Отверженная жена дракона

Глава 15

Сейчас в покоях Эйды никого.

В сумраке проступают очертания мебели. За окном мягко мерцают звёзды.

Каменный алхимический столик по-прежнему завален порошками и бутылочками, кровать аккуратно заправлена – Эйда явно не ложилась спать, дожидалась альту, а сейчас просто отошла.

Адалин прижимается спиной к двери, судорожно переводя дыхание. Произошедшее кажется ей дурным сном. Сначала её едва не пришиб огненный хлыст. Потом она разговаривала с самим наследником трона – эль-тиаром Клоинфарном. Он принял её за шпионку, он целовал её шею, а потом… Потом…

Девушка обнимает себя руками, пытаясь унять пожар, что бушует в душе. Ей мерещится, что она вот-вот сгорит в этом безжалостном огне – вся, без остатка, без шанса спастись. Приложив холодные руки к пылающим щекам, она зажмуривается до ярких вспышек под веками.

Безумие!

“Вся эта затея с самого начала была одним сплошным безумием!” – криком проносится в мыслях.

Но теперь всё хорошо…

Всё позади!

Позади, верно?

“Я вовремя убежала. Я ничего не испортила”, – говорит себе альта, открывая глаза. Встряхнув головой, она проходится по помещению. Включает настольную лампу и подходит к стулу, на котором приготовлена одежда. Стянув с себя влажную чёрную мантию, вешает её на спинку, а потом торопливо натягивает свою – серую. Но, поправляя рукава, Адалин замирает. Её взгляд приклеивается к собственному запястью…

На покрытой мурашками коже мерцает золотистый узор.

Даже если бы под ногами разверзлась земля, а с неба спустилась снежная Эльва – это не поразило бы девушку сильнее. Не веря своим глазам, она обводит узор пальцами, чувствуя тепло.

Метка ещё не до конца золотая, в ней есть пустые зоны, ведь связь не закреплена, однако – это точно метка наречённой!

– Невозможно… Этого не может быть, – потеряно шепчет Адалин, чувствуя, как в груди всё быстрее колотится сердце, а в животе делается пусто от страха.

Позади раздаётся скрип дверных петель… Испуганно опустив руки, Адалин оглядывается и видит, как в комнату заходит Эйда.

Наррата замирает на пороге, а потом расплывается в счастливой улыбке.

– Адалин! – радостно восклицает она.

Закрыв дверь, она бежит к альте. Мантия развевается за её спиной золотым крылом.

– Ну что? Как прошло?! – спрашивает Эйда с горящими от нетерпения глазами. – Где ты оставила письмо? Тебя кто-нибудь заметил? Ох, ну о чём я, конечно, нет, раз ты так быстро вернулась! – счастливо щебечет она, взяв альту за руки и переплетя их пальцы. – Я же говорила, что зелье сработает. Мне не терпится услышать всё-всё! Я наложила на комнату чары тишины, чтобы нас никто не подслушал!

– Тиара… – задушено произносит Адалин. Ком встаёт в её горле.

– Я так взволнована! Теперь только дождаться, когда Клоинфарн прочитает письмо! Уверена, он придёт за мной уже утром! А там и свадьба не за горами! Это гадина Кадалия умрёт от зависти. Ох, я даже написала черновик письма для родителей! Они…

– Тиара! – с отчаянием перебивает её альта, – я должна вам кое-что сказать!

– Что-то случилось по дороге? – Радость Эйды немного гаснет. – У тебя не получилось оставить письмо?

– Нет, не в этом дело!

– А в чём?

– Я… я не уверена, как так получилось… Тиара Эйда, я… – спотыкаясь, задыхаясь, говорит Адалин, чувствуя себя так, будто падает в пропасть.

– Да скажи уже прямо!

Вместо ответа, она опускает глаза на свои руки, которые наррата сжимает в своих. Эйда тоже опускает взгляд… а потом медленно переворачивает кисти альты так, чтобы увидеть запястья. Она смотрит-смотрит-смотрит… на тонкое переплетение голубых венок, поверх которого сверкает узор.

– …что это? – спрашивает наррата с нервной улыбкой.

– …

– Ты шутишь? Разыгрываешь меня?

– Нет, я…

– ЧТО ЭТО?! – кричит наррата с такой злобой, что воздух начинает вибрировать.

– Простите, – дрожит Адалин, пытаясь отступить, но Эйда не позволяет. В бешенстве она замахивается и бьёт альту по лицу раскрытой ладонью, а потом ещё и ещё.

– ОБМАНЩИЦА! ПРЕДАТЕЛЬНИЦА! Ты с самого начала это задумала?! Ты с самого начала хотела украсть ЕГО?! Напросилась идти к драконам! Дрянь! Мразь! Он мой! МОЙ! – кричит она, совершенно обезумев, колотя альту кулаками и всем, что под руку подвернётся.

– Я не хотела! Эйда, прошу… – плачет Адалин, закрываясь руками.

– Никчёмная девка! Ты всё испортила! НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!

– …мне больно!

– Зачем ты вообще родилась?!

– Тиара…

– Заткнись! ЗАТКНИСЬ! ЗАТКНИСЬ НАВСЕГДА! – кричит Эйда, толкая альту в грудь так сильно, что та, не удержавшись, спотыкается и падает прямо на алхимический столик.

– Ах!

Раздаётся глухой звук – будто раскололся твёрдый плод.

И Адалин медленно соскальзывает на пол.

Из-под её головы медленно растекается густая алая лужа.

Блестящие от влаги зелёные глаза альты широко открываются – будто девушка не верит, что всё происходит взаправду. Чёрные точки зрачков мечутся, а потом замирают, глядя на взъерошенную красную от злости Эйду.

– Вставай! – хрипло требует она. – Хватит притворяться! ВСТАВАЙ! ВСТАВАЙ МРАЗЬ!

Но альта не двигается, продолжая лежать на полу сломанной куклой. Кровь подбирается к чёрным туфлям нарраты.

Так проходит несколько секунд, за которые с Эйды спадает пелена гнева. Её красное лицо стремительно бледнеет, а от осознания случившегося начинают трястись руки.

– Адалин… – бормочет она, опускаясь на пол. – Ты чего?! Я не… не хотела! Адалин! Я…– она прикасается к лицу альты и тут же отдёргивает руки. – Ты не можешь так поступить! ТЫ НЕ МОЖЕШЬ!

Но тут Адалин вздрагивает, размыкает губы, рывками втягивая воздух, и тяжело, мучительно стонет.

– О, святые! – восклицает Эйда. – Жива! Сейчас… сейчас…

Вскочив на ноги, она бросается к двери, но, распахнув её, врезается во что-то твёрдое. Отшатнувшись, вскидывает глаза…

На пороге стоит высокий мужчина в струящихся белых одеждах. Его плечи такие широкие, что он едва помещается в проёме. Красные волосы убраны в хвост, в руке он сжимает извивающуюся тёмную змейку. Стиснув пальцы, обращает её в пыль.

Мужчина заглядывает за плечо нарраты и цепко осматривает помещение.

– Эль-тиар Ральфаир… – шепчет Эйда, в ужасе отступая. – Откуда вы тут… Я… – Она поспешно кланяется в ноги. – Пожалуйста! Мне нужна помощь!

Вместо ответа мужчина грубо заталкивает девушку обратно в комнату и порывом магического ветра закрывает дверь. Щелчком пальцев заставляет засов защёлкнуться, а потом уверенным шагом подходит к альте, лежащей на полу. Магическая лампа, что горит на столе, окрашивает лицо девушки в болезненно жёлтый оттенок, серая мантия почернела от крови.

Присев рядом, дракон медленно проводит над ней рукой…

Зажмурившись, Адалин дышит часто и слабо, как больной котёнок. Крови натекло столько, что сразу ясно – травма серьёзная.

– Эта альта… Она… споткнулась и… упала, – бормочет Эйда, нервно переминаясь у двери. Аура дракона давит на её слабые плечи.

– Споткнулась… – повторяет Ральфаир голосом, в котором звучит мрачная издёвка. – Лицо она себе тоже сама исхлестала?

– Нет, но… Это случайность, эль-тиар! Клянусь!

– Ты убила её, – говорит дракон, но почему-то на его лице растекается улыбка.

– Нет! Нет. Я бы никогда!… она жива!

– Её не спасти, – Ральфаир подхватывает безвольную руку Адалин так, чтобы осмотреть запястье, и усмехается при виде золотого контура. – Однако, как интересно вышло.

– Это ненастоящий узор! Подделка!

– Нет, метка настоящая. Ты хладнокровно убила наречённую моего брата, деточка. Что, думаешь, с тобой теперь сделают?

– Это не я! – в отчаянии вскрикивает наррата. – Поверьте мне, светлоликий эль-тиар!

– После пыток заговоришь иначе.

– Ч-что… П-пыток?

– Не знаешь такого слова? – притворно удивляется Ральфаир, взглянув на Эйду. Зрачки в его алых глазах вытягиваются, становясь похожим на острые иглы. – Это когда вскрывают плоть и голое мясо жгут железом. Вырывают ногти, выкручивают суставы, выкалывают…

– Прошу, хватит! – вскрикивает Эйда, закрывая уши ладонями.

– А после месяца истязаний тебя прилюдно казнят, – спокойно продолжает алый дракон. – Сначала отрежут язык, потом руки и ноги, но телу не позволят умереть быстро, будут изводить его голодом и болью… Следом возьмутся за твою семью. Их имена сотрут из истории, а их самих вышвырнут в туман, прямо в ширастову пасть… Вероятно, накажут весь храм – за недосмотр. Но тебе всё равно придётся хуже всех, человечка.

Эйду трясёт. Белая как снег, она падает на колени.

– Я не хотела, – задыхаясь, сипит девушка. Она хватается за воротник своей золотой мантии, будто он душит её. В зелёных глазах набухают горькие слёзы и срываются крупными каплями, оставляя на бледной коже мокрые дорожки.

Повернувшись к альте, Ральфаир снова осматривает метку, потом обхватывает пальцами её острый подбородок, и зажигает в воздухе огонь, чтобы лучше осветить лицо девушки.

– Хм, любопытно… Зелье хамелеона хорошо держалось, – деловито говорит он, – эффект закончился только сейчас?

– Я не…

– Отвечай!

– Да! Да… – как кукла, которую дёргают за верёвочки, кивает Эйда.

– Вы похожи не только лицами. Ваши души тоже родственны… Она твоя сестра?

– По отцу… Она незаконнорождённая, но не знала об этом. Но как вы…

– Мне двести лет, человечка. Моему зверю открыто многое, – высокомерно отвечает Ральфаир. – Ещё я вижу, что твоя магия душ и теней довольно сильна, – посмотрев на наррату, дракон улыбается, и это улыбка палача, что наслаждается своим делом. – Хорошо… Просто чудесно! Снежная Эльва на твоей стороне, человечка.

– О чём вы?

– Есть способ всё исправить.

– Альту можно спасти?!

– Её – нет. А вот тебя, – вкрадчиво говорит дракон. – И не просто спасти. Ты станешь наречённой моего брата. Ты ведь наррата, а значит, мечтала быть супругой дракона, не так ли? Слава, почитание, богатство, бесконечно долгая жизнь – всё это будет твоим. В глазах смертных ты станешь богиней.

Глаза Эйды неверяще расширяются, голос шелестит, как упавшая листва:

– Но как это возможно, эль-тиар? Ведь мои запястья пусты.

– Это можно исправить. Нить жизни этой девочки ещё теплится… Я привяжу её к тебе, сплавлю вас в единое целое. Две души в одном теле… На тебе появится её метка. В некотором роде вы смешаетесь.

– Я н-не понимаю! Что это значит?

– Ровно то, что я сказал, – рыкает дракон, но заметив, как дрожит Эйда, продолжает спокойнее. – Не переживай, ты останешься за главную, ведь изначально тело твоё. Личная память этой альты попросту исчезнет. С некоторыми пробелами, но она будет воспринимать твою жизнь как свою… А твою память – как собственную. Поэтому, даже если в какой-то момент перехватит контроль, дел натворить не успеет. А со временем, если будешь следовать моим указаниям, полностью подавишь её душу. Так понятнее?

Сидя на полу, Эйда кусает губы, нервно сжимает пальцы на золотой мантии.

– Но что, если кто-то догадается? – жалобно спрашивает она.

– Невозможно. Знание, что я использую – тайное, оно передавалось в роду моей матери, и я единственный её наследник. Как можно заподозрить в том, что считается невозможным? Метка на тебе, и в тебе душа наречённой – сомнений не будет. К тому же каждый зверь реагирует на пару по-разному, сравнить не с чем. Но если всё же почувствуешь угрозу, просто не надолго передай контроль душе альты – и она успокоит инстинкт зверя.

– Эль-тиар… Если вы говорите, что никто не узнает – я верю! Но неужели… неужели у меня правда появится метка? Я стану наречённой вашего брата? Женой великого дракона Клоинфарна!

– Так и будет, даю слово.

– Тогда… я согласна. Согласна!

– Правильный выбор, человечка, – хмыкает Ральфаир.

– Но… позвольте спросить, эль-тиар.

– Что ещё?

– Зачем вам это?

Взгляд Ральфаира пробегается по лицу нарраты, мокрому от слёз. Его губы растягиваются в жутком оскале, такой может быть у зверя, но не у человека.

– Разве странно позаботиться о своём дорогом братце? – говорит этот зверь. – Клоинфарн ещё так молод… Так наивен. Пусть порадуется своей наречённой… пока что. Подойди, – последнее слово звучит жёстко как приказ.

Эйду качает – назад, вперёд… Не в силах встать, она ползёт к Ральфаиру по полу. Подол золотой мантии промокает, когда она наступает коленом в алую лужу. Слёзы стекают по щекам и капают вниз, смешиваясь с кровью альты.

– Я стану его любимой, стану его женой. Меня все будут почитать, все будут мне поклоняться, как луне или солнцу… – шепчет Эйда сухими, как опалённая деревяшка, губами.

– Так и будет.

– Тогда… – наррата вкладывает свою дрожащую руку в твёрдую большую ладонь дракона.

– Как тебя зовут? – спрашивает Ральфаир.

– Эйда.

– Я спасу твою жизнь и жизни твоей семьи. За это ты будешь мне должна, Эйда. И когда придёт время, этот должок я спрошу.

– Что вы попросите?

– Ничего невозможного, – с таинственной улыбкой говорит дракон. – Ты всего лишь поможешь мне восстановить справедливость.

Она только кивает, не в силах проронить ни слова. Лицо у неё белое, как лик луны, а глаза топкие, обречённые, как непроходимые болота.

И снова мир идёт рябью…

Я – наблюдающая эту ужасную сцену – не могу больше стоять в стороне. Встав возле лежащей на полу Адалин, я с яростью пытаюсь оттолкнуть Ральфаира, но мои полупрозрачные руки проходят насквозь.

Кто я?

Где я?

Проклятье, я не помню! Я не знаю ничего ни о себе, ни о мире. Но почему-то не могу оставаться в стороне.

“Не поступай так с Клоинфарном! Он же твой брат!” – кричу я, но дракон меня не слышит.

“Эйда! Посмотри вниз, альта ещё жива! В храме лучшие лекари! Её смогут спасти!” – но наррата глуха к моим мольбам.

Алый дракон уже призывает магию, она закручивается мощным потоком, сбивая с полок книги, переворачивая стулья. И одновременно с этим внутри меня что-то трескается, ломается, крошится, распадаясь на осколки.

Бессилие дерёт когтями. Эмоций так много, что они прорываются изнутри наружу, выворачивая душу наизнанку. Моё неподвижное сердце не выдерживает и вдруг делает сильный удар – такой мощный, что он сбивает меня с ног, валит на колени прямо на Адалин.

Я с хрипом хватаю воздух.

Бам-бам-бам, – надрывно колотится внутри.

Перед глазами мутнеет. Тело дрожит, голова начинает болеть так сильно, будто по ней ударили чем-то тяжёлым.

Бам-бам-бам, – боль придавливает к полу, по телу разливается слабость, я больше не могу двигаться.

– Больно… – бормочу я.

И вдруг слышу, что рядом то же самое шепчет Адалин. Я пытаюсь поднять голову, повернуться, чтобы взглянуть на неё… Но не могу.

– Пора! – говорит Ральфаир, сжимая кисть Эйды и второй рукой взяв… мою руку. Я чувствую прикосновение твёрдых пальцев к своей ладони.

– Не надо, – шепчут губы Адалин…

Но теперь это мои губы.

А кругом алеет кровь – моя кровь…

Я и есть Адалин! Я вселилась в неё.

Нет, не так…

Я всегда была ею.

Поэтому знала мысли и чувства альты, поэтому меня влекло за ней, будто мотылька за светом. Поэтому я не могла долго находиться в местах, где её не было.

Но в итоге всё стянулось в единую точку, будто два стёклышка наложились друг на друга. Я – это она. Меня толкнула собственная сестра, и сейчас я лежу на холодном полу разбитой глиняной куклой. Во рту солёный вкус слёз и крови. Серая мантия неудобно стянула тело, голова ноет, правая часть лица онемела, и я совсем не чувствую ног.

Единственное, на что хватает сил, поднять взгляд и увидеть, как в расширенных зрачках Эйды танцует отражение огненного вихря… И как, повинуясь Ральфаиру, магическое пламя собирается под потолком в кипящий лавовый шар, который начинает сжиматься, пока не становится размером с кулак, и этот кулак со стремительно падает на меня.

А в следующий миг мою душу и тело пронзает жар такой силы, что я выгибаюсь до хруста в позвоночнике, и кричу до сорванных связок. Раскалённый воздух обжигает лёгкие. Меня будто швырнули в печь, чтобы заживо сжечь – изнутри и снаружи. И в этом безжалостном огне рассыпаются прахом мои воспоминания.

Время детства облетает осенними листьями.

Учёба в храме лопается, как мыльные пузыри.

Образ мужчины с серебряными волосами меркнет…

Нет! Я хватаюсь за него, как за единственный свет. Не отпущу!

Я не исчезну! Не исчезну! Ни за что!

Но зло оказывается сильнее. Сознание меркнет.

Я погружаюсь во тьму – липкую, плотную, бесконечную.

Темнота длится…

… и длится…

… и длится…

“Адель! Прошу, иди на мой голос!” – раздаётся где-то вдали. Но не успеваю я к нему потянуться, как по глазам ударяет вспышка.

***

И на органы чувств обрушивается такая какофония, что я едва не глохну! Втягивая сквозь зубы воздух, хватаюсь за стол… За стол? Проморгавшись, оглядываюсь. И обнаруживаю себя в огромном сверкающем зале, по которому кружат пары. Это бал. Я на балу!

Свет такой яркий, что заставляет щуриться. Сладко пахнет цветами, кругом шелестят юбки, раздаётся смех, звенят бокалы, а в центре на хрустальном постаменте потрескивает живой огонь – символ драконьей династии. Языки пламени стремятся к потолку, но от них не исходит жара, лишь мягкое тепло.

Я же стою возле столика с закусками, пытаясь осознать, где оказалась. Щипаю себя за руку – не сон. Оглядываюсь вокруг – меня явно видят! Почтительно кивают при встрече глазами.

Что вообще происходит?! Кто я?

Порывшись в воспоминаниях, обнаруживаю в них единственное имя. Эйда… Я Эйда! Теперь мне это очевидно, и даже нелепо, что я сразу не вспомнила.

“Эйда”, – мысленно произношу я, будто пробуя имя на вкус. Оно вяжет язык и неприятно горчит. Но имя точно моё – память ведь не может врать.

Где я?

Сознание тут же подсказывает ответ: – “В столице Йордара, на балу по поводу дня рождения огненноликого эль-тиара Ральфаира”.

И снова что-то неприятно царапает душу.

Мимо проходят гости, и каждый кланяется мне, низко опустив голову. Я растерянно киваю в ответ, ощущая себя очень странно – неловко, нелепо, скованно. Будто это не моя жизнь… Будто я здесь взаймы, а должна быть где-то в другом месте. Должна куда-то бежать, что-то важное делать, кого-то о чём-то предупредить! А я – тут…

“Может, выпила лишнего?” – думаю я, обнаружив в своих пальцах пустой бокал. И тут же вспоминаю, что я и правда влила в себя несколько таких и даже ничем не закусила. Отставив бокал, склоняюсь над пустой серебряной миской из-под закусок, вглядываясь в своё отражение.

Золотые волосы уложены в красивую причёску, зелёные глаза подведены чёрным. Черты лица – мои, но при этом мне хочется сдавить собственные скулы, чтобы сделать их немного уже, на нос брызнуть веснушек, а губы…

– Любуешься собой? – раздаётся рядом мужской голос.

Резко развернувшись, вскидываю взгляд.

– Эль-тиар Клоинфарн, – бормочу, чувствуя, как разгоняется сердце.

– Зачем же так официально. Мы ведь почти женаты, – улыбается мужчина, но улыбка у него натянутая. Глаза холодные, как чёрные омуты.

Он одет в тёмно-зелёный камзол, который ему очень идёт, голову обрамляют небольшие рога, уходящие от висков назад, вроде костяной короны. Я замечаю, как все на нас смотрят – с уважением и немного со страхом.

“Я его наречённая, – подсказывает память. – Метка обнаружилась два месяца назад, но церемонии “связи” пока не было. По неизвестной причине Клоинфарн её откладывает. Да и вообще держится пусть и любезно, но холодно, даже на свиданиях. И поэтому сегодня я не в духе и весь вечер всячески демонстрирую, насколько обижена”.

– Да, и правда… Не знаю, что на меня нашло… – вежливо улыбаюсь, пытаясь не смотреть на дракона, чтобы он не прочёл в моих глазах растерянность. Собственное недавнее поведение кажется верхом глупости!

Вот уж точно говорят, что иногда вино прочищает голову!

– Как тебе обстановка, Эйда? – Спрашивает Клоинфарн.

Я кидаю на него взгляд и сразу попадаю в плен тёмных глаз.

– Ну-у… – тяну, позабыв, о чём меня вообще спросили.

“Какой же он невероятный”, – проносится в мыслях.

Серебряные волосы дракона уложены назад, открывая упрямый лоб и острые уши. Камзол очень выгодно подчёркивает высокую жилистую фигуру. А от взгляда на яркие чётко очерченные губы мужчины у меня пересыхает во рту и сводит живот от чувства, будто я падаю в пропасть.

Да что же со мной!

Я резко отступаю, но неудачно подворачиваю ногу.

– Ого, – Клоинфарн подхватывает меня под спину. Его рука горячая, я чувствую это даже сквозь ткань платья. – Надеюсь, ты чуть не упала, потому что я сегодня сногсшибательно красив?

– Если бы я от такого падала… то в твоём присутствии мне вообще не стоило бы стоять на ногах, – бормочу я.

В тёмном омуте глаз дракона вспыхивает пламя, разбивая холод, а на губах появляется улыбка:

– Надо же, ты и шутить умеешь! Кто вы такая, тиара, и куда дели мою наречённую? Хотя… нет, останьтесь, ведь мне это нравится. Вина?

– Пожалуй, хватит, а то до спальни вам… тебе придётся меня нести.

– Если это должна была быть угроза, то получилось наоборот, – смеётся дракон, и я невольно любуюсь им, умирая от прилива острой тянущей сердце любви. Это совершенно ненормально, но мне хочется спрятать Клоинфарна от чужих глаз, чтобы он был только мой.

“Но он и так мой! Мой, верно? А значит, мне всё можно”, – проносятся немного пьяные и оттого смелые мысли. Я чувствую себя как во сне. А если это сон, то ведь можно отщипнуть немного счастья.

– Я бы хотела потанцевать с вами… – говорю я, чуть смутившись.

– Значит, ты весь вечер отказывалась, потому что хотела пригласить меня сама?

– Просто я боялась, что отдавлю будущему правителю ноги. А сейчас выпила и осмелела.

Зрачки дракона вытягиваются в вертикальные линии, он наклоняет голову, шепча мне на ухо:

– Бояться собственного будущего мужа – это не дело. С этого момента я дарую тебе право отдавливать мне ноги столько, сколько вздумается, тиара Эйда. Нет, я даже требую, чтобы ты показала всё, на что способна!

– Тогда держитесь, эль-тиар, – весело улыбаюсь я. – Если после танца у вас не останется здоровых пальцев, знайте – вы сами это позволили!

– Хм. Сделаем так, сколько раз за танец наступишь, столько твоих желаний я исполню!

– Так вот они какие – знаменитые сделки демонов! Но вы выбрали не ту жертву.

Рассмеявшись, дракон подаёт мне руку, а когда я её принимаю – он увлекает меня в танец.

Скользя по залу, мы смеёмся, перешучиваемся, и я пытаюсь наступить ему на ногу – но это оказывается совсем непросто. Реакция у Клоинфарна молниеносная, ещё прежде чем я успеваю занести ногу, он уже заранее просчитывает моё движение.

“Тут нужна хитрость”, – развеселившись, думаю я. И когда танец заносит нас на более пустынную часть зала, я набираюсь шальной смелости и неожиданно целую дракона в уголок губ. И тут же опускаю носок туфли на его ногу.

Попала!

Мы останавливаемся, сбившись с ритма.

– Ха-ха-ха, я выиграла! – радуюсь я, а потом поднимаю взгляд. И вздрагиваю. Клоинфарн так на меня смотрит, будто я не на ногу ему наступила, а пронзила его сердце.

– Эм-м… но если что, моё желание, чтобы мы ещё так как-нибудь разок потанцевали, – торопливо говорю я, чтобы он не подумал, будто потребую немедленной свадьбы и признаний в любви.

– Хах, – выдыхает он и вдруг обнимает меня крепко-крепко и зарывается носом в мою шею.

Помедлив, я тоже его обнимаю и, прикрыв глаза, чувствую, как стучат наши сердца – в унисон. Ощущаю его запах – дымный, немного яблочный, с древесными нотками и зимней свежестью.

– Эйда, а ты…

“Адель!” – раздаётся совсем громко и близко. И мир вдруг начинает разрушаться, словно упавшая в костёр картина. Краски мутнеют, лица теряют черты, огонь в зале тухнет. Пол растворяется. С криком провалившись вниз, я с размаха падаю в стылую воду.

Тело охватывает холод. Выпустив воздух пузырями, я иду ко дну.

А под веками продолжают вспыхивать воспоминания… Все те моменты, когда контроль над телом перехватывала моя душа, думая, что это её жизнь.

На церемонии связи… На встрече с семьёй… И в драконью луну, когда зверь особенно чувствителен и тянется к паре так сильно, будто погибнет без неё.

Часто Эйда передавала мне контроль в моменты ссор – когда сама наворотит дел, а потом сбегает! Первое, что я видела, очнувшись – взбешённого Клоинфарна. Глаза у него сверкали льдом, у губ залегали жёсткие складки, он был на грани того, чтобы обратиться в зверя и откусить наречённой голову.

Но вот я нежно касалась его руки, обнимала за напряжённые плечи, говорила, как люблю его, и что всегда буду с ним. И лёд в демонической душе мужчины трескался. Он прижимал меня к себе, дышал мною, целовал, будто изголодавшись. И шептал снова и снова мой имя, которое по-прежнему царапало нутро. Эйда-Эйда-Эйда…

И чем дальше, тем больше становилось моментов, когда именно я управляла телом (не подозревая, что кроме меня есть и иная душа). Но даже так я пережила множество весёлых, ярких, чувственных, прекрасных мгновений!

Постепенно редкие минуты стали превращаться в дни, недели, потом в месяцы. В какой-то момент сама Эйда вовсе перестала появляться.

Каждое утро я нежилась в горячих объятиях Клоинфарна, днём летала на спине моего дракона, устраивала грандиозные приёмы, обсуждала проблемы тумана или обустраивала будущую детскую. А вечера проводила, весело смеясь, потому что с Клоинфарном иначе было невозможно. Я так сильно любила! И была любима… Стало казаться, что счастье будет вечным. Но…

“Адель!”

На одном из балов ко мне подошёл Ральфаир. Я совсем не помню, что он сказал, но помню, как улыбался, будто зверь перед большой охотой. А уже через неделю Эйда захватила контроль, взяла в руки кинжал и…

И счастье выскользнуло из рук, будто хрустальная ваза.

Разбившись, она осколками вонзилась в душу – мою и Клоинфарна. Осколки до сих пор там! Ноют и гноятся.... не давая жить и дышать. Но теперь, зная всё, я могу вытащить их один за другим.

– Адель! – раздаётся совсем рядом хриплый голос.

И мои замёрзшие плечи обнимают сильные руки, выдёргивая из объятия тьмы.