловно. Но — оправданно.

Для меня.

Оправдано тем, что у меня не было лишнего времени на уговоры и церемонии. Каждая секунда промедления — это ещё одна секунда, которую Илона проводила в заточении хрен знает где, в этом чудовищном Убежище-крепости. Её лицо, искажённое страхом в последний миг перед похищением, стояло у меня перед глазами жгучим пятном.

Оно было моим главным оправданием.

Оправданием того, что мне вконец осточертело прятаться. Сжиматься, подстраиваться, притворяться безобидным, пока настоящие хищники разгуливают на свободе.

В Империи я был вынужден это делать — ради планов на будущее. Но это у меня отняли, и здесь, в этом диком, жестоком краю, где правят сильнейшие, моя истинная суть наконец-то могла вырваться наружу без оглядки на последствия.

И это было… освобождением. Горьким, кровавым, но освобождением.

К тому же — при всём том, что эти махараджи творили — я давал им шанс!

Дерьмо космочервей, я был до неприличия вежлив!

Перед каждым штурмом я являлся к их воротам — один, без оружия, без демонстрации силы. Мои энергожгуты лишь лениво вились вокруг запястий, словно змеи на солнцепёке.

И я ВСЕГДА предлагал сделку: родовое существо в обмен на жизнь.

«Отдайте его добровольно — и я развернусь и уйду. Вы сохраните всё остальное. Откажетесь — и я заберу его сам»

Ответ был всегда одинаковым. Сначала — высокомерное презрение. Потом — гневная речь о том, кто они такие и кто я такой. Затем — попытка убить. Ни один. Ни один из пяти самодовольных владык жизни и смерти не выбрал благоразумие. Они не видели в мне угрозы — лишь наглого выскочку, которого будет так приятно растоптать…

Я чувствовал их эмоции, прогонял их через себя, и ощущал чужое высокомерие и предвкушение жестокого убийства зазнавшегося незнакомца…

И это их высокомерие и стало для них приговором.

Когда первый залп магии летел в мою сторону, во мне что-то щёлкало. Тот самый переключатель, что возвращал меня в прошлую жизнь. В жизнь, где не было места переговорам, где я был представителем элиты — тем, кто судит, но никогда не бывает судим.

А здесь… Здесь я об этом забыл, но Египет и Индия хорошенько мне об этом напомнили.

Когда против тебя весь мир, когда из каждого угла тянется рука, чтобы схватить, ударить, предать — остаётся только одно.

Оскалиться. Зарычать так громко, чтобы задрожали стены!

И биться, биться до конца, не оглядываясь на крики о пощаде — потому что тебе самому её никто не предложит…

Я не наслаждался их смертями. Но и не испытывал ни капли сожаления.

Это был холодный, методичный отлов дичи для большого и важного дела. Они стали разменной монетой в моей игре, винтиками в моём механизме спасения. И я оставил за собой это право — решать их судьбу. Потому что они, оказавшись на моём месте, не стали бы церемониться со мной.

Что поделать — мир именно таков.

И я, наконец, перестал делать вид, что это не так…

Впрочем, я не особо задумывался об этике, когда действовал — куда сильнее меня интересовало практическое применение моих «трофеев».

Их я аккуратно, словно хрупкие игрушки, изучал, и позже, в тишине временного убежища, что оборудовал в пещерах под Варанаси, изучал. Там, в сыром полумраке, пахнущем плесенью и глиной, я и проводил свои главные эксперименты.

Я давно хотел поработать с сущностями родовых существ и…

Кто бы мог подумать, что придётся делать это наспех и при таких обстоятельствах? Да ещё и так легко — знай себе, трать Эфир!

В будущем благодаря этим опытам я смогу, при желании, подчинить себе всех родовых существ Империи, ха!

У меня была теория. Опыт прошлой жизни, все эти десятки лет, прожитых в мирах Титаноса, в очередной раз оказались востребованы.

Я знал, что пространственное убежище — это не просто дыра в реальности. Это часть родового существа. И я предполагал, что чтобы в него войти, нужен не взлом, а… поддельное приглашение, просьба.

Поэтому моя теория держалась на двух основных составляющих.

Во-первых — нужно было обмануть саму ткань реальности, выдав свою энергию за энергию чужого родового существа, свой квантовый отпечаток — за его отпечаток.

Это была лишь часть моей работы — сложно и многогранной — но в первую очередь я занялся именно ей.

И я тестировал это на своих «пленниках». Подключался к их сущности, вплетал в их энергетические сигнатуры нити Эфира — крошечные, чтобы не сжечь образец — и смотрел, как реагирует каркас их мини-убежищ.

Одни схлопывались с оглушительным хлопком, выплёскивая в наш мир содержимое — в основном, своих же владельцев, которых приходилось отлавливать снова и снова.Другие на мгновение открывались, и я успевал заглянуть внутрь, увидеть клочок искажённого пейзажа, прежде чем щель захлопывалась. Третьи начинали неистово вибрировать, пытаясь отторгнуть чужеродное вторжение.

С каждым разом моя теория обрастала плотью. Я оттачивал метод, находил нужные частоты, учился обходить защитные механизмы. Это был сложнейший пазл, но я был на шаг ближе к разгадке. Ключ к Вайдхану медленно, но верно начинал обретать форму в моих руках…

Получив в своё распоряжение пять пленённых сущностей, и «соединив» себя с ними, я при этом не стал тратить время на попытки их приручить их — в этом не было смысла, и цели у меня были другие.

Зачем изобретать велосипед, когда под рукой есть готовый, пусть и своеобразный, специалист того же… Не профиля — а «рода», ха-ха!

Короче говоря — я отдал всех добытых тварей Бунгаме.

Воздух в её болотном убежище, как всегда, был густым и сладковатым, но на этот раз вместе с запертыми в клетки существами, которые в чужом пространственном кармане не могли продемонстрировать силу, я внёс в него новую ноту — холодный, металлический привкус Эфира.

О, в этот раз я не скупился!

Тонкая струя чистейшей энергии, невесомая для ощущений, но невыносимо тяжёлая для восприятия, потекла из моей ладони, сливаясь с влажной кожей гипножабы.

Она вздрогнула, её массивное тело затрепетало, а глаза-блюдца вспыхнули ослепительным изумрудным светом. Это был аванс. Плата за срочный и сложный заказ, который моя хладнокровная подруга приняла с радостью.

А затем я дал ей ещё столько же — только уже для работы.

Заказ был прост и чёток — научится взламывать чужие убежища определённой мощности.

Цель — есть, она видела и чувствовала Вайдхан, так как мы за последние десять дней не раз оказывались рядом. Ресурсы тоже были — Эфир и чужие родовые существа, настроенные на мою Искру.

Удивительное дело, но в этот раз Бунгама не задавала лишних вопросов. Она погрузилась в работу с сосредоточенностью практикующего полвека учёного. Десять дней её убежище сотрясалось от странных вибраций. Воздух звенел от разрываемых и вновь сплетаемых пространственных связей, вода в чёрных заводях кипела и испарялась, чтобы тут же сконденсироваться обратно ледяным дождём. Пахло озоном, пережжённой магией и чем-то древним, непознанным…

Спустя отведённый срок она предоставила решение. Оно было столь же гениальным, сколь и безумным.

Два самых сильных пленённых существа теперь стояли по обе стороны от неё — тигр и пантера, огромные и благородные! — но их энергетические сигнатуры изменились до неузнаваемости. Они были подавлены, переплетены и «перепрошиты» её гипнотической магией.

Воля Бунгамы стала их волей. По моей команде эти твари должны были издать клич — не атаку, не вызов, а мольбу. Мольбу о покровительстве к тому исполинскому существу, чьим телом был Вайдхан.

Это было в природе всех родовых существ — подчиняться более высокой силе.

— Оно ответит, — пророкотала тогда Бунгама, — Оно не устоит. Поглотить слабого, присвоить его силу… Это инстинкт. Её… Их… Мой…

Дальше всё было просто — как только связь установится, как только дверь в чужое убежище приоткроется на мгновение, чтобы втянуть в себя «свободных» родовых существ — три оставшихся пленённых существа будут принесены в жертву.

Их уничтожат, разорвут на квантовые нити, чтобы соорудить нестабильный, но работающий «переход».

Мост, тоннель из убежища Бунгамы — назвать это можно было как угодно, но, через два перепрограммированных существа-проводника я должен был попасть прямиком в самое сердце Вайдхана.

Честно?

План был откровенной авантюрой.

@#$%утой ставкой на то, что Совет просто не предполагал от меня подобной наглости.

Напряжённая гонка со временем, ставка на инстинкты непостижимого монстра, колоссальный риск быть разорванным в клочья при прохождении через нестабильный портал…

Факторов, которые могли пойти не так, было больше, чем тех, что сулили успех.

Но что мне оставалось⁈

Другого выхода у меня не было. Точнее, был, но… Он меня не устраивал. Я любил Илону. Я хотел её, она была моей — и я не собирался оставлять её в плену больше, чем необходимо. Прошёл уже почти месяц с тех пор, как Охотник уволок её — и через два дня наступит тот самый срок, к которому я должен был «явиться» в Вайдхан по сценарию Совета.

Но я не собирался играть по их правилам. Я видел их замысел — они ждали меня у ворот, приготовив какую-то встречу. Они думали, что я приду с поклоном, с мольбой, что буду уязвим и предсказуем. Они готовились к этому.

А потому я решил ударить первым. Сделать то, чего они никак не могли ожидать. Появиться не снаружи, а изнутри. В самом сердце их неприступной крепости.

Сделать их убежище своей ловушкой — и разрушить все их планы одним ударом…

Мир сжался до безумного вихря света и боли.

Тоннель, выстроенный на костях трёх принесённых в жертву существ, не был стабильным порталом. Это была агония, растянутая в пространстве — и эта агония затрагивала и меня…

Стены прохода пульсировали кроваво-багровыми прожилками, с хрустом ломались и нарастали вновь, пытаясь вытолкнуть чужака. В ушах стоял не звук, а ощущение — рёв абсолютной пустоты, впивающейся в сознание тысячами ледяных зубов. Я летел сквозь эту гниющую плоть реальности, сжав зубы до хруста, вцепившись в нити Эфира, которые лишь чудом удерживали мою целостность.

И вдруг — тишина. Оглушительная, давящая.

Я рухнул на что-то упругое и влажное, с трудом удерживая равновесие. Воздух ударил в ноздри — густой, тёплый, насыщенный запахом медных соединений, озона и чего-то сладковато-гнилостного, как у испорченного мёда.

Я был внутри…

Оглядевшись, я поморщился.

— Ну кто бы мог подумать…

Стены вокруг не были каменными. Они были живыми. Плоть Вайдхана пульсировала гигантскими, ритмичными сокращениями, словно я оказался внутри чудовищного сердца.

Поверхность под ногами напоминала упругий хрящ, испещрённый сетью слабо светящихся синим биолюминесцентных прожилок. В углах, где сходились «стены», струилась вязкая, похожая на слизь субстанция, а в воздухе висели толстые, похожие на пуповины канаты, по которым бежали импульсы энергии.

— Это не крепость. Это улей…

Чудовищный, биомеханический организм, где всё — от стен до воздуха — было частью единого целого. И где роль топлива, судя по жутковатым огонькам, замурованным в прозрачные ниши в стенах, играли заточённые маги. Их силу медленно, методично высасывала сама крепость — и именно этих людей мы с капитаном и смогли срисовать после разведки дроном…

Интересно, что бы сказал Сингх, увидев всё это?..

Я не успел сделать и шага, как пространство передо мной исказилось. Из самой плоти стены, будто рождаясь из кошмарного сна, материализовалась фигура в плаще с капюшоном.

Охотник Совета!

Его появление не сопровождалось ни вспышкой, ни хрустом — он просто возник рядом — и замешкался на пару секунд.

Очень надеюсь — что ошарашенный моим появлением…

На этот раз я не стал ждать его атаки, и не стал полагаться на собственную магию. В этом месте всё было пропитано чужой, чудовищной силой — и я решил ею воспользоваться.

Собрав волю, я вонзился сознанием в окружающую меня плоть Убежища — и рванул на себя столько силы, что зашумело в голове. И ко всему этому, чтоб наверняка, я добавил крошечную, точечную каплю Эфира

Эффект был мгновенным. «Пол» под ногами Охотника вздулся и разверзся, превратившись в пасть из живой плоти и острейших костяных шипов. Стены по бокам от него с шумным выдохом выбросили щупальцеобразные отростки, обвивая его конечности с силой гидравлических прессов.

Этот хрен даже не успел издать и звука. Лишь на мгновение его глаза — холодные, бездушные — расширились от невозможного, немыслимого удивления.

А потом его просто не стало.

Плоть Вайдхана сомкнулась, поглотив его без остатка, с тихим, влажным хлюпающим звуком. Лишь лёгкая дымка рассеивающейся магии осталась висеть над этим местом.

Адреналин яростно стучал в висках. Я действовал на ощупь, почти инстинктивно — но это сработало! Я заставил самое защиту крепости работать на себя!

Получив краткую передышку я, наконец-то, сделал то, ради чего затеял эту авантюру. Закрыл глаза, отринул жутковатую реальность вокруг и послал мысленный импульс. Эфирный сигнал — тот самый, что связывал меня с Илоной, который до этого раз за разом уходил в пустоту.

И — о, сладчайшее из чудес! — я получил отклик!

Слабый, едва уловимый, дрожащий, как отзвук колокола на дне глубокого ущелья, но — безошибочно её. Теплота души моей любимой, знакомый рисунок энергии…

Она была жива! Сердце сжалось от облегчения, столь мощного, что на мгновение у меня перехватило дыхание.

Я тут же превратил этот слабый сигнал в путеводную нить. Она тянулась вглубь этого живого лабиринта, уводя в самые недра чудовищного улья — ия я пошёл. Сквозь арочные проходы, похожие на сжатые мышцы, мимо пульсирующих, похожих на органы образований, из которых сочилась энергия, и струился сладковато-гнилостный воздух, через озёра какой-то кислоты и островки с зубами…

Но с каждым моим шагом, с каждым новым сканированием, чтобы уточнить маршрут, я чувствовал, как драгоценный Эфир внутри меня тает… Это было что-то новенькое!

Сигнал эфирного заклинания был слаб, а пробиться сквозь плоть этого древнего существа стоило невероятных усилий. Каждый запрос, каждый импульс заставлял запас истинной энергии уменьшаться — и уменьшаться быстро!

Дерьмо космочервей… Я не понимал, почему это происходит. А когда я что-то не понимал — начинал тревожиться…

Через пару часов путь вглубь этого живого кошмара превратился в кровавую мясорубку…

Плоть Вайдхана, ощутив несанкционированное вторжение, начала отторгать меня, как инородное тело. Из слизистых стен выползали твари — мерзкие гибриды насекомых и рептилий, с щелкающими хитиновыми жвалами и глазами, полными слепой ярости. Они кидались на меня, и я, не сбавляя шага, рвал их на части щупальцами энергожгутов, не тратя на это ни капли драгоценного Эфира. Их тушки падали под ноги и тут же поглощались полом, который с тихим чавканьем втягивал в себя останки.

То и дело в «стенах» мне встречались другие фигуры — люди, или то, что от них осталось. Их тела были оплетены искажёнными прожилками магии, вплавлены в саму структуру Убежища. Они двигались рывками, как марионетки, их глаза пусто светились, а из горла вырывались нечленораздельные хрипы.

Перерождённые колдуны, ставшие батарейками и стражниками в одном лице. Я не церемонился с ними. Сгустками грубой силы, вырванный прямо из энергии вокруг, сминал их в лепёшку, разбрызгивая по стенам липкую биомассу…

Спустя ещё пару часов этот @#$% лабиринт закончился, и, путеводная нить привела меня в обширный зал. Сердцебиение Вайдхана здесь было громче всего — оглушительный, ритмичный гул, от которого дрожала грудь.

В центре, на возвышении из того же упругого хряща, пульсировавшего мягким светом, висел прозрачный магический кокон. И внутри него…

Илона.

Она парила в сияющей жидкости, словно в околоплодных водах, безмятежно… Спя!

Её лицо было спокойно, рыжие волосы медленно колыхались вокруг, словно водоросли. Ни единой царапины, ни следа страданий. Они не мучили её. Они просто… хранили. Как драгоценный экспонат. Как приманку.

Фух! У меня просто гора с плеч свалилась! Словно тиски, сжимавшие мою грудь все эти недели, наконец разжались!

Она цела. Она жива.

Я подскочил к кокону, и мои пальцы впились в его сияющую оболочку. Магия кокона была сложной, но хрупкой — словно паутина. Я не стал искать изящных решений. Сосредоточившись, просто резко дёрнул, разрывая энергетические связи одним мощным, точным импульсом.

Оболочка лопнула с тихим хрустом. Сияющая жидкость хлынула на пол, мгновенно впитываясь в него. Илона мягко опустилась мне на руки, и тут же вздохнула, глубоко, судорожно — и её глаза открылись.

Они были такими, какими я всегда помнил — золотыми, ясными, но полными растерянности. Невеста уставилась на меня, потом на окружающий её биологический кошмар, и снова на меня.

— Марк?.. — её голос был хриплым от долгого безмолвия, — Что это за место? Как долго я…?

— Месяц, — выдохнул я, помогая ей подняться, — Ты проспала целый месяц… Прости, что так долго — но спрятали тебя на совесть.

Её глаза тут же вспыхнули не растерянностью, а чистейшей, нефильтрованной яростью. Она сжала кулаки, и по её телу пробежала знакомая волна силы.

— Охотник… этот мерзавец! — прошипела она, и в её взгляде читалось желание немедленно оторвать слуге Совета что-нибудь лишнее, — Я порву его на куски!

— Поздно, малышка. Я уже это сделал.

В следующий миг всё пространство зала содрогнулось. Ужасающая вибрация, в тысячу раз мощнее прежней, прокатилась по стенам, по полу, по самому воздуху. Давление возросло, закладывая уши.

Это было не просто дрожание — это был рёв. Немой, всесокрушающий рёв абсолютной власти. Сюда заявился кто-то. Не охотник. Не страж. Нечто неизмеримо более древнее и сильное — хозяин этого места.

Или один из них…

— Давай-ка убираться отсюда, детка…

Я инстинктивно рванул дрожащий, нестабильный, но всё ещё работающий канал — нить, ведущую назад, в убежище Бунгамы.

Но стоило мне прикоснуться к ней — как она лопнула…

Путь к отступлению был наглухо и бесповоротно отрезан.

Мы оказались в ловушке.