Отверженная жена дракона

Глава 19

Измученная, ошеломлённая эмоциями и ощущениями, но всё ещё счастливая – я сама не замечаю, как засыпаю в объятиях Клоинфарна.

Мне снится сон…

Снится, будто я стою в знакомом белом пространстве без стен и потолка, в пяти шагах от меня установлено старинное зеркало в литой раме. По его глади пробегает рябь. Будто всплывая из-под чёрной воды, в отражении появляется бледный образ моей вечно молодой бабушки Илоны.

У бабушки гладкая кожа и стылые глаза, без единой эмоции. Локоны её платиновых волос раскачиваются как сердитые змеи, красные губы шевелятся, но я не могу разобрать слов.

Бабушка делает нетерпеливый жест, чтобы я подошла ближе. Но я шагаю назад.

Я больше не доверяю ей…

Справлюсь как-нибудь сама. Без её непрошенной помощи.

Бабушка недовольно поджимает изящные губы и качает головой, будто разочарована.

Зеркало медленно исчезает… а на его месте появляется расплывчатая тёмная фигура Эйды. Она вскидывает руку и тычет в меня дрожащим пальцем. Кричит с искажённым от злости лицом:

– Ты опять всё испортила! Предательница!

Моё сердце остаётся безразлично. Её слова кажутся мне скорее жалкими, чем оскорбительными. Она беснуется, будто обиженный ребёнок, требующий отдать ему конфету, которую он хотел себе. Она ведь и к Клоинфарну так же относится – не как к живому существу, а как к знамени, которым она хотела бы размахивать над головой.

– Никчёмная альта! – вопит Эйда. – Ты должна вернуть его мне!

– Я тебе ничего не должна, – уверенно говорю я.

Она скрипит зубами от злости, но и её образ исчезает, как дым, унесённый ветром. Белая комната вдруг наполняется ярким зелёным цветом, и я обнаруживаю себя на цветущей поляне.

Оглянувшись, вдали замечаю свою семью – бледную маму, папу со следами крови на одежде (таким он был в последний раз, когда я видела его). Рядом с ним стоит сестра Ири, она держит за руку Дерека – моего вечно непоседливого брата.

– Мама! Папа! – зову я.

Они смотрят на меня, но не подходят ближе.

Моё сердце вздрагивает.

– Я люблю вас! И обязательно навещу! – кричу им. – Но пока что я нужна здесь.

Они не отвечают, и вскоре их силуэты исчезают, как зыбкий мираж, оставляя меня одну под неестественно голубым небом.

Не знаю, получилось ли у меня докричаться до семьи или до Эйды… и имело ли это вообще хоть какой-то смысл. Скорее всего, эти видения – не что иное, как отражение царапающей сердце тревоги. Но я из тех, кто всё равно попытается что-то сделать, даже если это кажется бесполезной тратой сил. Просто на всякий случай.

Поэтому когда передо мной появляется Адалин – худенькая девушка с большими наивными глазами, полными дрожащей печали – я без промедления подхожу к ней. Обнимаю и шепчу:

– В своей жизни ты сделала всё, что могла. Ты молодец!

Она тоже обнимает меня в ответ. И вдруг шепчет, будто эхо:

– …в своей жизни ты сделала всё, что могла. Ты молодец…

– Всё будет хорошо, – говорю я.

– Всё будет хорошо… – повторяет она, и я не могу сдержать улыбки. Ну да, в конце концов, мы едины. Говорить с Адалин, всё равно, что говорить с собой.

Сон тем временем понемногу развеивается, бледнеет поляна, тело Адалин делается полупрозрачным. Я почти просыпаюсь, как вдруг она успевает добавить:

– Скажи ему, что я люблю его. Скажи что его сердце находится в…

– Где?! – вскрикиваю я, но получается вслух. И от этого выкрика я окончательно просыпаюсь.

– Ах! – я расстроенно распахиваю глаза, но стоит это сделать, как события сна отходят на второй план, потому что я обнаруживаю себя обнимающей Клоинфарна. Полностью голая, я оплела его руками и ногами, будто коала любимое дерево.

– Я здесь. Ты ведь, надеюсь, меня искала? – Раздаётся над ухом хрипловатый голос.

Недавние события вспыхивают в памяти, наваливаются с ошеломляющими подробностями. Я вспоминаю, как непристойно стонала, как извивалась, как сама цеплялась за мужчину, будто я не гордая принцесса, а какая-то опьянённая волчьим корнем пастушка!

Низ живота отзывается чуть ноющей болью, а тело чувствует себя так, будто по нему проехала карета. Боги! Сколько раз мы это сделали?! И я даже не помню, как прекратили… неужели я отключилась в процессе?

Что Клоинфарн теперь обо мне думает?!

Смущение затапливает меня с головой. Кровь приливает к лицу так сильно, что пульсируют даже уши и шея. Зажмурившись, я порывисто расплетаю объятия, поворачиваюсь спиной и хватаю одеяло, чтобы натянуть его повыше, но не успеваю, потому что Клоинфарн неожиданно обнимает меня со спины, прижимает к своему твёрдому торсу. Зарывшись носом в волосы, жарко шепчет в шею:

– Зайка, иногда ты такая смелая. А иногда такая трусишка.

– …

– Чего ты испугалась? – он чуть прикусывает моё плечо, а потом нежно целует его, трётся носом. – Я немного потерял контроль. Тебе было больно? Я напугал тебя своим видом?

Хотя голос дракона мягкий, я чувствую проскальзывающую в нём тревогу. Будто ему действительно не всё равно, как я отнеслась к близости между нами. От этого мне делается спокойнее. Даже сердце немного замедляет ритм, позволяя вздохнуть свободнее.

Ведь получается, разволновалась не только я.

Напряжение покидает моё тело, и Клоинфарн это чувствует. Убрав в сторону золотые локоны, он слегка прикусывает мочку моего уха, потом шею. Его рука нежно гладит мой живот, поднимаясь к обнажённой груди.

И я вдруг чувствую, как что-то твёрдое упирается мне в поясницу. Ох… Я замираю, прислушиваясь к своим ощущениям. И вдруг понимаю, несмотря на всё смущение и неловкость, мне не хочется бежать. Между ног делается горячо и влажно, а голова идёт кругом. Инстинктивно я чуть прогибаюсь в спине, толкаясь назад бёдрами.

– М… Это твой ответ? – тихо смеётся Клоинфарн, задевая дыханием мою разгорячённую шею. Его тихий смех отзывается в моём сердце приятным покалыванием. Дымный запах наполняет лёгкие.

– Как бы мне не хотелось, мы не можем продолжить, – соблазнительным шёпотом говорит он, полностью противореча своим словам. – Твоему телу нужен отдых, зайка. И ты давно ничего не ела. Пойдём покормим тебя. Обед и завтрак мы пропустили, но хоть поужинаем.

Ещё раз поцеловав мою шею, он отстраняется и садится на кровати. Против воли я чувствую разочарование. Но спустя секунду ойкаю, потому что Клоинфарн подтягивает одеяло и укутывает меня в него, как в кокон. Наружу остаётся торчать только моя голова и пятка.

И в таком виде дракон поднимает меня на руки.

– Ой! Ты чего?!

– О, заговорила, – улыбается мужчина, чмокая меня в лоб. – Просто подумал, что тебя нельзя оставлять одну. А то так засмущаешься, что из комнаты не выйдешь. Напридумываешь себе невесть что.

– За кого ты меня принимаешь? – возмущаюсь я, барахтаясь в одеяле. Но дракон перехватывает меня покрепче, прижимая к себе. Всё, что мне остаётся – это нахохлившись выглядывать из мягкого кокона.

– Ты вспомнила целую жизнь, – говорит он. – Подобное переварить не просто. Я побуду рядом, пока ты окончательно не разберёшься в себе, и помогу, если потребуется помощь.

От этих слов, сказанных таким будничным тоном, в моей груди делается тесно.

– А если, чтобы разобраться, мне понадобится год? – немного запальчиво спрашиваю я.

– Год – это ничто, Адель, – Клоинфарн заглядывает мне в глаза. – К тому же я точно знаю, это случится куда раньше.

– А ты самоуверен, – фыркаю я.

– Просто у меня есть глаза.

– И что же ты видишь?

– Я бы ответил, – он насмешливо приподнимает уголок губ, – но не хочу смущать тебя ещё больше, малышка. Или всё же сказать?

– Нет! – вырывается у меня.

Дракон по-доброму хмыкает, а я повыше натягиваю одеяло, чувствуя, как румянец снова пощипывает кожу щёк.

Конечно, он видит! Да это и слепой заметит. Как бы я не фыркала и не пряталась, меня тянет к Клоинфарну, как железную стружку к магниту. Мне очень нравится, что дракон не выпускает меня из рук. Нравится, как он со мной разговаривает и как успокаивает. Нравится ощущать его терпкий запах и чувствовать, что он рядом – на расстоянии руки. И близость, что была между нами, мне тоже понравилась. Хотя… “понравилось” – неподходящее слово. Эта близость почти лишила меня разума, довела до чувственного безумия… но лишь потому, что это был он.

Между нами – я теперь это чувствую – натянута крепкая цепь. Она всегда была! Но раньше её звенья меня душили, а теперь я за них держусь.

Но даже так осталось много того, что меня нервирует.

Того, что не позволяет расслабиться в его сильных руках.

Дракон не сводит с меня взгляда, а у меня сегодня совсем нет сил держать лицо – уверена, все эмоции отражаются на нём крупными буквами.

– Я вижу, тебя что-то ещё волнует, Адель. Спрашивай, – вздохнув, произносит Клоинфарн.

– Дело в том… – я закусываю губу. – Мне жаль это говорить, но хоть я и видела воспоминания, но не знаю, где твоё сердце.

Дракон наклоняет голову так, что в его тёмных глазах отражаются алые лучи закатного солнца, которые заглядывают в окно. Красноватым отблеском они ложатся на его распущенные волосы.

– Не волнуйся об этом, – спокойно произносит Клоинфарн. – Я найду его.

– Почему ты так уверен?

– Есть причины. Я расскажу тебе за ужином.

– Хорошо… Ладно… А ещё… просто сейчас рано об этом говорить, – неуверенно вздыхаю я. – Не считай, что я тороплю события. Просто мне интересно… Когда мы найдём твоё сердце и трудности будут позади… что будет потом?

Я жду, что Клоинфарн посмеётся над моим вопросом. Мы едва зарыли топор войны, а я уже хочу знать о будущем, до которого ещё нужно добраться через ямы и ухабы, на каждом из которых можно разбиться. Однако мне это и правда важно, чтобы знать, смотрим ли мы в одну сторону, или думаем о совершенно разном.

Наверное, Клоинфарн снова что-то читает на моём лице, потому что вместо усмешки, задумчиво прищуривается. А потом подходит к креслу и садится в него вместе со мной.

– Для начала, – говорит он, – когда всё уладим, то сразу переедем в замок побольше и посветлее. Хочешь?

– Только если там не будет призраков.

– Обещаю, принцесса, больше никаких призраков или диких теней. Там будут вышколенные слуги, фамильяры высшего порядка и парочка управляющих. Кстати, сколько горничных тебе нужно? Десять? Двадцать? Если захочешь, соберём хоть армию услужливых горничных.

– Армию не нужно, – фыркаю я, уютнее устраиваясь на коленях дракона. – Но от парочки слуг я бы не отказалась.

– Тогда что насчёт армии охранников?

– Мне хватит тебя одного, – невольно улыбаюсь я.

– Умный выбор, – самодовольно ухмыльнувшись, Клоинфарн целует меня в висок, а потом, будто невзначай, начинает гладить по волосам, распутывая золотые пряди. Его голос звучит успокаивающе и проникновенно: – У тебя будет всё что пожелаешь, зайка. Платья, драгоценности, теневые скакуны… Закатим пир. Или если хочешь, спрячем тебя от глаз. Попозже сыграем ещё разок свадьбу с шикарным размахом. И в этом твоём кроличьем мире тоже… Не сказать чтобы я соскучился по Аштарии, но предвижу, что о визите туда ты попросишь в первую очередь. Честно признаться, я уже прокрутил в голове наш спор и уже проиграл его.

Я тяжело вздыхаю, вспомнив, чем закончилась наша последняя поездка в Аштарию. Морально подготовиться к визиту точно придётся. Мама и папа очень за меня переживают… Я бы хотела скорее их успокоить.

– Конечно, займёмся твоей магией, – продолжает дракон, ласково расплетая мои волосы. Они ложатся поверх одеяла золотистой волной. По коже головы бегут приятные мурашки. – Ты очень талантлива. Такой потенциал надо развивать. Можно нанять учителей, можно записаться в академию. Или я обучу тебя, как захочешь. Будет и парочка скучных дел… Придётся познакомить тебя с министрами. Они забавные, похожи на раздувшихся от важности индюков. Погуляем под невидимостью по столице, съездим в путешествие к лавовым рекам. Ещё я бы слетал к хрустальным горам Йордара, тем, что на севере… Ночью с их вершин слышно музыку звёзд.

– Я помню…

– Точно, ты ведь помнишь… – тише говорит мужчина. Его рука, которая гладила мои волосы, замирает. Между бровей появляется хмурая складка.

– А что насчёт Ральфаира? – осторожно спрашиваю я.

– Ральфаир, да… – глаза дракона делаются мрачными, их будто заковывает в лёд, а губы сжимаются в мрачную ломаную линию. Но потом дракон переводит глаза на меня, и его взгляд сразу смягчается, будто он специально прячет своих демонов, не желая пугать. – Давай не будем о нём. Сосредоточимся на сегодняшнем дне. Ты хочешь сначала поесть или одеться?

– Конечно, одеться! И помыться!

– Хм… а у меня имеется право голоса?

– Нет. И тебе надо одеться тоже! Расхаживать так… неприлично!

– Как скажешь, моя принцесса-кролик, – посмеивается дракон.

Он щёлкает пальцами, призывая тени, которые ложатся на его бёдра и ноги чёрной живой тканью. Мне он одежду не даёт. Вместо этого, поправив одеяльный кокон, прижимает к себе, поднимается с кресла и выносит меня из комнаты.

Пока он несёт меня через замок так легко, будто я легче пушинки. Я оглядываюсь по сторонам. Вокруг всё спокойно и пустынно, будто вовсе ничего не произошло. Эхо шагов разносится по коридору. Через окна проникает красноватый свет почти закатившегося за гряду деревьев солнца. Алые всполохи отражаются в глазах Клоинфарна.

С лица мужчины пропала ужасающая бледность, рана на шее почти затянулась, а в уголках тёмных глаз затаилась непривычная теплота. Она отзывается в моём сердце щекоткой, будто бабочка взмахнула крыльями.

Удивительно, как Клоинфарн изменился всего за один день. Мужчина выглядит так, словно все эти годы его душу мучила глубокая заноза. Она гноилась и ныла, не давая ему покоя, а сегодня вдруг рассосалась. И боль ушла. Хотя её эхо ещё звенит в закоулках его души.

Я замечаю её, когда мужчина смотрит на меня, слышу в интонациях его голоса. Дракон пытается скрыться за ухмылками и шутками, но я без труда читаю его.

Оказывается, это совсем несложно, если знать, на что обращать внимание.

– Как там Тис? – спрашиваю я, рассматривая Клоинфарна.

– Потрёпан, но жить будет.

– А Бран?

– Здесь не уверен… – уклончиво отвечает он.

– Клоин… – тише зову я.

– М? – он останавливается возле двери в ванную, и наши глаза встречаются.

Мне вдруг остро хочется сказать ему что-то хорошее, но я не знаю что. Фразы возникают в голове, но тут же лопаются как мыльные пузыри. Прежде чем я на что-то решаюсь, Клоинфарн наклоняется и целует – мягко, нежно, будто тоже желая мне что-то сказать и тоже не находя слов.

Прикрыв глаза, я отвечаю, прихватывая губами прохладные мужские губы, согревая их дыханием, робко касаясь языком.

Это почти невинно, но всё моё тело с жаром откликается на ласку. Внутренний зверь тянется к дракону так, будто без него не может жить. Сердце подскакивает и начинает оглушительно колотиться в горле.

Я чувствую, как наливаются сталью руки Клоинфарна, прижимая меня ближе. Как более страстным становится наш поцелуй, будто нас накрывает волна и утягивает в океан.

– Бездна, – хрипло выругивается дракон, всё же оторвавшись от меня. – Выпустить тебя из рук – настоящая пытка, Адель, – выдыхает он, глядя на мои влажные от поцелуя губы. – … хочешь, я помогу тебе принять ванну?

Да-да-да! – тарабанит лапами внутренний зверь.

– …нет, – говорю я. Но интонация получается вопросительная.

– Ты уверена?

Нет!

– Уверена, – отвечаю, облизнув губы.

Глаза Клоинфарна вспыхивают синим. Он улыбается как настоящий демон из сказки, будто знает все мои мысли и желания.

– Почему-то мне хочется тебя поуговаривать, – его голос и взгляд завораживают.

Он снова меня целует, и я снова таю от каждого движения его губ и языка. Чувствую себя маслицем, которое вынесли под солнце. Мне начинает казаться, что если бы дракон не спрашивал, то я вообще ничему бы не сопротивлялась.

Раньше он не задавал столько вопросов, просто делал, что ему вздумается. Всё потому, что теперь он знает правду? Знает, что я не предавала его… Воспринимает ли он меня как Адалин, или всё же видит во мне Адель? Что если целуя меня, он думает лишь о той, кем я была в прошлой жизни?

Эти мысли скребутся в голове беспокойными жуками, сбивая романтический настрой. Поэтому я отворачиваю лицо, прерывая поцелуй, и говорю со всей твёрдостью, на какую способна:

– Мне надо немного подумать. В одиночестве.

– …понимаю, – отвечает Клоинфарн, но в его тёмных глазах мелькает эхо боли. – Если что-то понадобится, позови меня, прикоснувшись к метке. Я услышу.

– Хорошо…

– И приготовься к разговору, Адель. Нам многое надо обсудить.

***

С помощью магии Клоин наполняет ванну и уходит.

Я моюсь не торопясь.

Волшебным образом вода смывает не только грязь, но и часть тревожных мыслей. Воспоминания о прошлой жизни мелькают в памяти, но больше не впиваются в сердце ядовитыми иглами. Они вроде про меня, но одновременно они о времени, которое было давным-давно, словно о далёком полузабытом детстве.

Сидя в воде по самый нос и медленно распутывая волосы, я размышляю о сердце Клоинфарна, которое нужно скорее найти. И о том, исчез ли дух Эйды, или он всё ещё витает где-то рядом – невидимый и беспокойный.

А ещё я размышляю над своим отношением к дракону.

Пытаюсь понять, что именно я к нему чувствую. Это любовь? Или это эхо любви, которую я испытывала к нему в прошлой жизни? Мне безумно нравится то, что между нами происходит, но одновременно с тем всё поменялось уж слишком резко.

Разум попросту не поспевает за эмоциями и желаниями тела.

Ещё вчера мы почти ненавидели друг друга …а сегодня не можем распустить объятий. Вчера он обвинял меня в предательстве …а сегодня так ласково целует, будто я самое ценное сокровище.

Мой внутренний зверь, моя душа, моё сердце – приняли Клоинфарна и не допускали, что может быть иначе. Но стоило включить разум, как вопросы и сомнения костями застревали в горле.

“Тебе мешает твоя голова!” – однажды сказал мне брат и, похоже, был прав.

Я хмыкаю, растирая по телу душистую пену.

Когда меня звали Адалин – я была наивной, доброй и во многом смелой… Но при этом неуверенной в себе, запутавшейся, растерянной – мне не на кого было опереться. Но теперь я стала другой. Теперь меня зовут Адель. И я ощущаю себя гораздо более сильной.

Ирония в том, что эту силу мне подарила семья.

Клоинфарн желал Эйде боли. Хотел жестоко отомстить, но притянув её-мою душу, он заставил меня родиться у самых любящих родителей на свете. Я росла, не зная забот. Отец бесконечно баловал меня, мама во всём поддерживала. Глядя на них, я видела пример счастливой пары, где каждый заботился о чувствах друг друга.

Слабая магия? Отказывающийся пробуждаться внутренний зверь? Ничто из этого никогда не казалось мне особенной проблемой, потому что любовь семьи окружала меня неприступной стеной. К чему бы я ни тянула руку – мне всё давали, как бы я не ошибалась – меня любили, но при этом учили ответственности, уважению к миру и к себе.

“Если тебе, правда, что-то нужно – дерись за это!” – однажды заявил папа.

“У мужчин на всё один ответ, – хмыкнула мама. – Лучше попробуй действовать хитростью, Адель”.

Ни один из них не сказал мне – откажись. “Если что-то твоё – то нужно бороться”, – вот что я усвоила с детства. Адалин же думала, что от своего она должна отказаться. Кажется, если бы могла, она добровольно отдала бы свою драгоценную метку Эйде. Лишь бы та была счастлива.

Всё потому, что у Адалин не было примера. Не было родителей, что её любили.

Не было близких подруг, кроме Эйды – которая не давала девушке продохнуть, нагружая делами.

Отец, который должен был заботиться о дочери, скрыл их родство. Он обставил всё так, будто оказывает сироте услугу, за которую она должна кланяться ему в ноги всю оставшуюся жизнь. Мать Эйды знала, что девочка нагулянная, и относилась к ней жестоко. Пожалуй, Эйда единственная, кто проявляла к ней доброту… Но за эту каплю тепла Адалин пришлось дорого заплатить.

Всю жизнь её учили, что она лишь приложение к наррате. Её слуга. В итоге она жила для других, а для себя ничего не желала. Не смела желать.

Так и проходили год за годом… Но однажды, ещё совсем юная Адалин заплутала в тумане. Теневые твари напали на её след, она отчаянно отбивалась, без шансов спастись. Но миг отчаяния её – задыхающуюся, умирающую – отыскал дракон и закрыл от тварей. Он был в городе из-за туманного прилива, но кто бы подумал, что он каждого попытается спасти. Даже никому не нужную сироту, что по глупости ушла глубоко в серую муть.

Потом Адалин часто снился тот день… Снились сильные горячие руки, что держали её над лесом крепко, но бережно. Снился глубокий проникающий в душу голос, который сказал ей, что теперь всё будет хорошо. А когда Адалин всё равно расплакалась, шепча о том как виновата, мужчина легонько щёлкнул девочку по носу и заявил, что дети виноватыми быть не могут. Дракон улыбнулся ей – насмешливо и искренне, несмотря на свои израненные крылья и усталость от долгой борьбы с туманом.

Как после всего этого одинокая маленькая альта могла не влюбиться?

Разве был у неё хоть один шанс избежать этих чувств?

Разве могу я, вспоминая об этом, не ощущать, как моё сердце наполняется трепетом и гордостью, за такого мужчину?

Но не только Адалин полюбила Клоинфарна.

Потом и он полюбил её.

И доказательство этой любви в том, что Клоин всё равно не дал волю гневу. Несмотря на то что Эйда безжалостно вырвала его сердце, помогла запереть во тьме на тысячу лет – Клоинфарн не разрушил её-моё детство. Несмотря на весь кошмар, что дракон пережил – он позволил мне вырасти в счастье.

Даже украв, даже заперев в замке, Клоинфарн вёл себя так, будто сам не понимал, чего именно от меня хочет. То ли мучить, то ли оберегать. То ли чтобы я вспомнила прошлую жизнь и своё предательство, то ли чтобы прошлое осталось прошлым.

Наверное, глядя на меня, его душу рвало на части. Любить и ненавидеть – всё равно что босиком идти по пустыне, где вместо песка – осколки. Вот почему раньше в глубине его глаз выли монстры, вот почему он смотрел на меня так, будто хотел разорвать на куски, и одновременно – защитить от самого себя.

Я вытираю выступившие на глазах слёзы.

Мне так печально думать об этом…

Зажмурившись, бросаю в лицо горсть капель. Качнув головой, откидываю назад мокрые волосы. А потом выбираюсь из воды. Вытершись полотенцем, одеваюсь в вещи, которые Клоинфарн оставил на стуле – среди них голубое мягкое платье, удобные туфли на низком каблуке.

А в голове тем временем снова и снова вьются мысли-верёвочки. Все они – о нём. О том, как я хочу коснуться дракона, обнять. Хочу услышать его глубокий искренний смех, увидеть свет в тёмных глазах – какой сиял в них раньше – чистый, ослепляюще яркий. Хочу, чтобы его раны зажили, и чтобы всё плохое закончилось.

И чтобы Клоинфарн, наконец, был счастлив!

Если бы я могла хоть как-то помочь – сделала бы что угодно. Если пришлось бы, я, пожалуй, отдала бы ему собственное сердце взамен утраченного. Вот только моё сердце – кроличье. Оно слабое, пугливое, глупое. Но если бы оно подошло…

Замерев, я прикладываю пальцы к груди.

И чувствую, как в них отдаётся стук.

Пора признать, если во мне действительно звучит лишь эхо любви – то это ужасающе громкое эхо. Я пропитана им, оно в моей крови, на моих губах, в моём голосе. Оно в моей душе – той части, что была Адалин. И в той части, что родилась уже Адель.

Оказывается, те слова, что в моём сне просила передать Адалин – это на самом деле мои слова, так же как и её. Да, не известно, что чувствует сам Клоинфарн. Видит ли он во мне лишь ту, кем я была в прошлом, или всё же видит меня, какой я стала сейчас…

Я не знаю!

Но для моего сердца это и неважно.

Я готова помочь ему во всём!

И прежде всего…

Дбах! – резко распахивается дверь, обрывая мои мысли.

Я испуганно оборачиваюсь. На пороге стоит Клоинфарн, обеспокоенно оглядывая ванную комнату. На нём свежая белая рубашка, волосы убраны в пучок на затылке. За спиной мужчины маячит Тис – бледный до синевы, но зато живой.

– Адель, ты в порядке? – хмурится дракон, переступая порог и подходя ко мне широким шагом. Места в помещении сразу становится мало, словно Клоинфарн заполняет его одним своим присутствием. Он опускает ладони на мои плечи, его голос глубокий как океан: – Что-то случилось?

– Нет, всё в порядке, – я подаюсь к Клоинфарну и обнимаю его широкую спину так, будто нет ничего естественнее. Утыкаюсь носом в шершавую ткань рубашки, под которой проступает рельеф мышц. Вдыхаю запах. Вкусно… и голова сразу идёт кругом. Интересно, рядом с драконом я теперь всегда буду ощущать себя немного пьяной?

– Ты звала меня? – спрашивает он, заправляя мокрые пряди мне за уши. Каждое его касание будто касание тонких струн, что отзываются внутри мягким звоном.

– Разве что мысленно, – говорю я.

– Значит, думала обо мне даже в ванной? – с улыбкой в голосе хмыкает Клоинфарн, очевидно, желая смутить меня. Но теперь это не так просто.

Подняв лицо, я тоже улыбаюсь.

– Да. Думала о тебе. Размышляла, подойдёт ли тебе моё кроличье сердце взамен утраченного.

– А что, готова его мне отдать?

– Да.

– Ну ты и глупышка, – он легонько щёлкает меня по носу, а потом поднимает на руки так запросто, будто я легче воздуха. – Не разбрасывайся такими словами. Твоё сердце тебе и самой пригодится.

– А где твоё – есть догадки? – спрашиваю, обняв шею дракона и положив голову на его твёрдое плечо. Мне даже не хочется возмущаться, что он постоянно таскает меня на руках, будто ребёнка. Но если привыкну – окончательно обленюсь.

– Сначала ужин, потом серьёзные разговоры, – Клоинфарн выходит со мной в коридор и направляется в гостиную.

За окнами царит непроглядная темнота, даже луны не видно, зато в комнате потрескивает камин, создавая уютную атмосферу. На столиках стоят разнообразные блюда, в воздух поднимаются аппетитные пряные ароматы.

Рот у меня сразу наполняется слюнками. Оказывается, я и правда страшно проголодалась. Дракон усаживает меня на диван и опускается рядом. Тис торопливо раскладывает по тарелкам овощи и мясо, от которых исходит пар. На меня слуга старается не смотреть, пряча взгляд за чёрной чёлкой, будто ему неловко за случившееся. Но я рада, что с ним всё в порядке. Позже обязательно расспрошу его о самочувствии.

Клоинфарн кидает на Тиса острый взгляд, и слуга, низко поклонившись, уходит из комнаты. Взяв вилку, я накалываю на зубья кусочек сочного мяса и кладу в рот. Божественно! На миг я даже прикрываю глаза от удовольствия. Потом накалываю ещё. Я стараюсь есть помедленнее, чтобы остаться “воспитанной принцессой с изысканными манерами”, но голод заставляет орудовать вилкой как метлой.

Глядя на меня с улыбкой, Клоинфарн говорит:

– Ты так соблазнительно ешь… Хотя я, признаться, фантазировал, что буду сам тебя кормить.

– Ну уж нет! – Фыркаю я. – Ты и так меня на руках носишь. Если ещё начнёшь кормить с рук, так я окончательно превращусь в ленивого ручного кролика.

– Звучит как план, – широко ухмыляется дракон, весело сверкнув глазами.

Я скептически заламываю бровь, отчего он смеётся. Я же ощущаю щекотку в сердце. Клоинфарн сидит так близко, что наши бёдра соприкасаются, его рука приобнимает меня за талию. Стыдно признаться, но меня тянет быть ещё ближе. Может даже, сесть на колени…

– Давай, проверять не будем, – ворчу я, ругая себя за непрошенные мысли.

– Как скажешь, – отвечает Клоинфарн, а сам смотрит на мои губы, потом снова возвращается к глазам, и так соблазнительно улыбается, словно собирается предложить ещё пару идей по “приручению кролика”.

Или мне только кажется?

"Так, Адель! Возьми себя в руки!" – мысленно ругаю себя.

– Всё, я наелась! – говорю, отложив вилку и предав лицу серьёзное выражение. – Благодарю за ужин, было вкусно. Теперь я готова слушать. Расскажи, что знаешь. Есть догадки, где твоё сердце?