Отступник

Глава 9

Видно все молитвы были услышаны и боги смилостивились. Послав долгожданный дождь. Никогда еще жители огромного города так не радовались сезону дождей. С залива подул свежий ветер принося с собой тяжелые свинцовые тучи. И нахмуренные небеса погромыхав для приличия прорвались. Затапливая город своей влагой. Заливая все пожары. Люди выбегали на улицы под дождь и вопили от радости. Начав все вместе танцевать под теплым летним ливнем. Это была общая победа. Ведь жителям удалось отстоять свой город, изгнав вражеских наемников и магов. Даже страшный некромант-отступник бежал. Он наворотил больше всего бед. Подняв после безумства наемников тела погибших жителей и слепив из них ужасающего вида кадавров. Натравив на самых простых беззащитных горожан. Именно его твари убили больше всего народу. Но в конце концов его выдавили из города и он бежал. Теперь его будет искать орден Искупления. Ведь это прямая их обязанность. Он попрал все запреты, как моральные так и более приземлённые, написанные в законах. А заодно будут искать тех, кто его нанял и сюда притащил. Нужно отдать должное этим ребятам в черных балахонах. Смелости и рвения им было не занимать, все те, кто был в городе встали в первые ряды сражаясь с мертвыми. И очень многие погибли. А значит его искать будут очень хорошо, ведь это было уже личное, это было нападение на орден. И скорее всего, сюда снова приедет мой старый знакомый брат Нестор.

Но это было все потом, сейчас почти весь народ высыпал под дождь. Танцуя и радуясь победе. Обеспеченные граждане танцевали с жителями трущоб, стража танцевала с бандами, что помогали отбиваться от наемников. Радуясь тому что они остались живы. Новость об нападении на замок и похищении наследницы рода и покушении на Лоренцо расходились по городу, расплываясь, словно капли крови в воде. Похоже этот Лоренцо понял, что девочка ускользнула из замка и извернулся как скользкий уж намазанный маслом в кармане мокрого резинового плаща. Выставив все таким образом, что он ни причем, и вообще он бедный родственник на которого напали. А подлые и бессердечные похитители, к которым я теперь несомненно отношусь, выкрали наследницу рода, убив кучу слуг, охрану, и ранили его самого. Он назначил просто сумасшедшие деньги в награду за голову похитителя и информацию об наследнице. Теперь все в городе будут на ушах стоять, роя носом землю в поисках Летиции, ее будет искать весь город.

И это было очень реальной и осязаемой проблемой. Мари увидела в девочке саму себя, и так мне и заявила. Что не даст ее в обиду. Так что мы собрав все вещи покинули ее комнатушку. Она заплатила за пару месяцев вперед хозяйке у которой снимала дом. Сказав, чтобы никому не сдавала ее комнату и она вернётся. Мы дождались Калеба, вернувшегося с вещами. Ему досталось в уличных боях и он пришел тоже раненный. А Карлотту где-то носило, видно решила отвести душу и полезла в самое пекло помахать мечами. Во всяком случае за нее я был спокоен. И оставив в комнате Полночь с инструкциями где нас искать мы ушли. Нам нужно было спрятаться на пару недель. Где мы были бы в относительной безопасности и точно нельзя встретить гильдейских и не ходила бы стража. А единственное место в этом городе где сочетались все эти три качества — это трущобы беженцев. Несмотря ни на что я был на хорошем счету у Старейшины, и иногда заходил к нему. Он мне несколько раз говорил, что меня там будут рады видеть.

Дождь наяривал вовсю, быстро затапливая город. И избавившись от угрозы, люди спешно пытались как-то обезопасить от воды свои жилища. От ливней обычно страдали все уличные торговцы, гиды, сутенеры, акробаты, нищие и дельцы черного рынка, как и владельцы магазинов, оказавшихся под водой. Нам нужно было пройти через весь нижний город в сторону южных ворот. Летиция прижавшись к Мари глазела вокруг постоянно вертя головой. Ее можно понять, если она и выезжала в город. Она была всегда в сопровождении и ничего подобного никогда не видела. Ей под ноги чуть ли не бархатный коврик стелили. А сейчас она шлепала босыми ногами по грязным лужам в сопровождении тех, про кого ей говорили, чтобы она их остерегалась. Но по иронии судьбы именно среди нас она сейчас была куда в больше безопасности. Чем среди ее многочисленной стражи. Когда мы вышли, я ей сказал, что там куда мы идем, гораздо чище чем у нее в замке, и не соврал, я просто не уточнял про какую чистоту говорю. Вот идя среди грязи и развалин она брезгливо поджимала губы, осматривая «чистоту».

Но ей не довелось жить здесь и убедиться, что для того, чтобы сохранить в себе эти доли надежды и печали, люди должны быть абсолютно, феноменально честны и чисты. Источником их чистоты служило то, что они были честны прежде всего перед самими собой. Уже выйдя за город сердце у меня болезненно сжалось. Тут тоже были бои, и в спешке бежавшие из города наемники подожгли жалкие лачуги беженцев. На том месте где была моя прежняя община сейчас под дождем копошились люди. Выискивая среди обугленного мусора и грязи, то, из чего можно будет заново соорудить новые хибары.

Я облегченно выдохнул, узнав, что почти вся община выжила. Просто ушла чуть южнее к самому побережью. А тут остались только те, кто собирал строительные материалы да вещи что уцелели в огне. Мы шли через трущобы виляя узкими тропинками. Летиция жалась к Мари и кривилась, в ужасе таращилась на откровенную нищету. Десятки и сотни людей толпились в дверях и в проходах между домами. Многие смотрели на нее удивленно, они не могли уразуметь, что за демоны бездны преследуют ее, заставляя бояться того места, которое служило для них домом, их убежищем, спасением от несравненно худшего удела, нежели жизнь в трущобах.

Повиляв в тесных улочках и поспрашивав у людей мы наконец нашли нужную общину. Многих из них я знал в лицо, как и они меня. Они дарили мне теплые улыбки, которых я не заслуживал. Узнав где старейшина мы пошли к нем. Он улыбнулся мне усталой улыбкой и поприветствовал, настороженно вглядываясь на моих друзей, моментально определив кто они такие. Но все же выслушал и пустил к себе в хибару, пригласив на чай. Не зря он столько времени управлял общиной, и опыта ему было не занимать. Он определенно слышал новости про пропавшую наследницу, я не называл имен и говорил в общих чертах. Но он мгновенно все понял, только взглянув на девочку. Он выделил нам две лачуги по соседству, прямо на берегу. Сказав, что если будем вести себя тихо, можем жить тут сколько потребуется. Горячий чай с печеньем и сердечная, оптимистичная беседа с простыми, честными и достойными людьми влила в меня заряд новых сил и уверенность в себе.

Вся община быстро обустраивалась как могла копошась под дождем. Работая там, где они могли принести больше пользы. Хоть нам и было сказано, что мы можем жить и от нас ничего не требуют. Просто сидеть нахлебниками я не хотел, и с парнями мы пошли работать вместе со всеми. Строя новые лачуги и жилища. Роя канавы для слива воды. Аннет пошла помогать готовить обед, а Мари осталась с Летти. Я с огромным удовольствием работал на самой простой и грязной работе. Мне не нужно было никого убивать, никому не нужно было резать глотки или травить ядом, а потом смотреть как человек захлёбывался в фонтане рвоты с кровью. И роя очередную дренажную канаву я столкнулся взглядом с Ником. Он удивленно вытаращился на меня узнав. Ведь он знал кем я стал, и чем зарабатываю. И тем сильнее было его удивление.

Уже когда начало темнеть жутко уставший, но довольный собой, я пошел в наше новое жилище по трущобным закоулкам, блуждая в закатном сумраке и бормочущим что-то от усталости и пережитого. Фигуры, завернутые в ночные тени и дождь, возникали в полутьме и исчезали за углом. Тут и там клубились облачка дыма, разнося аромат жареной рыбы, свежих лепешек и завариваемого чая. Усталые лица улыбались мне, люди приветствовали меня встречая. Впервые за пару лет я был доволен собой и тем, как прошел мой день.

Из наших хижин лилась затейливая мелодия лютни Маркоса, веселый смех друзей и тянулся соблазнительный запах готового ужина. После кошмарного месяца в тюрьме и сегодняшних событий этот мирный вечер казался будто чужим. Ни Карлотты ни Полночи до сих пор не было, они были еще в городе.

Я хотел было сполоснуть руки и зайти, но Летиция увидев меня сразу вышла из лачуги и попросила отойти. Пришлось снова идти под дождь мыть руки и умываться уже в море.

— Мне Мариэль много рассказала, в том числе и кто ты. Я хочу тебя нанять.

— Мелкая у тебя денег не хватит чтобы меня нанять. И кто сказал, что я соглашусь.

— Я не мелкая! Меня зовут Летиция де Моранте, и никто не называл меня так! Тебе же нужны деньги, я хочу тебя нанять. Я хочу, чтобы ты убил Лоренцо Джанини, я заплачу тебе.

— Заплатит она, слушай внимательно мелкая. Мне все равно, что ты там надумала. Я скажу это один раз, и если ты еще раз вернешься к этому вопросу, я выпну твою напыщенную маленькую задницу на улицу. Попробуй проживи до возвращения своего дедушки. Я тебе не по карману, я гораздо богаче тебя. И влезать в вашу змеиную яму ни за что не буду.

— Ты не можешь быть богаче меня, моя семья самая богатая в этом королевстве. Ты же зарабатывал убивая людей?

— Да я убивал людей. — Я умыл руки равнодушном море, и моя совесть была так же молчалива, как далекие звезды в вышине. — Но кто тебе сказал, что я делал это по собственной воле? Не заставляй меня жалеть о том, что я вытащил тебя из замка.

Я замолчал потому что мимо нас проходили две женщины которые вели ватагу ребятишек по своим домам. Они радостно гомонили и поднимали тучи брызг бегая по воде. Дождавшись пока они прошли добавил:

— Богатая она, посмотри на них. Почти каждый из них богаче чем ты.

— Да, и чем же это скажи мне? — Скептицизмом прозвучавшим в ее голосе можно было наполнить залив.

— Да многим, ты пока не сможешь этого понять, слишком мелкая чтобы осознать. Вот у тебя куча золота, книг и побрякушек. Толпы слуг и охраны. И что, это принесло тебе счастье? Разве ты счастлива прячась в развалюхах от желающих тебя убить. У тебя даже детства не было. Может у тебя много друзей? Ничего по-настоящему стоящего ты за свое золото не купишь, ни дружбу, ни любовь, ни преданность. Ничего. Ты даже не можешь пойти куда хочешь. Сидела запертая в золотой клетке в своем замке. Я пообещал Мари, что с тобой ничего не случиться. Так что хватит мне на мозги капать, сиди тихо пока не вернётся твой дед.

— У меня много друзей! — Она смешно надула щеки и топнула ножкой.

И гордо задрав голову ушла в лачугу. А лишь вздохнул и устало поплелся за ней. Аннет оставила мне вкуснейший ужин из тушеных овощей и жареной рыбы. Я с огромным удовольствием слопал все. Под пристальным взглядом Летиции. Она надув щеки нахохлилась как воробей, сидела в углу и мучила тонкие кожаные полоски. Сплетая их в одну полосу.

— Что ты делаешь? Я смотрел как она мучала эти заготовки. Видно выпросив их у Мари.

Она надулась и не разговаривала со мной, стреляя черными глазами из под насупленных бровей.

— Она учиться плести заклинания. — Аннет сдала ее с потрохами.

Летиция взглянула на нее недовольно поджав губы. Но все же ответила, больше для нее чем для меня.

— Я тренирую пальцы, гибкость суставов, способность выплетать самые сложные узлы чар. Например, деда рассказывал, что большое исцеление нужно было выплетать около пяти минут, постоянно чередуя потоки сил, руки в этом случае не замирают ни на мгновение, иначе плетение нужно было начинать сначала. Да и вообще среди нас магов бытует мнение, что в дуэли между более умелым и выносливым, выигрывают выносливые. Иногда в критические моменты, на войне там или когда на тебя напали разбойники, чаровать приходиться весь день напролет, и если силы достаточно, но ты так устал, что не можешь выплести ни одно узла — как маг ты бесполезен.

— Среди нас магов. Так ты же не маг. — Я конечно не специалист, но силы от нее совершенно не исходило, только от ее артефактов.

— У меня проснётся источник, он должен! — В последнее слово она вложила все отчаяние, что у нее было. — Вот например, так создаётся светляк.

Она убрала полоски и сделала несколько пассов руками, причудливо загибая пальцы. Я попытался повторить, но запутался в своих пальцах. Попросил показать ее еще раз но уже медленнее. И снова попытался. Гибкость пальцев у меня было более чем подходящая, у нас были тренировки получше. Я пытался выплести фигуры, что она мне показала. Но ничего не получалось, или я что-то не правильно делаю, или она не то показала. Но после десяти попыток, когда она уже хихикала надо мной. После очередной попытки я почувствовал, как под сердцем провернулся источник, волна тепла прошла по венам и передо мной повис маленький шарик светящийся белым. Мы все дружно на него уставились удивленно. Он был небольшой, с небольшую жемчужину размером, но плавая в воздухе он освещал нашу лачугу как десяток свечей.

Летиция посмотрев на него пару секунд удивленно, разревелась и отвернулась.

— Вот почему так не справедливо! Почему у тебя проснулся дар, а у меня нет⁈ — Она отвернулась и хныкала, растирала кулачками слезы. — Мне через два месяца будет десять. И это значит все, не бывать мне одаренной.

— Эм, мелкая. А как мне его убрать теперь?

— А вот не скажу. — Ехидно ответила она сквозь слезы.

Я попытался его смахнуть, он лишь отлетел в сторону, остальные смеясь начали его ловить. Он оказался теплым, когда его поймаешь грел руки. Но смех смехом, не ходить же мне теперь с фонарем над головой. Я пытался сосредоточиться, но когда вокруг тебя смех и гам это сложно сделать. Попросил, чтобы помолчали, мол я хочу убрать фонарь. Они начали голосить и смеяться еще больше. Так, что даже наша мелкая герцогиня начала хихикать сквозь слезы над моими неуклюжими попытками сосредоточиться и потушить этот летающий фонарик. В конце концов снова представил то чувство, когда отпускал нить души Констанзо, когда заглушил источник. И, да. Шарик потух. Я снова пожалел, что вместо учебных книг, приволок из замка наследницу. Калеб вымотался и сказал, что пошел спать, уйдя в соседнюю лачугу. Которую с легкой руки Мари определили, как мужскую. Маркос снова взялся за лютню, легонько перебирая струны, надо признать, что получалось у него в несколько раз лучше чем у меня. А мы толпясь в проеме завороженно уставились на плывущую в ночи перед нашими глазами живую, колышущуюся водяную стену, и каждая вспышка молнии высвечивала застывшие на наших лицах усталость и тревогу.

Мари обняла сзади Лети и накинула себе на плече одеяло. Они так и сидели покачиваясь под мелодию смотря на дождь.

— Так ты не закончила, расскажи, пожалуйста, про свой дом? — Попросила девочка Мари. Она вообще мало что рассказывала про прежний дом, так что я навострил ухо. А Мари кинула на меня недовольный взгляд, но продолжила.

— Ну что ж, раз ты просишь, надо наверное, тебе рассказать. Как бы это объяснить? У нас совсем другая погода, и зимой много снега, его столько наметает, что пройти иногда совершенно не возможно. Но, думаю, дело прежде всего в самом море. Я особенно запомнила его зимой, когда море и принимает такой устрашающий вид, что буквально превращает людей в камни. Кто видит впервые, они стоят на пустынном берегу, застыв, как каменные изваяния, разбросанные между береговыми скалами, и неотрывно глядят в бурлящий простор, пригвожденные к месту тем ужасом, который внушает им море. Оно совершенно не похоже на ваше теплое спокойное море. Ледяное море жестоко и безжалостно. Ты физически ощущаешь, как оно призывает тебя, хочет утянуть в глубину. Как огромные свинцовые валы несутся по широченному заливу и неумолимо, словно стая трупных гончих, приближаясь к городу. Они каждый размером больше чем крепостная стена. Они как будто жаждут пожрать спящих людей, утащить за собой в беснующуюся стихию. В ледяную воду, в пучину, на поживу дракам, сеннам и утонувшим рыбакам. И лишь каменные волнорезы-бивни, построенные еще в первые века великого упадка, служат защитой от опасного соседства с безумным морем. Благодаря созданным магами прошлого строений грохочущие волны теряли ужасающую мощь, рассыпались, словно ряды солдат под сплоченным ударом противника, плевались хлопьями злой, шипящей пены и холодными брызгами, заливая все, до чего могли дотянуться. Свирепо ревели, откатывались назад, в открытое море, чтобы спустя секунду без жалости и усталости вновь пойти в атаку. Оно так прекрасно в своем ужасающем безумстве, что я не могла удержаться от слез, когда впервые увидела его. Я стояла и плакала на берегу и мне хотелось поддаться ему, погрузиться в эти большие сердитые волны. Просто жуть. Она обхватила себя руками и вздрогнула вытирая редкие слезы, поддавшись горьким воспоминаниям.

Вот пойми этих женщин, в итоге она разозлилась почему-то на меня. Как будто это я ее попросил напомнить о доме. Встав и вытолкав меня и Маркоса в мужскую лачугу она объявила, что женская половина ложиться спать, а мужская пусть заткнётся и проваливает. А я был и не против, за прошедшие сутки я жутко устал, доковыляв до своего уголка, расстелил свое одеялко и провалился в сон без сновидений.

Зато подъем застал нас всех врасплох, началось с криков и визгов с женской половины. Они переполошили всех соседей и нас в том числе. Спросонья ничего не понимая, услышал визг и маты. С мечами наголо выпрыгнул из лачуги, готовый драться. Забежал в соседнюю лачугу и заработал пощечину. За то, что вломился без предупреждения в апартаменты, где обитают две мать его герцогини. Оказалось, что дождевая вода подтопила канаву в женские хоромы и теперь они тонули. Все мокрые и злые почему-то снова на меня. В итоге оскорбленная женская половина с высоко и гордо поднятой головой переехала в мужскую, а нас выселили в залитую водой женскую.

Пришлось снова копать канаву, выгребать воду, а потом идти на поклон к старейшине за чем-нибудь вроде кроватей. Он выслушал покивал головой и сказал, что все будет. И пока мы выгребали воду и пытались обустроиться, нам притащили пару самодельных лежанок на ножках и небольшой стол. Заодно нам принесли завтрак, чашку изюма, горку ароматных свежих булочек и чай. Нужно отдать должное Летиции, она довольно стойко для маленького избалованного ребенка переносила невзгоды. Хоть и было видно, что все это для нее слишком непривычно и пугающе. Она не сильно жаловалась и привередничала. Терпела наравне со всеми. Было видно, что она не могла определиться как ко мне относиться, с одной стороны она знала, что я беглый опасный преступник, хладнокровный убийца. Тот человек, про которого ей говорили, чтобы ни в коем случае с таким не пересекаться. С другой стороны, она видела, что я адекватный и как ко мне относятся окружающие. Мари ей рассказала, что я лекарь, и помогаю другим если нужно. Что меня вполне можно выпроводить тычками как это делает Мари. И это был для нее разрыв всех шаблонов.

Но больше всего ее приводило в замешательство то, что никто от нее ничего не просит. Не подлизывается пытаясь выгадать что-либо для себя. Не лебезит перед ней, а общаются с ней на равных. И пока мы обустраивались и перекапывали канаву, она стояла на улице под теплым дождем, терпеливо ожидая. Мимо пронеслась очередная ватага ребятни, завидев новенькую они позвали ее побегать наперегонки по пляжу. У нее глаза на лоб полезли от удивления. Обычным детям с их простотой и непосредственностью не объяснишь, что это не простая девочка. Они видели такую же как они и звали ее просто поиграть вместе со всеми под теплым дождем.

Прошло уже больше суток, как я вернулся из замка. Ни Полночи ни Карлотты до сих пор не было, это значит, что Полночь еще ждала Бешеного Брата в старом доме, и я уже начинал беспокоиться. Зная нашу безбашенную оторву, она могла влезть в самое пекло и схлопотать арбалетный болт, а то и еще чего похуже.

Мы не успели сесть за стол, как пришел человек от Старейшины. И позвав меня на улицу спросил, не мог бы я помочь обработать рану. Я естественно согласился, сказав, что пусть приходит. Каково же было мое удивление когда пришел человек которому нужно было обработать обожжённые руки. Это оказался сынишка Иви и Найджела — Эмин. Мой бывший сосед по трущобам. Оказывается вчера они погибли от рук наемников, а он с сестрой был у соседей. Поэтому и выжил. У него были обожжены ладони, он потом побежал разгребать пожар голыми руками, пытаясь спасти своих родных.

В глазах его образовалась пустота со смертью родителей — черная дыра, образованная внезапно обрушившимся несчастьем, которая поглощала все вопросы, не выдавая ни одного ответа. Мальчик безразлично слушал меня пока я обрабатывал ему руки, но живости в его глазах было не больше, чем у могильной плиты. Я знал, что его не оставят одного. Старейшина о нем позаботиться как может. Но родителей ему никто не сможет заменить, и пройдут годы прежде чем тот веселый свет снова вспыхнет в его глазах. Я напоил его чаем с булочкой. Но он есть не хотел, сидел безразлично, смотрел своими черными провалами глаз ничего не видя вокруг. Уходя он обвел всех своим пустым и невероятно тяжелым взглядом. Все мои друзья притихли прибитые к месту неподъёмной тяжестью горя, что отражалось в глазах ребенка. И у каждого из нас, оно промелькнуло своим оттенком. Как фонарщики на кораблях в густом тумане сигналят друг другу, показывая ему, мы такие же, мы тебя понимаем.