Патриот. Смута. Том 5

Глава 23

Мы ворвались на территорию воровской «малины».

Среди высоких сосен на приличного размера рукотворной поляне, чуть на холме, к небу возвышалось три строения. Одно — больше напоминало дружинный дом. Крупное, массивное здание из сосновых бревен с высокими, узкими окошками. Кровля покрыта мхом, стены кое-где обмазаны глиной. Завалинка поднята где-то на полметра и, уверен, пол уходит в землю где-то на метр.

Топилось оно, уверен, по черному. Как и почти все жилища, что я встречал в этом времени.

Стоял дом прямо по центру, чуть вглубь от нас.

Еще одно — больше крепкий навес, чем здание, располагалось слева. Столы, лавки, жаровня какая-то каменная. Там клубился дым, что-то готовилось, пахло приятно, едой. Бочки, ящики, пучки травы подвешены к балкам, торчащим наружу. Кухня, летняя столовая.

Справа строение более длинное и приземистое с несколькими входами, а к нему с бока пристроена конюшня и небольшой сеновал.

Наш отряд стройной волной с аркебузами наперевес ворвался на поляну со стороны входа. Между двумя древними соснами.

Здесь, к моменту нашего появления уже была приличная неразбериха.

Четверо мужиков стояли прямо по центру и орали друг на друга. В чем была суть конфликта, разобрать по обрывкам фраз было невозможно. В руках у двоих уже были кинжалы, еще один сжимал волкобой, поглядывал то на одного, то на другого.

Последний держался за рукоятку хорошенького топорика, который пока еще был на поясе.

Под навесом в голос плакали, кричали, стенали женщины. Их там было человек пятнадцать, пожалуй. В полумраке и бардаке разобрать точно, сколько их там сгрудилось, оказалось сложной задачей. Еще двое парней с копьями замерли у входа и покрикивали на девушек.

Говорили вполне привычное, требовали заткнуться и заглохнуть, пока рекут те, кто поумнее.

Но, женщин это только больше пугало. А как следствие — воя и плача становилось все больше.

Тут же под ногами кудахтало несколько кур, даже пара поросят я приметил у стены правого строения. Настоящий зажиточный хутор. Если не брать в расчет, что населяют его душегубы. А женщины здесь, скорее всего, не по своей воле.

Наше появление произвело настоящий фурор. Четверо, уже почти начавших драку друг с другом мигом уставились назад, попятились как-то дружно. Распри были забыты, ведь перед ними появился более опасный и многочисленный противник.

— Стоять! Все на землю! — Заорал я. — Мордой в грязь! Руки!

Культура тактического захвата здесь была еще не развита, и простые разбойники вообще не понимали, что это выкрикивает командир двух десятков человек, двигающихся на них во всеоружии.

Тот, что с топором закричал громко и протяжно.

— А-а-а… Понесся прямо от нас к дружинному дому.

Вооруженные ножами пали на колени, заревели в ответ что-то бессвязное. Друг на друга показывали. Но, это было вполне приемлемое, безопасное поведение. Они сдавались.

А тот, что держал в руках кнут, метнулся к конюшне.

Мои бойцы уже кое-что понимали в таких операциях. Раздались выстрелы и бегущие рухнули, как подкошенные. Те же, кто замер и не показывал агрессии, а также желания удрать, остались целы.

Копейщики, сторожившие женщин, тоже запаниковали. Дернулись было прочь, но, увидев, что случилось с убегающими замерли, повернулись. Подняли руки. Бросили оружие и тоже встали на колени. Эти двое оказались совсем молоды, видимо, в банде недавно. Да и сам контингент оставленных здесь атаманом людей не выглядел опасно.

Женщины встретили нас дружным ревом, плачем и воплями, которые после выстрелов стали только громче и сильнее.

Да, им было страшно. Очень.

И с этим мы ничего пока не могли сделать.

С левого фланга из-за навеса появился Яков с еще одним отрядом. Третий чуть запаздывал, но вряд ли у них возникли какие-то проблемы. Звуков боя и стрельбы нет, значит, просто выходят на позицию. Может там какая-то болотина небольшая или ручей, вот и замешкались. Так-то плохо. Будь здесь более серьезная оборона, это могло сыграть против нас, но врагов оказалось мало, и победа уже свершилась.

Я подошел к коленопреклоненным, застывшим посредине поселения.

— Ну что, граждане лиходеи, каяться будем? — Спросил, нависая над ними.

Один рябой, второй в оспинах. Какие-то заспанные, пропитые, помятые рожи. Борода и усы в разные стороны. Запах идет весьма отвратный.

Кстати, да, где баня⁈

Людей этих явно помотала жизнь, и не от хорошего бытия они здесь очутились, может, и не по своей воле, а как говорится — судьба так повернула. Не тем местом, которым хотелось бы.

Они переглянулись, глазами бегали, сопели.

Не отвечали, вопроса точно не поняли. Слишком глубоко они впали в шок от нашего появления.

— Кого за главного Соловей оставил?

Разговор по-хорошему не пошел, уж больно они боялись.

— Его! — Выпалило сразу оба.

— Ах ты тварь! — Заорал левый и навалился на правого.

— Да ты…

Пантелей, что стоял подле меня, быстро среагировал, подхватил одного, отшвырнул. Богдан подлетел следом к павшему, пнул его. Наступил и не давал встать.

— Лежать. — Процедил сквозь зубы.

Пострадавший, что остался стоять на коленях, за ухо схватился, заныл.

— Господарь, он… Его Соловей главным поставил. Его! Мы тут повздорили, значит, мы уйти хотели, мочи нет. Разбойничать сколько же можно то, а? Кровь людскую то лить. Муки терпеть. — Он начал креститься. — Прости, господь наш.

— Ах… ты… — Завыл удерживаемый в лежачем состоянии Богадном второй.

— Ответишь на три вопроса, и бить не будут тебя, усек? — Я смотрел замершему на коленях прямо в глаза. На второго пока внимания не обращал.

— Да, господарь, я все… Все, что надо. — Он склонился, попытался ноги мне целовать.

Толкну его обратно. Не любил такого. Безмерное, бессмысленное унижение.

— Сиди как сидел. — Сделал краткую паузу. — Вопрос номер раз. Сколько вас здесь, мужиков?

— Так это… Семь.

— Парни! — Выкрикнул я. — Ищем седьмого.

— Да чего там искать. — Ухмыльнулся Яков, показал куда-то направо. Там слышалась кутерьма.

Наконец-то появился третий наш отряд. Двое вели перед собой молодого паренька с разбитым носом и заломанными назад руками.

Ага, нашелся.

— Второй вопрос. Часть ушла с Соловьем, часть тут. А еще люди где?

— Так это, господарь. Трое у бродов. Дозор, как всегда. Там.

Ясно, вот и еще нашелся небольшой отряд.

— И третий вопрос. Добро где?

— А, что? — Он захлопал глазами.

— Соловей ваш… — Я многозначительно провел пальцем по горлу. — Ушел. Откуда не возвращаются. А добро сказал нам передать, где оно?

— Так это… Покажу. Понял, понял все. — Он испуганно согнулся.

— Вот и славно. Покажешь, где добро, дозор тоже покажешь. И про остальных вот сотнику Якову все расскажешь.

Подьячий посмотрел на меня с мукой на лице. Слушать этого лиходея ему совершенно не хотелось. Но, служба есть служба.

— Г… г… — Забубнил разбойник.

— Чего? — Вновь уставился я на него.

— Так это, вначале показать, рассказать или дозор? Это же, это… Господарь, дела-то разные совсем.

— Про схрон еще кто знает?

— Так это… Он. — Мужик пальцем ткнул на того, с кем у них перепалка вышла.

— Вот и хорошо, его мы возьмем с собой, а тебя здесь люди допросят.

Я повернулся к Якову.

— Ты пока тут, а я возьму десятка четыре. Проверю что с бродами, да схрон отыщу.

— Добро, воевода.

— И на дороге дозор еще поставь, чтобы, когда силы основные подойдут, знали, что мы здесь. И к ним послать бы вестового. Да и броды бы зачистить побыстрее. Как бы не сбежали тамошние дозорные

Он кивнул озадаченно, спросил.

— С женщинами что?

А действительно, куда девать-то их? по-хорошему и, наверное, самым верным решением было бы снабдить едой на пару переходов и отправить к Полепкам. А оттуда до Ельца. Дойдут ли? Провожатых давать я как-то не видел смысла. Силы распылять. У меня каждый человек на счету. А из плененных бандитов приставлять к ним мужика — нет, не дело кого-то выделять.

— И еще, как Серафим подойдет с подводами, пускай с этими, разбойничками тоже поговорит. Может, кого к нам возьмем.

— Я, я это, я готов. — Завыл один из копейщиков, услышав о вступлении в воинство. — Я тут не по воле своей, господарь. Заставили меня.

Эх, все вы так говорите, а как глубже копнешь, так душегуб каждый.

— Серафим разберется, а пока… — Подумал, взвесил. — Связать, обыскать здесь все с их помощью. Женщин успокоить.

Подошел к валяющемуся на земле пленному. Богдан еще раз для верности пнул его.

— Ну что, пойдем, покажешь, где лодки, где схрон.

— Да, я… Я, конечно… — Он, освободившись, начал подниматься, поглядывал на своего противника, лицо кривил. — Г… Господарь, а этот, а Соловей, правда.

В глазах я видел страх и недоверие.

— Правда. — Я ответил холодно. — У чертей на сковороде уже жарится.

— Случилось, дождались. — Он широко перекрестился.

Не то чтобы я верил в его искренность, но вполне понимал, что если самых матерых из банды атаман взял с собой на дело, то здесь остались хворые, ненадежные и бесполезные. А раз так, то вполне, может быть, что кто-то из них из страха Соловью служил. В бандитских взаимоотношениях оно всегда все сложно. Попробуй противиться воле атамана и тебя высекут, или того хуже свои же изобьют, обдерут как липку, выкинут голым в лес, или зарежут. Разбойничья вольница, она такая, бескомпромиссная.

Своя жизнь, у них, свой закон, своя правда.

Нелегко там бывает людям, которые не по своей воле попали.

— Пошли. Разберемся.

И он повел.

Брели мы через лес, крупным отрядом, коней прихватили с собой, вели под уздцы. Здесь особо верхом не пройти было. Проводник, пленник вел нас осторожно. Обходил завалы павших деревьев и самую гущу леса. Судя по направлению на север — вел к реке.

Контролировал его Богдан, посмеивался, подгонял, но не особо так сильно. Больше для порядка давил.

Прошел час. Лазанье по мрачным дебрям все меньше нравилось нашим скакунам. Да и люди были тоже не в восторге. Все больше нервничали, ворчали и ругались. Но пока что тихо.

— Ты куда нас завел? А? — Проворчал Богдан. Он чувствовал настроение отряда, и сам был явно не в восторге от происходящего.

— Так я это… Уже почти. — Провожатый занервничал.

Но, не было похоже, что он подражает Ивану Сусанину и пытается завести нас так, чтобы мы не вышли. Скорее всего, путь действительно был сложный, не особо хоженый, но ему известный.

— Смотри, а то хуже будет.

Пленник дернулся, икнул как-то нервно, крутанулся и двинулся дальше, увлекая нас за собой. Прошло еще минут десять, и наконец-то мы вышли к реке. Явно не к бродам, а несколько ниже по течению.

Берег зарос лесом, чуть нависал над водной гладью. Впереди были плотные заросли камыша. Справа деревьев было еще больше, и росли они плотнее. Лезть туда не хотелось от слова — совсем. А вот левее, как раз в сторону бродов берег выглядел более пологим, и насколько было видно, начинался там луг.

Мужик посмотрел налево, направо. Пожевал губами.

— Что, пес, перепутал чего? Только скажи. — Процедил Богдан, подходя впритык к пленнику. — Запорю.

— Нет, нет. Еще малость самую. Вон туда, чуть. Вон уже. — Он указывал в чащу леса, но там как-то по краю плотного строя деревьев вроде бы да, имелся прогал.

Всмотрелся.

И правда, отсюда сложно разглядеть, но в зарослях у берега было припрятано несколько лодок.

— Там еще на берегу. На бережке пять. Мы носили, сюда возили. Хоронили все. — Он икнул, на колени упал, креститься начал. — Не убивайте только. Я не со зла же. Я же потому что есть хочется. Смута чертова. То одни, то другие. А тут… Этот Соловей. И что делать? Ну да… Ну а как, куда я?

— Людей убивал? — Спросил я вздохнув.

— Приходилось. — Он голову опустил. Понимал, что за это ждет его, скорее всего, смерть. Но не солгал, значит в душе осталось что-то еще.

— Мы не разбойники, чтобы без суда и боя казнить. Тем более здесь.

Я осмотрелся, спускаться к лодкам было той еще затеей. С лошадьми лучше не соваться. Поднять часть имущества на коней, может… Но, смысл? Проще против течения выгрести лодками. Их там штук пятнадцать. Думаю, сдюжим. До переправы.

— Пантелей, давай бери людей и вниз. Все лодки на воду и к бродам.

— Сделаю, господарь.

— Ну а мы, с лошадьми, как-то берегом. — Повернулся к пленному. — Скажи, тут путь есть какой?

— Проведу, я проведу.

— Давай.

Разделились.

Мой богатырь телохранитель с большей частью отряда начал спускаться. Лезть всем смысла никакого не было. Кто-то должен же коней вывести отсюда. Изначально я думал, что придется имущество грузить на них, но вышло-то иначе. Перегружать с лодок добро, поднимать — бессмысленная затея.

— Тут дальше, тут чуть-чуть и для коников нормально будет. Хорошо. — Пролепетал пленный.

Двинулись.

Действительно минут еще через десять лес стал редеть, больше света пробивалось сквозь кроны. Текущая справа река ширилась и получался здесь приличный такой заливной луг, как я и предвидел.

Цветы, травы, ветер гуляет — красота.

Даже лошади воспрянули духом.

Лодок пока видно не было. Но это и не удивительно пока их там на воду вытащишь, спустишь, через заросли камыша протолкаешь. Дело не простое. Да и против течения выгребать на груженых — не так чтобы просто.

Но, уверен, бойцы справятся.

Мы шли на запад, против течения реки. Впереди наконец-то увидели своих — людей из разделившейся на три части сотни Якова. Они здесь оказались раньше нас. Вышли к переправе, схватили тех троих последних разбойников, что в дозоре сидели у бродов.

Ждали.

Яков остался в разбойничьей «малине», занимался допросами и расспросами.

Осмотрелся, скомандовал привал. Нужно дождаться основные силы и организовать переправу. Отправил пару дозоров над другой берег. Нужно найти место для привала, по-хорошему узнать, что творится окрест. Есть ли кто живой или всех людей здесь эта банда извела. И добраться до паромной переправы. Да, их пожгли, но вдруг кто-то выжил. Может, помощь какая нужна. Или туда женщин отправить под защиту чью-то. До Полепок-то путь не близкий.

Скоро подошла конница Тренко. Начала переправляться. Полутысячный подъехал ко мне, взглянул, покачал головой.

— Там по дороге, воевода, видно, что лиходеи работали. Остовы подвод. Колеса кое-где валяются. Прочие остатки. Место гиблое. Особо не прятали, так на обочину и дело с концом.

— Да, было. — Улыбнулся я. — Очистили землю эту.

Он кивнул. Улыбнулся.

Я погладил подбородок. Подумал, отдал приказ людям осмотреть остовы телег. Конструкция-то не особо хитрая, не танк, не самолет. Если что-то дельное в изломанных этих средствах транспортировки имеется, забрать. Если восстановить быстро можно, сделать это. А так… Даже просто сменные части. Чинить наши телеги надо, а если здесь имеются какие-то запасные части. Те же колеса или оси — это же замечательно.

Из-за деревьев наконец-то показались лодки.

Шли тяжело, выгребали против течения.

Пантелей привел небольшую флотилию, хорошо груженую скарбом. Здесь место было удобное для причаливания. Камыши расходились далеко от брода налево и направо. Поэтому суденышки вытаскивали на берег.

Пришло время изучить, что же там награбили-то лиходеи Соловья.

Беглый осмотр показал, что много одежды. Причем неплохой. Оружия почти не было. Припасы съестные, приличный запас. Банде на несколько месяцев бы хватило, а моему воинству, ну… На день, наверное. Тоже неплохо. Вяленого мяса прямо в достатке. Конины. Еще имелись отрезы материи, пенька, бочонки с дегтем. Крупа и мука.

Из интересного — ларец с монетами и драгоценностями. Не то чтобы уж очень много и богато, нет. Но все же в казну какая-то копеечка пойдет и хорошо.

Солнце еще не успело взойти в зенит, как подошли наши подводы. Начался самый сложный этап переправы. Перетаскивание добра и перекатывание телег через водную преграду.

Я глазами приметил Серафима, который среди своей пехоты гарцевал на лошади. Подъехал к нему.

— Здрав будь, отец.

— Здравствуй, господарь, Игорь Васильевич. — Прогудел он, чуть голову наклонил.

— Что с пленными? Кого к себе возьмешь?

Он вздохнул. Посмотрел на меня пристально, подумал.

— Все понимаю я, господарь. Они же люди божие, как и все мы. — Паузу выдержал. — Смута только их с пути истинного, доброго, православного сбила…

Я слушал, смотрел на него, ждал.

Понятно, что не хочется ему брать этих разбойничков в свой отряд, свою доблестную, разросшуюся до приличных размеров особую сотню.

— Я не настаиваю, Серафим. Кроме тебя мне их пристроить некуда. Разбойники. Они либо покаются и искупят, либо вот. — Я махнул рукой на близлежащее дерево. — Тут их и повесим. В назидание и с напутствием, что теперь свободен от лиходеев этот брод.

— Понял тебя, господарь, подумаю. — Он покачал головой. — Но кого-то точно повесим.

Ответ мне понравился, значит, большинство, как ему виделось, взять все же удастся. А это жизни человеческие. Если искупят, то и служить может, будут по-людски. А пока, под присмотром уже опытных, прошедших через бой людей, побудут.

— Их жизни в твоих руках.

Он поклонился, отъехал от меня.

А я сам дал пяток коню, преодолел переправу и начал осматривать левый берег.

Форсирование реки займет многое из оставшегося дня, но, возможно, несколько километров на север мы еще сделаем. Впереди нас ждал еще один переход и Плотовое. Очередной мелкий населенный пункт на пути от Ельца к Туле.

Вроде бы про такой поселок говорили на совете сотники.

Что там? Тоже выжженные руины или все же жизнь какая-то есть?